4. Исследования детского мышления в работах ж. Пиаже. Ступени развития мышления. Детский познавательный эгоцентризм и его проявления.

Пиаже впервые с помощью разработанного и введенного им в науку клинического метода исследования детской речи и мышления с необычайной смелостью, глубиной и широтой охвата подверг систематическому исследованию особенности детской логики в совершенно новом разрезе.

Аутистическое мышление

Эгоцентрическое мышление

Направленное понимание

«Мы назвали мысль ребенка эгоцентрической, - говорит Пиаже, -желая этим сказать, что эта мысль остается еще аутистической по своей структуре, но что ее интересы уже не направлены исключительно на удовлетворение органических потребностей или потребностей игры, как при чистом аутизме, но направлены также и на умственное приспособление, подобно мысли взрослого»

Пиаже рассматривает синкретизм и другие черты детской логики как прямой результат детского эгоцентризма.

Мышление синкретическое — (от греч. synkretismos — соединение) — детское и примитивное мышление, в котором разнородные представления недифференцированно связываются друг с другом.

Непроницаемость для опыта

5. Особенности эгоцентрической речи ребёнка в работах ж. Пиаже и экспериментальная критика в работах л.С. Выготского. Функции и судьба эгоцентрической речи.

Пиаже подчёркивал, что существует прямая связь мышления и речи. Речь – прямое выражение мысли. Поэтому эгоцентрическая речь – показатель эгоцентрического мышления.

Выготский считал, что «эгоцентрическая речь является переходной формой от речи внешней, социальной, выполняющей функцию коммуникации, к речи внутренней, индивидуальной, выполняющей функцию планирования и регуляции деятельности, выступающей как внутренний способ мышления».

Функция эгоцентрической речи представляется нам в свете наших экспериментов родственной функции внутренней речи: это менее всего аккомпанемент, это – самостоятельная мелодия, самостоятельная функция, служащая целям умственной ориентировки, осознания, преодоления затруднений и препятствий, соображения и мышления, это – речь для себя, обслуживающая самым интимным образом мышление ребенка.

Если же эгоцентрическая речь проистекает из недостаточной дифференциации речи для себя от речи для других, из недостаточной индивидуализации изначально социальной речи, из необособленности и невыделенности речи для себя из речи для других, то все эти изменения ситуации должны сказаться в резком падении эгоцентрической речи.

Эксперименты:

1. Иллюзия понимания – падение в 8 раз

2. Коллективный монолог – падение в 6 раз

3. Вокализация (оркестр) – падение в 4-5 раз

6. Проблема развития речи в учении в. Штерна и оценка его взглядов л.С. Выготским.

Важно, что, критикуя Пиаже, Штерн устанавливает первичность социальной функции речи, проявляющуюся уже в момент самого усвоения языка.

Штерн работал в Германии и там закономерности Пиаже работают иначе, впрочем, Пиаже это не отрицает.

Для Штерна характерно чисто интеллектуалистическое воззрение на детскую речь и её развитие.

Штерн различает три корня (Wuizeln) речи: экспрессивную тенденцию, социальную тенденцию к сообщению и «интенциональную». Оба первых корня не составляют отличительного признака человеческой речи, они присущи и зачаткам «речи» у животных. Но третий момент полностью отсутствует в «речи» животных и является специфическим признаком человеческой речи. Интенцию Штерн определяет как направленность на известный смысл. «Человек, - говорил он, - на известной стадии своего духовного развития приобретает способность, произнося звуки, "иметь нечто в виду" ("etwas zu meinen"), обозначать "нечто объективное"» (6, с. 126) - будь то какая-нибудь называемая вещь, содержание, факт, проблема и т.п. Эти интенциональные акты являются в сущности актами мышления (Denkleistungen), и появление интенции поэтому означает интеллектуализацию и объективирование речи.

Штерн подставляет на место генетического объяснения интеллектуалистическсхе, когда в этих признаках развитой человеческой речи, нуждающихся в генетическом объяснении (как они возникли в процессе развития), он видит корень и движущую силу речевого развития, первичную тенденцию, почти влечение, во всяком случае нечто изначальное, что можно по генетической функции поставить в один ряд с экспрессивной и коммуникативной тенденциями.

Штерн считает, что ребёнок уже в 1,5-2 года понимает отношение между знаком и значением. Выготский с этим не соглашается.

Штерн указал два объективных симптома, которые позволяют судить о наличии этого переломного момента и значение которых в развитии речи трудно преувеличить: 1) возникающие тотчас же по наступлении этого момента так называемые вопросы о названиях и 2) резкое скачкообразное увеличение словаря ребенка.

«Мы должны здесь применить, - говорит он, - понятие конвергенции: лишь в постоянном взаимодействии внутренних задатков, в которых заложено влечение к речи, и внешних условий в виде речи окружающих ребенка людей, которая дает этим задаткам точку приложения и материал для их реализации, совершается завоевание речи ребенком».

Выготский отмечает, что метафизическая концепция личности, выводящая все процессы развития из ее самоценной целестремительности, ставит на голову реальное генетическое отношение личности и речи: вместо истории развития самой личности, в которой не последнюю роль играет речь, создается метафизика личности, которая порождает из себя, из своей целестремительности – речь.