Глава 9 Великий замысел Марка Антония и малый – Октавиана Возрастающая роль Октавиана. Причины этого. Вергилий. Четвертая эклога. Антоний под впечатлением

Договор, заключенный в Брундизии, должен был казаться более странным его участникам, чем нам. Фигура Марка Антония была столь велика в глазах людей, завеса, окутывавшая его славные подвиги, была столь непроницаема, что было нечто ошеломительное в том, как Октавиан смог встать вровень с ним; видимо, некоторые еще не осознали это равенство. Реальные причины постепенного роста могущества Октавиана были вполне очевидны его современникам. Было это везением или тщательно скрываемым притворством? Взобрался ли он наверх на плечах других людей? Возможно ли, что его молодость вызвала отцовские чувства у ветеранов Цезаря и они вновь и вновь вставали на его сторону? Он показал себя столь бледно в сражении при Филиппах, в то время как Марк Антоний оставался душой и вдохновителем армии! Очень немногие римляне одобряли его физическую тщедушность. Они были людьми грубыми, которые считали это скорее виной, чем невезением. И все же этот юноша каким‑то образом – трудно сказать, каким именно, – когда все было против него, постоянно оказывался в гуще борьбы и медленно, но верно затмевал Марка Антония.

Чтобы понять, что творилось в душе Антония в те дни, когда он женился на Октавии, нужно быть умнее, чем мы есть на самом деле. Однако мы можем домыслить то, чего не видели. Как уже отмечалось, Азиний Поллион, который в тот год был консулом, стал одним из главных переговорщиков в деле примирения Марка Антония и Октавиана. Поллион, сам будучи выдающимся грамматиком и знатоком латинского языка, управляя Цизальпийской Галлией вместо Антония, свел дружбу с молодым человеком, жителем Мантуи, который, как он полагал, мог стать замечательным поэтом. Во время раздела земли у этого юноши отобрали участок для передачи ветеранам. Он обратился за помощью к Поллиону. Поллион связался с Меценатом, который в то время был правой рукой Октавиана по гражданским делам, и тот решил, что юный поэт заслуживает того, чтобы иметь свой кусок земли в Италии. Молодого человека звали Публий Вергилий Марон, через несколько лет он стал известен как автор «Энеиды».

Вполне естественно, что Вергилий в благодарность за оказанную помощь написал произведение, прославлявшее его консульство. Темой он выбрал брак Октавии с Марком Антонием. Этим произведением стала знаменитая Четвертая эклога.

Было бы странно, если бы невеста с женихом не слышали или не читали этой эклоги Вергилия. Можно не сомневаться, что польщенный Поллион поспешил одарить ею и жениха с невестой и всех своих друзей, включая Октавиана; вероятно, Вергилий читал ее на свадебном пире. Если основная идея и озадачивала позднейших комментаторов эклоги, то она была абсолютно понятна тем, кому адресовалась.

Вергилий там говорит, что наступили последние времена Сивиллиных пророчеств и наступает новый век. Дева Астрея (Справедливость), покинувшая землю по окончании золотого века, вновь возвращается, провозглашая век новый. Приходит другая раса людей: прежняя раса людей железного века умирает, и приходят люди золотого века. На земле правит Царь‑Солнце. Каждый понимал, что это означает. Вергилий деликатно намекал на прошедшие гражданские войны и длительную жестокую борьбу; теперь он предсказывал возвращение на землю мирных времен.

Затем, обращаясь к Поллиону, Вергилий продолжает, что в это консульство Поллиона новый век начнется с рождения ребенка, который будет достоин жизни богов и, унаследовав качества своего отца, будет править в мире без войн.

Дитя, рождение которого предсказывал Вергилий, таким образом, должно оказаться будущим ребенком от брака Марка Антония и Октавии. «Отпрыск богов дорогой, Юпитера высшего племя» (пер. С. Шервинского). Вергилий ярко обрисовал будущее этого ребенка, использовав все свое воображение и доведя идею до уровня вдохновения. Эклога короткая, в ней шестьдесят три строки.

Из последующих событий видно, что она произвела огромное впечатление на Марка Антония. Мысль Вергилия глубоко засела у него голове, поскольку соответствовала его представлениям. Она так же сильно воздействовала на других читателей Вергилия. Правоверные христиане даже считали, что речь в ней идет о рождении Христа. Если она так воздействовала на тех, к кому не была, собственно, обращена, неудивительно, что еще глубже она запала в душу тому, к кому обращалась непосредственно. В последующие месяцы после своей женитьбы Антоний, должно быть, раздумывал над идеей Вергилия.