Общественный интерес. Напрасное посольство. Гирций и Октавиан. Вожди цезарианцев. Послание Антония

Хотя со времен Юлия заседания сената часто проходили на публике, эти пятидневные дебаты заинтересовали множество римских граждан, толпившихся на Форуме.

Как только проголосовали за принятие решения, Цицерон поспешил на Форум, где трибун Апулей представил его. Здесь он предложил собравшейся толпе аргументы, которые приводил в поддержку своей политики. Собранию понравились его речи, но, будь Цицерон проницательнее, он бы понял, что его поддерживают потому, что он поддержал Октавиана.

Послы отправились в Мутину, и случилось так, как и предвидел Цицерон. Они вручили ультиматум без всяких комментариев. Антоний хмурился, ругался и отказал им во встрече с Децимом Брутом. Что касается ультиматума, то он не обратил на него никакого внимания. Особенно он был откровенен по поводу Цицерона, человека, которого (как он заметил) пощадил Цезарь и который стал на сторону его убийц; он ненавидел Децима Брута, который поднял такой шум по поводу тирании Цезаря, а теперь прячется за спины магистратов, которых назначил тот же Цезарь, и выступает против него, Антония, которому Цизалыгийская Галлия досталась в соответствии с конституционным решением собрания. Наконец, он выдвинул послам свои условия – отозвать Брута и Кассия, подтвердить законность деятельности его и Долабеллы во время исполнения ими консульских обязанностей и (для него самого) отдать ему в управление Цизальпийскую Галлию сроком на пять лет с правом держать армию в шесть легионов. Сенат отреагировал, объявив чрезвычайное положение, публично назвав Антония врагом отечества и незаконными те войска, которые были в его распоряжении, если они не подчинятся законному правительству.

Тем временем Октавиан через два дня после признания сенатом законности его армии был уже в Сполетии и направлялся на север. Консул Авл Гирций командовал двумя легионами, прибывшими из Македонии. Октавиан взял на себя командование двумя легионами ветеранов Цезаря, которые он привел из Кампании, вместе с легионом новобранцев, впервые участвовавших в военных действиях. У Антония было шесть легионов против их пяти; однако четыре из них состояли из отборных и опытных воинов. Поскольку и сам Антоний, по общему признанию, был намного более опытным полководцем, Гирций и Октавиан решили дождаться подхода Пансы, прежде чем дать решительное сражение. Второй консул в это время набирал новые войска в Центральной Италии, и по его прибытии у них должен был быть перевес в численности. Тем временем Гирций и Октавиан наладили контакт с осаждающим войском Антония; почти весь день происходили конные стычки, и осаждающие были под постоянным наблюдением.

Гирций был, может, и не выдающимся, однако решительным полководцем, который мог выполнять хорошо свою работу. Еще долго потом рассказывали, что придумывал Гирций, чтобы наладить связь с осажденным гарнизоном, и о разных хитростях, посредством которых он получал известия от Децима Брута. Одно время он придумал переписываться на свинцовых табличках (они не портились от воды и быстро шли ко дну, когда их бросали в реку), которые затем поднимали ныряльщики. Инженеры Марка Антония наконец придумали, как прекратить эту переписку, закидывая сети и устраивая ловушки; после этого Гирций стал использовать почтовых голубей. Децим Брут, будучи запертым в Мутине, приказал убить всех своих лошадей и быков и приготовился держаться до последнего. Гарнизон, хотя и успешно удерживал город, ко времени прибытия Пансы совсем оголодал, а Панса отправился из Рима 19 марта с четырьмя легионами рекрутов.

Гражданская война стала также войной перьев и слов. Пока происходили все эти события, различные партии вовсю трудились над тем, чтобы привлечь на свою сторону противников или разделить их окончательно. В нашем распоряжении имеется переписка Цицерона с Лепидом, Планком и Азинием Поллионом. Позиция этих трех членов партии сторонников Цезаря была неясной и двойственной, и они ничего не предпринимали, чтобы ее прояснить. Во всяком случае, они решили выждать и посмотреть, как закончится борьба между Марком Антонием и юным Октавианом. Им (если не Цицерону) было очевидно, что гражданская война в Италии – не что иное, как борьба за лидерство в партии. В «Филиппиках» Цицерона приводится письмо, которое Марк Антоний направил Гирцию и Октавиану. Это блестящий образчик сильного и агрессивного стиля Марка Антония. Он выговаривает им обоим, упрекает в дружбе с убийцами Цезаря и предостерегает, что их политика служит укреплению партии Помпея. Гирций и Октавиан, видимо, внимательно прочли письма Антония и, очевидно, остались равнодушны к его риторике. Если кто и должен был смириться, они полагали, так это Антоний. С проницательностью, которую можно заподозрить скорее у Октавиана, а не у Гирция, оба получателя направили эти письма Цицерону, который с ненавистью их прочел и часть из них обнародовал перед собранием на Форуме, добавив собственный комментарий. Вероятно, эпистолярное искусство Антония больше подействовало на Цицерона и его сторонников в городе, чем на Октавиана и Гирция. Октавиан был втайне удовлетворен тем, что именно Цицерон и горожане еще раз услышат обвинения, о которых ему или Гирцию было напоминать не столь удобно.

Не добившись успеха на словах, Антоний предпринял внезапное нападение как раз перед прибытием Пансы. Войска Пансы не имели опыта, и самое слабое их звено было в смене караулов; на них‑то он и нацелился.¹³