Глава 8 Владыка Азии
Битва при Гавгамелах знаменовала для Александра поворотный пункт в его деятельности. Греки всегда считали его амбициозным тираном, а сейчас он словно бы твердо решил подтвердить это. Но для македонской армии этот поворот имел неприятные последствия. Отношения между Александром и его войском стали ухудшаться, вызывая иногда, как увидим, беспорядки и кровавые инциденты. Подражание Александра восточным царям произвело неблагоприятное впечатление на его старую гвардию, которая считала войну законченной и хотела скорейшего возвращения домой. Но для Александра открылись новые горизонты завоеваний, и сама Македония теперь казалась ему далекой и маленькой.
До сих пор Александр мог представлять себя освободителем, но, направляясь в Сузы и Персеполис, он должен был как‑то изменить свою линию: едва ли он мог называть себя освободителем персов от них же самих. В письмах Александра домой с этого времени больше говорится о мести, а не об освободительной миссии. То же самое он, конечно, говорил и своим воинам. Вместе с тем, не желая волнений у себя в тылу и желая к тому же стать преемником Дария, царь Македонии должен был как‑то умиротворить персидскую знать, а это не прибавляло ему популярности среди соплеменников. Едва ли можно было претендовать на персидский трон, не соблюдая персидского этикета.
«Великие цари» Персии всегда были отделены от подданных системой табу и окружены религиозным ритуалом, что контрастировало со сравнительной простотой взаимоотношений македонских царей и знати. Совместить то и другое было практически невозможно, рано или поздно Александру пришлось бы выбирать.
После битвы при Гавгамелах
В Арбеле Александр задержался дня на два. Он велел похоронить павших македонских воинов, но убитые персы захоронены не были. Военная экспедиция во главе с Филоксеном была отправлена по прямому пути в Сузы, чтобы принять капитуляцию этого города и казну. Сам же Александр с войском перешел Тигр и направился в Вавилон. Во время этого похода совершилась сделка между Александром и Мазеем, вернувшимся после Гавгамел к обязанностям вавилонского сатрапа. Александр был заинтересован в бескровной сдаче города, а Мазей – в сохранении своего положения при новом режиме. Несмотря на эту сделку, Александр отнюдь не доверял недавнему противнику и, вступая в Вавилон, был готов к любому вероломству.
Утомленным после трудного перехода вдоль Евфрата македонянам город Вавилон с его величественными стенами и башнями, белыми высокими террасами, роскошными садами должен был, очевидно, показаться чем‑то вроде сказочного миража. Его внешние крепостные кирпичные стены были столь широки, что на них могли бы поместиться рядом две колесницы, запряженные четверкой лошадей. Не менее впечатляющей была, очевидно, и торжественная процессия с трубами и ударными инструментами, вышедшая из города приветствовать Александра и его войско.
Впереди ехал перебежчик‑сатрап Мазей, торжественно вручивший македонскому царю власть над городом, цитаделью и вавилонской казной. Александр уселся на колесницу, выстроил свое войско в несколько колонн (он все еще подозревал возможность ловушки) и торжественно въехал в город. Улица была украшена цветами и гирляндами, на серебряных алтарях возжигали благовония в честь победителя. Когда Александр проезжал под великолепными воротами богини Иштар, украшенными геральдическими быками и драконами, толпа народа на террасе восторженно приветствовала его и осыпала розами.
Радостный прием, оказанный Александру, был во многом связан с его обещанием (которое, конечно, передал Мазей) почитать вавилонских богов и, в особенности, восстановить эсагилский храм Мардука, разрушенный при Ксерксе в 482 г. до н. э. Снова, теперь уже в последний раз, Александр мог предстать в роли избавителя от персидского ига, и благодарные вавилоняне были более чем радушными хозяевами. Солдаты и командиры были размещены в роскошных частных домах, и никто из них не знал нужды в пище, вине или женщинах. Помимо куртизанок, пришельцы пользовались расположением многих местных жительниц, включая женщин и девушек из лучших семей. Гостям показывали все местные достопримечательности, включая «висячие сады», созданные ассирийским царем, чья жена тосковала по горным лесам родного Ирана.
Пока войско наслаждалось отдыхом, а Каллисфен старательно переписывал труды вавилонских жрецов по астрономии, царь занимался проблемами управления. Прежде всего он утвердил Мазея сатрапом Вавилона с традиционным правом чеканки серебряной монеты. Выбор этого вельможи был связан также с тем, что он женат был на вавилонянке и имел в городе большие родственные связи. Разумеется, Александр не был так безрассуден, чтобы предоставить ему полную свободу. Начальник гарнизона и ответственный за сбор податей были македонянами. Финансами ведал помощник Александрова казначея Гарпала, который в свое время таинственно исчез и вернулся снова – после возвращения армии в Тир.
Судя по огромному жалованью, которое Александр выплачивал в это время, ему было нелегко уговорить своих воинов покинуть вавилонские «котлы с мясом». Кавалеристы получали по 600 драхм каждый (почти годовое жалованье), а остальные – пропорциональные количества, согласно рангам. Всего было истрачено около 2000 талантов, но вавилонская казна окупила расходы.