2. Объект познания

Под объектом познавательной деятельности в самом широ­ком смысле слова следует понимать все то, на что направлен взор познающе­го субъекта. Соответственно, не все, что объективно существует в мире, может быть объектом познавательной деятельности. Объект и объективная реальность – вещи совершенно разные. Например, человек что-то не может сделать объектом познания в силу чисто исторических причин: неразвитости технических средств наблюдения, не сформировавшегося методологического аппарата анализа и т.д. Так, элементарные частицы и атомные ядра, несомненно, существовали во вре­мена древних греков, но не были предметом их анализа; точно так же и сегодня

¹ См. знаменитый анализ практики йоги в кн.: Эванс-Вентц К. Tibetan Yoga and Secret Doctrines. L., 1958. P. 85.

403

существуют такие вещи и процессы, которые мы не можем познавать в силу сво­ей исторической ограниченности¹. С другой стороны, какие-то вещи и процессы могут не являться объектом моей познавательной деятельности по причине от­сутствия познавательной направленности на них. Я могу бесконечное число раз щелкать электрическим выключателем, но не иметь ни малейшего представления о том, что такое электричество. Человек, искренне и непосредственно переживаю­щий чувство любви, может оказаться абсолютно неспособным сказать что-либо вразумительное о том, чем является любовь по самому своему существу.

Одновременно полноправными объектами познания являются состояния и факты сознания (восприятия, эмоции и т.д.)², а также его различные порождения, включая те, которые не существуют в самой действительности: кентавры, черти с хвостиками, роботы из научно-фантастических фильмов и даже логически не­возможные образования (типа «круглого квадрата»). В принципе все, что только может помыслить или представить себе человек, способно стать предметом его познавательной деятельности, любые фантазии и гипотетические ситуации. Более того, способность творчески конструировать гипотетические объекты познания, даже могущие не встретиться ни в какой объективной действительности, как раз и является существеннейшей характеристикой именно человеческого бытия, спо­собного в отличие от животных планировать возможные сценарии будущего. Не будет, по-видимому, большой ошибкой определить человека как животное, спо­собное строить и познавать гипотетические объекты.

Однако какой бы объект познания мы ни рассмотрели – реальный (живого человека), идеальный (понятие «человек») или идеально-гипотетический (пред­ставление о человеке, способном жить 300 лет) – везде обнаруживается нечто принципиально общее, а именно: любой объект познания представляет собой нечто трансцендентное, некую тайну, загадочное «х», относительно которого мы хотим получить знание³. Даже в объектах, произвольно сконструированных и придуманных нами, эта неизвестность присутствует. Мы ведь можем задать себе (и очень часто задаем) весьма интересные и важные вопросы: а как будет смотреть на мир человек, который живет 300 лет, какова его возможная психология? Или же: а какой могла бы быть физиология и психология кентавра? Или: проявлением каких болезненных черт американского характера и американской культуры явля­ются их навязчивые фильмы ужасов о восстании роботов в грядущей мертвенно-технотронной цивилизации?

Можно сделать следующий вывод: если нечто существующее в мире, в нашем сознании или в культуре не является для нас таинственным, не несет в себе тайны, этого самого «х», то оно никогда и не будет выступать перед нами в роли объекта познавательной деятельности.

В то же время объект не может быть абсолютно трансцендентным. В таком случае он рисковал бы остаться попросту неизвестным, как бы пребывающим в состоянии гносеологического небытия наподобие кантовской вещи в себе.

¹ Так, в галактике, по-видимому, существуют такие отдаленные планетные системы, которые мы просто не можем наблюдать в силу того, что свет от них не успел еще достичь Земли за время ее существования.

² На сознании как особо сложном предмете познания мы еще остановимся ниже.

³ См. об этой особенности объекта познания в уже упоминавшейся работе С.Л.Франка «Предмет знания».

404

Поэтому правы те мыслители, которые утверждают момент имманентной бытийной связности познающего сознания со своим объектом, отсутствие непроходимой границы между ними. Это особенно относится к объектам нашего внешнего опы­та. Весь процесс познания, по мысли B.C.Соловьева, как раз и покоится на том, что «познающий известным образом внутренно связан с познаваемым, находится с ним в существенном единстве».¹ Эта интуиция первичного единства человека с миром, нашей имманентной укорененности в нем присутствует у разных мыслите­лей XX века – С.Л.Франка, М.Хайдеггера, М.Шелера.

Любопытно, что в этом пункте западная мысль сходится с восточной. Так, в буддийской психотехнике целью устранения дуальной, жестко рационалисти­ческой установки сознания как раз и является возвращение на новом уровне к онтогенетически исходной познавательной способности, которая носит название праджня-интуиция (ср. рус. «пра-знание»).² Она подобна детскому, наивно-от­крытому и незамутненному предрассудками, непосредственному переживанию сродства с миром и вместе с тем ощущению его огромности и таинственности. Это как бы первичное истинное видение объектности как таковой (и, соответ­ственно, бытия как такового) в виде органического диалектического единства ее трансцендентности и одновременно имманентности сознанию познающего. Оно потом утрачивается взрослым человеком, задавленным ворохом рационалистиче­ских предрассудков и социальных установок. Не случайно, по-видимому, Христос призывает своих учеников учиться глядеть на мир, как глядят на него маленькие дети. Впрочем, существование подобного опыта переживания объектности как таковой, генетически предваряющего любое рациональное отношению к объек­ту, остается в настоящий момент объектом дискуссий, ибо не очень понятно, как можно рационально обсуждать то, что по определению предшествует любым ра-ционализациям.

Объект познания имеет еще одно очень важное свойство – он не остается неизменным. Любое добытое знание об объекте раскрывает в нем новые тайны. Так, объект под названием «атом» со времен древних греков претерпел существен­ное гносеологическое развитие: мы теперь знаем о его внутреннем строении, весе, изотопах и т.д. То же самое можно сказать о таких объектах, как натураль­ный ряд чисел, электромагнитные явления, закономерности организации генома и т.д. Любой объект как бы временится, что отражается в истории науки, кото­рая его изучает. С особо сложными случаями мы сталкиваемся тогда, когда объ­ект претерпевает не только гносеологическое, но и собственное развитие. Вплоть до середины XX века считалось, что собственную историю имеют человеческое общество, культурные образования (например язык), живые объекты (разного рода биологические виды), а также биогеоценозы. Однако теперь – в контексте совре­менных синергетических исследований – становится понятным, что и неживая природа (если только такая на самом деле есть) эволюционирует, претерпевая про­цесс качественных необратимых изменений. И если еще в начале века выдающий­ся французский физик и математик Ж.-А.Пуанкаре усматривал преимущества фи­зики по сравнению с другими науками в исторической неизменности ее предмета,

¹ Соловьев B.C. Сочинения. В 2 т. Т. 1. М, 1988. С. 722.

² См. об этом подробнее в монографии автора: Иванов А.В. Мир сознания. Барнаул, 2000. С. 97-105.

405

то сегодня вполне серьезно обсуждаются проблемы эволюции фундаментальных физических законов.

Все это заново ставит принципиальный теоретико-познавательный и мето­дологический вопрос о соотношении собственного и гносеологического развития объекта – вопрос, который поставил и по-своему блестяще решил еще К. Маркс в «Капитале». Использованный им познавательный принцип носит название един­ства логического и исторического и гласит, что в теоретической системе знания собственная история объекта должна быть вскрыта в его существенных и необ­ходимых моментах – логически, но при этом необходимо опираться на историю его познания, ибо развитие идей в той или иной степени запечатлело собственную историю объекта. Одновременно именно с высоты теоретически познанного пред­мета становятся ясными закономерности истории его познания и каждый мысли­тель прошлого получает по заслугам.

Мысль о необходимости глубокой проработки истории своей науки для лю­бого крупного теоретика очень точно сформулировал итальянский ученый С.Кан­ниццаро, с именем которого связывают завершение формирования атомно-молекулярной теории в химии: «Часто бывает, что ум, усваивающий новую науку, должен пройти все фазы, которые прошла наука в своем историческом развитии»¹. Сло­вом, теоретическая реконструкция собственной истории объекта опирается на историю его познания (на его гносеологическое развитие), а его гносео­логическое развитие проясняется только на основании логики собственного развития, вскрытой теоретической мыслью.

Таким образом, объект глубоко диалектичен по своему существу: он транс­цендентен и вместе с тем имманентен сознанию познающего; он в существенной мере зависит от позиции субъекта познавательной деятельности и одновременно не зависит от него, имея собственную логику развития. Однако и субъект познаватель­ной деятельности имеет не менее сложные и противоречивые характеристики.