3. Духовно-экзистенциальное

и духовно-культурное время и пространство

Человеческая личность существует в особом духовно-экзис­тенциальном (или биографическом) времени – времени ее уникальных по­ступков и внутренних размышлений, общения с другими людьми и творческих актов, которые составляют неповторимую линию ее судьбы. В сущности жизнь всего общества может быть рассмотрена как причудливое переплетение тысяч и миллионов таких «экзистенциальных нитей», протянутых из прошлого в будущее.

¹ Сарычев В.М. Указ. соч. С. 290.

² Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. М., 1987. С. 245–246.

353

Конечно, эти экзистенциальные линии вплетены в жизнь космического целого (его направленную эволюцию в единстве с многообразными циклическими про­цессами), а также в общий поток исторического времени (крушения и утверждения правительств и политических режимов, войн и научно-технических изобретений, многообразных социальных событий и т.д.), в рамках которых людям довелось жить. Однако это вовсе не означает, что собственное биографическое время чело­века не обладает отчетливой спецификой.

Совсем наоборот. Какие бы непредвиденные события ни случались с чело­веком в жизни и какие бы внешние обстоятельства ни довлели над ним, он всегда имеет свободу выбора и возможность творческого изменения самого себя. Такая возможность сохраняется даже при самых неблагоприятных внешних условиях жизни – при полном отсутствии политических свобод и даже при полной физиче­ской неподвижности в случае тяжелой болезни. Как бы кто ни относился к писате­лю Н.Островскому, но его исключительное личное мужество и творчество в усло­виях тяжелейшей прогрессирующей болезни говорит о том, что человек – всегда хозяин и творец собственного биографического времени, разворачивающегося по своим особенным законам. Совершая же свободные акты личного выбора, человек действительно выбирает целый мир. В этом смысле экзистенциалисты абсолютно правы. Мы бы только добавили – он вносит в его эволюцию свой уникальный и действенный вклад.

В сущности духовно-экзистенциальное время – это время творческого са­мосовершенствования или, наоборот, деградации, где человек может избавиться от каких-то вредных привычек и черт характера, а может и приобрести их; может развить какие-то таланты и творческие навыки, но может их и утратить. Совершен­ствоваться и духовно восходить (как, собственно, и духовно падать!) человек может и в юности, и в старости (т.е. невзирая на закономерности биологического времени); в благоприятных и в неблагоприятных общественных условиях (т.е. невзирая на характер социального времени). Более того, подчас самые неблагоприятные обстоя­тельства (болезнь, жизненные трагедии, социальные гонения, войны) способствуют духовным взлетам (как в случае с тем же Н.Островским), а комфорт и роскошь, на­против, оборачиваются духовной стагнацией и смертью. Когда-то Н.С.Гумилев не без юмора отметил, что, по его мнению, ничего гениального ни в жизни, ни в куль­туре не создает тот, кто сыто засыпает каждый вечер в мягкой и теплой постели.

Чуть смягчив тезис великого русского поэта, мы могли бы сказать, что ника­кая сильная и неуклонно восходящая по ступеням совершенствования личность не формируется без внутренних борений и творческих мук, без жизненных коллизий и потрясений. Страдания Островского – исключительный пример духовного вос­хождения в самых неблагоприятных условиях, но в целом закономерность просле­живается достаточно четко: чем больше испытаний, тем полнокровнее и стреми­тельнее бытие в духовно-экзистенциальном времени. Один же из самых точных критериев того, что человек причастен к подлинно духовной жизни, – это творчески осмысленное и нравственно ответственное проживание им каждо­го мгновения своего земного бытия.

Таков путь духовных праведников и творческих подвижников вроде Францис­ка Ассизского, Сергия Радонежского, Николая Кузанского, Лейбница, А.Швейцера,

354

П.А.Флоренского. У таких высокоразвитых индивидуальностей личный путь оказывается уникальным претворением вечных и абсолютных ценностей челове­ческого бытия. Их духовно-экзистенциальное время как бы соприкасается с самой вечностью. В такой интерпретации удивительно близки друг к другу мыслители различных идейных ориентации. «Если мы проживаем каждое мгновение осмыс­ленно, – писал крупнейший японский теоретик буддизма XX века Д.Икеда, – то бесконечное прошлое и бесконечное будущее наполнят наше существование веч­ным потоком жизненной силы Вселенной. Одно мгновение нашего бытия станет манифестацией Космического Закона и включит в себя все возможные времена. В этом смысле единственное мгновение само по себе превратится в вечность»¹. Сравните эти мысли с рассуждением видного представителя русской религиозной философии: «Кто живет в сегодняшнем дне, не отдаваясь ему, а подчиняя его себе, тот живет в вечности»². Впрочем, с тезисом об ответственном и творческом отно­шении к каждому жизненному мгновению как явном критерии полноты духовного бытия вполне согласится и человек, придерживающийся атеистических и мате­риалистических убеждений.

О духовно-экзистенциальном времени в связи с проблемами сознания и о спе­цифических экзистенциальных категориях (экзистенциалах), которые определяют темпы его протекания и общую конфигурацию, мы еще подробно поговорим в рамках гносеологического раздела нашего курса. Здесь же отметим ряд его общих черт:

– это время, слагающееся из неповторимых поступков человека и качествен­но определяемое ими. Поступок при этом следует понимать в самом широком смысле, включая разнообразные акты нашего сознания;

– здесь реальные компоненты переплетены с вымышленными, идеальные с материальными, воспоминания соседствуют с мечтами, сожаления с радостными ожиданиями, но везде светлая устремленность к будущему и к новым экзистен­циальным горизонтам предпочтительнее уныния и «цепляний» за невозвратное прошлое. Мы уже писали о «молодых духовных старичках» и о пожилых людях, сохраняющих удивительную бодрость духа;

– плотность и темпы протекания этого времени различны в разные жизнен­ные периоды и у разных людей. «И жить торопится, и чувствовать спешит» – так точно выразил поэт это коренное измерение полнокровного существования лич­ности;

– в биографическом времени есть свои циклы и спиральные возвращения, но происходящие в полном согласии с законом отрицания отрицания: каждый раз на новом качественном уровне и в новых условиях;

– духовно-экзистенциальное время весьма опосредствованно связано с внешней активностью человека. При внешней социальной суете наш внутренний мир может не меняться, а напряженная внутренняя работа при минимуме внешней активности, напротив, может резко ускорять наш внутренний духовный рост.

Точно так же, как мы говорим о специфическом духовном времени, можно говорить о духовно-экзистенциальном пространстве личности, т.е. о сфере ее

¹ Daisaku Ikcda. Life: An Enigma, a Precious Jewel. Tokyo, N. Y., S.-Fr, 1982. P. 74.

² Франк С.Л. Смысл жизни // Вопр. философии. 1990. № 6. С. 130.

355

жизненных контактов и влияний. Это пространство динамично и относительно, ибо напрямую зависит от духовного содержания человека, его открытости миру и другим людям. Чем духовно богаче и глубже личность, чем бескорыстнее делится она своими накоплениями с ближними и дальними, тем шире и фундаментальнее ее связи с окружающими людьми и тем мощнее ее светоносное воздействие на внешний мир. И наоборот, чем мелочнее и эгоистичнее человек, тем уже его жиз­ненное пространство и тем тягостнее оно для окружающих.

В ряде религиозных традиций даже говорят об отравленном пространстве, окружающем злого человека, и, наоборот, о благотворном воздействии доброже­лательного и творческого человека даже на биологические формы. Известно, на­пример, что одни из самых красивых роз в России росли до революции в Оптиной пустыни, а если цветку на подоконнике каждый день говорить: «Чтоб ты засох», с ним в скором времени это и случится.

Многим знакомо также ощущение образовавшейся жизненной пустоты, ощу­щаемой почти физически, после смерти или длительного отсутствия близкого и доброго человека, равно как и своеобразного «разряжения» (как бы оздоровления) пространства после ухода человека недоброго и духовно нечистого. Словом, с понятием духовного пространства связывается динамический круг «жизненного мира», способного как бесконечно расширяться у деятельного альтруиста, так и «схлопываться» в точку, что характерно для законченного эгоцентриста, везде ви­дящего только самого себя.

Ясно, что чем ответственнее относится к своим повседневным мыслям и по­ступкам человек, чем сознательнее он живет-творит в стихии духовно-экзистен­циального времени, тем шире и пространство его личного воздействия на окру­жающий мир. Это можно уподобить подъему на гору: чем выше поднялся – тем более широкий пейзаж открывается твоему взору и соответственно тем большее количество людей снизу смогут увидеть тебя. Любопытно, что духовно-экзистен­циальный пространственно-временной континуум, созданный жизнью и творче­ством выдающегося человека вроде Швейцера или Флоренского, никогда не ис­чезает полностью с их физической смертью, а продолжает своеобразную жизнь в духовном пространстве и времени всей культуры в целом.

Более того, их научные идеи, художественные творения и жизненные поступ­ки, пропущенные через сознание других людей, приобретают новую жизнь и дина­мику, раскрываются новыми гранями и нюансами. Будьте вы хоть материалистом, хоть идеалистом, но отрицать своеобразный онтологический статус этой духовной жизни после физической смерти невозможно. Можно спорить: ведут ли идеи и ценности, оставленные гениальными людьми, автономное идеально-информаци­онное существование в духе мира идей Платона или же обретаются исключитель­но в письменных текстах и материальных артефактах, но отказывать этим идеям в том, что у них есть особые духовно-культурное пространство и время, не смо­гут ни тот ни другой.

Духовной культуры общества вообще нет без выдающихся личностей и их биографий; само духовное историческое время, равно как и современное духовное пространство культуры, во многом структурировано именно ими. Судите сами. Мы говорим «время Платона», «золотой век Перикла», «Индия эпохи царя Ашоки»,

356

«европейская философия после Гегеля»¹ и т.д. Не случайно литературный или философский процесс расчленяется на период «до» рождения гения, собствен­ное время его творчества и то, что произошло «после» его ухода с обязательным прослеживанием судьбы его идей. Уберите из духовной культуры народа жизнь и творчество выдающихся личностей – чем тогда этот народ будет культурно ин­тересен для окружающих? Что останется от его духовной истории? Повседневная жизнь обывателя представляет чисто этнографический и исторический, но отнюдь не духовный интерес.

А посмотрите, какую зримую печать налагает духовно-экзистенциальное про­странство гениев на духовное пространство всей культуры в целом. Мы говорим: «поэты пушкинского круга», «ближайшее окружение Достоевского». Существуют книги с характерными названиями: «Пушкин в Японии», «Гегель в России». Слава Псковской области во многом определяется Михайловским, и именно к нему ду­ховно стремятся любители пушкинской поэзии со всего мира. Им дорог каждый штрих его биографии и все места, где ступала нога гения. Что люди знают про Тулу? То, что там делают оружие да сохраняется Ясная Поляна – родовое имение графа Л.Н.Толстого. Уберите из столиц мира монументы выдающимся людям, их мемориальные квартиры, памятные вывески на улицах и домах, связанные с их жизнью и творчеством – и что останется от культурной составляющей этого го­рода? Разве не изменится полностью его культурный и духовный статус? И разве не потеряет он свое выделенное пространственное положение в национальной и мировой культуре?

Помимо персонифицированных компонентов в духовной культуре любого народа всегда присутствует мощный пласт анонимных идей и ценностей, относя­щихся по большей части к так называемой народной культуре. Они зафиксирова­ны в произведениях устного и песенного творчества, в архитектуре, в орнаменте бытовой утвари и одежды, в обрядах, обычаях и т.д. Однако и в рамках так на­зываемой высокой культуры удельный вес подобных идей довольно значителен, ибо имена их непосредственных творцов (художников, ученых, философов) часто забываются². Мы не знаем, кто конкретно ввел в античный философский оборот слова «логос» и «эйдос», равно как и категорию «софии-премудрости». Точно так же мы затрудняемся сказать, кому принадлежит авторство введения в культурный оборот таких важнейших понятий отечественной национальной традиции, как «правда» и «правдоискательство», «общинность» и «добротолюбие».

В жизни таких общезначимых идей и ценностей есть свои пространственно-временные закономерности. Мы далеки от мысли дать сколь-нибудь исчерпываю­щий обзор и обстоятельный анализ последних. Скорее, мы выскажем ряд гипотети­ческих философских суждений в качестве стимула для теоретической дискуссии.

Во-первых, чем фундаментальнее и значимее теоретическая идея или цен­ностное суждение, тем устойчивее их бытие во времени и шире ареал распростра­нения в пространстве. В этом смысле можно вслед за Н.О.Лосским говорить, что

¹ Так, кстати, называется один из томов истории философии Э.Кассирера.

² Обыкновенно это происходит в том случае, если их творец больше ничего особенного идейно не породил и ничем лично не отметился в памяти современников. Так, мы знаем, что категорию «соборность» ввел в русский богословско-философский оборот А.С.Хомяков, но ведь он-то был ярчайшей фигурой русской культуры первой половины XIX века.

357

есть вечные и сверхпространственные идеи и ценности¹ типа корпускулярного строения материи или всеобщности развития, не уточняя, в какой конкретно фор­ме эта вечность и сверхпространственность идей фиксируется: то ли в автономно-идеальной, то ли в предметно-вещественной. Ясно, что могут быть и идеи-одно­дневки, умирающие, еще не успев родиться.

Во-вторых, сильным идеям свойственен пульсирующий пространственно-временной ритм существования: они то уходят под почву духовной культуры, как бы проваливаются в ее подполье, до минимума суживая пространственный ареал своего бытия и словно застывая в потоке исторического времени², то с огромной мощью вновь вырываются на поверхность духовной жизни и растекаются вширь, овладевая массовым сознанием и обретая новые смысловые нюансы.

В-третьих, фундаментальные идеи могут быть разрушительными, вроде идеи «национальной исключительности какого-то народа» или «безусловной пользы богатства». Могут быть и созидательными, вроде универсальной полезности аль­труизма и установки на самосовершенствование. В качественных характеристиках и пространственно-временных особенностях существования двух этих противопо­ложных рядов идей есть принципиальные различия.

Разрушительные идеи провоцируют во все времена и у всех народов до тош­ноты одинаковые стереотипы порочного поведения с одинаковыми формами краха соответствующих жизненных установок. Они навязываются всему обществу в по­давляющем большинстве случаев насильно, т.е. сохраняют свой пространствен­ный ареал распространения и историческую устойчивость искусственным, а не естественным образом. Таковы все диктаторские и человеконенавистнические ре­жимы в истории. Ложь долго может удержаться только на штыках.

Созидательные же идеи фундаментального характера способны проявиться в огромном разнообразии форм и человеческих творческих самореализаций. Они овладевают сознанием людей естественными, а не насильственными путями. Лю­бое же искусственное и насильственное утверждение созидательных и гуманных идей в общественном сознании неизбежно приводит к выхолащиванию их пози­тивного содержания и переходу в свое иное, что, в частности, и произошло с прак­тикой отечественного социализма.

Сильные изменения пространственно-временных условий существования сферы духа и, соответственно, духовного творчества человека произошли в связи с развитием современных коммуникативных технологий и возникновением сети Интернет. Сегодня можно говорить о формировании особого коммуникативного духовного пространства современной цивилизации и новом качестве культурного и экзистенциального времени. Но эту особую тему мы затронем в последней лек­ции нашего курса.

¹ См.: Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М, 1995 (раздел «Идеальное бытие»).

² Крайней формой здесь является уход с исторической арены всех живых носителей данных идей и цен­ностей.

358