3. Слои бытия н.Гартмана

Один из тех, кто наиболее ярко решал задачу «реабилитации онтологии», был немецкий философ Николай Гартман².

Основной пафос его концепции заключается в обосновании необходимости систематического мышления, но не как традиционно натурфилософского, а как

¹ См., например: Мелюхин С.Т. Материя в ее единстве, бесконечности и развитии. М., 1966.

² Впрочем, в определенном смысле Н.А.Гартмана можно назвать и русским философом. Он немец при­балтийского происхождения, окончил Петроградский университет, участник семинаров Введенского, Лапшина и Лосского. Как указывает Б.В.Яковенко, реалистические и онтологические настроения в русской философии были более сильными, и Гартман перевез их в Германию, став фактически неким символом общего философского про­цесса «возвращения к онтологии». См.: Яковенко Б.В. История русской философии. М., 2003.

235

прежде всего проблемного. Системность здесь сохраняется, но при этом она не стремится выступить как некая завершенность, что присуще традиционным сис­темным философским построениям. В философских исследованиях, говорит фи­лософ, должны объединиться установка на целостность (что может привести к завершенности конструируемой системы) и одновременно установка на принци­пиальную открытость (то есть незавершенность системы). В этом смысле ошибоч­ность всех философских концепций, будь то идеализм, материализм, прагматизм или психологизм, не позволяет им учитывать заслуги в деле достижения истины другими и признавать тот факт, что философия не может быть завершенной.

Таким образом, главным выступает метафизичность подхода, который отража­ет сам характер непрерывного «прогрессивного» исследования. «Так как проблемы меняют только одеяние, их содержание остается одинаковым, они многолетни. Зато их заботит неразрешимый остаток, с одной стороны, их неопровержимость – с другой. Метафизическими в этом смысле являются все проблемы, которые укло­няются от прямых решений, совершенно безразлично, в какой области философии они находятся. Фактически они рассыпаны во всех областях, располагаясь повсю­ду на заднем плане познаваемого»¹.

Согласно этому проблемному метафизическому принципу должны соответ­ствовать и традиционные области философии, и прежде всего онтология. Онтоло­гию уже нельзя строить как некую завершенную систему, ибо в учении о бытии отражается сама изменчивость природного мира. Онтология необходимо должна учитывать «многослойность» бытия и тот факт, что ни гносеология, ни философ­ская антропология не могут выступать от имени всей философии, так как вскрыва­ют лишь какой-то один аспект взаимоотношений человека с миром.

Эти слои бытия, пишет Н. Гартман, взаимосвязаны, но не своими закономер­ностями, которые специфичны для каждого слоя, а самим бытием, самой «гетеро­генностью слоев бытия». «Более высокий слой всегда имеет более высокую оформ-ленность и закономерность. И всегда в его формах и закономерностях сохраняется низший слой. Но этого недостаточно для формирования более высокого слоя, в каждом более высоком слое присоединяется новая и автономная форма и законо­мерность»². Фактически здесь Гартман ведет речь о том же, о чем говорил и Ф.Эн­гельс. Между слоями бытия (формами движения материи, по Энгельсу) существует преемственность, но и качественное различие ступеней восхождения от одного слоя к другому. То есть для этих слоев характерна определенная иерархичность. Это значит, что «низшая закономерность должна как-то сохраняться в более высо­ком, то должна обнаруживаться как подчиненный момент в более высоком слое бытия, хотя не будучи достаточной для его своеобразия»³. Высшее здесь всегда за­висит от низшего, но, развивая идеи Гартмана, можно сказать, что одновременно высшее приобретает черты сложности, отличающие его от низшего, создающего даже некие возможности независимости от него. Поэтому, например, в основе со­циума безусловно лежат необходимые физические и биологические предпосылки,

¹ Гартман Н. Систематическая философия в собственном изложении // Фауст и Заратустра / Пор. с нем. СПб., 2001. С. 221.

² Там же. С. 241.

³ Там же. С. 246.

236

но оно качественное иное и подчиняет в некоторых случаях в самом себе законо­мерности низших слоев высшим социальным нормам и ценностям. Социальное здесь подавляет или вытесняет биологические инстинкты.

Точно так же индивид, который базируется и на органическом, и на биоло­гическом, и на духовном слоях бытия, сам по себе «перерастает» их, привносит в себя эту саму индивидуальность личности. «Он не может сам достичь необ­ходимого уровня, в него вложен труд поколений. Никто не изобретает себе соб­ственный язык, никто не придумывает себе собственную науку. Однако он может в известных границах свободы приобретать и, пожалуй, как ведомый, над этим вырастать»¹. Более того, человек как бы фокусирует в себе все предшествующие слои бытия и тем самым связан со всеми структурами мира. Философия должна постараться охватить эти многообразные «бытийные отношения», чтобы претен­довать на постижение полноты мира и самого человека. «Итак, надо было понять человека, включая его сознание, исходя из его встроенности в целостность реаль­ного мира. Таким образом дошли до старой проблемы онтологии, т.е. той науки, которую когда-то ради теории познания отодвинули и от которой в конце концов совсем отказались»².

Проблема познания, отмечает Гартман, также не может быть решена без ре­шения проблемы категорий в онтологической перспективе. Любая гносеология должна быть основана на онтологии, или, по выражению философа, гносеология должна быть фундирована онтологией. «В самом деле, никто не мыслит ради мыс­ли. Это было бы бесплодное мышление. Напротив, сама мысль существует ради чего-то иного. А это иное есть сущее»³. Следовательно, познание есть один из ви­дов бытийного отношения «между сущим объектом и таким же сущим субъектом»⁴. Познание не изменяет предмета (это был бы уже поступок), а раскрывает его сущ­ность. А это прямой выход в область онтологии.

Целый ряд трудностей, которые были в гносеологизме, достаточно легко пре­одолеваются с привлечением онтологического подхода. Становятся понятными множественность видов знания и ракурсов постижения мира, так как конкрет­ные виды знания охватывают лишь одну сторону бесконечно богатого предмета. При этом предмет (физический или идеальный) не есть чистый конструкт нашей мысли. Он обладает собственным бытием и встроен в объективную иерархию бы­тия мирового. Отсюда становится понятной невозможность как исчерпывающего описания бытия, так и ложность релятивизма. Множество знаний о предмете не означает множественности существования самого предмета. Само объективное и многомерное бытие словно сопротивляется как абстрактному субстанциализму классического типа, так и произволу познающего субъекта.

Необходим возврат к онтологии, призывает Гартман, но с учетом всего того, что произошло в философии в период господства гносеологизма: «...Онтология сегодня стала совершенно иной фундирующей основой, чем могли быть старые теории универсалий»⁵. Можно следующим образом резюмировать задачи, которые

¹ Там же. С. 249.

² Гартман Н. Старая и новая онтология // Истор.-филос. ежегодник. М., 1988. С. 321.

³ Гартман Н. Познание в свете онтологии // Западная философия. Итоги тысячелетия. Екатеринбург, 1997. С. 471–472.

⁴ Там же. С. 473.

⁵ Там же. С. 482.

237

ставит перед философией Гартман: от универсальной онтологии, через ее гно­сеологическую критику, – к новой онтологии, через критику гносеологизма.

Новая онтология не может не учитывать развития наук и строить свою сис­тему на чисто умозрительных началах, выдумывая некие субстанциальные свя­зывающие принципы. Последние заменены конкретными законами, которые име­ются в мире и которые исследуют науки. Следовательно, в основе онтологиче­ской системы должна лежать не порождающая субстанциальность, а диалектика, которая связывает в единую систему разноуровневые объекты и процессы. Мир, таким образом, оказывается многослойным, и все слои между собой взаимосвя­заны. Более высокие определяют более низкие и т.д. «Метафизика, построенная на одном-единственном принципе или на одной-единственной группе принципов (как ее раньше всегда конструировали), является поэтому невозможной. Все скон­струированные картины единства мира неверны – как «метафизика снизу», так и «метафизика сверху» (исходя из материи или духа)»¹. Метафизика должна стро­иться на познании естественного устройства мира, который сам по себе много­слоен. «Главных слоев четыре: физически-материальный, органически-живой, ду­шевный, исторически-духовный. Каждый из этих слоев имеет свои собственные законы и принципы. Более высокий слой бытия целиком строится на более низком, но определяется им лишь частично»².

«Что же такое бытие в целом?» – задает вопрос Гартман. Идти по пути клас­сической философии путем абстрактного конструирования данного понятия уже нельзя, но можно анализировать возможные отношения, которые есть между ре­альным и идеальным бытием. Таким образом, пишет Гартман, «модальный ана­лиз – ядро новой онтологии. Все остальное относится к учению о категориях»³. Далее необходимо выделить фундаментальные категории (общие принципы) и принципы отдельных слоев бытия. В такой бытийной картине нет идеального бы­тия как порождающей субстанции (равно как нет и материальной), а есть духов­ный слой, который является лишь одной из плоскостей единого бытия, в которую включаются язык, право, нравственность и т.д.

Все слои бытия переплетены между собой и определенным образом субор­динированы, где «категории более низкого слоя проникают в более высокий, и существенная их часть остается там... Повторение более низких категорий в бо­лее высоких слоях бытия составляет единство мира; появление новых категорий на более высоких слоях (категориальное novum) составляет его несводимое раз­нообразие. Нельзя все в мире свести к одному знаменателю. Отсюда крах всей монистической метафизики»⁴. Исходя из данной онтологии можно, по мнению Гартмана, объяснить все явления мира, включая духовные образования. Причем диалектика заключается в том, что более низкие категориальные принципы вы­ступают основанием более высоких, их необходимым фундаментом, а более вы­сокие хотя и зависят от первых, но выступают как более самостоятельные, «сво­бодные», так как способны воздействовать на низкие. Следовательно, например,

¹ Гартман Н. Старая и новая онтология // Истор.-филос. ежегодник. С. 322.

² Там же.

³ Там же.

⁴ Там же. С. 323–324.

238

понятие свободы воли человека является не просто чьей-то субъективной декла­рацией и основанием для произвола, а лишь отражением того объективного факта, что личность располагается на иной плоскости бытия, чем природные объекты. Объективные идеи и ценности, без которых немыслимо полноценное человече­ское бытие, также образуют определенный слой мирового бытия, не сводимый к субъективно-психологическим актам, посредством которых эти идеи и ценно­сти созидаются и применяются. Постулировав наличие такого слоя, Гартман про­должает линию спекулятивной метафизики как важнейшего раздела онтологии и, в частности, отрицательно решает проблему Божественного бытия, ибо, по его мнению, существование Бога не совместимо со свободной волей и моральностью человека¹.

Необходимо отметить, что гартмановская идея многослойности бытия как бы плавала в воздухе, точно так же как и рассуждения по этому поводу Ф. Энгельса. История в силу известных социокультурных обстоятельств как бы осуществила здесь любопытный эксперимент. Западные ученые, которые в большинстве своем не могли знать труды Энгельса (которые были опубликованы лишь в советское время), творчески восприняли идеи Н. Гартмана. А в Советском Союзе точно так же в меньшей степени были знакомы с трудами Н. Гартмана, но идеи взаимосвязи высших и низших форм движения материи, те следствия, которые можно было сделать из этого философского учения, также были творчески восприняты многи­ми учеными.

Приведем вариант такого творческого развития идей Гартмана Конрадом Ло­ренцем. Он отмечал, что учение Гартмана показывает полное совпадение «онто­логически обоснованных взглядов со взглядами филогенетика, черпающего свое знание из сравнительного и аналитического изучения живых организмов... Оно построено не на дедуктивной спекуляции, а на эмпирическом материале и согласу­ется с явлениями и многообразием нашего мира, не разрывая его на разнородные составные части»².

В связи с этим Лоренц рассматривает идеалистическую гносеологическую установку как препятствие для научного исследования. Необходимо не противо­поставлять реализм идеализму в научном исследовании, а совмещать их. «Еще и в наши дни реалист смотрит лишь на внешний мир, не сознавая, что он – его зеркало. Еще и в наши дни идеалист смотрит лишь в зеркало, отворачиваясь от реального внешнего мира. Направление зрения мешает обоим увидеть, что у зер­кала есть неотражающая оборотная сторона – сторона, ставящая его в один ряд с реальными вещами, которые оно отражает. Физиологический аппарат, функция которого состоит в познании внешнего мира, не менее реален, чем этот мир»³.

Не знаем, понимал ли это Лоренц, но перед нами в явном виде сформули­рована теория отражения как основа познавательного процесса в диалектическом материализме. Такая общность между разными онтологическими системами, тя­готеющими к идеализму (Гартман) и к материализму (марксизм), является весьма

¹ См. подробнейшее обоснование этого тезиса в кн.: Гартман Н. Этика. СПб., 2002.

² Лоренц. К. Оборотная сторона зеркала. М., 1998. С. 278.

³ Там же. С. 260.

239

знаменательной и свидетельствует, во-первых, о правильности трактовки бытия как иерархической целостности и, во-вторых, о возможности синтеза этих неклас­сических подходов.

К слабым же сторонам гартмановской стратификационистской онтологии можно отнести антиэволюционную, статичную трактовку бытия, в силу чего оста­ется непонятным происхождение разных онтологических уровней (особенно ду­ховного). Кроме того, явно должно быть какое-то субстанциальное и даже суб­стратное единство между различными слоями мирового бытия, иначе они никак не могли бы быть связанными между собой.

ЛЕКЦИЯ 12.

НЕКЛАССИЧЕСКИЕ ОНТОЛОГИИ

ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – XX ВЕКА:

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ

МОДЕЛИ И РУССКАЯ СОФИОЛОГИЯ