4. Философия и религия

Философия – и об этом мы уже говорили выше – не явля­ется формой чисто рационально-теоретического сознания. Это лишь одна из ее одежд. Истинный мудрец понимает, что внерациональные компоненты постиже-

¹ См.: Платон. Государство. VII 511 be // Т. IV. С. 319.

77

ния бытия не менее важны и значимы как для всей культуры в целом, так и для от­дельного человека. Если наука в большей степени опирается на рационально-тео­ретический подход к миру, то абсолютно противоположный полюс отношения к миру воплощается в религии. И любая форма философии никогда не может обойти молчанием этот важнейший феномен духовной культуры человечества, хотя бы и беря его в качестве объекта критики.

В античной Греции, взлет которой произошел много раньше, чем возникло христианство, философию (тот же Пифагор) обозначали как «божественную нау­ку» (Аристотель). Но у греков Бог рассматривался как философский Бог, т.е. в качестве первоначала и предпосылки бытия, в роли мироустрояющего Разума (Ло­госа или Нуса)¹.

Соответственно, познать Бога окончательно было нельзя, как нельзя было окончательно познать первоначала и принципы. Они все определяют в мире, но сами непостигаемы. Конкретные античные боги были вторичны по отношению к этим первым принципам устройства мира. Даже Демиург в платоновском «Тимее» творит мир, сообразуясь с идеальными, онтологически сущими до и независимо от него, образцами. Позиция принципиально неприемлемая для последующего хрис­тианского теоцентрического сознания.

Таким образом, изначально теология как наука о первопринципах, без­условно, относилась к сфере философского размышления и не могла не носить спекулятивного (рефлексивного) характера, отрабатывая при этом соответствую­щие логические ходы и методы мышления, которые позже так пригодятся христи­анской философии².

Одновременно философ всегда выступает как критик, который во всем сом­невается, в том числе и в устоявшихся культурных стереотипах. Не случайно за такую критику философы часто подвергались осуждению. Сократ, как известно, был осужден за «растление юношей» и «безбожие», которое он проповедовал. За безбожие были осуждены и Анаксагор, и Протагор, и Аристотель. При этом все они в личном плане были людьми верующими и приносили жертвы богам, но в первую очередь они были все же философами, а значит, бескорыстно искали ис­тину вопреки общественным предрассудкам и даже вопреки самим богам, если они отказывались признавать ее принудительный и всеобщий характер. Антич­ный Бог в период высокой греческой классики мог изображаться как угодно: быть прекрасным и величественным Зевсом, равно как и довольно уродливым Паном, но он не мог быть богом абсурда и алогизма.

¹ Концептуальные и филологические различия между античными понятиями «нус» и «логос», которые, несомненно, существуют, нас в данном случае не волнуют. При всем их различии здесь выделяются и разумные формы деятельности человека, и характеристики разумной жизни всего одушевленного и прекрасного античного космоса. Здесь особенно показательны «Логос» Гераклита и «Нус» Анаксагора.

² В принципе, вся последующая христианская апофатическая традиция определения Абсолюта явно при­сутствует в неоплатонических рассуждениях о Едином, но логически восходит к платоновским открытиям взаи-моопосредствованности категорий бытия и небытия. Христианский догмат о творении «мира из ничего» получит содержательную интерпретацию у ряда последующих богословов через отталкивание от античного понимания «первой материи» как «несущего ничто» – меона, из которого Бог и созидает все вещи. В частности, развитием этих идей была русская софиология Серебряного века. См., в частности, развитие этого сюжета у С.Н.Булгакова в работе «Свет Невечсрний». Сегодня эта античная «творящая диалектика бытия и ничто» удивительным образом воспроизводится в натурфилософских исканиях современной физики, связанных с попытками интерпретации сущности физического вакуума. На феномене возвращения к некоторым ключевым ходам античной онтологиче­ской мысли мы еще остановимся в дальнейшем.

78

В этом и заключается сущность не только античной, но вообще мировой фило­софии, философского подхода к миру. Религия рассматривалась и рассматривается в ней (за исключением некоторых маргинально злобных атеистических творений типа «Карманного богословия» Гольбаха) как очень важный компонент культуры, но лишь как один из других, не менее важных компонентов.

Даже теологи по существу занимают двойственную позицию. С одной сто­роны, они должны верить и заниматься обоснованием своей догматически стро­го определенной веры, а с другой они – мыслители, которые в том числе и веру должны делать объектом рационального и доказательного философского исследо­вания. Хотя бы для того, чтобы быть честными перед самими собой. И какие бы при этом ни делались оговорки, сама попытка обосновывать истинность бытия Бога кощунственна с последовательно религиозных позиций. Она отражает дерз­новенное желание человека познать тайны бытия, а не принимать ничего на веру, а уж ежели во что-то веришь, то постараться испытать веру на оселке рациональных аргументов.

Философа никогда не может удовлетворить эмоциональное восклицание Тер-туллиана: «Верую, потому что абсурдно». Кстати, отец церкви явно лукавит: в его собственном апологетическом богословском творчестве много весьма жестких и порой метких аргументов против оппонентов-язычников. В принципе сама фра­за Тертуллиана опровергает себя же, ибо является своеобразным доказательством «от абсурда», просто сформулированным в эпатажной форме.

Отсюда понятна и позиция церкви как религиозного социального института. Независимый в суждениях теолог (а уж тем более свободный религиозный фило­соф¹) для нее даже опаснее атеиста, ибо может подрывать ее изнутри, привнося творческое сомнение в веру и разрушая тем самым догматические церковные устои. Кстати, истинно верующему, которых не так уж и много, философские аргументы не страшны. Он верит в силу собственной веры. Более того, искренность такой веры состоит именно в ее безоглядности. Не сначала чудо, а потом вера, как это требовал один из распятых: «Яви нам чудо. Спасись». Напротив, сначала вера, утверждал Христос, и для верующего может произойти любое чудо, даже воскрешение.

Ниже мы еще специально коснемся природы религиозного познавательного опыта. Здесь же отметим, что истинная вера, в отличие от механической обряд­ности и церковной «нормой веры», всегда основана на «имманентной вере серд­ца», запредельной для внешнего рационального понимания. Для последнего она всегда останется непонятным и трансцендентным объектом. О такой вере сердца в сущности всегда говорили и говорят все выдающиеся святые, праведники и под­вижники всех мировых религий. К такой вере надо относиться деликатно и воз­держиваться от поспешных суждений (а тем более осуждений!), ибо непонятное тебе сегодня может открыться и стать очевидным завтра в силу твоего нового внутреннего опыта.

Но у философии есть свой весомый антитертуллианский контраргумент про­тив любых насильственных и внешних попыток навязать религиозное верование: «Все, что не доказано, абсурдно для разума. Докажи мне истину твоей веры, уж

¹ На различиях между теологией и религиозной философией мы остановимся ниже.

79

если ты претендуешь на владение ей, обоснуй ее». Философ по определению обя­зан требовать рациональные аргументы, особенно, кстати, религиозный философ, для которого вера сердца и теоретический разум попросту не могут расходиться друг с другом. Если же ты верующий человек, а рационально-философски обос­новать свою веру не можешь, тогда не проповедуй и не навязывай ее остальным, а смиренно молчи, ибо о личной вере не спорят – ее уважают в себе и в других, за исключением случаев, когда кто-то кощунствует или оскорбляют предмет твоего или чужого верования.

Одновременно необходимо еще раз отметить, что философия не может обой­ти или игнорировать Бога, хотя бы в силу того, что в мире большинство людей являются верующими. Философ должен думать и рассуждать о Боге, так как это «пример всякого сущностного философствования: оно не дает присущей знанию достоверности, но открывает собственному бытию самости свободное простран­ство его решения»¹.

Резюмируем наш анализ становления античной философии, которая столь важна для понимания специфики философии как таковой, ибо все перечисленные тенденции далее развиваются в ее истории, вплоть до сегодняшнего дня.

Во-первых, древние греки закладывают традицию, когда предметом фило­софских размышлений выступает всеобщее и бесконечное в бытии как таковом, а не его отдельные части и особенные свойства, как в науках. Соответственно раз­виваются разные варианты поисков первоначала бытия, и в первую очередь идет становление онтологической проблематики, что мы будем исследовать в соответ­ствующей части курса.

Во-вторых, философия опирается на рациональные объяснения явлений и сущности вещей. Она не констатирует, а именно объясняет, т.е. строит понятий­ную систему обоснования, вырабатывая свой особый категориальный язык, свои особые методы и избавляясь тем самым равно и от элементов поэзии, и от беллет­ристики. В этом плане любая философия, даже в ее самых иррационалистических вариантах, по существу рациональна. Однако родовая связь философии с искус­ством и литературой окончательно не рвется никогда, а проявляется с исключи­тельной полнотой и силой в отдельные эпохи и у отдельных народов. Причины этого – в неустранимом наличии ценностно-эмоционального и экзистенциально­го измерений философского знания.

В-третьих, цель философии – достижение истины, но при условии ясного понимания невозможности ее абсолютного и исчерпывающего постижения. По­этому философия есть никогда не завершающееся стремление к абсолютному. Нацеленность на рациональный поиск абсолютных первооснов бытия, на пости­жение мира и человека в их целостности также отличает ее от науки, изначально занятой поисками частных и относительных истин. «Ощутить в опыте целое как целое, используя только разум (логос) и рациональный метод, стало великим от­крытием греческой философии. Оно структурно определило развитие западной культуры»².

¹ Яспсрс К. Введение в философию. С. 52.

² Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. Античность. СПб., 1997. С. 12.

80

Таким образом, философия Древней Греции является классическим образцом формирования философии как двойственной формы сознания, гармонично соче­тающей в себе рационально-теоретические и ценностно-эмоциональные компо­ненты постижения мира человеком.

И, наконец, античная философия, как и вся древнегреческая культура, пред­ставляют для нас особый интерес, так как из них выросла современная цивилиза­ция со всеми своими проблемами, бедами и надеждами.

В завершение данной лекции укажем на некоторые общие внешние факторы, которые привели к возникновению философии и на Западе, и на Востоке. Они достаточно обстоятельно проанализированы в историко-философской литературе, поэтому мы будем предельно кратки.

Философия как попытка обрести рациональное и цельное мировоззрение за­рождается приблизительно в одно и то же время (VII–VI века до н. э.) в трех различных регионах Земли – в Китае, Индии и Греции. Она приходит на смену мифу как первичной синкретической форме мировоззрения в принципиально но­вых исторических условиях, когда:

– происходит революция в производительных силах общества, связанная с открытием железоплавильных технологий и, соответственно, резким повышением эффективности всех видов деятельности – от сельского хозяйства и охоты до ве­дения военных операций;

– в обществе появляется элитарный слой людей, свободных от материально­го производства и посвящающих себя исключительно управленческой и духовной деятельности. Это политики, государственные советники, судьи, ученые, медики, философы, военная и торговая элита, которые добиваются в обществе высокого социального статуса не за счет наследственных привилегий (как это было свой­ственно родовой аристократии и жреческой корпорации), а за счет своих личных дарований и жизненной энергии;

– в этот период резко расширяются торговые связи между различными странами и регионами Земли и, соответственно, духовные контакты между на­родами. Мир замкнутых племенных мифологических комплексов и лишенных рационального обоснования магических культов перестает удовлетворять ми­ровоззренческие запросы пытливого человека, открывшего для себя другие на­роды и совершенно другие системы верований, зачастую гораздо более проду­манные;

– развитие государственных образований как с монархическим, так и с де­мократическим политическим устройством предъявляет новые требования как к личным качествам государственного человека (необходимость ясно излагать и публично аргументировать свою позицию), так и к характеру законотворческой деятельности, ибо развитие письменного права требует непротиворечивости, по­следовательности и систематичности в мышлении, а также рациональной органи­зации письменных источников права;

– эволюция научного знания (астрономии, агротехники, математики, меди­цины, географии) приходит в противоречие с мифологическим комплексом идей, где недостаток позитивных сведений с лихвой компенсируется фантазиями и суе­вериями, а приверженность «вере отцов» активно препятствует инновациям.

81

В этих условиях и возникает философия как особая сфера духовной культуры, призванная дать целостное и предельное (в отличие от частных научных знаний) и рационально обоснованное (в отличие от мифа) мировоззрение. Не слепая вера в богов и священные тексты, а разумная философская вера, обретаемая через напря­женные размышления о вечных проблемах человеческого существования, – вот цель и смысл философии, которым она остается верна с тех далеких времен вплоть по сию пору.

К исследованию феномена кристаллизации собственно метафизической проблематики в философии, и опять-таки на примере Древней Греции, мы теперь и переходим.

ЛЕКЦИЯ 4.