3. Преступное поведение — объект криминологического исследования

Принципиальным положением методологического порядка, лежащим в основе изучения процесса формирования личности, является положение В.И. Ленина о роли поведения в качестве единственного объективного показателя свойств и характерных черт индивида.

Социологическое исследование поведения открывает возможность изу­чения существенных свойств личности. «...По каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой признак может быть лишь один: действия этих личностей, — а так как речь идет только об общественных «помыслах и чувствах», то следует добавить еще: общественные действия личностей, т.е. социальные факты»²⁴⁹.

Поведение не просто проявление черт и свойств личности. Поведение — это и есть личность. То, что никак и никогда не проявляется реально, объ­ективно в поведении, в деятельности, может быть предметом догадок; пред­метом же научного исследования может быть лишь объективная реальность, в данном случае — поведение.

Под поведением понимается социально значимая деятельность, актив­ность индивида. Такого рода деятельность носит нормативно-урегулирован­ный характер, т.е. либо воплощает в своем содержании определенные соци­альные, в том числе правовые, нормативы, либо противоречит им. Именно в этом проявляется социальный смысл, значение для общества деятельности его членов.

Поведение есть акт взаимодействия человека с социальной средой, ак­тивная реакция индивида на социальные воздействия. Таков детерминистиче­ский подход к поведению, выводящий его закономерности из закономерно­стей общественного бытия.

Целью изучения поведения является: а) описание его конкретных черт; б) объяснение социально-психологического механизма поведения (как право­мерного, так и противоправного характера); в) предсказание тенденций в по­ведении и г) регулирование поведения.

Под формированием личности преступника понимается появление и за­крепление в поведении индивида действий, отклоняющихся от требований социальных, прежде всего правовых, норм, правил морали и иных нормати­вов и стандартов социально одобряемого поведения.

Поведение есть разновидность деятельности, активности. Понятия «ак­тивность», «деятельность» более широкие, чем «поведение».

109

Как отмечает В.Н. Кудрявцев, поведение «охватывает не всякую человече­скую активность, а ограниченную двумя критериями: во-первых, ее социаль­ной значимостью и, во-вторых, ее выражением вовне, в форме конкретных физических действий», причем «право имеет дело только с социально значи­мыми актами поведения»²⁵⁰.

Деятельность, складываясь из отдельных действий, может быть выра­жена в форме перемещения объектов, предметов, вещей в пространстве (дви­гательные действия). Наряду с подобными действиями существуют гностиче­ские (познавательные) действия. Эти познавательные действия складываются из действий перцептивных, т.е. связанных с восприятием действительности, из действий мнемических — действий по запоминанию воспринятого — и, наконец, из действий логических, т.е. производящих логические операции с воспринятыми и усвоенными данными. «С помощью перцептивных действий воспринимаются факты действительности; мнемические и логические дей­ствия, иногда объединяемые под названием интеллектуальных, составляют сущность мыслительной деятельности»²⁵¹.

В отдельный вид деятельности выделяются «социально-коммуникатив­ные действия», в ходе которых осуществляются социальные взаимодействия между людьми.

Поведение, служащее объектом нашего рассмотрения, — это «некото­рая часть социально-коммуникативных действий, выражающих субъективное состояние человека или его отношение к другим людям и принятым ими нормам или к их целям и ценностям»²⁵².

Для того чтобы анализировать механизм противоправного поведения, необходимо выявление закономерностей поведения по меньшей мере на трех уровнях: а) закономерностей поведения живого организма вообще; б) законо­мерностей поведения человека безотносительно к тому, какова с точки зре­ния закона (права, морали) оценка этого поведения; в) и, наконец, закономер­ностей поведения того типа, который оценивается обществом в качестве пре­ступного (противоправного, аморального и т.д.).

Каждый из этих уровней существенно важен. Закономерности поведе­ния, выявляемые на одном уровне, безусловно и непременно определяют су­щественные черты закономерностей иного, более сложного порядка, всякий раз, однако, приобретая качественно новые характеристики. Так, закономер­ности психофизиологического характера в снятом виде проявляются в соци­ально обусловленном поведении человека, а общесоциальные закономерно­сти этого поведения только и позволят показать условия возникновения про­тивоправных отклонений в поведении.

Нас интересует прежде всего этот последний аспект поведения. При ка­ких условиях в поведении человека повышается вероятность совершения по­ступков, противоречащих требованиям права, — таков главный аспект кри­минологического анализа.

110

Важно правильно определить объект такого анализа. Что именно под­лежит исследованию для выяснения закономерностей преступного поведе­ния? Что произойдет, если мы попытаемся определить специфику преступно­го поведения как всего лишь результат решения о преступном поведении? Далее явной тавтологии мы не продвинемся. Можно определить специфику решения о преступном поведении, говоря о том, что такое решение — «это интеллектуально-волевой акт, выражающий готовность лица совершить пре­ступление», уточняя, что «это необходимый элемент субъективной стороны преступления, который как идеальная модель будущего деяния включает в себя осознание противоправности и общественной опасности деяния и его последствий, отражает хотя бы в общих чертах объект и предмет преступле­ния, объективную сторону, мотивы и цели преступления, а также отдельные признаки субъекта преступления»²⁵³.

Здесь очевидны следующие три момента.

1. В данном случае, по существу, воспроизводится в общих чертах известная уголовному праву конструкция умышленной вины.

2. Приводимые положения раскрывают не специфику самого по себе решения в механизме преступного поведения, если такая специфика вообще существует, а специфику объекта, объективной стороны деяния и субъекта, отражаемую в сознании.

3. Базируясь, как и уголовно-правовая конструкция вины в целом, на постулате свободной воли, такое определение ничего не прибавляет к реше­нию вопроса о детерминантах преступного поведения.

Правомерна ли вообще самостоятельная постановка вопроса о преступ­ном поведении? Имеется ли в противоправном поведении, в условиях его возникновения что-либо специфическое, что позволяет выделить подобного рода поведение из ряда иных поведенческих актов? Ибо если такой специфи­ки нет, если преступное поведение по механизму своего возникновения и протекания не отличается от иных разновидностей поведения, то попытки вскрыть его специфику ни к чему не приведут.

Принципиальной особенностью объективного мира, в котором живет и развивается человек, является наличие не только естественной (природной) среды, но и среды искусственной (созданной самим человеком), социальной. Как писал П. Лафарг, «начиная с исторического периода искусственная среда складывается из хозяйственных, общественных, правовых и политических отношений, привычек, обычаев, нравов и моральных воззрений, литературы, искусства, философии, науки, способа производства и обмена и т.д. и живу­щих в ней людей — эти составные части социальной среды, изменяясь и воз­действуя друг на друга, породили ряд все более сложных и обширных форм социальной среды; эти изменения по мере своего развития изменяют самих людей, ибо не только естественная среда, но и данная социальная среда обу­словливает бы-

111

тие людей...»²⁵⁴. Можно добавить к этому, что, чем более развито (индустриа­лизовано, урбанизировано и т.д.) общество, тем более важную роль в регуля­ции человеческого поведения играет искусственная, социальная среда, т.е. все то, что, являясь продуктом человеческой истории, окружает человека по­вседневно, формирует его как личность, воздействует на него и побуждает к ответным реакциям.

Это: а) материальные вещи, физические объекты, которые человек ис­пользует в ходе социальной деятельности; б) другие лица, группы людей, во взаимодействии с которыми протекает деятельность человека; в) духовные ценности — идеи, представления, убеждения, взгляды, склонности, предпо­чтения и иные элементы современной культуры, которые определяют содер­жание деятельности человека. Важнейшим элементом культурных ценностей являются нормы поведения людей. «Эти нормативные регуляторы создаются посредством особой исторической деятельности людей (нормотворчества), совершающейся уже по поводу той „первичной“ социально-практической де­ятельности, которую необходимо регулировать. По своей общественной при­роде нормативные регуляторы — это уже особые „установления“, способы управления социальным поведением. Они являются орудием социального контроля над массово-индивидуальным поведением»²⁵⁵.

С самого начала своей жизни человек вступает в беспрерывный про­цесс взаимодействия с этими элементами окружающего его мира. Как суще­ство биологическое, он усваивает в процессе этого взаимодействия способы поведения, позволяющие ему биологически выжить и нормально развивать­ся. Однако тут же, с момента рождения, человек включается в общность лю­дей, в социальную общность. В силу этого процесс его взаимодействия с при­родной средой оказывается неразрывно слит с процессом взаимодействия со средой социальной, с безграничным миром социального опыта, с тем, что со­ставляет современную ему культуру данного общества, важнейшей частью которой являются социальные и правовые нормы и категории.

«С момента рождения человеческое существо погружается в процесс функционирования знаков, предметов, несущих социально закрепленный способ оперирования ими, приобщаясь тем самым к истории культуры. Но тогда психическое развитие отдельной личности выступает... как овладение культурными ценностями, их усвоение»²⁵⁶.

Индивидуум приобретает человеческие свойства только благодаря сво­ей включенности в общество, в ходе усвоения элементов его культуры. «Культура и воспитание предназначены для того, чтобы сформировать типо­вые реакции, которыми человек не обладает при

112

появлении на свет; они призваны установить границы личной свободы и вы­бора»²⁵⁷.

Человек не рождается преступником, но он не рождается и с заранее за­данными социально положительными свойствами (в противном случае не было бы и нужды в воспитании). Его собственные человеческие черты, его личность формируются именно потому, что с момента рождения он стано­вится не просто биологической особью, но общественным существом. Эта общественная, специфически человеческая сущность является следствием процесса социализации. Именно благодаря процессу социализации человек приобретает конкретные качества и свойства, влияющие на его поведение в обществе. Из всего многообразия социально-психологических аспектов про­цесса социализации нас в данном случае интересует только один, а именно: какое отношение имеют те или иные особенности этого процесса к соверше­нию (или несовершению) человеком тех отклоняющихся от социальной нор­мы действий, которые в их наиболее опасных проявлениях закон оценивает в качестве преступления.

«Процесс социализации — вхождение в социальную среду, приспособ­ление к ней, освоение определенных социальных ролей функций — вслед за своими предшественниками повторяет каждый отдельный индивид на протя­жении всей истории своего формирования и развития»²⁵⁸.

Социализация индивида — это процесс усвоения человеком норм и ценностей окружающей его социальной среды, протекающий как на рацио­нально-осознанном, так и на эмоционально-рефлекторном (бессознательном) уровне. Это вхождение человека в социальную среду. В качестве психологи­ческих механизмов, средств социализации служат подражание, идентифика­ция (отождествление собственной личности с образцом), психическое зара­жение, руководство, убеждение, следование моде и др. Агентами, проводни­ками социализации служат родители, семья, сверстники, социальные группы и коллективы. Социализация осуществляется как в ходе усвоения человеком наиболее эффективных, успешных форм поведения (инструментальное, или оперантное, поведение), так и в результате такого обусловливания, когда акт поведения выступает в качестве условно-рефлекторной реакции, привитой лицу ранее в ходе социальной тренировки (респондентное, или реактивное, поведение). Социализация обеспечивает включение индивида в систему по­нятий, оценок, норм, представлений и иных ценностей современной ему культуры. Социализация индивида складывается как из формирования инди­видуального опыта, так и из усвоения социального опыта.

Приводя слова Л.С. Выготского о том, что все внешние психические функции суть интериоризированные отношения социального порядка, основа социальной структуры личности, А.Р. Рати-

113

нов подчеркивает, что «этой основой и является внутренняя ценностно-нор­мативная система — продукт индивидуального опыта личности и коллектив­ного опыта макро- и микросреды, воспринятого через образцы поведения и систему значений. Формирование человека как личности — это одновремен­но и индивидуализация социального опыта, и социализация индивида»²⁵⁹.

Именно в ходе процесса социализации индивид становится личностью. Личность — это социальное свойство индивида, это «совокупность интегри­рованных в нем социально значимых черт, образовавшихся в процессе пря­мого и косвенного взаимодействия данного лица с другими людьми и дела­ющих его, в свою очередь, субъектом труда, познания и общения»²⁶⁰.

Фактом совершения преступления выявляется неудача в социализации индивида, дефект в его взаимодействии с социальной средой. Такое истолко­вание сути противоправного поведения оправдано в случае, когда правовые запреты составляют неотъемлемую часть господствующей культуры данного общества, а их нарушение посягает одновременно на существенные, жизнен­но важные для данной культуры ценностные принципы и категории.

Можно согласиться с предложенным В.Н. Кудрявцевым общим опреде­лением механизма преступного поведения, под которым понимается «связь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности и внут­ренних психических процессов и состояний, детерминирующих решение со­вершить преступление, направляющих и контролирующих его исполнение»²⁶¹. Вместе с тем ряд моментов нуждается в уточнении. Поведе­ние любого рода (а не только преступное) можно определить как «связь внешних факторов и внутренних процессов». Есть в этом определении и эле­мент тавтологии: «преступное поведение» есть результат «решения совер­шить преступление». Но существует ли, строго говоря, специфический меха­низм именно преступного поведения? И если да, то в чем его специфика? От­вет на этот вопрос, на наш взгляд, лежит за пределами психологии, он может быть получен лишь из сферы социологического подхода к данной проблеме, т.е. не в результате анализа феноменов психики, а в результате анализа фено­менов человеческой культуры, ее нормативных аспектов и того процесса, по­средством которого социальные нормативы становятся (или не становятся) элементом личности индивида (процесс социализации). Указанный автор да­лее и сам вполне обоснованно констатирует, что механизм преступного пове­дения «содержит по форме те же психологические элементы — процессы и состояния, что и механизм пра-

114

вомерного поступка, но наполненные другим социальным (и идеологиче­ским) содержанием»²⁶². Это различение принципиально важно. Сами по себе психологические процессы и состояния социально нейтральны, нейтральна и физиология высшей нервной деятельности. Не зная ее законов, невозможно объяснить человеческое поведение (любое — как преступное, так и право­мерное). Но также безнадежно было бы пытаться отыскать суть преступного поведения в психологической (психофизиологической) специфике высшей нервной деятельности. Природа не знает добра и зла, в том числе не знает та­кого деления и психофизиологическая основа человеческого поведения. Вряд ли можно поэтому согласиться с тем, что «определенная система нейрофизи­ологических связей» позволяет лицу «совершать антисоциальные поступки без преодоления внутренних препятствий, угрызения совести и т.п.», с утвер­ждением о том, что существует особый «физиологический механизм пере­житка прошлого» у преступников²⁶³.

Как писал Б.Ф. Поршнев, многие ученые, в том числе советские физио­логи П.К. Анохин и П.В. Симонов, старались разработать физиологическую теорию удовольствия и неудовольствия. «В физиологическом анализе эмо­ций все верно, кроме деления их на два, т.е. введения оценочных суждений или отнесения к положительным и отрицательным ценностям. Это уже при­вносит наблюдатель по аналогии со своей человеческой психикой»²⁶⁴. Такие феномены физиологии высшей нервной деятельности, как процессы возбуж­дения и торможения, динамический стереотип, такие характеристики, как си­ла или слабость нервных процессов, ригидность или лабильность и т.д., соци­ально нейтральны, составляя в различных аспектах психофизиологическую основу поведения.

Социальную же направленность по этическим параметрам добра и зла, преступления и подчинения законам поведенческие акты приобретают не «изнутри», не как выражение специфического качества психики человека, а «извне», как выражение специфических характеристик культуры того обще­ства, в рамках которого они совершаются, ибо «этическое является конститу­ирующим элементом культуры»²⁶⁵. Как отмечал О.Г. Дробницкий, «мораль, стало быть, не может быть тем, что побуждает человека психологически, что образует внутренний механизм его естественных склонностей и стремлений. Она, напротив, предписывает нечто человеку, требует чего-то от него, вменя­ет ему, ограничивая его стихийно-непосредственные влечения. Нравствен­ность, таким образом, — это долженствование, обращенное к человеку, а не от природы заложенное в нем стремление или чувство»²⁶⁶.

Человеческое поведение, поступки обретают свои характеристики в системе социальных отношений. «Эгоизм», «подлость», «обман»,

115

«предательство», «кража», «убийство», «бесчеловечность» — эти понятия обретают в рамках конкретной социально-этической и правовой структуры определенные объективные характеристики, однако, и это принципиально важно, «объективность моральным качествам придают нравственные отно­шения, система требований, предъявляемых человеку, а не само по себе предметное содержание совершаемых им действий. В самом деле, если бы требования к человеку имели другой смысл, то и значение тех же самых его действий изменилось»²⁶⁷. Преступление поэтому образует специфическую форму поведения только в связи с тем, что норма, на которую оно посягает, является существенной частью господствующей в данном обществе культу­ры, и вследствие этого нарушение такой нормы есть результат и проявление особенностей процесса социализации индивида. Поэтому ответ на вопрос, почему, как совершено данное преступление, предполагает объяснение тех условий, существование которых воспрепятствовало усвоению индивидом требований данной нормы в процессе его социализации.

Если же преступление посягает на норму, не являющуюся существен­ной частью культуры, в рамки которой включен индивид, то такого рода дей­ствие не является результатом неудовлетворительной социализации индиви­да и в силу этого нет каких-либо оснований ожидать чего-либо специфиче­ского в механизме такого поведения. Такого рода ситуации также нередки, но именно здесь преступление может выступать в качестве нормальной реак­ции индивидуума на ненормальные, конфликтные условия социальной сре­ды. Поэтому вскрытие механизма такого противоправного поведения предпо­лагает для его объяснения обращение не к процессу социализации индивида (в целях выявления особенностей этого процесса), а к анализу социальной среды, которая обусловливает совершение человеком правонарушения неза­висимо от характера и уровня его социализации.

Проблема изучения преступности как специфически социологическая проблема социально-нормативного регулирования возникает поэтому в двух основных аспектах:

а) в связи с объяснением социальных условий, при которых человек, будучи включен в силу процесса социализации в систему ценностей, норм, запретов и тому подобных категорий современной ему культуры, тем не менее поступает вопреки этим велениям и запретам;

б) в связи с объяснением тех социальных условий, при наличии кото­рых правонарушение может иметь место безотносительно к процессу социа­лизации индивида.

Социально-психологическое исследование преступления и преступно­сти, рассматривающее условия, при которых процесс социализации в той или иной степени терпит неудачу (что и проявляется в фактах преступлений и иных социальных отклонений), позволяет вскрыть существенные аспекты причинного объяснения этих явлений, расширить научную базу социальной практики в сфере предупреждения преступности.

116

Из изложенного следует ряд существенных выводов теоретико-позна­вательного (эпистемологического) характера.

1. Криминология вовлечена в решение общих проблем нормативного регулирования, поддержание социального порядка, призвана вносить свой вклад в сферу долженствования, является, по сути, инструментом морально-нравственного детерминирования.

2. Этот вид или уровень детерминации поведения людей носит относи­тельно самостоятельный характер, хотя и вырастает из реальных условий со­циального бытия, прежде всего из базисных (экономических, материальных) отношений, но также и из категорий социально-классовых, культурно-исто­рических.

3. Возникнув и относительно обособившись от сферы сущего, налично­го, «стихийного», образовав сферу долженствования, нравственные нормати­вы начинают оказывать обратное воздействие на общественное бытие, на­правляя и регулируя поведение людей.

4. В результате, как отмечал О.Г. Дробницкий, в детерминации повсе­дневного поведения человека и массовидных действий множества индивидов можно выделить два рода факторов. Факторы первого порядка — давление наличного бытия, объективных причин поведения — и, наряду с этим, фак­торы второго порядка, образующие особый уровень детерминации, которые регулируют (контролируют, упорядочивают) действие вышеозначенных при­чин, ограничивают и пресекают противообщественные тенденции, возника­ющие из «естественной стихии», образуемой спонтанным действием факторов первого порядка²⁶⁸.

5. Анализ механизма социально-нормативного регулирования поведе­ния индивидов предполагает учет важного различия, а вместе с тем и нераз­рывного единства двух аспектов такого регулирования:

а) социально-психологического механизма, обеспечивающего направ­ленность поведения индивидов в соответствии с параметрами господству­ющего социально-нормативного порядка;

б) социального механизма функционирования нравственно-этических, правовых общественных институтов.

Как отмечал О.Г. Дробницкий, мораль «не может быть сведена к меха­низму эмоционально-волевого воздействия общности и реакций индивида на это психологическое давление со стороны, к аффективно-моторному аппара­ту человеческой психики. В этом случае мораль утратила бы свою специфи­ку; ответственность человек за свои поступки, его вина или заслуга, свобода выбора и его оправдание (основание) утратили бы всякий смысл. Но, с дру­гой стороны, функционирование нравственности как общественного инсти­тута и способа мотивации индивидуальных действий должно включать в себя этот социально-психологический механизм. Вне его мораль

117

просто не способна действовать, регулировать поведение и сознание лю­дей»²⁶⁹.

Дальнейший анализ и будет построен по этим двум линиям: исследова­ние аффективно-моторного аппарата психики, что предполагает обращение к проблемам психофизиологии высшей нервной деятельности, во-первых, и описание механизма социально-нормативного регулирования как специфиче­ского социального института, что предполагает обращение к проблемам эти­ческого, социального контроля, к проблемам социальной детерминации пре­ступности, — во-вторых. Только так мы сможем обрисовать проблему пре­ступного поведения, представляющую собой неразделимый синтез психиче­ского и социального.

* * *

Вскрытие социально-психологических закономерностей противоправ­ного, как и любого иного, поведения немыслимо без учета естественнонауч­ной основы человеческого поведения. «Давно и невозвратно, — писал Б.Ф. Поршнев, — прошли те времена, когда можно было рассуждать о душевных процессах, о психике, не опираясь на физиологию высшей нервной деятель­ности»²⁷⁰.

Социальная психология — это прежде всего наука, вырастающая из знания биологических по своей природе законов функционирования головно­го мозга, всей нервной системы. «Всякие помыслы в психологии без физио­логии, о каком бы разделе психологической науки ни шла речь, в наши дни не только не научны, но и антинаучны, вступают в борьбу с современным на­учным знанием, в том числе с далеко продвинутым физиологическим учени­ем И.П. Павлова»²⁷¹. Это требует, в свою очередь, ясного представления о психофизиологических основах поведения, углубленного рассмотрения принципов и категорий «далеко продвинутого» в наши дни учения великого русского физиолога.

Преступление представляет собой акт поведения, протекающий в об­ществе. Для выяснения закономерностей такого поведения нужно исходить из основных положений материалистической психологии и социологии.

Криминология как наука о противоправном поведении исследует пре­ступность методами этих наук. Поскольку наше исследование мы начинаем с анализа индивидуального поведения, то прежде всего необходимо рассмотре­ние ряда принципиальных положений психологической науки.

Известно, что психология стала самостоятельной наукой лишь несколь­ко десятилетий тому назад. Кардинальный путь ее развития — это преодоле­ние древнего представления о том, что движущей силой, причиной изуча­емых психологией явлений служит скрытая в них самих внутренняя сила (душа). Сперва подобного рода

118

представления были удалены из физического мира, где долгое время господ­ствовало представление о наличии в основе изменения предметов, вещей не­коей жизненной силы. Затем подобные же представления были устранены из сферы объяснения явлений живой природы (анимизм и витализм).

Однако в психологии, т.е. при объяснении закономерностей человече­ской деятельности, его психических процессов, такого рода подход с позиций внутренних сущностей задержался вплоть до последнего времени — здесь все еще фигурирует в качестве движущей силы поведения людей особые внутренние сущности, причем сами эти сущности ни в каком объяснении якобы не нуждаются. История развития психологии заключается в последо­вательном приближении к детерминистическому объяснению изучаемых ею явлений, т.е. к познанию и вскрытию объективных причинно-следственных связей и отношений.

Именно на долю психологии выпала кардинальная задача — объяс­нить, как из физиологических, материальных по своему существу процессов, протекающих в организме, вырастают явления принципиально иного, психо­логического плана (ощущения, представления и другие элементы сознания). Идеалистическое представление о подобных явлениях утверждало их полную независимость от материальной, физической основы, от организма человека, от протекающих в организме физиологических процессов. В рамках подобно­го представления родилось так называемое «интроспективное» направление в психологии. Суть этого направления — в утверждении о том, что только лишь анализирующее сознание субъекта в состоянии открыть происходящие в нем психологические процессы, причем познание психических явлений зависит от обращения этого анализа внутрь самого человека (introspicere — смотреть внутрь).

То, что человек может действительно осознавать свои психические со­стояния и сообщать о них, является действительным и реальным фактом. Но это же обстоятельство порождало уверенность в том, что психические явле­ния принципиально не могут быть соотнесены с какими бы то ни было мате­риальными явлениями и процессами, что психическое (а следовательно, и объект психологии) — это только то, что переживается (осознается) самим человеком, и ничего более. Оно не связано ни с материальными процессами, протекающими вовне человека, ни с физиологическими процессами, протека­ющими в его организме, с действиями его тела и мышц.

Решающим шагом вперед по пути преодоления подобного понимания природы психического явились работы И.М. Сеченова. «Сеченов, как никто другой до него, показал ложность взгляда, согласно которому психические процессы и начинаются и кончаются в сознании. Он предложил трактовать психический акт по образцу рефлекторного²⁷², т.е. считать его трехкомпонент­ным, включающим в качестве непременного звена наряду с чувственным

119

воздействием и его центральной переработкой также и мышечную реакцию. Последняя, таким образом, в качестве компонента целостного акта выступала уже не как физиологическая, а как психологическая категория»²⁷³.

В свете такого представления о природе психического акта им были развиты принципиальные положения об истолковании психических явлений не на основе их наличия в сознании, а в свете того, какую жизненно важную функцию они реально выполняют. Эта функция — различение свойств среды и целесообразная регуляция деятельности, это саморегуляция поведения ор­ганизма во внешней среде. Сеченовым было доказано, что «не душа (созна­ние) прилаживает к среде тело, а механизм, подобный гомеостатическому»²⁷⁴. Организм получает сигналы из внешней среды, реагирует на них, осуще­ствляя коррекцию до тех пор, пока не будет достигнут нужный эффект. По­этому для Сеченова действие, поведение не есть результат психического, не­что, лежащее за его пределами. Действие, как и породившее его внешнее воз­действие, это и есть непременные, конструктивные элементы самого психи­ческого акта. «По ходу выполнения деятельности индивид получает через органы чувств информацию о текущем состоянии объекта (а также об окру­жающих условиях) и его изменениях под влиянием действий. Большое значе­ние в деятельности принадлежит также процессам предвидения изменений объекта и среды. Физиологической основой является функциональная систе­ма, обеспечивающая синтез поступающих сигналов, их сличения с заданным эталоном (образ будущего результата, программа и т.п.), принятие реше­ния, афферентация и контроль»²⁷⁵.

Внешнее воздействие (сигнал, стимул, раздражитель) и его последствие (реакция, действие), введение этих элементов в понятие психического акта позволили открыть область психических явлений, которые, однако, не рас­сматриваются в рамках представлений о сознании. Эти психические явления стали рассматриваться с точки зрения их принципиальной жизненной функ­ции, а именно с точки зрения того, как они обеспечивают различение реаль­ных черт свойств окружающей среды и обеспечивают с учетом этих черт и свойств целесообразную саморегуляцию.

Так, субъективной, идеалистической психологии было противопостав­лено последовательно материалистическое объяснение психических явлений, утверждено понимание психики как «особого по уровню организации акта жизнедеятельности целостного организма»²⁷⁶.

Утверждение кардинальной идеи об активном приспособлении к среде в качестве принципиальной закономерности функциониро-

120

вания организма означало, что «если прежде целесообразная деятельность его относилась за счет сознания (человек руководствуется сознательно поставлен­ными целями), то теперь она трактуется как регулируемая задачей приспособ­ления организма к среде. Эта задача действует объективно, незави­симо от ее сознаваемости, придавая поведению приспособительный харак­тер»²⁷⁷.

Это было действительно революционным переворотом в психологии. Было неопровержимо доказано, что «внутренняя психическая сфера» не есть просто результат воздействия извне, она сама по себе складывается из внеш­них, «предметных» действий, действие не лежит где-то за пределами психи­ческого, оно его непременный составной элемент.

Именно об этом периоде в развитии психологии говорил В.И. Ленин, отмечая, что «он, этот научный психолог, отбросил философские теории о душе и прямо взялся за изучение материального субстрата психических явле­ний — нервных процессов...»²⁷⁸.

Результатом такого изучения «научного психолога» был полный и ра­дикальный пересмотр понятия «психического», понятия предмета психоло­гии, ее реального объекта. Вековое представление о том, что таким объектом служат процессы, явления сознания, было заменено иным — научным, мате­риалистическим пониманием объекта психологии. В результате было отверг­нуто ограниченное представление о замкнутости психических явлений в пре­делах сознания человека.

То, что ранее безоговорочно относилось либо к постороннему для пси­хики миру физических явлений, либо также к внешнему по отношению к психике миру физиологических процессов, протекающих в организме, было утверждено в качестве непременного содержания психического акта. Не только то, что внутренне испытывается человеком, но и внешние воздействия (стимулы) и реакции на эти воздействия (мышечные движения) — таковы содержательные компоненты психического акта. Их невозможно ни изолиро­вать в реальности друг от друга, ни понять и научить в отрыве. То, что «со­держится в сознании», принципиально неотделимо ни от внешнего воздей­ствия на сознание (стимул, сигнал), ни от вызванного этим воздействием ре­зультата (реакции, действия).

Внешнее воздействие и ответ организма — это вовсе не то, что просто предшествует сознанию и является его результатом. Они образуют единый психический акт. При этом внешнее воздействие несет информацию об окру­жающей среде, а вызванное им действие, направленное на соответствующие предметы, решает задачу приспособления организма к среде.

Эти гениальные теоретические положения, развитые И.М. Сеченовым, получили в дальнейшем тщательное, экспериментально разработанное под­тверждение в работах В.М. Бехтерева, И.П. Павлова и др. (в России), Торн­дайка, Скиннера и др. (в Америке)²⁷⁹.

121

Весь ход развития психологической науки оправдывает предвидение И.П. Павлова, говорившего: «Я убежден, что приближается важный этап челове­ческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, когда фактически разрешится или от­падет естественным путем мучительное противоречие или противопоставле­ние моего сознания моему телу»²⁸⁰.

Именно в свете изложенных принципов психология стала формирова­ться как подлинно научная дисциплина. Ее орудием стал эксперимент. Ее вы­воды все кардинальней стали расходиться с объяснением психических явле­ний, с объяснением поведения, бытующим в донаучном виде в категориях обыденного, повседневного сознания. С этого времени любые попытки объ­яснения поведения базируются на изучении психических явлений строго объ­ективными методами, ибо история развития психологии как науки оконча­тельно доказала несводимость психического акта всего лишь к явлениям со­знания. Именно поэтому «деятельностный подход к изучению сознания лю­дей является методологическим принципом марксистской социальной психо­логии»²⁸¹. В современной криминологической литературе положение о пред­метной деятельности как основе мотивации поведения также становится объ­ектом углубленного анализа.

Как правило, внешний по отношению к организму и воздействующий на него агент обозначается понятием «стимул». Контролируемые стимулом движения, действия, образуемые ими акты поведения обозначаются поняти­ем «реакция». Стимул и вызываемая им реакция образуют рефлекс. Слово «рефлекс» (отражение) было употреблено для обозначения этого явления исходя из представления о том, что раздражение, вызванное стимулом, рас­пространяется на центральную нервную систему и затем отражается на мус­кулах, мышцах, производящих соответствующее движение, действие.

При всем значении открытия рефлексов они, конечно, сами по себе никак не могли объяснить все многообразие человеческой деятельности. Ре­флекс — это безусловное, автоматическое реагирование организма (или его частей) на раздражители. Биологически рефлекторные действия чрезвычайно полезны для успешного приспособления организма к среде, для функциони­рования его мышц и органов — и только. Но значение открытия рефлектор­ной деятельности было двояким. Так, во-первых, оно пробило брешь в пред­ставлении о том, что действия организма руководятся изнутри некими бесте­лесными психическими агентами. Во-вторых (и это самое главное), принцип рефлекторной деятельности (акт поведения = воздействие + реакция на него) в неизмеримо более развитом и усложненном виде, оторвавшись от породив­шего эту конструкцию узкого спектра реальных рефлекторных актов и буду­чи перенесен в область объяснения процессов высшей нервной деятельности, стал исходной базой материалистического истолкования сложных психиче­ских актов, актов поведения.

122

Это развитие весьма существенно. Простой рефлекторный акт (отдер­гивание руки от огня и т.д.) — реальный факт, объясняющий весьма немно­гие виды действий. Однако схема, структура, сам принцип рефлекса, выве­денные из этих действий, — теоретический, методологический подход к объ­яснению деятельности, поведения вообще.

Работы И.М. Сеченова²⁸² знаменовали переворот во всей системе пред­ставлений не только о нервной, но и о психической деятельности именно по­тому, что он предложил понимание психического акта по типу рефлектор­ного. Иными словами, на психические процессы, понимавшиеся ранее только лишь как феномены сознания, он перенес представление (схему, принцип) рефлекса, включив в него три составных компонента: 1) чувственное воз­действие, 2) центральную переработку, 3) мышечную реакцию.

Итак, само по себе рефлекторное (автоматическое) действие организма — лишь часть (и не главная) в поведении. Принцип же рефлекса (воздей­ствие — переработка — реакция) есть последовательно материалистическое, детерминистическое представление о психической деятельности, его принци­пиальная схема, которая лишила сознание роли независимого управляющего агента и объяснила целесообразное поведение задачей взаимодействия с окружающей средой, задачей активного приспособления к ней, перенеся тем самым источник действий из психики человека в окружающий мир.

В состав единого трехчленного психического акта входят два непосред­ственно наблю­даемых элемента этого акта, которые поддаются объективно­му исследова­нию, а именно: возбуждение, воздействующее на организм, и реакция (дей­ствие, акт поведения), следующая за ним.

Понятием стимула, сигнала обозначается воздействие на организм, ис­ходящее из окружающей его среды. В отношении человека такого рода сти­мулы или сигналы — носители информации о социальной среде. Содержани­ем такого сигнала являются образы внешнего мира, реальной действительно­сти во всем ее многообразии. Но человек (это принципиально важно) ведет себя в сложных социальных ситуациях не только лишь по типу реакции на наличные стимулы (сигналы). Его поведение — также результат воздей­ствий, оказывавшихся на него в прошлом, с самого начала его жизни. Эти воздействия, закрепляясь в поведении, складываясь вследствие этого в устой­чивую (всегда оригинальную, индивидуальную) систему действий, в слож­нейший набор видов и типов поведенческих актов, приводят к тому, что мы называем формированием личности, социальных навыков поведения. Именно поэтому человек часто ведет себя вопреки стимулам, сигналам, воздействи­ям, оказываемым на него данной социальной средой.

123

Если стимул — началь­ный момент психического акта, то реакция (дей­ствие, поведение) — его за­ключительное звено. Реакция человека на воздей­ствие среды, проявляясь в форме социально значимых поступков, как соци­ально обусловленное поведе­ние, по своему психофизиологическому основа­нию всегда означает измене­ние состояния его организма, которые проявля­ются в форме мышечной активности. «Поведение слагается из движений, на­чиная с таких простых, как подергивание мышцы, и кончая такими сложны­ми, как создание произведений искусств»²⁸³.

Именно мышцы — «орган активного и непосредственного взаимодей­ствия живых существ с окружающим миром — воспроизводит отношения, связанные с основными формами существования этого мира: пространством, временем и движением»²⁸⁴. Поэтому поступки человека немыслимы вне функ­ционирования материальной субстанции человека — его организма, тех его элементов, которые не только обеспечивают и поддерживают само существо­вание организма, но и служат механизмом его деятельности по преобразова­нию окружающего мира. Мышечные движения — материальная основа лю­бого акта, действия, поступка. «В двигательной активности организма коре­нятся и „элементы мысли“. Мысль зарождается во внешних практических действиях, во встречах организма со средой и лишь затем „уходит вовнутрь“ (интериоризируется)»²⁸⁵.

И все же назвать действие конечным звеном психического акта можно лишь условно. Само мышечное действие, т.е. акт взаимодействия с окружа­ющим миром, есть источник новых сигналов, новых стимулов к действию, поступающих в организм извне. В мышечных отношениях воспроизводятся основные характеристики, черты окружающего мира (даже, казалось бы, пас­сивное зрительное его восприятие связано с функционированием соответ­ствующих мышц). Ощущения эти материалистическая психология соотносит с внешней ситуацией, в рамках которой индивид взаимодействует со средой. Именно поэтому мышца в материалистической психологии «выступила не только как орган действия, но и как орган познания, притом, по Сеченову, самого достоверного, какое только может быть»²⁸⁶. Так возникает понятие психического акта как системы с обратной связью, так из материалистиче­ского учения о психике возникает понимание поведения, лежащее ныне в основе кибернетических моделей поведения, так утверждается положение о том, что «живое движение — это психика, а чувственно-предметное действие — это человеческая психика»²⁸⁷.

Но как происходит приобретение новых форм поведения, как именно закрепляются в поведении те или иные способы реагирования человека на требования жизни, каков механизм возникновения новых знаний и новых действий в процессе взаимодействия чело-

124

века с социальной средой? Ответом на этот вопрос явилось развитие учения об условных рефлексах. Понятие условного рефлекса выросло из ассоциатив­ной психологии, согласно положениям которой психика человека формиру­ется, складывается путем образования и разветвления ассоциативных связей между исходными психическими системами — ощущениями. Реальный мир, воздействуя на индивида, всегда и неизменно выступает в форме многообраз­ных раздражителей. Эти элементы человеческого опыта соединяются, ассо­циируются между собой в результате их повторения. Элементы опыта, обра­зуя ассоциативные сочетания, объясняют в рамках ассоциативной психоло­гии совершение действий, возникновение идей и т.д.

Безусловные реакции — врожденное свойство организма. Они суще­ствуют в готовом виде, будучи продуктом всей истории развития и эволюции человека как биологического вида. Они фундамент существования любого организма. Безусловные реакции — реакции постоянные. Данные организму от рождения в полностью сформированном виде, они отражают стабиль­ность, единство видов его реагирования на окружающую среду. Однако ни­где и никогда окружающая организм среда не находится в застывшем и неиз­менном виде. Поэтому один лишь набор безусловных реакций не в состоянии обеспечить адекватное взаимодействие организма со средой — всегда дина­мичным, изменяющимся окружением.

Только благодаря формированию условных реакций поведение приоб­ретает новые, не данные от рождения черты, условные реакции обеспечива­ют изменение форм поведения в связи с изменением характера внешних воз­действий на организм.

Безусловные реакции имеют постоянный, а условные реакции — вре­менный характер. Условные реакции возникают, прививаются в связи и в за­висимости от наличия, сохранения во внешней среде элементов, способству­ющих их возникновению и закреплению. Условные реакции ослабевают и исчезают в связи с ослаблением или устранением из внешней среды форми­ровавших их элементов либо заменяются новыми реакциями, адекватными новым элементам окружающей среды.

Динамизм, пластичность поведения, столь же необходимые организму, как и его стабильность, постоянно обеспечиваются именно через механизм формирования условных реакций. «Не нужно большого воображения, — пи­сал И.П. Павлов, — чтобы сразу увидеть, какое прямое неисчислимое множе­ство условных рефлексов постоянно практикуется сложнейшей системой че­ловека, поставленной в часто широчайшей не только общеприродной среде, но и в специально-социальной среде, в крайнем ее масштабе до степени всего человечества»²⁸⁸.

Элементы внешней среды, формирующие условные рефлексы, обозна­чаются понятием «подкрепление». Только благодаря подкреп-

125

лению нейтральный раздражитель перестает быть таковым, он приобретает значение сигнала, вызывающего реакцию. Устранение подкрепления в ситуа­ции, когда еще продолжает действовать подобного рода раздражитель, ведет к ослаблению и угасанию условного рефлекса.

Итак, сутью приобретения новых реакций, новых форм поведения, со­образующихся с сигналами, несущими информацию о внешней среде, в мо­дели классического (павловского) обусловливания (т.е. приобретения услов­ных рефлексов) является совпадение во времени различных по природе сти­мулов, которые предваряют вызываемую ими реакцию, предшествуют ей. В эксперименте И.П. Павлова эти стимулы оказывали свое воздействие на жи­вотное, которое было лишено возможности самостоятельных действий, эти стимулы предшествовали действиям.

Здесь в чистом виде исследовался первый элемент трехкомпонентного психического акта, о котором говорил Сеченов, а именно воздействие окру­жающей среды. Но в едином психическом акте содержатся, кроме того, еще два элемента — центральная переработка воздействия и реакция на него (т.е. акт поведения). Первый его компонент (стимул) стал объектом внимания И.П. Павлова и завершился учением об образовании условных рефлексов пу­тем сочетания безусловного и условного стимулов, формирующих так назы­ваемое реактивное поведение. Третий компонент целостного психического акта — действие, реакция — стал объектом внимания Бехтерева, Торндайка и Скиннера и завершился выявлением механизма формирования так называ­емого оперантного поведения.

В экспериментах, поставленных этими психологами, подкрепление, т.е. фактор, позволяющий формировать новый (условный, приобретенный) ре­флекс, новый вид реакции (действия, поведения), воздействовало на орга­низм не до того, как возникает реакция (как это было в экспериментах И.П. Павлова), а после ее проявления. В этой ситуации подкрепление сочеталось именно с третьим звеном трехкомпонентного психического акта — с дей­ствием, с активностью организма, здесь подкреплялся не стимул, формиру­ющий поведение, а сам акт поведения.

В результате сеченовская идея трехкомпонентного психического акта (стимул — переработка — реакция) получила экспериментальное развитие и подтверждение, что раскрыло психофизиологическую основу деятельности человека в его взаимодействии со средой. Формирование поведения путем подкрепления стимула, предшествующего реакции, вызывающего действие к жизни, обозначается в качестве реактивного или респондентного обусловли­вания (образования условных рефлексов). Формирование поведения путем подкрепления результатов действия (реакции), т.е. того, что следует за дей­ствием, обозначается в качестве оперантного или инструментального науче­ния (образования новых форм реакций, актов поведения). Обусловливание и научение — две стороны единого процесса взаимодействия организма с внешним миром (у человека — взаимодействия с социальной средой в форме предметной деятельности). В совокупности

126

они образуют принципиально важную для психологии категорию поведения, деятельности.

То обстоятельство, что психофизиологические закономерности поведе­ния в части формирования оперантного поведения были доказательственно выявлены в экспериментах американского психолога Ф. Скиннера, не долж­но заслонять реакционные по сути выводы, к которым пришел этот исследо­ватель, перенеся психофизиологические закономерности поведения на более высокий — социально-психологический и социологический уровень.

Как это часто случается в буржуазной психологии, выводы, объективно полученные экспериментальным путем, в результате включения в систему реакционных идеологических постулатов теряют свою научную ценность, ибо социальные идеи Скиннера «складывались в идеологической, философ­ской атмосфере, отражавшей особенности развития капиталистической Аме­рики»²⁸⁹.

С другой стороны, реакционный редукционизм²⁹⁰ Скиннера-теоретика не должен заслонять те положения его экспериментальных работ, которые, по словам М.Г. Ярошевского, позволили «изучить широкий спектр отноше­ний между двигательной активностью организма и ее мотивационной регуля­цией», позволили объяснить избирательность поведения «характером под­крепления», а не вмешательством «загадочных психических сил»²⁹¹. Как под­черкивает этот автор в статье, посвященной специфике детерминации психи­ческих процессов, «концепция бихевиоризма при всей ее исторической огра­ниченности и неспособности исследовать коренные вопросы человеческого существования является детерминистической. Преодолеть ее, не отступая от основных начал научного мышления, можно, лишь выработав понятия и ме­тоды, адекватные более высоким формам детерминации поведения, а не воз­вращая исследовательскую мысль в тупик индетерминизма и плюрализма»²⁹².

Преобразование физиологического понятия о рефлексе в модель психи­ческого акта, построенного по образу рефлекторного, — великое завоевание материалистической психологии. Это позволило показать, что психический акт нельзя свести к явлениям сознания, что отделить внешнее воздействие от данных сознания принципиально невозможно, что это внешнее воздействие (стимул, а для человека — сигнал, несущий информацию) и ответная телес­ная реакция (для человека — социально значимый поступок) едины со зве­ном центральной переработки (сознанием). Причем не сознание, а «именно чувственно-предметное действие субъекта представляет собой возможную генетически исходную единицу, удовлетворяющую требованиям, которые могут предъявляться к единицам психологического анализа»²⁹³.

127

Точно так же как наблюдение над простыми рефлексами (чисто физио­логическим явлением) позволило сформулировать качественно отличающую­ся от простого рефлекса идею построения психического акта по образцу ре­флекторного, так и эксперименты над поведением животных позволили уви­деть некоторые принципы поведения, которые в качественно ином виде по­могают уяснить многое из поведения человека. Говоря об экспериментах над животными, И.П. Павлов писал, что полученные таким образом «объектив­ные данные, руководясь подобием или тождеством внешних проявлений, на­ука перенесет рано или поздно и на наш субъективный мир и тем самым сра­зу и ярко осветит нашу столь таинственную природу, уяснит механизм и жиз­ненный смысл того, что занимает человека более всего, — его сознание, муки его сознания»²⁹⁴.

Знаменательным фактом является то обстоятельство, что идеи Сечено­ва, развитые Павловым и Торндайком, прямо смыкаются с теорией киберне­тики. «Поскольку организм на всех уровнях его функционирования может в определенном аспекте трактоваться как кибернетическая система, открылась перспектива применить раскрываемые в этой системе закономерности к ана­лизу психической регуляции поведения»²⁹⁵. Сигналы из окружающей соци­альной среды, их переработка и ответное, активное воздействие на среду, преобразующее ее, затем получение новых сигналов, коррекция и усвоение новых видов и форм поведения, новое активное приспособительное воздей­ствие на среду — и так от рождения до смерти — вот единственная объек­тивно наблюдаемая реальность, единственное, что составляет суть деятель­ности, в чем проявляется реальность человеческого поведения. Как пишет В.Н. Кудрявцев, «биологический и социальный смысл формирования лично­сти заключается в том, чтобы человек оказался максимально приспособлен­ным к среде, причем не в пассивном смысле зависимости от нее, а в актив­ном, в смысле овладения закономерностями природной и социальной дей­ствительности для их использования на благо личности и всего общества»²⁹⁶.

Объективная наблюдаемость, возможность экспериментальной провер­ки, причинный анализ позволяют соединить теорию психологии с практикой регулирования социального поведения, в том числе и с целью предупрежде­ния отклонений от правовых и иных социальных норм.

В одной из предыдущих работ мы писали: «Акт поведения человека яв­ляется результатом выбора им определенного варианта поведения»²⁹⁷. Сего­дня более точным представляется определить акт поведения человека как ре­зультат предшествующих и наличных

128

воздействий социальной среды, проявляющихся в действии, ведущем к актив­ному приспособлению человека к социальной среде. Активный характер тако­го приспособления заключается в переделке, преобразовании социаль­ной сре­ды в соответствии с объективными нормами господствующей культу­ры об­щества, его идеалами, в соответствии с местом и ролью человека в социально-классовой структуре общества, либо (в случае противоправного по­ведения) это приспособительная деятельность вступает в противоречие с тре­бованиями социокультурной среды (в нашем случае — с требованиями права).

Хотя акт поведения — не просто результат свободного выбора, а ре­зультат влияния предшествующих и наличных воздействий социальной сре­ды, реакция (ответ) на внешние воздействия, тем не менее эта реакция каче­ственно отлична от однообразного, механически протекающего рефлекторно­го акта типа «стимул — реакция», ибо всякий раз в акте поведения отражает­ся уникальный, присущий только данной личности индивидуальный, соци­ально приобретенный опыт, формирующий духовную структуру личности, ее самооценку и самосознание в целом.

По замкнутой цепи взаимодействия «социальная среда — личность — социальная среда» протекает социально содержательная информация, пред­решающая смысл, социальную направленность и социальное (в нашем случае — нормативное) значение соответствующего поступка. «В категориальном контексте психологии сигнал выступает как образ (а не код), рефлекс, как действие (а не движение)»²⁹⁸. То, что на физиологическом уровне выглядит как движение, возбуждаемое сигналом, на психологическом уровне выступа­ет как действие, как продукт не просто физиологических, а прежде всего со­циокультурных детерминант поведения. Однако общий принцип детермини­рованности поведения господствует и в этом случае.

Формулировка «акт поведения есть результат принятия решения» не является предпочтительной потому, что она может вести не всегда к осозна­ваемому представлению о том, что внутри человека находится некий регули­рующий центр, принимающий решение о совершении тех или иных действий и передающий это решение для исполнения человеку. Однако идея такого внутреннего управляющего центра скорее всего есть проекция обыденного представления о механизме поведения, представления, строящегося по фор­муле: «сделал так потому, что захотел». Взамен этой формулы материалисти­ческий, детерминистический анализ поведения предполагает объяснение, со­гласно которому человек «сделал так потому, что одна необходимость оказа­лась преобладающей над другой (или другими)», т.е. свобода личности была, есть и остается не чем иным, как познанной необходимостью. Познание необходимости открывает дорогу к ее преодолению, открывает дорогу к свободе.

129

Познание необходимости в сфере закономерностей человеческого поведения ведет к расширению свободы человека, ведет вместе с тем и к повышению его ответственности. Проблема ответственности возникает лишь в отноше­нии того, кто свободен в своем поведении, и лишь до тех пределов, до каких он свободен. «Если бы нам были известны факторы, влияющие на поведение, то, приняв или отбросив многие из них, мы могли бы урегулировать их воз­действие. В результате удельный вес автоматизма в наших поступках был бы уменьшен, а их осознанность возросла. Осознание ведет к повышению инди­видуальной ответственности за свои поступки»²⁹⁹, т.е. открывает дорогу для этической регуляции и саморегуляции поведения.