Глава 9. Ядерное оружие

Если сравнить угрозу атомного оружия с воздействиями на человечество семи других смертных грехов, то трудно не прийти к заключению, что из всех восьми этого греха избежать легче всего. Конечно, дурак или нераспознанный психопат может пробраться с пусковой кнопке; конечно, простая авария на стороне противника может быть ошибочно принята за нападение и вызвать чудовищное несчастье. Но можно, по крайней мере, ясно и определенно сказать, что надо делать против "бомбы": надо ее попросту не изготавливать или не сбрасывать. При невероятной коллективной глупости человечества добиться этого довольно трудно. Но что касается других опасностей, то даже те, кто их ясно видит, не знают, что можно против них предпринять В отношении несбрасывания атомной бомбы я настроен более оптимистически, чем относительно семи других смертных грехов.

Величайший вред, который ядерная угроза уже сейчас причиняет человечеству и который остается даже в самом благоприятном случае, состоит в том, что оно создает общее "настроение конца света". Проявления безответственного и инфантильного стремления к немедленному удовлетворению примитивных желаний и сопровождающая их неспособность к ответственности за сколько-нибудь отдаленное будущее все это, несомненно, связано с тем, что подсознательно в основе всех решения лежит жуткий вопрос, как долго еще простоит наш мир.

Мы рассмотрели восемь различных, но тесно связанных причинными отношениями процессов, угрожающих гибелью не только нашей нынешней культуре, но и всему человечеству как виду.

Это следующие процессы:

1. Перенаселение Земли, вынуждающее каждого из нас защищаться от избыточных социальных контактов, отгораживаясь от них некоторым в сущности "не человеческим" способом, и, сверх того, непосредственно возбуждающее агрессивность вследствие скученности множества индивидов в тесном пространстве.

2. Опустошение естественного жизненного пространства, не только разрушающее внешнюю природную среду, в которой мы живем, но убивающее и в самом человеке всякое благоговение перед красотой и величием открытого ему творения.

3. Бег человечества наперегонки с самим собой, подстегивающий гибельное, все ускоряющееся развитие техники, делает людей слепыми ко всем подлинным ценностям и не оставляет им времени для подлинно человеческой деятельности — размышления.

4. Исчезновение всех сильных чувств и аффектов вследствие изнеженности. Развитие техники и фармакологии порождает возрастающую нетерпимость ко всему, что вызывает малейшее неудовольствие. Тем самым исчезает способность человека переживать ту радость, которая дается лишь ценой тяжких усилий при преодоления препятствий. Приливы страданий и радости, сменяющее друг друга по воле природы, спадают, превращаясь в мелкую зыбь невыразимой скуки.

5. Генетическое вырождение. В современной цивилизации нет никаких факторов, кроме "естественного правового чувства" и некоторых унаследованных правовых традиций, которые могли бы производить селекционное давление в пользу развития и сохранения норм общественного поведения, хотя с ростом общества такие нормы все более нужны. Нельзя исключить, что многие проявления инфантильности, делающие из значительных групп нынешней "бунтующей" молодежи общественных паразитов, могут быть обусловлены генетически.

6. Разрыв с традицией. Он наступает, когда достигается критическая точка, за которой младшему поколению больше не удается достичь взаимопонимания со старшим, не говоря уже о культурном отождествлении с ним. Поэтому молодежь обращается со старшими как с чужой этнической группой, выражая им свою национальную ненависть. Это нарушение отождествления происходит прежде всего от недостаточного контакта между родителями и детьми, вызывающего патологические последствия уже у грудных младенцев.

7. Возрастающая индоктринируемость человечества. Увеличение числа людей, принадлежащих одной и той же культурной группе, вместе с усовершенствованием технических средств воздействия на общественное мнение приводит к такой унификации взглядов, какой до сих пор не знала история. Сверх того, внушающее действие доктрины возрастает с массой твердо убежденных в ней последователей, быть может, даже в геометрической прогрессии. Уже и сейчас во многих местах индивид, сознательно уклоняющийся от воздействия средств массовой информации, например телевидения, рассматривается как патологический субъект. Эффекты, уничтожающие индивидуальность, приветствуются всеми, кто хочет манипулировать большими массами людей. Зондирование общественного мнения, рекламная техника и искусно направленная мода помогают крупным капиталистам по эту сторону "железного занавеса" и чиновникам по ту сторону весьма сходным образом держать массы в своей власти.

8. Ядерное оружие навлекает на человечество опасность, но ее легче избежать, чем опасностей от описанных выше семи других процессов.

Явлениям обесчеловечения, рассмотренным в первых семи главах, содействует псевдодемократическая доктрина, согласно которой общественное и моральное поведение человека вообще не определяется устройством его нервной системы и органов чувств, выработанным историей вида, но складывается исключительно под действием "кондиционирования" человека в течение его онтогенеза той или иной культурной средой.

КУДА ИДЕТ ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?

В.В. Вельков

Вельков Василий Васильевич - кандидат биологических наук, научный сотрудник Института биохимии и физиологии микроорганизмов РАН (Пущино-на-Оке), доцент биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства.

Всеобщая декларация прав человека. Статья 1

Для начала стоит, по-видимому, коротко сказать о том, как происходит эволюция, какие именно механизмы заставляют живые организмы совершенствоваться и усложняться и для чего. На вопрос "для чего?" можно ответить сразу и кратко: во-первых, чтобы выжить, когда условия среды резко меняются (в худшую сторону, разумеется), и, во-вторых, чтобы увеличить свою жизнеспособность (fitness). А жизнеспособность в биологии определяется количеством потомков, которые оставляет организм в течение своей жизни.

Главные механизмы биологической эволюции, как известно, - естественная (спонтанная) генетическая изменчивость и естественный отбор. Изменчивость возникает из-за того, что при передаче генетической информации из поколения в поколение в ДНК происходят изменения (в частности, мутации, т.е. изменения внутри генов, и рекомбинации, т.е. перемещения целых генов или их частей). При этом, что крайне существенно, все эти изменения происходят случайно. В итоге, все организмы даже в одной популяции всегда чем-то отличаются друг от друга, и на генетическом и, соответственно, на физиологическом уровне. Те организмы, которые из-за случайных изменений в генах оказываются более приспособленными к среде, выживают и размножаются. А менее приспособленные постепенно исчезают с лица Земли. Это и есть, в сущности, естественный отбор.

Таким образом, биологическая эволюция в целом не имеет предопределенной цели, она идет туда, "куда ветер дует" - в направлении, позволяющем по крайней мере выжить, а в лучшем случае максимально размножиться. Эволюции не было бы, если бы не было генетического разнообразия, как не было бы ее, если бы не менялись условия среды: в постоянной среде стабилизирующий отбор отсекает крайние ("выходящие из ряда вон") варианты и поддерживает норму, т.е. "середняков" [1].

С эволюцией человеческих популяций дело обстоит несколько сложнее. Чем выше экономическое развитие общества, тем слабее действует в нем естественный отбор. В индустриальных странах, с высоким уровнем здравоохранения и питания, такой отбор практически отсутствует. Поэтому носители вредных мутаций, потенциально снижающих жизнеспособность, от них не умирают, а передают мутантные гены потомкам. Вредные мутации накапливаются в популяции, что делает биологическое выживание населения все более зависимым от улучшения систем здравоохранения и жизнеобеспечения, от научно-технического прогресса.

Естественный отбор, таким образом, должен действовать преимущественно в странах третьего мира, где высока и рождаемость, и детская смертность. Там он направлен на повышение жизнеспособности в неблагоприятных социально-экономических условиях.

Кроме естественного отбора, который слепо "решает", кому жить, а кому умирать, существует еще один эволюционный механизм - половой отбор. Он "решает", кому преимущественно размножаться. Этот механизм, в отличие от естественного отбора, удаляющего "совсем плохие" гены, уменьшает в популяции количество особей со "слабыми" генами, и дает преимущество оставлять потомство сильнейшим. В некоторых сложно организованных сообществах животных, например у приматов, именно сильнейший (доминирующий) член сообщества в основном передает свои гены потомству. Как правило, это вожак, который регулярно и на деле, участвуя в жестоких турнирах с претендентами, доказывает свое право иметь гарем [2].

Похоже, что сейчас такая форма полового отбора, направленная на усиление способностей к доминированию, может действовать в человеческих популяциях, где традиционно распространена и узаконена полигамия.

В целом, согласно общепринятой сегодня точке зрения, на уровне полового отбора эволюция может оперировать не только с "физиологическими" и морфологическими признаками, но и с поведенческими. А чем предопределяется поведение?

Генетика поведения

Тысячелетняя практика селекции свидетельствует, что многие поведенческие особенности детерминируются генами, а значит, подлежат отбору. В своих опытах исследователи в области генетики поведения направленно скрещивают собак, мышей, крыс, перепелок и т.д., проводя искусственный отбор на повышение различных когнитивных (познавательных) способностей, на изменение степени эмоциональности (скажем, на устойчивость или подверженность страху), на изменение степени агрессивности. На каждом этапе скрещивают животных с экстремальными проявлениями каких-либо характеристик и через 10-20 поколений получают линии с резкой выраженностью этих характеристик [3].

При изучении поведения принципиальный вопрос - установить, чем именно вызваны различия: факторами окружающей среды или действием генов. Сравнительно новое направление генетики поведения - "генетика личности" (genetics of personality) изучает влияние генов и окружающей среды на три основные группы поведенческих особенностей людей: на познавательные способности, на психологические черты и на психопатологию. Достоверно установлено, что преимущественно генами определяется множество психологических и интеллектуальных характеристик человека. Например, такие фундаментальные качества, как активность и пассивность, мнительность и тревожность, экстравертность и интровертность, самостоятельность и зависимость, альтруизм и эгоизм, интеллект, агрессивность или сексуальность.

В одном из обзоров журнала "Science", где рассматриваются основные положения генетики личностных характеристик, в значительной мере генетически детерминируемыми считаются и такие, казалось бы, социально обусловленные особенности человека, как отношение к смертной казни, политические (консерватизм, либерализм, радикализм) и музыкальные предпочтения (классическая, легкая или электронная музыка), патологическая азартность, алкоголизм, предпочтительный вид отпуска, маниакально-депрессивные психозы и шизофрения, криминальное поведение. Более того, в обзоре утверждается, что при исследовании развития поведенческих характеристик близнецов, начиная от их рождения и до 15 лет, оказалось, что "развитие поведения управляется генетической программой аналогично биологическому развитию" [4].

Разумеется, это ни в коем случае не означает, что существует, скажем, ген "предпочтения органной музыки" или ген "отпуска на Эвересте". Подобные личностные характеристики в значительной степени предопределяются взаимодействием многих генов, формирующих целостный тип личности, в котором отдельные ее черты, как правило, взаимно не противоречивы. Трудно представить, например, что интровертный консерватор, имеющий два высших образования и степень доктора наук по ранневизантийской поэтике, будет регулярно слушать "Фиалку Монмартра" И. Кальмана, а экстравертный радикал, дважды исключенный из университета за участие в беспорядках, найдет утешение в "Мифе о Сизифе" А. Камю.

Показано, что одни генетические факторы приводят к количественно малым поведенческим или когнитивным различиям между людьми, тогда как другие - к весьма значительным. Влияние каких-то "поведенческих" генов накладывается друг на друга, какие-то - действуют независимо. Вот один пример. Антропологи и историки, изучающие типы человеческих сообществ, классифицируют их по разным признакам, в частности по воинственности и миролюбию. "Архетипом" миролюбивого общества считаются бушмены Канг (Kung Bushmen) Южной Африки, живущие охотой и собирательством, а также трудолюбивые фермеры Восточной Азии. Самые же воинственные - индейцы Южной Америки, в частности племя Яномамо (Yanomamo), члены которого регулярно облачаются в воинские наряды, наносят на лицо боевую раскраску и встают на тропу войны. Такая разница в поведении, как недавно выяснилось, вызвана тем, что в гене, кодирующем так называемый рецептор нейротрансмиттера допамина (DRD4), у индейцев есть особая мутация 7R, которая делает их весьма энергичными, возбудимыми, импульсивными и несговорчивыми. У бушменов и восточно-азиатских фермеров такой мутации нет [5].

Другие типы мутаций в этом гене - объект пристального изучения молекулярной психиатрии. Они приводят к гиперактивности, повышенной конфликтности, к постоянному поиску "острых" ощущений. Не исключено, что в ближайшем будущем будут найдены молекулярные особенности других генов, приводящие к ярким поведенческим межэтническим различиям.

Заметим, что пока, на нынешнем уровне развития геномики, можно говорить о генетической наследуемости поведенческого признака как о статистической характеристике какого-то свойства популяции, а не отдельного человека [6]. Однако в самом ближайшем будущем, по мере локализации и изучения генов, ответственных за особенности интеллектуальных и поведенческих характеристик человека, с помощью методов молекулярной диагностики ДНК, по-видимому, станет возможным с большой вероятностью определять и количественно оценивать генетические компоненты этих характеристик и у конкретных индивидов. Разумеется, проведение такой дигностики на практике и регулирование доступа к ее результатам ставит много весьма сложных этических и правовых проблем [7].

Итак, гены, образно говоря, - это уже отснятое изображение на фотопленке, а среда - качество проявителя и условия проявления. Меняя проявитель и условия проявления, можно изображение улучшить или ухудшить, но не изменить.

Когнитивные и интеллектуальные способности

Достоверность методов количественного определения когнитивных способностей, коэффициента интеллектуальности IQ и других психологических особенностей вызывает много споров [8]. Часто, например, говорится, что такие методы, разработанные в США или в Европе, основаны на культурных и экономических реалиях этих стран и вряд ли применимы в других регионах земного шара. Весьма серьезна также проблема адекватности выборки: как отбирать людей для изучения и сравнения? Случайно, по возрасту или по годовому доходу? Но, несмотря на трудности, количественные методы тестирования генетической детерминированности интеллекта и психологических характеристик широко признаны, постоянно улучшаются, а приемы их статистической обработки совершенствуются.

Подчеркну, что данные о генетическом наследовании когнитивных и поведенческих характеристик, приведенные в статье, были получены именно в США и Западной Европе, притом на определенных слоях населения. Они признаны мировым научным сообществом, но относиться к ним следует хотя и с должным вниманием, но без чрезмерных обобщений.

Главный среди методов определения факторов, от которых зависят когнитивные и поведенческие характеристики личности - исследование близнецов. Наиболее информативны случаи, когда монозиготные (генетически идентичные, произошедшие из одной оплодотворенной яйцеклетки) или дизиготные (идентичные только наполовину, произошедшие из разных яйцеклеток) близнецы по каким-то причинам были разлучены и воспитывались в разных семьях, в разной среде. Статистически достоверно показано, что монозиготные близнецы интеллектуально и психологически похожи друг на друга по всем параметрам независимо от того, росли они вместе или порознь. Более того, по психологическим и когнитивным характеристикам они похожи на биологических родителей, а не на приемных.

Когнитивные способности - одно из ключевых свойств, отличающих человека от животных. Именно эти способности человека предопределяют его обучаемость и память. "Имеется ошеломляющая очевидность значительного генетического влияния на различия между когнитивными особенностями разных, особенно взрослых индивидов" [9].

По-видимому, практически все количественные характеристики когнитивных процессов в той или иной степени коррелируют с генетической наследуемостью. Многочисленные исследования подтверждают, что и значения IQ во многом определяются генами, причем многими генами - по разным оценкам их более 100 [10].

Локализация и идентификация генов, определяющих межличностные различия в когнитивных способностях, начаты совсем недавно. Но уже показано, что положительная взаимосвязь между уровнем интеллекта и скоростью обработки информации обусловлена одним или несколькими генами, приблизительное положение которых в хромосомах установлено [11]. Три группы генов, принимающих участие в кодировании когнитивных способностей, в частности, расположены в хромосоме 4 [12].

X-хромосомы и гены интеллектуальности

Указания на то, что многие гены интеллектуальности сосредоточены преимущественно в половой X-хромосоме, появились достаточно давно.

Во-первых, было обнаружено, что величины IQ у мужчин лежат в гораздо более широком диапазоне, чем у женщин, захватывая области как низких, так и высоких значений интеллектуальности. У женщин спектр значений коэффициента более узкий и близок к средним значениям в популяции.

Во-вторых, как уже давно выяснили медицинские генетики, гены, приводящие к психическим заболеваниям, чаще передаются детям от матери, чем от отца, хотя у самих матерей эти психические заболевания иногда не проявляются.

В-третьих, у мужчин психические заболевания встречаются на 30% чаще, чем у женщин.

Причина этих различий в том, что геном женщин содержит две одинаковые половые хромосомы (XX), а геном мужчин две разные: одну женскую X-хромосому и вторую, собственно и определяющую пол мужскую Y-хромосому. Таким образом, женщины диплоидны по всем хромосомам, а мужчины - по всем, кроме половых, т.е. генетическая информация, кодируемая Х-хромосомами, у женщин дублирована, а у мужчин нет. Но и у тех, и у других в течение жизни функционирует только одна Х-хромосома, так как на ранних стадиях эмбрионального развития женского организма вторая инактивируется. Какая именно - решает случай. Поэтому если в одной из двух женских половых хромосом имеются какие-либо мутации (неважно, полезны они или вредны), то вероятность их проявления 50%. У мужчин же, в их единственной Х-хромосоме, такая вероятность равна 100%. И хотя у женщин одна из половых хромосом не активна, тем не менее, детям она передается и активной стать может.

В последнее время получены и "вещественные" доказательства: многие мутации, приводящие к психическим заболеваниям, локализованы именно в X-хромосомах. Более того, генов, мутации в которых приводят к ментальным нарушениям, в этих хромосомах в 2,35 раза больше, чем во всех остальных неполовых хромосомах. По расчетам, шансы нести гены "высокой интеллектуальности" у мужчин на несколько порядков выше, чем у женщин, и проявляются такие гены гораздо чаще, так как X-хромосома у них одна. Отсюда такой широкий спектр IQ, доходящий до самых крайних значений. Получается, что Природа для повышения надежности продублировала у человека все гены, кроме множества мужских генов, ответственных за интеллект. Мутации в этих генах реализуются быстро, что, возможно, и привело в процессе эволюции к ускоренному развитию интеллекта у вида Homo sapiens [13].

Существенно, что в X-хромосомах рядом с генами интеллектуальности расположены гены, ответственные за важные репродуктивные функции и, как недавно показано, нарушения в первых изменяют функции вторых [14]. Действительно, среди людей с низким IQ (ниже 70 единиц) более 30% не оставляют потомства, с IQ от 101 до 110 бездетны 10%, а среди тех, у кого IQ выше 131, лишь 3-4% не имеют детей [15]. Эволюционная роль такого устройства половых X-хромосом очевидна.

Речевые, лингвистические и грамматические способности

Интеллект, как известно, теснейшим образом связан с языком. Ген, мутации в котором приводят к речевым нарушениям, был локализован в хромосоме 7q31, выделен, клонирован, проанализирован и назван FOXP2. Интересно, что мутация этого гена приводит не только к нарушениям артикуляции, но и к ухудшению лингвистических и грамматических способностей.

Для изучения эволюции FOXP2 его информационную структуру сравнивали с аналогичными генами у мыши, макаки-резус, орангутана, гориллы и шимпанзе. Показано, что современная форма этого гена возникла около 200 000 лет назад. Это согласуется с палеонтологическими данными о времени возникновения человека с современными анатомическими характеристиками. Подтверждается также точка зрения, согласно которой человеческие популяции быстро распространились по планете благодаря эффективным речевым способностям, появившимся у человека в результате полезных мутаций в гене FOXP2 [16].

Нет сомнения, что результаты работ по выделению, клонированию и анализу механизмов действия всего комплекса генов, ответственных за интеллектуальные и лингвистические способности, появятся в самое ближайшее время.

Генетика психических расстройств

Эта область генетики поведения человека наиболее разработана. Рассмотрим, весьма кратко, некоторые последние данные.

Аутизм. Обнаружено около 15 генов, мутации которых приводят к аутизму. Начато клонирование этих генов [17]. Обсуждаются пока еще неподтвержденные данные о том, что гены аутизма участвуют также в детерминировании лингвистических способностей [18].

Алкоголизм. Близнецовый метод подтверждает давно замеченную закономерность - склонность к алкоголизму в значительной степени предопределена генетически [19].

Патологическая азартность. Замечено, что у лиц с таким отклонением по мере игры или другой подобной деятельности азартность неконтролируемо возрастает. В США, как показали популяционно-генетические исследования, около 5% населения в той или иной степени подвержены патологической азартности. При изучении 3359 пар близнецов выяснилось, что в возникновении этого нарушения также весьма существенную роль играют генетические факторы. Причем высокий уровень патологической азартности сопровождается алкоголизмом и нарушениями личности, приводящими к антиобщественному поведению [20].

Недавно установлено, что патологическая азартность вызывается мутациями нескольких уже известных и локализованных генов, ответственных за метаболизм нейротрансмиттеров - соединений, участвующих в передаче нервных сигналов. Мутации в таких генах действуют аддитивно: чем больше повреждений, тем выше степень патологической азартности [21].

Агрессивность. Эта особенность поведения, как выяснилось, также в большой степени определяется мутациями в генах, принимающих участие в метаболизме нейротрансмиттеров, в частности серотонина [22].

Криминальное поведение. О генетической предрасположенности к совершению уголовных преступлений известно довольно давно [23]. А недавно при детальном изучении 3226 мужских близнецовых пар было установлено, что генетические факторы действительно могут приводить к криминальному поведению (и многократным арестам), но, как правило, людей старше 15 лет. До этого возраста отклоняющееся поведение детей в значительной степени связано с неблагоприятными факторами среды, а не с генами [24].

С помощью исследования близнецов обнаружено также, что уголовные преступления связаны с психиатрическими нарушениями. Доля шизофреников, совершавших преступления (48,6%), более чем в два раза превышает долю уголовников (19,4%) среди лиц с аффективным психозом, причем шизофреники совершают более жестокие преступления [25].

Шизофрения. Методы диагностики шизофрении во многом различаются, тем не менее, сегодня считается, что риск заболеть в течение жизни шизофренией имеет около 1% популяции. Для братьев и сестер шизофреников риск в 10 раз выше, для детей вероятность заболеть 13%, а для двоюродных или троюродных родственников 3% и 2% соответственно. В 1995 году впервые, после серии неудач, нескольким группам исследователей удалось локализовать в хромосомах гены, изменение которых приводит к шизофрении. Эти гены расположены в коротком плече хромосомы 6. Позже подобные гены были найдены и в других хромосомах. С шизофренией, возможно, связаны и те расположенные в X-хромосомах гены, которые ответственны за развитие когнитивных способностей [26].

Локализация одной из мутаций, приводящих к шизофрении и, вероятно, к другим психическим расстройствам, в хромосоме 1, позволила в 2001 году клонировать и изучить молекулярную организацию первого "гена шизофрении", однако функции этого гена пока не выяснены [27]. Совсем недавно в хромосоме 13q34 локализован ген G72, который весьма активен в мозге и структура которого у приматов быстро эволюционировала. Оказалось, что ген G72 кодирует белок, участвующий в регуляции еще одного нейротрансмиттера - глютамата, и мутационные повреждения в нем приводят к шизофрении [28].

Маниакально-депрессивные психозы. На биохимическом уровне маниакально-депрессивные психозы также связаны с нарушениями метаболизма нейротрансмиттеров. На генетическом - за их возникновение ответственны мутации в генах, кодирующих так называемые серотониновый транспортер и фермент моноаминоксидазу А. Сейчас эти гены клонируются, и механизмы их регуляции исследуются [29]. Есть данные, что некоторые из таких генов находятся в хромосоме 18 [30].

Итак, сегодня можно считать установленным, что важнейшие интеллектуальные и психологические характеристики людей в большой степени определяются генами, а отклонения этих характеристик от нормальных - мутациями в этих генах.

Молекулярное клонирование и изучение механизмов действия генов открывает пути не только для новых методов терапии (особенно генной терапии) душевных заболеваний, но и для развития трансгенной биотехнологии [31].

Но каким образом многочисленные гены "интеллекта и психологии" участвуют в современной эволюции человека? Как на эти гены действует отбор?

Свободный выбор вместо отбора: ассортативность браков

Ассортативность браков (скрещиваний) - это тенденция, при которой в брак (скрещивание) вступают пары, более сходные по какому-то признаку, чем если бы это происходило случайно. Иначе говоря, особи с определенными значениями генетических (и соответственно, поведенческих и физиологических) признаков предпочитают вступать в брак с себе подобными, а не с кем угодно. В животном мире ассортативность скрещиваний, являющаяся формой полового отбора, может привести к разделению популяции на субпопуляции и, в конечном итоге, к образованию нового биологического вида без естественного отбора. При этом особи с промежуточными значениями генетических характеристик начнут медленно элиминироваться из популяции, и генетическая разница между субпопуляциями будет возрастать [32].

Влияние большинства поведенческих характеристик людей на степень ассортативности браков, по-видимому, невелико, но некоторые, самые важные поведенческие характеристики людей, а именно уровень интеллекта и социальный статус, изменяют степень ассортативности браков весьма значительно. Предполагается, что в ходе эволюции человека подбор брачных пар увеличивал интеллектуальность потомков, поскольку это повышало их жизнеспособность и шансы на выживание. В частности, такие, зависящие от степени интеллекта и когнитивных способностей качества как красноречие, музыкальность, артистичность и юмор возникли, якобы, для того, чтобы демонстрировать свой уровень интеллекта при ухаживании и тем самым привлекать партнера или партнершу [33].

Одно из распространенных заблуждений: супруги психологически похожи, потому что постепенно приспосабливаются друг к другу. Для обозначения этого явления был даже введен термин "фенотипическая конвергенция". Однако специальные исследования показали, что психологическая схожесть супругов не связана с психологической "притиркой", а вызвана как раз ассортативностью. Из-за своей похожести люди и поженились. На поведенческом уровне ассортативность браков обеспечивает постоянство межличностных отношений и минимизацию конфликтов [34].

Какие же, однако, наиболее "похожие" гены "притягиваются" друг к другу?

Ассортативность по интеллекту и образованности. Разумеется, прежде всего надо сказать об ассортативности по такому фундаментальному генетическому признаку, как интеллектуальное развитие. Как показывают многочисленные статистические исследования, значения IQ у супругов весьма близки, особенно в области высоких и низких значений интеллекта, в области же средних значений IQ корреляция более слабая [35].

Характер ассортативности браков по степени интеллекта может меняться в зависимости от социально-экономического положения популяции, которое влияет на внутрипопуляционные процессы, в частности, на уровень брачных предпочтений. Интересны, например, изменения, происходившие в США в конце прошлого века. Между 1970 и 1980 годами число браков (относительно численности группы) в целом снижалось, особенно резко оно снижалось для менее образованных слоев. При этом более образованные женихи предпочитали менее образованных невест. Однако в следующее десятилетие возросло количество браков между более образованными женщинами и менее образованными мужчинами [36].

Недавно показано, что сейчас лица с низким уровнем образования предпочитают вступать в брак с теми, у кого образование еще ниже. Причем, чем старше женщины, тем чаще браки, снижающие общий уровень образованности [37]. Похоже, что подобная ассортативность увеличивает различия (генетическое расстояние) по уровню образованности между разными субпопуляциями. В итоге, вероятность браков между представителями разных по степени интеллектуальности субпопуляций уменьшается.

Ассортативность по алкоголизму. Как ни странно, но такая ассортативность действительно существует. Оказывается, дочери алкоголиков (независимо от того, кто именно из родителей болен, отец или мать), даже сами не подверженные алкоголизму, в два раза чаще вступают в брак с алкоголиками, чем дочери не алкоголиков. При этом дочери алкоголиков не проявляют никакой ассортативности по другим распространенным психическим нарушениям. А вот сыновья алкоголиков, также как сыновья не алкоголиков, не выказывают никакого предпочтения бракам с алкоголичками [38].

Ассортативность по психическим заболеваниям. Высокая ассортативность браков по шизофрении и другим душевным заболеваниям описана давно. В ней заключен важный эволюционный смысл. Ассортативность таких браков в ряду поколений приводит к тому, что у потомков болезнь проявляется сильнее и в более раннем возрасте. Наступает момент, когда тяжело больной человек по понятным причинам в брак уже не вступает и, тем самым, выводит свои патологические гены из генофонда популяции. То есть, ассортативность усиливает количественное проявление генетического признака в ряду поколений и, в случае генетических заболеваний, предотвращает накопление вредных генов в популяции [39].

Существует также умеренная, но статически значимая ассортативность по состоянию общей тревожности, по маниакально-депрессивным психозам, по паническим состояниям, по различным фобиям. Таким образом, ассортативность браков - это свободный, пусть часто и не вполне осознанный выбор партнера, приводящий к усилению у потомства количественной выраженности генетических признаков, на основе которых имела место ассортативность.

Социальная мобильность и генетика

Часто можно слышать, что современную эволюцию человека движут не биологические механизмы, а социальные. Это действительно так. Сейчас прогрессивная эволюция человечества (или по крайней мере его части) идет за счет так называемой социальной мобильности, увеличивающей интеллектуальность.

Но хороши ли высокие значения IQ и для человека и для общества? Если да, то люди с более высоким коэффициентом должны продвигаться по социально-экономической лестнице вверх, а с низким - вниз. Оказалось, что так и происходит, по крайней мере в США, где такие исследования проводились. Если величина коэффициента интеллектуальности у сыновей была выше, чем у отцов, то они (по сравнению с отцами) поднимались по социальной лестнице, если ниже, чем у отцов - сыновья опускались. В одном из исследований изучали IQ только университетских профессоров и их отцов. И в этом случае различия коррелировали с перемещением сыновей вверх-вниз по социальной лестнице, т.е. приводили к так называемой социальной мобильности. Таким образом, различия в умственных способностях, которые, как говорилось, в значительной степени определяются генами, приводят к социальной мобильности представителей различных социальных слоев [40].

Если значения IQ определяют социальную мобильность, то такая мобильность приводит, по-видимому, к неслучайному перемещению генов из одного социального слоя в другой, что в свою очередь способствует накоплению генетических различий между социальными группами и снижает вероятность случайного перемещения генов между ними.

Попробуем перечислить основные предпосылки современной эволюции человеческих популяций в развитых странах.

* Высокая генетическая детерминированность интеллектуальных и психологических и признаков.

* Ассортативность браков, усиливающая количественное проявление этих признаков в череде поколений.

* Социальная мобильность, изменяющая социальный статус человека в соответствии с его интеллектуальными и поведенческими характеристиками.

* Социальная мобильность, повышающая степень ассортативности браков внутри каждого социального слоя и понижающая вероятность браков с представителями других социальных слоев.

Все это должно приводить к образованию субпопуляций (социальных слоев с высокой частотой браков внутри каждого слоя), к дифференциации таких популяций и увеличению генетических расстояний между ними.

Вспомним, что прогрессивная эволюция - это прежде всего усложнение, увеличение дифференциации. Таким образом, прогрессивная эволюция, идущая, по крайней мере, в некоторых человеческих субпопуляциях, направлена на повышение интеллектуальности. Скорость эволюции в этом направлении, похоже, связана со скоростью социальной мобильности, существующей в том или ином обществе.

Доля лиц с высоким интеллектом (и соответствующим уровнем образованности), видимо, не должна превышать то число, которое может быть продуктивно интегрировано в общественные институты. Избыточное их количество в популяции, как предполагается, может привести к серьезной дестабилизации общества, вплоть до весьма крайних форм [41].

Очевидно, что если социальная мобильность - один из движущих механизмов прогрессивной эволюции человечества, то в большой степени она определяется конкретными социальными условиями, весьма различными в разные времена и у разных народов.

Какие общественные явления препятствуют прогрессивной эволюции человека?

* Избирательное уменьшение численности определенных слоев населения (геноцид, репрессии, вынужденная эмиграция и др.).

* Утечка мозгов (а значит, и кодирующих их генов).

* Аномальная направленность социальной мобильности (разные общества "поднимают и опускают" разные генотипы). В частности, аномальная социальная мобильность может возникать в так называемых закрытых обществах с репрессивным политическим устройством из-за невозможности свободной самореализации; при аморальных (криминальных) методах конкуренции, допускающих прямое воздействие на конкурента, вплоть до его физического уничтожения; при массовом воровстве, коррупции, мафиозности, клановости.

В целом, именно реальные социальные механизмы и действительные, а не декларируемые нормы общественной морали, а также уровни технологического и информационного развития конкретного общества и его динамизм определяют направление и скорость эволюции человеческих субпопуляций.

Глобализм и три ветви эволюции Homo sapiens

Теория и практика глобализма подвергаются серьезной критике: от публикаций в академических изданиях до массовых уличных протестов. Как к этому ни относиться, высокие технологии (промышленные, образовательные, сельскохозяйственные и др.), по-видимому, и дальше по нарастающей будут распространяться по земному шару. Технологическая экспансия передовых стран, вероятно, вызовет обратный процесс - концентрацию (выкачивание) в передовые страны не только невозобновляемого природного сырья, но и лучших генетических ресурсов вида Homo sapiens.

Похоже, что катализаторами прогрессивной эволюции человечества становятся центры (особенно учебные) передовой науки и высоких технологий, центры управления бизнесом и финансовыми потоками, центры, куда стекаются "генетически одаренные" мужчины и женщины со всей планеты благодаря положительной зависимости социальной мобильности от высоких значений интеллекта. Это центры прогресса, где происходит концентрирование и развитие золотого генофонда популяции Homo sapiens.

Итак, судя по всему, эволюция человечества идет по трем расходящимся направлениям. Популяции стран третьего мира эволюционируют в основном за счет естественного отбора, направленного на повышение жизнеспособности в неблагоприятных экономических условиях. Страны с распространенной практикой полигамии - за счет полового отбора, направленного на повышение способности к доминированию. Промышленные страны - за счет ассортативности браков, социальной мобильности и концентрации лучших человеческих ресурсов планеты, направленных на повышение интеллектуальности? Если это так, то конкретное прогнозирование дальнейшей эволюции человечества, особенно прогнозирование взаимодействий между ее тремя ветвями может иметь весьма серьезное практическое значение.

Управлять или не управлять?

В заключение несколько соображений об искусственной или управляемой эволюции человечества. Ее можно еще назвать направленной, в первую очередь, на уменьшение количества вредных генов, накапливающихся в популяциях индустриальных стран, где естественный отбор почти не действует. Практически это возможно уже сейчас за счет евгенической селекции эмбрионов. Существуют методы молекулярной диагностики с высокой разрешающей способностью, которые обнаруживают изменение генетической информации в одной клетке, в частности в эмбриональной (так называемая предимплантационная диагностика ДНК).

После оплодотворения вне организма нескольких яйцеклеток, им позволяют развиваться до стадии 128-256 клеток, после чего от каждого полученного эмбриона отделяют по одной клетке (для последующего развития это не опасно), ее ДНК подробно исследуют и отбирают лучший эмбрион для дальнейшего развития в организме матери. Такой метод, в принципе, может быть эффективен для выбора эмбрионов, не содержащих вредных мутаций и несущих гены, кодирующие высокие интеллектуальные и творческие способности. Высказываются предложения, что супружеские пары должны иметь право информированного выбора для последующего развития тех своих эмбрионов, у которых "на основании доступной генетической информации будет лучшая жизнь". Более того, утверждается, что "мы должны позволить селекцию (эмбрионов с генами высокой интеллектуальности), даже если это будет поддерживать или увеличивать социальное неравенство" [42].

Можно ли с помощью столь активно обсуждающегося сейчас клонирования повысить количество людей с желательными интеллектуальными и/или поведенческими характеристиками? Чтобы последующий генетический вклад таких лиц в эволюцию был значимым, их должно быть достаточно много, разумеется, в зависимости от поставленных целей. Пока в технологии репродуктивного клонирования людей (т.е. в получении целых организмов из соматических клеток доноров) больше проблем. Главная - аномалии и нарушения, вызванные процедурой клонирования. Когда проблемы разрешатся, искусственная эволюция человека биотехнологически, в принципе, будет возможна.

Остается надеяться, что если управление своей эволюцией для человечества станет актуальным, то будущие поколения сумеют найти оптимальное решение неизбежных моральных, социальных и правовых проблем, исходя из условий, в которых будут жить, из того, что сочтут для себя необходимым, а что допустимым.

Однако не стоит очень пристально вглядываться в будущее. Как показывает опыт, неблагодарное это дело. Пусть лучше когда-нибудь в будущем историк управляемой эволюции человечества заглянет в этот журнал и по-доброму улыбнется.

Нашей наивности.

Никольский

В западной, прежде всего англоязычной, литературе социо-биология – это, пожалуй, последнее слово в науке о человеке. Возникнув сравнительно недавно – во второй половине 70-х го-годов, новое междисциплинарное направление сразу же оказалось в центре острой полемики как ученых-естествоиспытателей, так и философов, социологов, культурологов. Острота споров вокруг социобиологии обусловлена тем, что ее представители выступили с многообещающей программой: рассмотреть человека через призму новейших данных различных, но прежде всего биологических дисциплин (эволюционной теории, популяционной генетики, этологии, экологии и др.). В рамках этой программы была поставлена задача по-новому подойти к вопросам, которые до этого были в ведении гуманитарных наук, – проблемам морали, свободы и детерминизма, рациональности и культуры, социальной агрессивности и миролюбия, альтруизма и эгоизма и др.

Строго говоря, социобиологические идеи – не новое явление в западной мысли. Начиная с открытия Ч. Дарвина каждый новый крупный шаг в развитии биологии сопровождался появлением различного рода биологицистских концепций, распространявших биологические закономерности на сферу социального. В XIX в. воззрения социобиологического характера развивались главным образом в форме социал-дарвинизма (Г. Спенсер), бывшего в значительной своей части спекулятивной системой. Отличительная черта нынешних социобиологических концепций состоит в том, что их авторы – в основном ученые-биологи, внесшие значительные вклады в развитие своих отраслей знания.

Хотя социобиологические идеи высказывались задолго до оформления социобиологии как самостоятельного направления научного поиска, однако в качестве оформленной системы воззрений социобиология впервые предстала в трудах профессора Гарвардского университета Э. О. Уилсона (р. 1929 г.). За последние десять лет Уилсон опубликовал ряд книг – "Социобиология: новый синтез" (1975); "О человеческой природе" (1978); "Био-филия" (1984); "Гены, разум и культура. Процесс коэволюции" (1981) и "Прометеев огонь" (1983) – в соавторстве с Ч. Ламзде-ном. В них шаг за шагом развернутую аргументацию получает основная идея Уилсона: у человека, включая его мораль, культуру, социальные институты, не может быть никаких проявлений, которые противоречили бы его биологической природе. Биологическая эволюция является фундаментом и сопутствующим процессом социальной и культурной эволюции.

После опубликования первой книги Уилсона оказалось, что у социобиологии есть немало оппонентов, которые указывали на ряд ее ошибочных или бездоказательных тезисов. В частности, отмечалось, что, претендуя на открытие "конечных" мотивов многих человеческих поступков, социобиология без достаточных на то оснований предрешает некоторые из животрепещущих научных, социальных и философских проблем.

Социобиология неоднозначно была воспринята и широким общественным мнением на Западе. На характер его восприятия значительное влияние оказала негативная реакция либеральной интеллигенции на биологицистские спекуляции реакционных евге-ников, расистов и нацистов. Сегодня к этим спекуляциям прибегают неонацисты в Западной Германии, "новые правые" во Франции, "бойцы Национального фронта" в Англии и другие представители наиболее реакционных сил.

В чем, коротко говоря, состоит новизна предлагаемых социо-биологией идей? По определению Э. Уилсона, социобиология представляет собой "распространение принципов популяционной биологии и эволюционной теории на социальную организацию" ². В пределах очерченного поля исследования ученый формулирует два основных постулата. Первый – у вида (включая человека) не может быть "трансцендентальных" целей, возникших вне его собственной биологической природы. Человека нельзя считать биологической машиной, но в нем есть биологические механизмы, не допускающие целей и социальных действий, противных его биологической природе. Второй – особенности природы человека лишь малая часть свойства природы других видов, большинство стереотипных форм поведения человека свойственны другим живым существам, а во многих отношениях (например, в кооперации, разделении труда, альтруистическом поведении) люди уступают сообществам насекомых. Поэтому определить ценность или вред детерминирующих человеческое поведение врожденных характеристик можно, лишь проникнув "в самую сердцевину нашей гуманности", глубоко изучив эволюцию социального поведения всех живых существ ³.

В биологическом плане социобиология возникла на базе эволюционной теории Ч. Дарвина, а также современных биологических дисциплин. Из числа выдающихся современных генетиков, заложивших, по словам социобиологов, основы направления, прежде всего называют имя англичанина У. Д. Гамильтона. Стремясь дать объяснение тому факту, что у перепончатокрылых общественный образ жизни возникал по меньшей мере одиннадцать раз, но закрепился лишь у термитов, муравьев, пчел и ос, Гамильтон исследовал свойственную этим сообществам редко встречающуюся детерминацию – гаплодиплоидию. Им было проанализировано ее влияние на генетические взаимоотношения особей и отмечено, что в среднем каждый индивид содержит 50 % одинаковых генов не только с родителями, но и с братьями и сестрами. Однако в колониях, например, пчел, где большую часть потомства матки составляют самки, родство сестер между собой выше, чем с маткой, и составляет 75 % генов. Именно это обстоятельство, по мнению Гамильтона, благоприятствовало развитию общественной жизни сообществ насекомых. Ведь если бы перед пчелой возникала дилемма: покинуть семью для обзаведения собственным потомством или остаться и помогать матке выращивать ее потомство, выбирать бы не пришлось – она генетически предопределена ко второму. В силу этого приспособленность особи – ее вклад в следующие поколения – будет значительно выше, чем если бы она произвела собственное потомство. Такого рода приспособленность, когда особь жертвует собственными репродуктивными интересами ради интересов сообщества, получила название "совокупной приспособленности" (inclusive fitness) и была положена в основу его представлений о родственном альтруизме, развиваемом в социобиологии генетиком Р. Три-версом.

Заслуга более глубокого исследования этого явления принадлежит английскому зоологу и специалисту по математическим моделям в биологии Дж. Мэйнарду Смиту. Согласно разработанной им концепции "эволюционно стабильной стратегии" (evolutionary stable strategy), эволюционно устойчивым может считаться то, поведение, которое обеспечивает адаптацию максимального числа особей популяции. Приводится такой пример: популяция мелких птиц расположилась на земле, а в небе появился хищник. То, что птицы находятся на земле, плохо для них. Но то, что каждая из них находится в стае, хорошо. Если бы какая-нибудь птица взлетела, то возможность маневра для нее в воздушной среде – хорошо, но то, что она была бы одна, – плохо. Но вот подан сигнал тревоги, после которого вся стая поднимается в воздух. В этом случае все имеют больше возможностей ускользнуть от хищника и в то же время каждая не является единственным объектом атаки. Такое поведение будет устойчивым ⁴.

В социобиологии нашел применение и тезис В. Вэйн-Эдвардса о том, что стадные животные регулируют плотность своей популяции через обратную поведенческую связь: если плотность популяции увеличивается настолько, что среда перестает удовлетворять их потребности, они воздерживаются от совокуплений.

"Предсоциобиологические" идеи в этологии развивали лауреаты Нобелевской премии К. Лоренц и Н. Тинберген. Однако, отмечают Ч. Ламзден и Э. Уилсон, там, где этологи наиболее пристально изучают поведение отдельного организма, включая действие его нервной системы и гормонов, социобиологи концентрируют внимание на более сложных формах социального поведения и организации целых сообществ, привлекая для этого данные не столько анатомии и физиологии (как это делают этологи), сколько обращаясь к популяционной генетике и экологии ⁵.

В целом пафос исследований социобиологов состоит в том, что учитывается информация о генетических, экологических и эволюционных аспектах поведения животного и по аналогии с ней формулируются принципы адаптивного поведения человека. Предполагается, что всегда можно найти вид животного, который демонстрирует поведение, сходное с поведением человека.

Присущая социобиологическим изысканиям мировоззренческая установка – представить человека и социальные отношения через призму биологических взаимосвязей сообществ живых организмов – требует от исследователей определенного понимания социальной реальности, имеющегося до акта сравнения. По Э. Уилсону, общество есть "группа индивидов, принадлежащих к одному и тому же виду и организованных на основе кооперации" ⁶. "Взаимная связь индивидов, обладающих единой природой, – продолжает он далее, – атрибут общества" ⁷.

Социобиология содержит в себе две взаимосвязанные сферы исследования. В первой изучаются типы поведенческих взаимодействий, которые имеют место внутри сообществ (доминантность и подчинение, стратегии самцов и самок в отношении родительского вклада и родственного отбора и т. д.). Во второй рассматривается связь форм социальной организации и поведения особей со средой ("почему, – формулирует вопрос С. Имлин, – одна форма организации сообщества существует при одних экологических условиях, а при других – другая?") ⁸.

Зависимость от среды проявляется в нескольких чертах социальной организации животных. Первая из них – стадность. Генетик Р. Александер отмечает в стадности как "издержки" (животное делается более заметным для хищника; наблюдается повышенная конкуренция между особями; ресурсы эксплуатируются более интенсивно; увеличивается возможность распространения болезней), так и несомненные преимущества (забота индивида об оптимальности своей взаимосвязи со средой сводится до минимума, а доля возможной выгоды от экологических условий максимально возрастает; улучшается взаимодействие и "социальная информированность" и др.). Вторая–территориальность. На ограниченной территории при недостатке ресурсов конкуренция между особями, сопровождающаяся агрессивным поведением, возрастает. На значительной территории при избытке ресурсов поведение будет более "миролюбивым". Третья – форма супружества. При определенных условиях часть самцов или самок популяции посредством контроля за ограниченными жизненными ресурсами и посредством поведения, увеличивающего их собственную привлекательность, могут контролировать ориентацию своих партнеров на других потенциальных супругов. В этих условиях возникает моногамия. Если же условия допускают более свободные "отношения", а для успешного воспитания молодняка не требуется усилий обоих родителей, возможна полигамия.

В какой степени положения о связи между средой и социальной организацией животных сообществ могут быть применены к человеческому обществу? В сравнении с другими видами животных, признают социобиологи, человек демонстрирует превосходную поведенческую пластичность и предрасположенность к культурным изменениям. Оптимальными формами социальной организации оказываются, как правило, те, которые будут наиболее адаптивными. Социобиологи и примыкающие к ним антропологи сходятся в том, что среда влияет (вне зависимости от осознания или неосознания этого феномена) на социальную организацию людей в случае определения "стратегии добычи продовольствия" при определенных типах непосредственной взаимосвязи с природой, на размеры групп постоянного общения и взаимодействия и в некоторых "патриархальных" обществах на системы супружества. При этом к адаптивным формам социальной организации ведут как генетические, так и в конечном счете обусловленные ими культурные изменения. Важно иметь в виду, что четкого, выделения социальных факторов в социобиологии нет.

Основными формами общественного поведения человека и других живых существ (демонстрируемого преимущественно внутри сообществ) социобиологи считают сексуальное, альтруистически-эгоистическое и агрессивное. Согласно английскому генетику Р. Докинсу, в сексе особи мужского и женского пола демонстрируют различное (как между полами, так и внутри полов) поведение, "стратегии". Причинами, например, различных "стратегий" сексуального поведения женщин и самок других живых существ, которое в гораздо большей степени детерминировано генетически, чем любое иное, является стремление каждого из партнеров соединиться с другим таким образом, чтобы его собственная индивидуальность получила максимальный репродуктивный успех. Сексуальные "стратегии", по Докинсу, могут быть главным образом двух видов: ориентированные на "сильного мужчину", "самца" и на "счастливую семью". В зависимости от этого самки отдают предпочтение либо тем самцам, которые будут вместе с ними заботиться о воспитании потомства, либо тем, черты которых они хотели бы видеть у своих детенышей⁹.

В эволюции сексуального поведения Р. Триверс усматривает биологические основания определенных моральных табу. Например, табу инцеста. Опираясь на исследования Мэйнарда Смита на дрозофилах, он делает вывод, что при наличии возможности выбора самки "предпочитают" самцов, вовсе не состоящих с ними в родстве, так как в случае спаривания с родственниками жизнеспособным оказывается лишь 25 % потомства ¹⁰.

Социобиологи считают, что эти данные вносят некоторую ясность в давно стоящую перед учеными проблему происхождения запрета кровнородственных браков.

Может ли социобиология продемонстрировать свою пред-сказательную силу в случае поведения человека? Этолог Д. Бэрэш полагает, что такая возможность не исключена – она может быть следующим логическим шагом в развитии нового направления 11. Уже сегодня, пишет он, социобиология широко использует биологические модели для объяснения поведения человека и в социо-биологической теории в принципе нет ничего, что ограничивало бы ее применимость сферой живых существ, исключая человека. Социобиология человека имеет такое же право на существование, как и социобиология гиппопотама или широколобых вомбатов ¹².

То, сколь подчас широки социобиологические "объяснения" социальных феноменов биологическими аналогами, Бэрэш обнаруживает в своей сентенции о любви. По его мнению, это всего лишь поведенческий механизм, обеспечивающий максимальную приспособленность особи путем оптимальной связи между удовлетворяющими друг друга партнерами ¹³.

В свое время Ф. Энгельс писал, что можно сопоставлять молочные железы с сапожной щеткой. Но каков смысл? Аналогия при всей свойственной этому методу широте не безгранична в своем применении. Каждый раз должны быть выявлены параметры, определяющие ее применимость.

Разнообразие всего живого всегда осваивалось путем морфологического, функционального, эволюционного сравнения одних групп организмов с другими по аналогии и гомологии. Когда же объектом сравнения стало поведение животного, это привело к использованию антропоморфных и метафоричных понятий, так как поведенческая активность живого наиболее очевидна в области человеческого общения. Однако метафоричные понятия не могут быть положены в основу строгих научных построений, поскольку их образный характер указывает лишь на возможность обнаружения реальных связей. Сама процедура выделения инвариантов в разнокачественных сферах действительности никак не может быть изолирована от разнокачественности типов знания, посредством сопоставления которых мы только и можем сохранить корректность в определении инвариантов. Непосредственная апелляция к реальным системам, взятым вне их специфики и контекста знания, создает новый, более изощренный вариант натурфилософского подхода. Только сохранение этой специфики в "подтексте" позволит совершить движение мысли к созданию идеализированного инварианта и последующему его использованию для более детального изучения действительности.

Важной с точки зрения социобиологов формой общественного поведения живых существ является поведение альтруистического и эгоистического характера. Согласно Уилсону, альтруизм – саморазрушительное поведение, осуществляемое ради пользы других ¹⁴. По дефиниции Триверса, альтруистическое поведение может быть определено как такое, которое приносит выгоду другому организму, в то время как организму, проявляющему альтруистическое поведение, наносится относительный вред. При этом прибыль и вред определяются в терминах вклада в "результирующую приспособленность"¹⁵.

Альтруизм, по Уилсону, может носить неосознанный характер и в этом случае объект не ожидает за него никакой награды ("альтруизм с твердой сердцевиной"); он развился в эволюции живого посредством естественного отбора. Альтруизм может быть и осознанным ("альтруизм с мягкой сердцевиной"), т: е. в конечном счете эгоистическим. Такое альтруистическое поведение включает ожидание ответных благ для самого субъекта или его родственников (носителей части генов субъекта). Эта форма альтруизма существенно обусловлена культурной эволюцией и типична для человека, в то время как первая форма доминирует у всех иных живых существ ¹⁶.

Альтруизм, полагают социобиологи, играет важнейшую роль в эволюции и неизбежно преобладает над эгоизмом. Популяции, в которых индивиды проявляют самопожертвование ради пользы других, оказываются в более выгодных условиях, чем те, члены которых прежде всего заботятся о собственном благополучии. И хотя альтруистически настроенные особи нередко погибают, не оставив потомства, для их родителей и родственников создаются столь благоприятные условия, что "гены альтруизма" (как метафорически социобиологи называют тот комплекс наследственных детерминант, которые приводят к проявлениям альтруистического поведения) воспроизводятся более интенсивно ^п. Согласно Уилсону, если отбор на уровне колонии животных может вызывать эволюцию альтруистического поведения у части индивидов – членов колонии, то также мыслимо, что отбор на уровне целой популяции колоний может генерировать альтруистическое поведение некоторых колоний целиком ¹⁸.

С точки зрения канадского философа М. Рьюза, понимание альтруизма у сторонников социобиологии вытекает из предпосылок их теории. Альтруистически настроенный и вообще моральный человек в эволюции имеет больше возможностей для выживания и репродукции, чем аморальный, поскольку он не только жертвует собой ради других, но и получает от других помощь. Поэтому весьма вероятно, что мы наследуем моральные чувства по биологическим каналам ¹⁹.

В изучении агрессивного поведения социобиология опирается на материал, накопленный в этологии К. Лоренцем и Н. Тинбер-геном. По определению последнего, агрессивным следует называть такую форму общественного поведения живых существ, которая имеет в себе "тенденцию устранить оппонента или по крайней мере изменить его поведение таким образом, чтоб он не докучал своими нападками" ²⁰. К. Лоренц считает, что агрессия есть состояние живого организма, свойственное ему постоянно. Даже если животное, насекомое или человек внешне не демонстрирует агрессии, она все равно коренится в нем. При этом наклонность к убийству свойственна людям в значительно большей степени, чем животным ²¹.

В вопросе об агрессивности большинство социобиологов придерживаются скорее "умеренного", тинбергеновского, взгляда, чем "крайнего", лоренцовского. Но то, что эта форма общественного поведения – характернейшая черта природы человека, сомнению не подвергается. "Удивительно, – пишет Э. Уилсон, – что ни одно свойство вида не является столь распространенным и легко вызываемым, как агрессивное поведение, хотя открытую агрессивность нельзя назвать отличительной чертой всех или даже большинства человеческих культур" ²².

Отчего же агрессивность сделалась атрибутом человека? По мнению социобиологов, причина в том, что в эволюции агрессивность выполняет адаптивную, наследственно закрепленную функцию. Агрессия, по Уилсону, есть генетически детерминированные и отобранные в процессе развития живого образцы поведенческих реакций ²³. Их характер таков, что каждая особь прежде всего делит остальных на своих и чужих. Согласно Р. Алек-сандеру, должен был также существовать отбор на способность отличения родственников и друзей от "чужаков", по отношению к которым агрессивность была не только возможна, но и необходима . Д. Борджиа полагает, что в этом отношении люди подобны всем прочим организмам и даже превзошли их в способности координировать проявление внутривидовой агрессии – планомерно ведя войну ²⁵.

М. Рьюз разделяет позиции социобиологов по этому вопросу и заявляет, что в эволюции живого "ксенофобия" (страх перед чужими) становится все более политически опасной, о чем свидетельствуют две войны в Европе, борьба между католиками и протестантами в Северной Ирландии, а также угроза новой войны ^2е.

Заключения такого рода создают возможность использования социобиологии для обоснования политически неверных или антигуманных доктрин. Так, один из критиков социобиологии – молекулярный биолог Д. Беквит, рассматривая апелляцию к социобиологии в концепциях "новых правых" во Франции, расистов из числа членов "Национального фронта" в Англии или реакционеров в ФРГ и самих США, справедливо указывает, что их человеконенавистнические доктрины зачастую логически включают в себя непродуманные, поспешно сформулированные тезисы из социобиологических концепций. Более того, по его мнению, присущие социобиологам неверные политические и мировоззренческие установки неосознанно привносятся ими в сферу научного поиска и тем самым влияют на характер получаемых научных результатов ²⁷. Поэтому, делает вывод Беквит, реакционно мыслящим политикам и общественным деятелям часто легко приписать социобиологам свою собственную антигуманную ориентацию.

Экстраполяция "ксенофобии" из сферы биологической реальности в социум, которую приводит М. Рьюз, ничего общего не имеет с наукой. Писать так – значит порочить тему исследования, давать реальные основания для отождествления ее с био-логизаторством худшего толка.

Феномен разделения людьми других на "своих" и "чужих" – действительно фиксируемый наукой факт этнического самосознания индивидов. Каждая этническая группа имеет свое самоназвание, причем "представители каждой из таких одноименных сово-купностей людей обычно отличают себя от членов всех иных подобных общностей. При этом особую роль играет антитеза „мы" – „они"" ²⁸. Показать разность отношения особей любого "дочеловеческого" уровня к "своим" и "чужим" – что и делается в некоторых исследованиях социобиологов – значит выдвинуть предположение о биологических предпосылках социального феномена. Изучение этого явления в его целостности представляет реальную научную задачу.

Какова же в целом позиция социобиологов по вопросу о роли биологических и социальных детерминант в развитии человека? Социобиологи колеблются от признания решающей роли генетических факторов в формировании определенных форм поведения до утверждения "равноценности вклада" социального и биологического, что свидетельствует об отсутствии у них цельной и последовательной мировоззренческо-методологической установки. В их исследованиях постоянно происходит смешение и подмена собственно научных и философских выводов.

Примером может служить книга Ч. Ламздена и Э. Уилсона "Гены, разум и культура. Процесс коэволюции". В ней сделана попытка проследить глобальный процесс развития жизни от появления живого до современных развитых форм. Авторы отмечают, что традиционная социобиология усматривала между генотипом и фенотипом или культурным проявлением непосредственную связь, в то время как дело обстоит по-иному. Генотип особи и популяции, испытывая воздействие культуры, оказывает на нее обратное влияние через определенные биологические процессы, основанные на "эпигенетических правилах". К последним относится всякая регулярность в онтогенезе, которая направляет развитие организма в определенную сторону. Эпигенетическое правило в своей основе генетично, поскольку его природа определяется планом развития, записанным в ДНК, а его действие можно обнаружить на всех стадиях развития – от формирования белковых молекул до процесса обучения и социальных реализации человека. Как нетрудно видеть, у Уилсона и Ламздена общественное развитие детерминируется и социальными и биологическими законами, но последним отводится доминантная роль. Модель коэволюции, по сути, оказывается биологизаторской.

Сказанное не означает ложности самой идеи коэволюции. Этим термином, который может быть переведен как "со-эволюция", "со-развитие", "со-развертывание", советские ученые пользуются при моделировании сложных процессов взаимодействия природы и общества в рамках биосферы ²⁹. Раскрытие содержания понятия коэволюции осуществляется в контексте марксистского философского решения проблемы соотношения социального и биологического. При этом отвергаются не только классические, но и современные варианты социал-дарвинизма, расизма и евгеники.

Разрабатывая проблему коэволюции, представляется важным иметь в виду следующее. Объяснить человека в терминах биологии, безусловно, нельзя. Но человек не может быть объяснен и как "чисто" социальный, оторванный от биологического феномен. Поэтому в процессе разработки путей дополнительности биологического и социогуманитарного знания возникает необходимость введения новых понятий и ракурсов рассмотрения проблемы.

Так, коэволюцию биологического и социального в человеке, на наш взгляд, нужно прослеживать на трех уровнях: индивидуальном, когда речь идет о становлении в социуме биосоциальных (социализированных в истории) задатках способностей и потребностей человека (К. Маркс определил это как диалектику "природных" и "очеловеченных сущностных сил"); региональном, когда в развитие общества опосредованно включается географический фактор и популяционно-генетические процессы; биосферном (глобальном), когда предметом рассмотрения является развитие человека в связи с остальной природой. При этом термином "коэволюция" может обозначаться не только любое настоящее или прошлое взаимодействие биологического и социального. Ему может быть придан и нормативный смысл, фиксирующий гармоническое (органичное) взаимодействие биологического и социального. В этом значении коэволюция включается в содержание гуманистической интерпретации стратегии научного познания и преобразования мира.

Исходя из признания диалектического характера взаимодействия биологических и социальных компонент в развитии человека при определяющем воздействии социальных факторов, первый вопрос, который должен заботить претендующего на теоретические обобщения ученого, касается проблемы взаимовлияния и границ биологического и социального. В чем именно и до какой степени имеет смысл говорить о биологической детерминации поведения человека? Правомерно ли вообще сопоставление поведения человека и животного и каковы его познавательные возможности и границы?

В соответствии с основными принципами диалектико-материа-листической философии общий ответ всегда формулировался таким образом, что в качестве важнейшей научной задачи выдвигалось изучение эволюционной связи человека с остальными живыми существами, и прежде всего животными, живущими сообществами. "Наши обезьяноподобные предки. . . – писал Ф. Энгельс, – были общественными животными; вполне очевидно, что нельзя выводить происхождение человека, этого наиболее общественного из всех животных, от необщественных ближайших предков" ³⁰. И в другой работе: "По моему мнению, общественный инстинкт был одним из важнейших рычагов развития человека из обезьяны" ³¹. Современные научные исследования, особенно в области этологии и экологии, убедительно демонстрируют сложные и многообразные пути формирования общественного инстинкта в животном царстве. К осознанию необходимости изучения этого явления приходят специалисты некоторых социальных дисциплин. Так, социальные психологи, изучающие такие феномены группового поведения, как подражаемость, внушаемость, заражаемость, лидерство, конфликтность, все отчетливее ставят вопросы об их эволюции, включая развитие в органическом мире.

В этой связи отметим, что признание биологических основ социальности человека, эволюционировавшей в живом по мере его прогрессивного развития (а не возникшей без естественной предыстории лишь на стадии антропосоциогенеза),– важный мировоззренческий элемент позиции социобиологов.

Изучение комплекса поднятых социобиологами проблем в рамках темы "природа–общество" сегодня чрезвычайно актуально. Хотя вопрос о возможностях биологии человека реагировать на изменение природно-общественной среды возникал постоянно, однако современные (на грани экологической катастрофы) нарушения биосферного баланса заставляют осознать его по-иному. Научное знание об эволюции биотического субстрата человека, его социальности становится важной компонентой разработки путей управления эволюцией биосферы, сохранения и процветания человеческого рода.

В заключение необходимо отметить следующее. Методологическая непроработанность социобиологического материала, отсутствие работы по его соотнесению с признанными в биологических и социальных науках результатами толкают социобиологов к поспешной, научно не обоснованной экстраполяции на человека выводов биологических наук. Мировоззрение сторонников нового направления ограниченно, стихийно-материалистично. Развиваемая преимущественно естествоиспытателями, социобиология несет на себе печать присущего им антидиалектического, метафизиче-ческого мышления.

Отмеченные недостатки мировоззренческо-методологического характера заставляют констатировать принципиальную идейную -несовместимость социобиологических изысканий и марксистских исследований по проблеме человека. Близость тематики, новизна отдельных перспективных тенденций исследования создают некоторые предпосылки, но далеко не условия для возможности совместного комплексного изучения человека. Решающим фактором здесь выступают мировоззренческие позиции, принципиально различные в марксизме и социобиологии.

Однако нельзя игнорировать то позитивное, что есть в новом направлении. Вот почему нужно согласиться с выводом, который делает в этой связи И. Т. Фролов: "Отвергая методологию социобиологии, надо тщательно анализировать приводимые в ее рамках многочисленные факты. Вместе с тем – и это главное – необходимо широкое развертывание на базе марксистской методологии конкретных и позитивных исследований взаимосвязи социальных и эволюционно-генетических факторов в процессе становления, индивидуального и исторического развития человека" ³². Под таким углом зрения позитивное содержание социобиологии может быть включено в общее научно-философское движение по пути создания предсказанной К. Марксом единой науки о человеке.

Эра ДНК

Ни для кого из тех, кто читает газеты и научные журналы, не станет новостью, что прошла пятидесятая годовщина выхода в свет статьи об упорядоченной трехмерной структуре ДНК.[1] Структура эта, двойная спираль из двух цепочек нуклеотидов, стала известным символом, а само выражение «двойная спираль» произносилось и писалось так часто, что утвердилось в повседневном обиходе.

То, что гены образованы дезоксирибонуклеиновой кислотой (ДНК), было установлено еще за девять лет до публикации статьи Уотсона и Крика о ее структуре. Химическая структура ДНК, в отличие от пространственной, была также хорошо известна до 1953 года. Между тем, несмотря на очевидную важность ДНК для понимания на молекулярном уровне как наследственности, так и онтогенеза, интерес к ней стал усиливаться лишь после публикации гипотезы о двойной спиральной структуре – до тех пор, пока наконец она не стала главным предметом изучения в генетике и биологии развития. За последние пятьдесят лет произошла перестройка большинства отраслей биологии вокруг ДНК как главной молекулы наследственности, онтогенеза, работы клетки и эволюции. Эта перестройка не сводится к изменению направления экспериментов. Вокруг ДНК теперь строится объяснение биологических процессов, а сама ДНК заняла важнейшее место в изложении общих представлений о жизни и ее эволюции. Была создана целая идеология, в которой ДНК — это «тайна жизни», «главная молекула», «Священный Грааль» биологов; построена картина мира, согласно которой мы «громоздкие роботы, чьё тело и разум созданы» ДНК. Отсюда вытекает не только определённое понимание биологии, но и наши попытки регулировать и контролировать биологические процессы в интересах здоровья и благополучия человека, так что от этой идеологии в конечном счёте зависит состояние всего остального живого мира.

Обоснование представления о господстве ДНК над всеми биологическими процессами началось с присвоения ДНК двух особых свойств, которые провозглашаются вновь и вновь не только в популярных изложениях, но и в учебниках. С одной стороны, говорится, что ДНК саморазмножается, а с другой – что ДНК производит белки, молекулярные составляющие любой клетки. А между тем оба эти утверждения неверны, о чём известно всякому биологу, и это не может не вызывать беспокойство.

Во-первых, ДНК не воспроизводит себя сама, а изготавливается из небольших молекулярных элементов сложным клеточным механизмом, состоящим из белков. Если ДНК поместить вместе со всеми необходимыми для сборки новой ДНК элементами, но без этого белкового механизма, то ничего не произойдёт. А происходит на самом деле вот что: уже существующая ДНК копируется клеточным механизмом так, чтобы новые нити ДНК были копиями старых. Этот процесс аналогичен размножению документов на ксероксе, и его никак не опишешь как «саморазмножение». Между прочим, в процессе копирования ДНК совершается множество ошибок. Существует белковый механизм корректуры, сравнивающий вновь собранные нити со старыми и исправляющий ошибки. Ксерокс, делающий такие ошибки, поспешили бы выбросить.

Во-вторых, ДНК ничего не производит, и уж точно она не производит белки. Новые белки производятся аппаратом белкового синтеза, который сам состоит из белков. Роль ДНК заключается в задании линейной последовательности аминокислот, которые связываются синтезирующим аппаратом. Но такая нить аминокислот еще не является белком. Чтобы стать белком с физиологическими и структурными функциями, нить должна свернуться в трехмерную конфигурацию, которая частично зависит от последовательности аминокислот, но помимо этого определяется внутриклеточной средой и особыми обрабатывающими белками, которые, в частности, могут «вырезать» часть аминокислотной цепи и «сшить» то, что осталось.

Другая функция ДНК – служить набором выключателей, реагирующих на внутриклеточные условия таким образом, чтобы разные клетки в разное время производили разные белки. Когда условия внутри клетки «замыкают» выключатель, связанный с определенным геном, то клеточный механизм, изготовляющий белки, начинает читать данный ген. В противном случае клетка ген игнорирует.

В такой картине механического отношения ДНК к остальным клеточным механизмам нет места ни для «самой главной молекулы», ни для «тайны жизни». ДНК представляет собой архив информации о последовательностях аминокислот, к которому обращается клеточный аппарат синтеза, производя новую молекулу белка. А вот какая информация читается, и где в организме, и когда, определяется физиологическим состоянием клеток. Организм не может развиваться без ДНК, но и она не может развиваться без уже существующего белкового механизма (если только организм не является паразитом, как вирус, который лишён собственного аппарата для синтеза и «эксплуатирует» белковый механизм своего хозяина).

Голословное утверждение об особых автономных свойствах ДНК является прелюдией на пути к следующему шагу в создании такой картины мира, в которой всем правит ДНК. Эта картина попросту является молекулярной версией биологического детерминизма, на котором, начиная с девятнадцатого века, в основном строились объяснения свойств организмов, в особенности — людей. Считалось, что различия в темпераменте, таланте, социальном положении, богатстве и власти у человека «в крови». Физические проявления этих якобы наследственных различий виделись судебным и расовым «антропологам» в форме носа, головы и цвете кожи. С развитием менделевской генетики на смену крови в таких объяснениях пришли гены, но они по-прежнему, все пятьдесят лет существования генетики, оставались лишь формальными объектами, конкретно не описываемыми, если не считать того, что они находятся где-то на хромосоме. Открытие того, что веществом генов является ДНК, и последующее определение соответствия между нуклеотидной последовательностью генов и аминокислотной последовательностью белков предоставило затем конкретную молекулярную основу для общей схемы объяснения организма. Тот факт, что организмы строятся прежде всего из белков и ДНК, несущей в себе архив информации об аминокислотной последовательности белков, придал огромный вес выводу, что организм целиком закодирован в ДНК. Проявлением этой точки зрения является утверждение, сделанное основателем молекулярной биологии гена на симпозиуме по случаю 100-летия со дня смерти Дарвина: если бы ему дали последовательность ДНК организма и достаточно большой компьютер, то он бы смог «вычислить» организм. Это напоминает заявление Архимеда, что, при наличии достаточно большого рычага и точки опоры, он бы смог перевернуть Землю. Но если Архимед был, вероятно, по крайней мере теоретически прав, то молекулярный биолог — нет. Организм нельзя «вычислить» по его ДНК, потому что и сам организм по ДНК себя не высчитывает.

В биологии есть основной принцип, всем биологам известный, но многими за неудобством игнорируемый: развитие организма уникальным образом определяется взаимодействием его генов и временнóй последовательностью сред, в которых он развивается. Сейчас в генетике развития увлечены тем, каким образом информация из различных генов приводит к формированию основных функций организма. Каким образом передняя и задняя части животного получаются разными? Почему из зародыша лошади развивается животное с четырьмя ногами, яйцеклетка птицы даёт организм с двумя ногами и двумя крыльями, а из яйца бабочки получается живое существо с шестью ногами и двумя парами крыльев? Заострение внимания на крупных сходствах и различиях между видами приводит к генетически детерминистскому взгляду на онтогенез, игнорирующему фактические различия между людьми. Огромная литература, основанная на опытах с растениями и животными, показывает, что особи, обладающие одним и тем же генотипом, но развивавшиеся в разной среде, будут различаться физическими характеристиками. Более того, относительно друг друга, особи с различными генотипами будут достигать разной степени развития одного и того же признака в зависимости от среды. Так, генетический тип, который растет быстрее остальных при одной температуре, может расти медленно в другой. Но даже и гены в совокупности с окружающей средой не определяют всего в организме. Все «симметричные» организмы обнаруживают флуктуирующую асимметрию сторон, причём различия между левой и правой сторонами часто столь же велики, как и различия между особями. У одного и того же человека, например, отпечатки пальцев левой и правой руки не идентичны, а по некоторым пальцам и вовсе сильно различаются. Эта изменчивость отражает разность темпов роста, случайно возникающую между различными частями тела, – с одной стороны, в связи с неодинаковыми условиями как внутри клетки, так и в окружающей ткани, а с другой – в связи со случайным изменением числа копий определенных молекул в разных клетках. В результате, два человека с одинаковыми генами, находящиеся в идентичных условиях, будут развиваться неодинаково. Если мы хотим понять различия между людьми, мы должны задавать гораздо более тонкие и сложные вопросы, чем это принято в биологии, в которой господствует ДНК.

Другим следствием того, что ДНК оказалась в центре внимания биологии, стала разработка техники, позволяющей автоматически считывать последовательности ДНК, размножать и изменять их, в том числе внедрять в геном организма отрезки ДНК. Совокупность этих методов даёт возможность как угодно манипулировать ДНК организма. Очевидных применений у этой возможности три: это выявление и лечение возможных заболеваний, использование организмов в качестве машин для производства определенных биологических молекул и выведение сельскохозяйственных культур с новыми свойствами.

Обоснованием программы «Геном человека» в значительной степени служило обещание, что теперь появится возможность находить гены, вызывающие заболевания, сравнивая последовательности ДНК больных и здоровых людей. Считалось, что как только будет обнаружена разница в нуклеотидах, её можно будет использовать в качестве критерия диагноза и прогноза заболевания, а также строить на ней генную заместительную терапию. Никто не сомневается, что некоторая толика человеческих болезней вызывается вредными мутациями. Вместе с тем, даже когда исследования семейной наследственности убедительно указывают на то, что данная болезнь наследуется как простое менделевское генное различие, определить, что оно является следствием мутации в одном конкретном гене — задача отнюдь не тривиальная. Вслепую искать генетические различия, общие для всех людей, подверженных данному заболеванию, нецелесообразно, учитывая, что в среднем любые два человека отличаются друг от друга на 3 миллиона нуклеотидов. Другое дело, что если биохимия данной болезни достаточно изучена, то бывает возможно выделить несколько генов-кандидатов[2] для исследования. С другой стороны, можно показать, исследуя тип наследования, что заболевание передаётся вместе со сцепленным с ним геном, местоположение которого в геноме известно, и это в значительной степени сужает область поиска изменения в ДНК, вызвавшего данную болезнь.

У человека, как и у любого другого вида, вредоносные мутации в каждом отдельном гене почти всегда встречаются с малой частотой. Поэтому редки заболевания, вызванные одним конкретным геном. Но даже взятые в совокупности, гены не ответственны за ухудшение здоровья большинства людей. Учитывая затраты сил и денег, которые потребуются для обнаружения, диагностики и генетического лечения какой-либо одной болезни, такая починка генов, в качестве общего подхода для этого класса заболеваний, не имеет реальных перспектив. Бывают исключения, вроде серповидно-клеточной анемии и других заболеваний, связанных с патологическими гемоглобинами, когда таким заболеваниям подвержена значительная часть населения, так что для этих случаев можно рассматривать возможность генной терапии. Но для большинства заболеваний (именно на них приходится основная масса больных), для которых были найдены некоторые данные о влиянии генов, связь между болезнью и ДНК оказывается гораздо сложнее и неоднозначнее. Не раз делались заявления, будто открыты «гены» шизофрении и биполярного синдрома, и каждый раз они опровергались. Общепризнано, что причина рака лежит в мутации различных генов, связанных с контролем деления клеток, но даже в случае мутаций гена BRCA1, где связь с раком молочной железы доказана наиболее убедительным образом, ими вызваны всего лишь порядка 5% случаев рака этого органа.

До сих пор у нас нет ни одного случая успешного лечения болезней с помощью генной терапии. Все успешные вмешательства, будь то в случае такого простого, с точки зрения генетики, расстройства, как фенилкетонурия, или в таких сложных случаях, как диабет, делались на уровне биохимии и задолго до того, как что-либо стало известно о ДНК. Разумеется, в будущем может быть осуществлена успешная генная терапия той или иной болезни, но утверждения о том, что манипуляции с ДНК — это путь к здоровью, в целом не обоснованы. Тем более что в мировом масштабе слабое здоровье и преждевременная смерть вызваны чаще всего сочетанием инфекционных болезней и недоедания — факторов, которых генетические манипуляции никогда не устранят.

Второе следствие — возможность использования генетически модифицированных организмов как фабрик для коммерческого производства биологически полезных молекул — было реализовано на практике. Наиболее известный случай — массовое производство человеческого инсулина при помощи бактерий — особенно поучителен. Инсулин для диабетиков первоначально извлекали из коровьей и свиной поджелудочной железы. Однако эта молекула отличается от человеческого инсулина несколькими аминокислотами. Недавно последовательность ДНК, кодирующую инсулин человека, стали вводить в бактерии, которые затем выращивают в больших биореакторах; белок с аминокислотной последовательностью человеческого инсулина извлекают из жидкой питательной среды. Но последовательность аминокислот формы белка не определяет. Первые белки, добытые с помощью описанного процесса, хотя и обладали правильной последовательностью аминокислот, были физиологически неактивны. Бактериальная клетка сворачивала белок неправильно.

Физиологически активная молекула была в конечном итоге получена путём разворачивания произведенного бактерией белка и повторным сворачиванием в условиях, которые являются коммерческой тайной, известной только производителю – компании «Эли Лилли» [«Eli Lilly»]. У этого достижения, однако, оказалось одно чрезвычайно негативное последствие. У некоторых диабетиков этот «человеческий» инсулин вызывает симптомы инсулинового шока, включая потерю сознания. Обусловлен ли этот эффект наличием примесей, или тем, что инсулин сложен не совсем так, как в человеческой поджелудочной железе, или тем, что молекула просто слишком физиологически активна, чтобы её принимать большими разовыми дозами, а не понемногу и подолгу, как получается при нормальном метаболизме, — неизвестно.

Беда в том, что «Эли Лилли», будучи держателем патента на выделение инсулина из поджелудочной железы животных, перестала производить свиной и коровий инсулин, тем самым лишив легкодоступного альтернативного источника тех сверхчувствительных диабетиков, для которых стандартные методы лечения, предлагаемые компанией «Эли Лилли», опасны.

Самой известной областью производственного применения генных технологий – и вместе с тем вызывающей много споров – стало сельское хозяйство. Введение в сельскохозяйственные сорта последовательностей ДНК, полученных из малородственных видов, вызвало крупномасштабное сопротивление как в Северной Америке, так и в Европе. Непосредственной целью создания сортов с ДНК, пересаженной из других организмов, было производство сельскохозяйственных культур с новыми свойствами, которые обычными методами селекции получены быть не могут, поскольку в возделываемых видах соответствующих генов нет. Преимущества, получаемые фермерами, потребителями и коммерческими производителями семян зависят от каждого конкретного случая, но конечной целью селекционной фирмы всегда остаётся увеличение прибыли и защита прав собственности. Следует различать четыре случая. Первый – это выведение устойчивых к вредителям и болезням сортов, как, например, при введении белка Bt из бактерии Bacillus thuringiensis в кукурузу. Это делается для того, чтобы сократить затраты на труд, химикаты и оборудование, необходимые фермерам для борьбы с вредителями. Некоторое снижение затрат компенсируется высокой стоимостью коммерческих семян, но экономия рабочей силы для фермеров важна. Второй случай – это создание сортов, устойчивых к гербицидам, которыми травят сорняки. Наиболее известными примерами являются сорта «Раундап реди» [«Roundup Ready»], созданные фирмой «Монсанто» [«Monsanto»] с целью принудить фермеров к приобретению ее гербицида (марки «Раундап»), а также ее семян. Предполагаемые преимущества для фермеров — в сокращении числа машин и трудоемкости обработки почвы, но опять же экономия снижается из-за возрастающих цен на семена. Третий случай — чистая защита прав собственности производителей семян без какой-либо выгоды для фермеров и потребителей. Самым печально известным примером является попытка внедрения технологии «Терминатор» фирмой «Делта энд пайн лэнд компани» [«Delta and Pine Land Company»], которая впоследствии была приобретена компанией «Монсанто». Семена сортов «Терминатор» прорастают и производят стерильную культуру, тем самым вынуждая фермеров каждый год заново покупать семена. (Следует отметить, что эта технология, не выгодная ни для производителей, ни для покупателей сельскохозяйственных товаров, была создана в сотрудничестве с Министерством сельского хозяйства США). Четвертый случай — внедрение в обыкновенные полевые культуры ДНК, кодирующей определенные химические соединения, обычно выделяемые редкими сельскохозяйственными растениями. Эта технология потенциально может нанести значительный урон экономике стран третьего мира, зависящих от экспорта сельскохозяйственной продукции. Примером может служить введение в семена рапса (широко выращиваемой культуры в Северной Америке) ДНК, кодирующей пальмитиновую жирную кислоту, которые используются в промышленных процессах. Обычно эти масла извлекают из семян масличных пальм, выращиваемых в Юго-Восточной Азии.

Хотя сопротивление трансгенному сельскому хозяйству по большей части вызвано «неестественностью» такого процесса, это возражение не по существу. Не бывает «естественных» сельскохозяйственных культур, ведь каждая культура – это результат постепенного, многовекового накопления генетических модификаций, приведшего к возникновению сортов, значительно отличающихся от дикого предка. Кроме того, скрещивание различных видов было стандартным методом селекции растений за ее более чем вековую историю. Проблема же на самом деле заключается в том, что генная технология даёт монополистическим производителям мощное средство контроля сельскохозяйственного производства, не обеспечивая в конечном счёте никаких преимуществ ни для фермеров, ни для потребителей, а вдобавок эта технология способна уничтожить аграрную экономику целых стран.

Все элементы, характерные для эпохи ДНК, объединяет упрощенный взгляд на живые организмы. Из-за повышенного внимания, уделяемого практикой и теорией свойствам и функциям одной молекулы, биологи как в профессиональной деятельности, так и в своих публичных заявлениях сводят чрезвычайную сложность жизненных процессов к структуре и метаболизму ДНК. И этот акцент не учитывает сложности и разнообразия того, как организмы формируются и функционируют. А сложность является следствием структурной и метаболической функции белков и взаимодействия этих белков друг с другом, с другими молекулами и с окружающей средой в процессе индивидуального развития.

Кроме того, когда речь идёт о человеческой жизни, не учитывается влияние социальных и экономических процессов на здоровье, жизнедеятельность и формирование процессов промышленного и сельскохозяйственного производства. Мы не можем понять происхождения своего размера тела, его формы и внутренних функций, кроме как посредством детального выяснения крайне сложной сети взаимодействий между различными молекулами, образующими организм, и влияния, оказываемого внешней средой. Мы не можем понять происхождения и развития своих психических состояний, не поняв карты нервных связей и того, каким образом эта карта формируется под влиянием опыта. Мы не можем понять, почему сельскохозяйственные технологии развиваются в определенных направлениях, не поняв взаимодействия социальных, политических и экономических факторов, которое движет технологические инновации. Итог таков: жизнь во всех ее проявлениях сложна и запутанна, и невозможно её понять или повлиять на нее, сосредотачивая внимание на одной отдельной молекуле с достаточно ограниченной функцией.