Начальное представление о содержании понятия «движение к истинному “я”». Некоторые аспекты реализации этого «движения»

(окончание)

4. С представлением о непрерывности «движения» связано понимание необходимости осознанного взаимодействия эго-сознания с бессознательным и периодически возникающей при этом насущной потребности в помощи из вне.

Нельзя отмахнуться от факта постоянного, в той или иной мере выраженного спонтанного влияния содержания бессознательного на жизнь человека. Но для любой личности когда-то возникает настоятельная потребность и сознательно делать активные шаги навстречу, то есть целенаправленно использовать какие-то методы взаимодействия со своим бессознательным. Такое, если можно так выразиться, погружение может иметь различные формы – от молитв и медитаций, до специальных обрядов и психотехник различных духовных практик. Общая же, для любого активного взаимодействия с бессознательным специфическая закономерность заключается в том, что именно «движение» стимулирует потребность человека в такой сознательной работе. Остаётся только восхищаться бесконечным разнообразием её нюансов: начиная с кажущегося полного отсутствия таковой и далее через широчайший спектр форм, традиций, самообманов и полного отрицания всего и вся, до практик способствующих высшим формам проявления духовности.

Независимо от способов реализации посылов «движения» нетрудно увидеть, что на этом пути неоднократно возникает потребность в, различной по своему качеству, помощи из вне. Суммируя высказывания разных авторов, касающиеся особенностей психических формирований бессознательного, и свой опыт, я могу уверенно сказать, что в бессознательном конкретного человека содержится психический материал, имеющий непосредственное отношение к его жизни, но доступный к просмотру и осознанию, по крайней мере в какой-то своей части, только при определённом содействии со стороны. Каждому из нас необходима своя мера мужества, чтобы этот факт признать и соответствующую помощь принять.

То есть, говоря принятым сегодня языком, в жизни каждого человека есть периоды, когда он нуждается в психотерапевте, часто, как писал К.Г.Юнг, заменяющем для западного человека то, чем являлся для него раньше священник или другое духовное лицо. Но в том-то и дело, что есть все основания использовать здесь обозначение – психотерапевт – не в буквальном, расхожем его смысле, подразумевающем специалиста наделённого определённым знанием, имеющего определённые атрибуты в виде какого-то официального документа и т.п. Жизнь показывает, что в контексте задач «движения» в этой роли может оказаться любой человек, помощь которого в данный момент естественна. И не важно, будет ли она основана на его религиозных, философских, психологических, медицинских или каких-то других знаниях. Содержание такой помощи будет определяться наличием у данного «психотерапевта» опыта разрешения своих собственных психологических аспектов, при чём наличием у него такового опыта, соответственного потребностям «движения» человека, обратившегося за помощью.

Накопившийся во всём мире опыт и соответствующие ему теоретические изыскания давно говорят о необходимости пересмотра содержания понятия «психотерапевт». Я не буду останавливаться на этом подробнее и отсылаю интересующихся к работам Юнга, Кемпера, Грофа, Маслоу, Фромма, Уоттса, Лейнга, Минделла, Карла и Стефани Саймонтон, Бейтсона... К работам, в которых, на мой взгляд, весьма убедительно обоснована мысль о часто неадекватной психологическим потребностям человека роли современного психотерапевта.

Для формирования стратегии психотерапевтической помощи соотнесённой к «движению», нужна соответствующая концепция психотерапии. Концепция, подразумевающая любую психотерапевтическую помощь как ответ на соответствующую проблему личностного развития. Концепция, ориентированная на необходимость сочетания разных видов психотерапии. Концепция, гармонично принимающая реальность психотерапии, заключающуюся в том, что нет универсального психотерапевтического метода, отвечающего любому запросу. И, наконец, концепция, естественно подразумевающая тот факт, что главный «психотерапевт» находится в самом человеке, а вся наша психотерапевтическая помощь не более, чем помощь подмастерья, берущего уроки у мастера и чутко следующего за ним.

5. В ходе реализации «движения» открывается то, что оно, как средство достижения человеком цельности, подразумевает нечто более глубокое, чем простое осознание того каким он может быть, на что он способен: «движение» есть раскрытие духовности. Я не вижу причин, по которым специалисты в деле душевной помощи, должны избегать такого знания и отказывать себе в праве понимания этого. Ведь присутствие в человеке глубинного устремления к познанию своей истинной Сущности, потенцируется тем, что во всём мире уже многие века принято определять как духовность. Понимание этого подводит к осознанию главной задачи психотерапии: профессиональная помощь, поддержка, оказываемые человеку в его «движении». Скромная, но весьма неординарная задача, предъявляющая к самому специалисту требования на предмет работы с собой порой чрезвычайные. Но это и оправдано, так как, согласно закону тропности (по которому мы все выбираем ту жизненную стезю, на которой будем иметь возможность к личностному развитию), в психотерапевты, в психологи, в психиатры идут люди, жаждущие через эту профессиональную деятельность, в первую очередь, познать себя и помочь себе в собственном движении к цельности, к истинному «Я». Даже если они не осознают этого и предпочитают более использовать преимущества, предоставляемые их профессией, для противостояния нежеланным внутренним проявлениям в себе.

В конечном итоге именно хитросплетения реализации «движения» подводят нас к пониманию того, что психотерапевту для решения основной задачи «движения» необходим разноплановый набор психотехник. Но каков бы ни был спектр используемых им подходов, очевидно, что ведущее место в нём будет отведено эмпирическим направлениям, так как только эмпирические подходы способствуют действительному познанию себя. По крайней мере, сегодня я могу уверенно сказать, что только в их пространстве можно решать задачи порождаемые «движением». При этом я имею в виду использование не только эмпирических практик разработанных психологами и психотерапевтами, но и множество им предшествующих эмпирических психотехник, сформировавшихся в рамках мировых духовных течений.

Сегодня, как мне видится, именно эмпирическая психотерапия становится средоточием широкого спектра эмпирических подходов. Она позволяет гибко использовать конструктивный потенциал любого из них, учитывая конкретный запрос нуждающегося в помощи и текущие особенности его «движения».