3.2. Классификация субъектов ценностей

 

Реальность, окружающая человека, множественна и неоднородна. Погружаясь в ее сферы, субъект отчасти растворяется в них, адаптируясь и «меняя окраску». Смысл и ценности меняются в сознании человека с каждым новым «скачком» в бытие (сон, дом, работа, семья, одиночество и т.д.). Даже собственную жизнь человек оценивает с различной степенью относительности в зависимости от играемой социальной роли. Существует ли человек как нечто онтологическое в аксиологическом рассмотрении? Определяют ли его собственные ценности, или он является лишь переживаниями различных сочетаний объективации?

Ценность как ориентир, направляющий развитие человека и общества, воплощает собой наиболее значимые принципы и устремления. Обладая уникальным набором свойственных лишь ему ценностей, человек не предполагает, что их значительная часть «внешняя», полученная в результате объективации и социализации (ценность Чести, Долга, Мира, Богатства и т.д.). Ценности, относящиеся к общественно-значимым, существующие в обществе как его духовное ядро, становятся надындивидуальными, хотя и имеют собственного субъекта – субъекта исторического. Что касается большинства индивидов, то им общественно-культурные ценности усваиваются и воспринимаются в силу соответствия их направленности собственным устремлениям. Ценности индивидуального бытия могут быть настолько созвучны ценностям общественным, что личные ориентиры и императивы потеряют для индивида свою значимость. Индивидуальная реальность личности может быть богаче воспринимаемого внешнего бытия. В результате возникают ценности, которые ориентированы из внутреннего бытия во внешнее и имеют субъектом личность, способную к творчеству нетипичных переживаний, смыслов и значений.

Относительно обусловленности со стороны бытия среди многообразия индивидов можно выделить три основных типа субъектов ценностей.

 

а) витальный тип

Это человек с ярко выраженными субъективными витальными ценностями (самосохранение, продление рода, утверждение своего влияния на определенной территории и т.д.). Он может быть назван витальным или жизненно-интравертивным типом. Ему легче, чем другим перенести тяготы объективации в силу постоянного ориентира на самосохранение собственного бытия и покоя, а внешнюю реальность он зачастую рассматривает как средство для реализации этих целей. Ценности, формируемые чувствами и сознанием такого субъекта, в большей степени связаны с предметным бытием или атрибутами предметов. Однако первостепенной для него оказывается сама ценность человека и его существования, понимаемого в биологическом и физическом аспектах. Ценными для такого субъекта выступают те объекты реальности, которые позволяют поддерживать и развивать физическое существование. К ценимому им будут относиться не только собственный организм и его способности, но и внешние материальные (природные и экономические) объекты и явления, которые удовлетворяют потребности личности.

Ценности витально ориентированного субъекта призваны способствовать его максимально долгому, наполненному благами существованию. Этот тип личности может оказаться автором гедонистических воззрений, материалистического видения реальности. Он может быть и религиозен, и в этом случае его представления о вечности после смерти также окажутся связанными с наслаждением, блаженством. Он готов высоко оценивать все то, что способствует укреплению его жизни, здоровья, благополучия и комфорта. В зависимости от нравственного и интеллектуального развития субъекты витального типа могут быть склонны к крайнему эгоизму или человеколюбию, основанному на принципе взаимности (конфуцианство). Альтруизм, жертвенность во имя идеи для них, как правило, не характерны.

Как отмечалось в разделе о механизме формирования ценностей, производство основных устремлений жизнедеятельности может проистекать из состояния несвободы, хотя на первый взгляд исходит исключительно из потребностей внутреннего существования и развития. Витально ориентированный субъект может ощущать себя свободным и реализовывать, насколько это позволяет реальность, свои материальные и духовные запросы, но не задумываться о том, что эти устремления объективно обусловлены его биологической природой.

Впервые к открытию состояния несвободы человека подошел Б. Спиноза, объявивший, что христианский миф о свободной воле человека проистекает из глубокого заблуждения. Человек как частица мировой детерминации действует, по его мнению, исходя из аффектов, суть которых влечение (appetitus), желание (cupiditas), радость (laetitia), печаль (tristitia). Парадоксом оказывается тот факт, что люди, стремясь к реализации собственных аффектов, оказываются их рабами. Это приводит Спинозу к выводу о власти и непреодолимой силе страстей над людьми: «Мы различным образом возбуждаемся внешними причинами и волнуемся, как волны моря, гонимые противоположными ветрами, не зная о нашем исходе и судьбе»[121]. Восточная, в частности, индийская философия, пришла к выводу о несвободе человека гораздо раньше, показав, что естественным для человека является состояние зависимости от пут кармы и сансары. Европейская мысль пребывала в оптимистическом настроении относительно возможностей человека и его свободы воли вплоть до Нового времени, полагая, даже в период доминирования провиденциализма, что свобода выступает главной характеристикой сотворенной души. Теоретическое обоснование несвободы субъекта в предметном мире, вслед за Спинозой, продолжили классики марксизма и психоанализа, показав природу субъективных потребностей индивида как результат развития его физиологических бессознательных инстинктов, главными из которых являются потребности в пище и удовлетворении стремления к удовольствию. В то же время витально ориентированный субъект может не ощущать собственной зависимости и пребывать в состоянии «иллюзии свободы», ошибочно принимая реализацию своих планов за проявление своей субъективной воли (Буддисты полагают, что то, что «мы не способны вникнуть в истинный смысл вещей, свидетельствует от нашем собственном невежестве…, в силу чего мы и цепляемся за нашу самость»[122]).

Одной из «разновидностей» витально ориентированного субъекта ценностей выступает «экономический человек», являющийся наиболее приспособленным и влиятельным в современном мире. Период макроэкономики и либерализма породил торжествующую ныне «эру денег» – всеобщего эквивалента всех ценностей и любого труда без различий высшего и низшего, морального и аморального. «Экономический человек» стал воплощением, отражением этой эпохи. Его убежденность в силе мировой финансовой и промышленной системы приводят к «обесцениванию и обессмысливанию всех известных человеческих мотиваций кроме экономической»[123]. Ценность денег выступает проявлением ценностей власти, силы, самоутверждения, становясь из средства для их достижения самоцелью, подчиняющей себе все прочие приоритеты и принципы. Материальное бытие, уступающее по сложности организации духовному, не преодолевается и не снимается высшими потребностями, а, напротив, ограничивает и умаляет их возможность и значение. Этот парадокс показывает сколь не универсальной и автоматической является эволюция человека от простого к сложному, от высшего к низшему, на чем настаивали представители идеалистической и материалистической диалектики. Вера в божественное провидение или путь к богочеловечеству как концепции видения истории человечества также не дает ответа на вопрос о причинах деградации духа, начиная с эпохи Просвещения с его ценностью человека духовного и разумного к современному одномерному человеку потребления. Марксизм и либерализм со своих позиций по-разному гипертрофировали роль экономики в бытии и его ценностях. Но реальность не оправдала надежд теоретиков на то, что материальное благополучие породит духовное совершенство. «Экономический человек» стал главным субъектом современной эпохи, и его влияние на других индивидов оказалось во многом определяющим.

 

б) социальный тип

Второй тип субъектов характеризует индивидов, внутренне переживающих себя частью всеобщей надындивидуальной ценности (Природы, Бога, Общества). В силу этого они оценивают внешние ценностные приоритеты как внутренние, или формулируют собственные, созвучные таковым. Он может быть назван социальным или общественно-экстравертивным типом.

Если внутренние требования такого субъекта не совпадают с внешней довлеющей системой ценностей, он живет, как правило, в мире собственных идеалов и рассматривает внешнее как необходимый момент искушения жизнью, позволяющий совершить нравственный выбор, проявить собственную волю и силу. Формулирование ценности для такого субъекта происходит как результат осознания или ощущения своей причастности к внешнему бытию в целом, или к его отдельным компонентам. Например, мифологическое мышление дает возможность индивиду воспринимать ценность природной среды и коллектива соплеменников как ценность внутреннюю, неотъемлемую от устремлений самой личности, не вычленяющей себя из мирового целого. Несвобода в этом случае уже не является основанием жизнедеятельности субъекта, так как внешнее не противоречит внутреннему, а практически тождественно ему. Человек цивилизации также может быть отнесенным к такому типу субъектов, если рассматривает некую внешнюю ценность, например, государство (конфуцианство, легизм), полис (для гражданина Древней Греции), империю (Древний Рим, Средневековье), религиозную общину, Бога как ценности внутреннего индивидуального бытия. Такое единение ценностей приводит к утверждению особой этики долга, обоснованию того, что человек, живущий ради внешнего блага, идеала, не приносит в жертву собственную индивидуальность, а напротив, получает возможность раскрыть ее в наибольшей полноте, поскольку его устремления направлены к тем же ценностям и эталонам. Субъективное переживание, характерное для процесса формирования ценности, здесь может быть созвучным переживанию Другого и найти удовлетворение в этой поддержке, способствуя решению еще одной важнейшей проблемы – одиночества. Наряду с несвободой, одиночество оказывается снятым через ощущение коллективизма или сопричастности высшему небесному или земному началу, и в этом состоит бесспорное достоинство позиции такого типа субъекта. Как отмечает польский социолог и философ А. Штафф, если личность признает своими ценностями, одобряемые общественным мнением, то «социальная связь устойчива, а личность социально адаптирована; в противном случае она отчуждена от общества»[124]. В этом случае влияние общества на мировоззрение и деятельность личности будет наибольшим, способным формировать смысло-жизненные ориентиры и приоритеты. Общественная жизнь и социальные связи приобретают для такого субъекта повышенное значение в силу того, что они выступают гарантами единой для субъекта и общества (общественной группы) системы ценностей. Если речь идет о ценностях мистического, или, по терминологии М. Шелера, «священного», то таким гарантом выступает религиозная община или группа единоверцев, которая способствует духовной адаптации субъекта и сопричастности миру.

С позиции материализма и биологического детерминизма, особенности такой позиции обусловлены природным стремлением индивида к коллективному родовому существованию. Исключая природу из необходимого набора ценностей, в силу более развитого уровня социума по сравнению с первобытным существованием древних, такой субъект сохраняет потребность в ценности рода, который, с одной стороны, оказывает поддержку его индивидуальному существованию, а с другой – питает надежду на реальное физическое бессмертие. Кроме того, происходит и решение другой важнейшей проблемы индивидуального сознания – поиска смысла жизни, который оказывается тесно связанным с принадлежностью к внешним значимым объектам. Вместе с тем позиция такого субъекта оказывается в постоянной зависимости от внешнего положения вещей. Утрата или дискредитация смысло-жизненного идеала, подкрепляемого извне, может лишить его ценностного основания, вызвать глубочайший духовный кризис. Так, крах политических режимов, партий, учений приводил служащих им людей к потере внутреннего духовного ориентира, несмотря на то, что они, казалось бы, обретали дополнительную свободу выбора. Таким образом, позиция субъекта, ориентированного на свободный выбор внешних ценностей, также имеет свои сильные и слабые стороны.

 

в) экзистенциальный тип

Третий тип субъектов ценности характеризует человека, ориентированного экзистенциально, то есть переживающего собственное бытие как индивидуальное и безусловное, нуждающееся исключительно во внутреннем обосновании. Он может быть назван экзистенциальным или духовно-интервертивным типом. Его ценности и устремления, как правило, не совпадают с общественными, и в этом смысле он выступает самым уязвимым типом субъекта. Выход в бытие для него подлежит постоянной рефлексии и оценивается как онтологический выход от себя. Даже если его ценности совпадают  с общественными, он наполняет их таким индивидуальным, единичным смыслом, что никакие аналогии не могут удовлетворить его притязания. Это и есть субъект-в-себе-бытия, который не подчиняется ни высшей, ни низшей силе, а пытается следовать собственному ориентиру, ведущему в мир должного. Такой субъект в наибольшей мере испытывает груз одиночества, отчужденности окружающему. В дополнении со способностью к рефлексии, самоанализу и творчеству такие личности способы к свободомыслию, деятельности противостоящей или изменяющей существующие устои и принципы, ибо они действуют, как правило, вопреки традиции. Образ этого типа субъекта характерен для экзистенциальной литературы от Ф.М. Достоевского, С. Кьеркегора до Ж.П. Сартра, А. Камю. Но его присутствие в истории не ограничивается лишь последними столетиями, оно ощущается в каждой эпохе, хотя по мере движения человечества от мифологического и религиозного мировоззрения к современным формам его влияние бесспорно усиливается. В глазах общества он, так же как и витально ориентированный субъект, выглядит эгоистической или нарциссирующей личностью, но его эгоизм не имеет основанием биологические и материальные запросы. Эгоизм в его случае связан не с отсутствием любви к иному – миру и людям, а выступает результатом непонимания, несовпадения его внутренних устремлений и целей большинства членов социума. Дискомфорт и отчужденность такой личности могут быть, однако, не столь существенны для его бытия, если собственные искания находят удовлетворение и реализуют его субъективность.

По словам Н. Бердяева, такие люди находятся в дисгармонии с окружающим миром, чувствуя мучительность несовпадения «я» и «не-я», свою «коренную неприспособленность»[125]. Автор «Самопознания» относил себя именно к такому типу людей, подчеркивая собственную асоциальность, при этом отмечая стремление оставаться в мире, а не «выбрасывать его в себе». То, что было ценимым в обществе, не находило в нем ценности внутренней. В то же время Бердяеву были близки ориентиры православия, хотя и понимаемые им глубоко индивидуально. Философ дает столь неортодоксальное толкование христианским догматам, что становится понятно, насколько личностным и индивидуальным является для него содержательное наполнение единой христианской идеи.

С. Кьеркегор в работе «Наслаждение или долг» («Или-или») проводит различие между «эстетиком» и «этиком» как двумя типами личностей, различающимися отношением к внешнему бытию и к самому себе. Настроение «эстетика», полагает автор, всегда эксцентрично, так как его жизненный смысл лежит в периферии. Настроение «этика», напротив, «сконцентрировано в нем самом: он трудился и обрел самого себя, а вследствие этого и его жизнь обрела известное основное настроение, которое зависит от самого себя…»[126] Сила такой личности в ее свободе от внешнего авторитета и наличия блага извне. Выбор этического блага, по мнению С. Кьеркегора, освобождает человека от «эстетической суетности», зависимости от страсти и изменчивости внешних ценностей. «Благодаря выбору, – пишет он, – человек обретает себя самого в своем вечном значении, то есть сознает свое вечное значение как человека, и это значение как бы подавляет его своим величием, земная конечность теряет для него всякое значение»[127]. Но если этот выбор ведет человека к самолюбованию, то в своем нарциссизме, он не далек от самоубийства. Поэтому для «этика» важно не безразличие к конкретной действительности. Напротив, считает Кьеркегор, действительная жизнь для него должна быть проникнута любовью, которая придаст ей более высокое значение. Понимая задачу «этика» как отождествление своего «случайного непосредственного «я» с «общечеловеческим», С. Кьеркегор снимает проблему чуждости, ориентированной на внутренние цели личности внешнему миру, поскольку внутренняя цель есть выполнение долга и забота о мире. При этом такая личность не становится субъектом, рассматривающим себя как нечто всеобщее, совпадающее с внешним коллективным субъектом. Субъективизм, основанный на самоосознании собственного «я», остается субстанциональным свойством такой личности, несмотря на то, что ее жизнь вмещает в себя весь мир и его тревоги. Позиция «этика» в этом случае также выступает проявлением экзистенциально ориентированной личности, формирующей ценности-в себе-бытия.

Можно заключить, что каждый индивид, обладающий определенными переживаниями по отношению к объектам реальности и к самому себе, является субъектом ценностного отношения. Предложенная выше классификация, выстроенная исходя из принципа большей или меньшей детерминированности индивида внешними объектами, показывает, что каждый из типов субъектов ценностей имеет свои «преимущества» и «недостатки». Витальный субъект, как правило, обладает системой ценностей, ориентированных на укрепление собственной жизни и ее качества. При низком духовном развитии это приводит к крайнему эгоизму и нарциссизму, при высоком уровне духовности – рождает чувство заботы о жизни в целом, стремление к преобразованию действительности для блага каждого. Этот тип субъектов формирует большинство витальных, материальных, экономических ценностей в силу стремления к большему обладанию материальными благами, увеличению и усложнению наслаждения, постоянному росту потребления. Второй тип субъектов характеризуется приоритетом внешних всеобщих, тотальных ценностей, в составе которых и его собственное бытие приобретает свою ценность и значение. Этот тип субъектов обладает способностью к творчеству социальных, культурных, этических, политических, религиозных ценностей, стремясь к обоснованию всеобщности переживаемых им ощущений и смыслов. И, наконец, третий тип субъектов ориентирован на внутренние переживания и поиски собственного ответа на все Вызовы бытия. Его отличает повышенное внимание к духовной реальности в ее внутреннем аспекте (в отличие от субъектов первого типа, ориентированных на внутреннее физическое бытие и субъектов второго типа, ориентированных на духовное внешнее бытие). Именно этот тип субъектов стремится к творчеству собственных смыслов объектов и явлений и способствует формированию смысло-жизненных, экзистенциальных, мистических ценностей, приобретающих не только личностное, но и общественное значение, если данный субъект обладает высокими творческими, нравственными и харизматическими способностями.

Множественность аксиологической картины мира связана с бесконечным своеобразием особенностей внутренних миров личностей, основами которых выступают чувства, мышление, переживание, оценивание. По мнению Д.И. Дубровского, положение о «множественности типов субъективной реальности имеет важное философское значение, так как содействует отходу от антропоцентристски ориентированного мировоззрения и мироощущения»[128]. Действительно, исходя из принципа плюрализма, следует признать, что субъектом чувства, предпочтения может быть не только человек. Исследование психики животных, попытки решения проблемы искусственного интеллекта, по всей видимости, внесут дополнения в аналогичные исследования в будущем.

Однако вернемся к нашей классификации. Каждый из типов субъектов не однороден и включает значительную часть обыденно мыслящих субъектов и субъектов теоретических. Именно последние, формулируют и обосновывают ценностные понятия, аккумулирующие информацию о субъектно-объектном отношении, в теоретической или символической форме. В связи с этим их способности и деятельность играют особую роль в формировании общественных ценностей.