3.2. Помыслы. Их виды, причины и цель

Рассматривая учение о духовной борьбе, египетские и синайские монахи были едины относительно роли помыслов в этой борьбе. Их общее мнение так выразил авва Матой: «сатана не знает какой страстью будет побеждена душа; он сеет, но не знает пожнет ли. Сеет он помыслы блуда, помыслы злословия и также другие страсти. К какой страсти склонною покажет себя душа, ту и внушает ей» [11, C. 148]. Причем мысли наши бесы не знают, но по словам св. Иоанна Лествичника производят «тонкие исследования» [20, C. 66] человека, «взирают на лицо нашей души» [20, C. 39], и как пишет авва Евагрий «познают многие из тех умопредставлений, которые находятся в сердце, по произнесенным словам и определенным телесным движениям» [17, C. 239].

Внимательно следя за нами, враг делает вывод о том, какие помыслы приняты. «Духи злобы наблюдают наши слова и дела, - замечает прп. Марк Подвижник, - и заключают, что и помыслы наши подобны им [2, с. 511]. То же утверждает и авва Еваргий Понтийский: «Признаком душевных страстей становится либо произнесенное слово, либо движение тела, благодаря которым враги наши узнают, имеем ли мы внутри себя помыслы их, мучаемся ли от них, или же, извергнув эти помыслы, печемся о спасении своем. Ибо один только Бог, сотворивший нас, знает ум наш, и Он не нуждается во внешних признаках для того, чтобы ведать сокрытое в сердце нашем» [13, C. 104].

Таким образом, помыслы показывают сатане слабости души, направление главного удара. В дальнейшем бесы пытаются укоренить страсть соответствующими ей помыслами. «Помыслы, - пишет св. Григорий Синаит, - приражаются в зависимости от наклонности души к преобладающей и действующей в ней страсти» [6, C. 31].

Бесы исследуют человека не когда захотят, но по попущению Божию для испытания человеческого произволения. Прп. Марк Подвижник об этом пишет: «Посему, Христос, избавив нас от всякого насилия, не возбранил приражение помыслов к сердцу нашему; дабы одни, будучи ненавидимы от сердца, тотчас были истреблены; другие же, сколько мы их любим, столько и пребывали, чтобы обнаружилась и благодать Христова, и воля человеческая – что она любит: труды ли ради благодати, или помыслы ради сласти» [2, C. 439].

Прп. Макарий призывает всегда помнить о том, что все внутренние движения души известны Богу, наблюдающему за этой борьбой: «Господь невидимо предстоит тебе, наблюдая за умом твоим, помыслами, вожделениями, взирая, как ты взыскуешь Его: от всей ли души, не лениво ли, не содействуешь ли ты небрежению и вялости ума, постыдным страстям» [26, C. 454].

Принятие помысла может не вызывать видимых последствий и часто остается незамеченным, но при этом происходит «смешивание своего помысла с мечтанием бесовского прилога» [8, C. 163]. Как уже отмечалось, при вхождении сатанинского помысла «бесплотная природа души входит в общение с бесплотной природой змия и прелюбодействует в сердце» [26, C. 660], «и если душа незримо общается в помыслах через тайные страсти с лукавым, как с чужим мужчиной, «против собственного тела грешит» (1 Кор. 6, 18) [26, C. 429].

Прп. Антоний Великий в письме к монахам Арсиноэ также пишет о вхождении беса в душу вместе с помыслом: «Демоны не суть видимые тела, но мы бываем для них телами, когда души наши принимают от них помышления темные, ибо, принявши сии помышления, мы принимаем самих демонов и явными их делаем в теле» [7, С. 30].

Прп. Кассиан Римлянин в свою очередь предупреждает об опасности помыслов: «Итак, ясно, что нечистые духи не могут иначе проникнуть в тех, телами коих хотят овладеть, если наперед не овладеют их умом и мыслями» [17, C. 250]. При этом благодать оставляет человека, по словам Лествичника, происходит «окрадывание души», «неприметное лишение духовного богатства; неведомое пленение души» [20, C. 351].

Пустынники считали, что человеку не обязательно совершать явные грехи, чтобы его душа стала обителью демонов, для этого достаточно принимать вражеские помыслы. Известен случай, произошедший в одном из монастырей прп. Пахомия. Тогда за одно принятие помыслов по особому указанию Божию св. Феодор Освященный изгнал нерадивого монаха Моисея, сказав ему: «Поскольку ты принял в сердце свое худые мысли и сделался жилищем злых духов, напрасно живешь здесь в монастыре; мне приказано изгнать тебя отсюда» [22, C. 349].

Поэтому св. Иоанн Пророк Египетский призывает нас следить за мыслями и сердцем своим, «чтобы ни одно пустое пожелание, ни беспорядочное побуждение не пустило в душе корней, потому что это открывает дверь души демону, который поселяется в той душе, как в доме, ему принадлежащем» [39, C. 128].

О важности борьбы с помыслами говорит случай из жития прп. Макария Александрийского одним трезвением приведшего беса в ярость. Этот святой отличался необыкновенным подвижничеством: обычным образом жизни для него было вкушать один раз в неделю, он мог весь великий пост прожить без еды. Но все это не воздвигало на него такой сильной брани от бесов, как внимание к помыслам. Однажды св. Макарий решил пять дней не принимать помыслы и весь ум держать в Боге. Далее он описывает: «Проведши так два дня и две ночи, я до того раздражил демона, что он сделался пламенем и сожег все, что было у меня в келии. Самая рогожа, на которой я стоял, объята была огнем, и мне представилось, что я весь горю. Наконец, пораженный страхом, я на третий день оставил свое намерение, не могши сохранить ум свой неразвлеченным, и низшел к созерцанию сего мира, дабы то не вменилось мне в гордость» [34, C. 75-76].

Св. Григорий Синаит отмечает демоноческое происхождение помыслов, называя их «словами бесов»: «Само по себе – независимо от бесов - ничего не возникает. Ни воображение не творит образов без тайной бесовской силы, ни страсть не действует» [6, C. 27-28]. Вражеские помыслы этот святой называет «неестественными». Он также отмечает, что наряду с ними существуют и «естественные» помыслы, не греховные, производимые самой душой, причем одни помыслы могут легко изменяться в другие: «Материя вещей производит чистые помыслы, бесовский же прилог – дурные. Помыслы одинаково и мгновенно изменяются одни в другие: естественные обращаются непосредственно в противоестественные и природные в сверхприродные» [6, C. 27-28]. К естественным помыслам св. Григорий Синаит относит и происходящие от Бога: «Божественные помыслы производят естественные» [6, C. 28].

Прп. Макарий утверждает то же самое: «Ибо лукавый подстерегает естественные помыслы и природные движения души, так, что примешивает к ним свои дурные страсти, чтобы суметь благовидно обмануть человека под предлогом удовлетворения естественных потребностей» [26, C. 617]. Он четко отделяет помыслы души от бесовских: «Как сама душа имеет много помыслов, так и злоба постоянно порождает помыслы против души» [4, C. 255].

Авва Евагрий также отличает помыслы производимые душой от бесовских: «…и самому уму, приводимому в движение человеком, присуще воображать нечто о существующих вещах. От бесов происходят те воспоминания, которые увлекают яростное или желательное начала души, заставляя их двигаться вопреки своей природе» [43, C. 392].

Евагрий учит, что помыслы от Бога внушаются нам ангелами, при их появлении отмечается мирное состояние души, а в случае приражения бесовских - смущение: «Невозможно противостоять всем помыслам, которые внушают нам Ангелы, но возможно отвергнуть все помыслы, внушаемые бесами. Ибо за первыми помыслами следует мирное состояние души, а за вторыми – смятение» [13, C. 108].

Митр. Николай (Могилевский) особое внимание уделяет утверждению св. Иоанна Кассиана о необходимости исправления качества помыслов. По этому поводу он пишет: «По Иоанну Кассиану, должно быть исправление качества помыслов: дурные отгонять, а только добрые удерживать. Исправление качества тех или других помыслов зависит от нас. Поэтому тщание каждого подвижника должно быть направлено к тому, чтобы, отгоняя худые помыслы, закрепить в себе добрые и пропитать ими свой ум. По мере того, как ум будет усваивать хорошие помыслы, пропитываясь ими все более и более, помыслы дурные будут ослабевать и исчезать, а добрые – приобретать качество своей нравственной неизменяемости. К стяжанию этой нравственной неизменяемости своих помыслов и преимущественно сводится вся задача всей общей борьбы Христова подвижника с помыслами» [32, C. 138].

Того же мнения придерживается прп. Макарий Египетский: «Человек разумный, отличая вредные помыслы от полезных, первые осуждает как вражеские, а вторые приветствует и удерживает как дружественные» [26, C. 584]. «Человеку весь свой подвиг надо направить к тому, чтобы непрестанно упражнять и возделывать с разумением ум и помыслы, соглашая их с волею Божиею, и подчинить уму все страсти. Когда страсти бывают подчинены уму, тогда он бывает здоров и непрерывно стремится к Богу» [32, C. 136-137].

Непрестанная борьба со страстями и внимательное наблюдение за их проявлением, развитием, взаимной связью и силой действия позволили египетским и синайским подвижникам выделить главные или родовые страсти, в которых заключаются все остальные. Этим страстям соответствуют помыслы, через которые страсти укореняются. Авва Евагрий их перечисляет: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все другие помыслы. Первый помысл – чревоугодия, за ним следует помысл блуда; третий – сребролюбия; четвертый – печали; пятый – гнева; шестой – уныния; седьмой – тщеславия; восьмой – гордыни. От нас не зависит то, чтобы все эти помыслы досаждали или, наоборот, не тревожили нас; однако от нас зависит то, чтобы они задерживались или, наоборот, не задерживались в нас, чтобы они приводили или не приводили в движение страсти» [13, C. 96].

Г.И. Шиманский отмечает что данная восьмичленная схема находит подтверждение и в Священном Писании: «Основанием исчисления святыми Отцами именно восьмеричного числа главных страстей послужили, главным образом, слова Спасителя о нечистом духе, вышедшем из человека и снова возвратившемся в свой дом (Мф. 12, 44-45; Лк.11, 25-26). «И пришедши, находит его выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, вошедши, живут там». В этих словах усматривается свидетельство о восьми главных страстях» [50, C. 135-136]. Св. Иоанн Кассиан также именно в этих словах Спасителя усматривал свидетельство Св. Писания о восьми главных пороках и помыслах [14, C. 327].

Учение о восьми главных помыслах приобрело широкое распространение в восточном и западном монашестве в конце IV века, а позднее стало классическим для всей православной аскетики. Происхождение этого учения точно не известно, но неоспоримо, что авва Евагрий был первым, в чьих сочинениях данная схема находит отражение [14, C. 311]. Возможно он заимствовал ее у своего учителя свт. Григория Богослова, о котором Лествичник говорит, что тот придерживался семичленной структуры.

У самого св. Иоанна Лествичника эта схема несколько иная – он не отделяет тщеславие от гордости, считая первую началом второй. «Некоторые, - пишет Лествичник, - имеют обыкновение писать в особенной главе о тщеславии и отделять оное от гордости; посему и говорят, что начальных и главных греховных помыслов восемь, но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостью? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец» [20, C. 289].

Авторство схемы Евагрия подвергал сомнению Цоклер, который считал, что Евагрий заимствовал схему из ранних общеизвестных источников. Он замечает: «Евагрий, решительно констатируя тот факт, что против души человека восстают именно восемь и именно таких, а не иных страстей, - представляет дело таким образом, что здесь речь идет о чем-то известном, не нуждающемся в доказательстве» [14, C. 312-113].

Кроме этого следует отметить отличие схемы главных помыслов Евагрия от подобных схем прпп. Иоанна Кассиана и Нила Синайского. Как и Евагрий они придерживаются восьмичленной схемы, но если у Евагрия печаль предшествует гневу, то у этих святых наоборот печаль возникает из гневного состояния духа, и образует с унынием смежную пару тесно связанных страстей. Причем, несмотря на отличие от известной схемы Евагрия, прпп. Иоанн и Нил не пытаются это отличие обосновать и доказать свой вариант, считая по-видимому его общеизвестным и вполне обоснованным. Поэтому можно предположить, что они опирались на какой-то общий более древний источник, а не на авву Евагрия. Цоклер в этой связи считает, что автором схемы основных помыслов является один из знаменитых родоначальников монашества. С. Зарин высказывает более вероятную гипотезу о постепенно - коллективном происхождении схемы [14, C. 313 – 315].

Называя источником греховных помыслов падших духов, египетские и синайские монахи приводили разные причины этих помыслов. Одной из главных причин приражения помыслов является указанная ранее причина испытания человеческого произволения. «Испытание желания есть прилог, - пишет прп. Григорий Синаит, - прилога же – демоны, которым Промыслом предоставляется показывать, каков наш произвол» [6, C. 30].

Кроме необходимого испытания помыслами нашего произволения по попущению Божию [2, C. 439], мы сами можем быть виновниками набега вражеских помыслов из-за собственного нерадения или гордости. Лествичник пишет: «Все брани бесовские происходят от трех главных причин: или от нерадения нашего, или от гордости, или от зависти диавола» [20, C. 349]. То же утверждает Старец из Древнего патерика: «…плотские брани приключаются нам часто от нерадения нашего» [12, C. 127].

Подвижники отмечают прямую зависимость между нарушением заповедей Божиих и последующим восстанием помыслов. Св. Иоанн Лествичник пишет: «Перестанем судить и осуждать ближнего и мы не будем бояться хульных помыслов; ибо причина и корень второго есть первое» [20, с. 314]. «Гордость – причина непотребных помыслов» [20, C. 311].

Прп. Антоний Великий так учит о помыслах, приражающихся при недостатке смирения: «Мы по Божию устроению, получаем прикрытие, чтобы нам не видеть добрых дел своих, дабы ублажая себя за них, мы не возгордились и не потеряли плода всех трудов своих. Это бывает, когда мы оставляемы бываем обуреваться нечистыми помыслами, в которых мы не можем не осуждать самих себя и своей мысли. А в таком положении помышление о нашей доброте не может иметь места; и, следовательно, наше маленькое добро прикрывается и не видно бывает из-за этих нечистых помыслов» [3, C. 217].

Нерадение к трезвению, рассеянность также может дать повод к восстанию помыслов. Обычно дни жизни человека проходят без внимания к себе, мысли блуждают туда и сюда, чувства и желания колеблются без всякого направления. За этим хаотическим движением мысли и как следствие помрачением ума наблюдал авва Исайя: «Иногда вижу я себя похожим на коня, блуждающего без хозяина, на которого садится всякий, кто ни нападет на него, и когда пустит его один, ловит его другой и садится на него» [50, C. 287]. За вхождением помысла следует пленение ума, поэтому авва Пимен утверждает: «Начало зол – рассеянность» [11, C. 180].