Тактический риск

В процессе подготовки к допросу, а именно при составле­нии плана допроса и определении его тактики в зависимости от следственной ситуации (наличие доказательственной и опера­тивной информации на данный момент расследования) и пред­полагаемой ситуации, которая возникает в процессе допроса, важное значение приобретает знание и использование такти­ческого риска.

1 См. Карнеева л. М., Соловьев а. Б., Чувилев а. А. Допрос подозреваемого и обвиняемого. — с. 35.

Проблемы риска в криминалистической тактике связаны, как правило, с решением мыслительных задач и принятием решений в условиях неопределенности доказательственной базы либо ее неполноты, либо отсутствия по тем или иным обстоятельствам. При всем разнообразии мыслительных задач, которые встречают­ся при расследовании и судебном разбирательстве, они могут быть разделены на две большие группы: задачи-алгоритмы, ре­шение которых определено законом либо теоретическими поло­жениями криминалистики, и задачи эвристические, при решении которых нет традиционных логических путей, нужен поиск, в основе которого лежит анализ доказательств, следственной ситу­ации, ситуации того или иного следственного действия и других данных, влияющих на решение проблемы. Именно в таких слу­чаях возникает вопрос о тактическом риске, как принятии реше­ний и действий, результат которых не может быть определен од­нозначно. Рисковать в тактике как процесса расследования, так и в тактике отдельного следственного (процессуального) действия значит утрачивать или приобретать информацию, важную для расследования в условиях дефицита информации, ее вероятнос­тного характера, личности и ее психологических особенностей в отношении которой предпринимаются действия или приемы, связанные с тактическим риском.

Под тактическим риском понимается такая ситуация процесса расследования, в которой следователем допускаются отрицатель­ные последствия при реализации тактического решения. При так­тическом риске возможность отрицательных последствий допус­кается при принятии решения в отсутствии уверенности в наступ­лении более выигрышной, положительной ситуации¹.

В криминалистической литературе имеют место более чет­кие определения тактического риска. Так, Р.С. Белкин под так­тическим риском понимает возможность возникновения отри­цательных последствий при реализации тактического решения, подчеркивая, что отсутствие альтернативы побуждает принимать решение, несмотря на имеющийся риск.

В математической теории игр, данные которой используют­ся в теоретических построениях криминалистической тактики, отмечается, что условия риска имеют место, когда лицо, прини­мающее решение, не может быть уверено в конкретном резуль­тате и должно быть готовым к осуществлению худшего из возмож­ных вариантов².

¹ Богинский В. Е. Рефлексивное управление при допросе. — Харьков, 1983. — С. 25-26.

² Белкин Р.С. Курс криминалистики. — М.: Изд-во Юристь, 1997. — Том. 3 — С. 191.

Специфика процесса расследования, отсутствие либо малый объем доказательственной информации, противодействие заин­тересованных лиц обусловливают обращение к тактическому риску и делают последний достаточно типичным действием.

(Эбращение следователя к тактическому риску определяется целым рядом обстоятельств. Среди них можно назвать следую­щие: 1) информационная неопределенность ситуации, непол­нота, а в ряде случаев и отсутствие информации, позволяющей прийти к тем или иным решениям; 2) дефицит времени, ощу­щаемый на всем протяжении расследования, особенно в период привлечения лица в качестве обвиняемого; 3) процессуальная необходимость проведения следственных действий, направлен­ных на получение информации, способствующей раскрытию преступления; 4) уверенность следователя в своем превосход­стве, определяемом профессиональными качествами, следствен­ным опытом, некоторой типичностью сходных ситуаций, где подобный риск приносит убедительный успех³.

Оценка предстоящего тактического риска зависит от двух групп факторов: объективных и субъективных. К объективным факторам, влияющим на принятие решения в условиях такти­ческого риска, относится объем доказательств при расследова­нии и степень их достоверности, наличие информации, которая может способствовать получению новых доказательств, период расследования или период следственного действия, поведение лица, в отношении которого будет применен тактический риск, темперамент и характер лица — его впечатлительность, реакция на раздражитель, внезапность применения информации, исполь­зуемой в процессе тактического риска.

К субъективным факторам, определяющим допущение так­тического риска, можно отнести: анализ и оценку следователем комплекса имеющихся доказательств и оперативной информа­ции; оценку возможности воздействия информации, сообщае­мой в ситуации риска на лицо, участвующее в том или ином следственном действии; избрание ситуации следственного дей­ствия, когда названная информация может быть представлена; подготовка информации; избрание тактики последующего по­ведения в случае положительного результата риска, отрицатель­ного результата или отсутствия всякого его воздействия. В ситу­ации тактического риска очень важна уверенность следователя в его положительном воздействии, так как малейшая неуверен­ность фиксируется со стороны лица, в отношении которого ис-

³ Там же. - С. 192—193.

пользуется та или иная информация, и даже иногда внезапность предъявления доказательств, наличие которых не предполагали, может не иметь должного воздействия.

Тактический риск может способствовать получению важных доказательств, опровержению алиби, ссылок на показания сви­детелей, которые ранее не допрашивались, признанию вины обвиняемым и т.п. Вместе с тем тактический риск таит в себе угрозу потери информации, которая могла бы быть использова­на в дальнейшем, а также передачи в руки свидетеля, обвиняе­мого, потерпевшего таких сведений, которые могут быть исполь­зованы в ходе тактического противоборства этими лицами впос­ледствии.

Наиболее часто к тактическому риску прибегают в конф­ликтной ситуации, однако иногда он может быть использован и в ситуации отсутствующего конфликта. Последнее происходит в тех случаях, когда следователь не располагает данными о на­личии у лица той или иной информации и не предполагает ее существования. Здесь может быть ситуация так называемой пробы или теста на имеющуюся информацию у лица. Нередко в таких случаях постановка отдельных вопросов, создающих впечатле­ние о знании следователем многих обстоятельств события пре­ступления или предъявление вещественных доказательств, ог­лашение заключения экспертизы может дать положительный эффект.

Однако тактический риск, как правило, используется в кон­фликтной ситуации, когда имеет место противодействие лиц в ходе процессуального общения. Такое противодействие может выступать в двух наиболее типичных формах. Первая из них — это активное противодействие, выступающее в виде лжи, огово­ра, самооговора, изменений показаний, выдвижения версии, противоположной версии следователя, требования назначения экспертиз, допроса определенных свидетелей, проведения оч­ных ставок и т.п. Более сложным является так называемое пас­сивное противодействие, выступающее в таких формах, как умол­чание об известных фактах, отказ от общения под видом раз­личных причин, симуляция болезни, недоносительство, согласие с предъявляемым обвинением, соединенное с отказом давать показания по обстоятельствам обвинения, ссылки на провалы памяти и др.

Следует отметить, что причинами противодействия, как ак­тивного, так и пассивного, могут быть как заинтересованность лица в благополучном исходе его позиции и затруднении рассле-

дования, так и состояния психики и направленности действий, связанные с избираемым поведением. В более конкретной фор­ме причинами противодействия являются: недоверие к следствен­ным органам и антипатия к следователю, производящему рассле­дование, эмоциональная несовместимость допрашиваемого или лица, участвующего в другом следственном действии со следова­телем, в частности различные типы темперамента, черты харак­тера, препятствующие установлению психологического контак­та; стремление уйти от ответственности, оговорив других лиц, причастных или непричастных к событию преступления; психо­логическое воздействие следователя, воспринимаемое не как по­буждение, а как насилие; заинтересованность в исходе дела дру­гих лиц; нежелание выдать соучастников преступления; желание ввести следователя в заблуждение выдвижением новой версии, требование в этой связи производства других следственных дей­ствий; стремление скрыть другое преступление, о котором неиз­вестно другим следственным органам.

Состояние противодействия, как предпосылку конфликта либо его действие, следует устранять различными путями. Сре­ди них: а) участие в конфликте следователя путем игнорирова­ния конфликтной ситуации и производство следственных дей­ствий либо одного из них по плану, предусмотренному логикой расследования; б) устранение конфликта путем разъяснения не­правильности занимаемой позиции допрашиваемым, разъясне­ния значимости получаемой информации для улучшения его позиции, как смягчающего вину обстоятельства; в) демонстра­ция наличия доказательственной информации, достаточной для расследования и установления необходимых обстоятельств; г) де­монстрация своего интеллектуального превосходства в решении мыслительных задач расследования; д) уверенность в раскры­тии преступления и убеждение в этом конфликтующего лица; е) установление психологического контакта путем обращения к лучшим сторонам личности допрашиваемого, разъяснение его прав и обязанностей в судопроизводстве.

Отмеченные приемы не исчерпывают весь арсенал действии следователя по преодолению конфликтной ситуации, которая определяется различными объективными и субъективными об­стоятельствами. Вопрос о тактическом риске связан с дискусси­ями о так называемом “бесконфликтном следствии”, сторонни­ки которого отмечали, что демократическому процессу не свой­ственна конфликтность и вытекающая отсюда борьба интересов, которая якобы присуща судопроизводству, игнорирующему де-

мократические принципы. Перенос акцентов дискуссии на не­допустимость конфликтов и борьбы в процессе судопроизвод­ства связан с терминологией, которая не совсем удачна и может по-разному истолковываться. Между тем речь идет о приемах, способствующих достижению объективной истины и представ­ляющих собой обычные приемы разоблачения лжи, варьирова­ния мыслительными задачами, предъявления письменной и ве­щественной информации, то есть такими приемами, которые обычно используются в любой конфликтной ситуации незави­симо от того, имеет ли она место в процессуальном режиме либо в обычном человеческом общении,

Следует отметить, что конфликтная ситуация не всегда яв­ляется явной, она может быть скрытой инсценированием ис­кренности, ложью, которая не сразу может быть проверена, ины­ми действиями лица, свидетельствующими о его доброжелатель­ности и желании установить контакт. Поэтому в процессе расследования следователю необходимо прогнозировать пове­дение лица в определенной ситуации, сравнивая полученные доказательства и оперативно-розыскные данные с поведением и позицией допрашиваемого либо обыскиваемого, или участву­ющего в проверке показаний на месте. Изучая данные о лично­сти, в частности, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого, сле­дователь наряду с выяснением его демографических данных, психологической характеристики, типа темперамента, отношения к расследуемому преступлению, должен в известной мере пред­видеть его позицию на допросе, возможные заявления, призна­ние или опровержение своей вины, а также (в допросе подозре­ваемого) непричастности к совершенному преступлению.

При анализе всех приведенных данных решение вопроса о тактическом риске будет более обоснованным.

В теоретических положениях, относящихся к исследованию понятия и роли решений в условиях тактического риска неред­ко приводятся утверждения о том, что тактический риск являет­ся закономерным компонентом расследования. Сама специфи­ка расследования делает принятие решений в условиях такти­ческого риска типичным явлением. Стремление вообще избежать риска нереально¹.

Это утверждение не является бесспорным. Нередко рассле­дование того или иного преступления проходит бесконфликт­но, при этом ситуаций для принятия решений в условиях такти-

Белкин Р.С. Курс криминалистики. — М: Юристъ, 1997. — Т. 3. — С. 192.

ческого риска не существует. К таким случаям относится рас­следование, когда позиция обвиняемого связана с раскаянием, стремлением помочь расследованию, ускорить его, чтобы изба­виться от мучительной неопределенности своего положения. Такая же позиция имеет место и в тех случаях, когда лицо, со­вершившее преступление, является с повинной и по всем об­стоятельствам дает исчерпывающие показания.

Можно на эту проблему посмотреть и шире, обозначив та­кие ситуации, когда следователь обладает значительным объе-' мом информации, и нет надобности использовать ту или иную информацию в условиях риска ее утраты, а также положения, когда она не приносит никаких результатов, являясь индиффе­рентной по отношению к имеющимся доказательствам и пове­дению обвиняемого или подозреваемого. Именно в этом отно­шении, а такое положение является достаточно частым, гово­рить о том, что тактический риск и соответственно принятие решений в его условиях является типичным, — не совсем пра­вильно. Более того, относить тактический риск к закономер­ным компонентам расследования означает ориентировать по­следнее на состояние риска утраты доказательств, принятия ре­шений в сложных ситуациях интеллектуальной борьбы, что не отвечает действительности.

При определении возможностей использования тактическо­го риска очень важным является его оценка и прогнозирование наступления определенных результатов. При этом необходимо знать, в какой ситуации можно принять решение об использо­вании риска, для получения какой информации он будет ис­пользоваться, какие данные будут использованы с риском полу­чения информации новой, проверка уже имеющейся либо утра­ты перспективы ее получения. В число материалов, которые могут быть использованы в ситуации риска, в большинстве случаев входят: имеющиеся вещественные доказательства, о наличии которых подозреваемый, обвиняемый или свидетель не имеют представления; заключения экспертов с выводами, подтвержда­ющими участие определенных объектов в событии преступле­ния; показания свидетелей, в которых сообщаются обстоятельст­ва, неизвестные допрашиваемому и уличающие его в соверше­нии преступления; результаты обыска, в процессе которого были обнаружены вещественные или письменные доказательства, сви­детельствующие о причастности к событию преступления; по­казания соучастников, в которых есть противоречия с показа­ниями допрашиваемого и свидетельствующие о его лжи; данные

осмотра места происшествия, о результате которого допраши­ваемый не знает, а только предполагает; записи телефонных разговоров и другой оперативной информации, о которой не знает допрашиваемый.

После выбора информации, которая есть в распоряжении следователя, последний решает вопрос о времени (ситуации дей­ствия), когда она может дать оптимальный результат, имитируя при этом возможные позиции допрашиваемого путем перебора всех возможных с точки зрения следователя его отношений к объявляемым данным или поставленным вопросам. Здесь же прогнозируется отношение подозреваемого, обвиняемого к по­лучаемой информации с точки зрения ее положительного или отрицательного воздействия на допрашиваемого, имея в виду его психическое состояние, уровень сопротивления, конфликт-ность, отношение к внезапно предъявленному раздражителю.

Анализ всех перечисленных данных в каждом конкретном случае позволяет избрать такую позицию времени имеющегося в распоряжении следователя доказательства, которое будет ис­пользоваться, внезапности либо последовательности его предъяв­ления, которые могут дать определенные результаты. Во всех случаях использование тактического риска предполагает реф­лексивное мышление и управление. Если первое имеет своей целью проигрывание мыслительной платформы допрашиваемо­го и его действий в ситуации предъявления, то рефлексивное управление имеет своей целью направление мышления и дей­ствий допрашиваемого в ту сторону, которая будет наиболее оптимальной для целей допроса. Иными словами, управление мышлением происходит путем предъявления той информации, которая по представлению следователя является наиболее дей­ственной для получения положительного результата.

В этом отношении важно определение эффективности из­бранной информации в плане ее воздействия в ситуации такти­ческого риска. Последнее определяется уровнем доказательствен­ной ценности, а значит и убедительности доказательств, имею­щихся у следователя. Определяющая роль в этом отношении принадлежит внутреннему убеждению следователя, его уверен­ности в ценности информации и ее психологическом воздей­ствии. Оценивая характер избираемой информации, представ­ление которой создает известный риск провала этого приема либо положительного результата, следователь избирает такой период допроса, когда обвиняемый или подозреваемый меньше всего подготовлен к ее восприятию. Следовательно, речь идет

об известной внезапности предъявления доказательств. Внезап­ное предъявление или оглашение информации оказывает очень сильное психологическое воздействие на допрашиваемого, ко­торое может вызвать состояние дезорганизации намерений, из­менить логику изложения показаний, стимулировать стремле­ние к искренности.

При оценке возможного исхода тактического риска в имею­щей место ситуации критерием его является обоснованность (в той или иной степени) и необоснованность. В этой связи Р.С. Белкин выделяет два вида риска: обоснованный и необос­нованный¹.

Рациональный тактический риск предполагает анализ дока­зательственной информации, выбор времени и объекта приме­нения риска, а также того из доказательств или их комплекса, которые могут прогнозировать успех. Рациональному риску пред­шествует принятие решения, которое в ситуации его примене­ния будет наиболее оптимальным. Оптимальным может быть решение, которое при минимальных затратах времени и средств обеспечит положительный результат. Более того, оптимальным тактический риск будет и тогда, когда следователь моделирует свои возможные действия и их результаты, корректируя мыс­ленную модель, приближая ее к обстановке действия.

Необоснованным тактический риск может быть в ситуации отсутствия или малого объема доказательственной информации, дефицита времени, влияющего на возможность утраты недоста­ющей информации, недостаточно глубокого анализа ситуации, в которой осуществляется риск и, наконец, недостаточного зна­ния особенностей (интеллектуальных и психологических) лич­ности, в отношении которой будет использована та или иная информация. В этом случае тактический риск может принести как положительный, так и отрицательный результат. Положи­тельный — как случайный, отрицательный — как вполне зако­номерный. При необоснованном риске провал приема влечет тяжелые последствия в виде утраты информации, сообщение лицу сведений, которые могут быть использованы впоследствии для интеллектуальной борьбы и отрицания обвинения или по­дозрения, Поэтому в названной ситуации решение о тактичес­ком риске должно приниматься с большой осторожностью и про­гнозом возможных негативных последствий.

Белкин Р С. Курс криминалистики. — М.: Юристь, 1997. — Т. 3 — С. 195— 196.

Во всех случаях использования решений в ситуации тактичес­кого риска необходимо минимизировать риск, то есть создать та­кую обстановку при которой утрата информации и воздействия на лицо, к которому они обращены, будет минимальной. В практи­ке расследования имеют место случаи, когда следователь в обсто­ятельствах недостатка информации либо ее малой доказательствен­ной ценности вообще отказывается от рискованных действий, предпочитая их провести тогда, когда накопление информации будет таким, которое не угрожает тактическому риску.

Для минимизации отрицательных результатов тактического риска могут быть использованы следующие рекомендации: про­гнозировать тактический эффект предъявления определенной ин­формации; подбирать ее с учетом неожиданности для допраши­ваемого; использовать психологический статус допрашиваемого в плане возможного оптимального воздействия. На флегматика — логическая последовательность предъявления, обоснованность доказательственной информации, медленный темп допроса; на холерика — неожиданность предъявления, информация должна быть шоковой, т.е. обладающей большой доказательственной силой, темп допроса быстрый; на меланхолика — осторожное введение информации, которая по своей сущности не является ранящей, вызывающей стрессовое состояние; на сангвиника — воздействие должно быть сильным, информация неожиданной, парализующей возможные возражения или иные варианты кон­фликтного поведения. Наряду с отмеченным, тактический риск минимизирует наступательное поведение следователя, уверен­ность в своем превосходстве в плане обладания информацией, регистрация произвольных и непроизвольных реакций допра­шиваемого на предъявляемую информацию, их использование для тактических вариантов.

Наконец, следует отметить, что в тактическом риске могут участвовать не единичные доказательства, а их комплекс, кото­рый, по предположению следователя, может дать наиболее оп­тимальный результат. Следует отметить неопределенность пе­риода, в котором созревает решение о тактическом риске. Такой период и время принятия решения определяется возможностью использования информации, которая противоречит версии или объяснениям допрашиваемого, является для него неожиданной в ситуации допроса, представляет собой новые сведения о воз­можностях расследования или использования данных науки в определении отдельных обстоятельств, связанных с исследова-

нием вещественных доказательств. В практике расследования преступлений такие случаи имеют место.

Так, после выпускного вечера десятиклассников одна из учениц не явилась домой. Встревоженные родители, позвонив ее подругам, неожиданно для себя узнали, что на выпускном вечере она не была, между тем как в течение дня вместе с друзьями из класса фотографи­ровалась и участвовала в развлечениях. Заявления в органы милиции и прокуратуры в течение суток после проведения розыскных действий результатов не дали. Через два дня исчезнувшая Р. была обнаружена мертвой в ста метрах от территории школы в углублении, прикрытом сорванными ветвями деревьев.

При осмотре места происшествия и трупа было установлено, что потерпевшая задушена руками, других следов насилия не было установлено, как и следов пребывания преступника. В ходе допросов учащихся класса было установлено, что Р. в течение дня находилась вместе с ними, фотографировалась (фотографировал их одноклассник В.), но на вечер она не явилась. Это не вызвало ни у кого подозрений. Следователь не располагал даже минимальной информацией. Прове­ряемые версии следователя не дали результатов. Желая установить время пребывания Р. на школьном дворе и сопоставить это с показаниями свидетелей, следователь потребовал пленку у В., который производил съемку. На требование следователя В. ответил, что пленка исчезла после проявления и он не может ее найти. Это заявление вызвало подозре­ние у следователя, и когда он сказал, что будет производить обыск в квартире В., тот пленку выдал. Неадекватное поведение В., его особое волнение, нежелание выдать пленку усилили подозрение следователя о причастности В. к преступлению. К этому времени допросами со­учеников было установлено, что потерпевшая Р. нравилась В. и нео­днократно отвергала его притязания.

Распечатав всю пленку, следователь при изучении фотографий уста­новил, что на большей части их потерпевшая Р. есть, на оставшихся же 9 кадрах общих снимков класса Р. отсутствует. Осмотр фотосним­ков показал, что время съемки до того, когда потерпевшей не было на снимках и ранее произведенное достаточно сильно отличается по рас­положению света и тени. В допросах В. было четко установлено, что перерывов в фотографировании не было. В. также утверждал, что он никуда не отлучался в течение дня и все время был на глазах у товари­щей.

В целях установления времени производства съемки и различия во времени съемки в присутствии потерпевшей и ее отсутствии следова­тель назначил судебно-астрономическую экспертизу, поручив ее про­изводство институту астрономии им. Штернберга (г. Москва). В полу­ченном заключении было четко указано, что перерыв в производстве съемки составляет 1 час 40 минут. Заключение опровергало утвержде­ние В. о том, что перерыва в съемке не было и он никуда не отлучался. Следователю нужно было использовать заключение эксперта-астроно-

ма, избрав для этого ситуацию, в которой подозреваемый не мог дога­даться, что его главный козырь в показаниях о непричастности опро­вергается заключением. Однако речь шла о тактическом риске, при использовании которого могла наступить и другая ситуация — В. мог заявить о том, что он забыл некоторые обстоятельства, что он заходил в класс и там отдыхал и т.п. Иными словами, имел место риск утраты доказательства, являющегося чрезвычайно важным.

Следователь решил избрать тактику допроса В. путем постановки детализирующих вопросов, обращенных ко времени его пребывания в день совершения преступления по часам и минутам, предъявив заключе­ние эксперта в случае ложных утверждений. Это дало результат. Не сумев ориентироваться в деталях, которые ему должны быть хорошо известны, В. после оглашения заключения эксперта признал свою вину в совершении убийства. Убедившись в том, что у следователя есть и другие доказательства его вины, он дал подробные показания о слу­чившемся. Следователь, прогнозируя возможное поведение подозре­ваемого при допросе, учел такие данные, как показания свидетелей об отношениях потерпевшей и подозреваемого, показания о том, что он во время фотографирования отлучался не-надолго, поведение В. при изъятии у него проявленной пленки (он сказал, что ее нет), его состо­яние при ранее проведенных допросах (он очень нервничал).

Проанализировав эти данные, следователь составил план, в кото­ром предусмотрел очень подробную схему детализирующих и уточня­ющих вопросов, с помощью которых сразу при допросе обнаружил множество противоречий. В ходе опровержения заявленного обвиняе­мым алиби и было использовано заключение эксперта. Эффект был положительный. Подозреваемый рассказал, что когда он пригласил Р. прогуляться вокруг школы, она согласилась. Но когда он попытался ее обнять, начала его оскорблять, обвинять в желании ее изнасиловать. Желая прекратить ее крик, подозреваемый сильно сжал ее шею, и ког­да она упала, убедился что она мертва.