Тема 2. У истоков права и государства

Первобытное (догосударственное) право. — Изменения в праве с возникновением государства.

Первобытное (логосуларственное) право

Французский историк Люсьен Февр, один из обновителей со­временного исторического знания, обращал внимание на особую притягательность сегодня начальных периодов социальной истории, которая в конце XX в. вновь, как и во второй половине XIX в., стала объектом повышенного интереса благодаря очередному подъему этнографических исследований. Он, в частности, писал: "Сколько в них тайн, ждущих открытия, сколько забытых истин, жаждущих воскрешения. Это необозримые пустыни, среди кото­рых так и хочется —были бы только силы —-отыскать подземные источники и посредством упорного труда породить, вызвать из не­бытия оазисы новых знаний" (Бои за историю. М., 1991. С. 14).

Начальный пункт в выстраивании дальней ретроспективы со­циальной истории может быть (и часто бывает) самым разнообраз­ным: история семьи, история профессий, история взаимоотноше­ний между властью и знанием и др. Возможны и другие, нетради­ционные ракурсы восприятия опыта прошлого, например опреде­ление того, откуда берется на полотенцах орнамент с изображени­ем солнца или с растительным узором. Возможны и построения лин­гвистической направленности: как соотносятся термины "право" и "правда" в истории русской общественной мысли? когда впервые стали употребляться слова "монархия" и "демократия"?

По замечанию американского историка начала века Дж. Виг-мора, история человеческой семьи и брака могла бы уместиться в тексте на одну-две страницы, если ее описать и изобразить схе­матически в основных разновидностях и этапах эволюции, либо она должна занять несколько объемистых томов, если последовательно обобщать опыт разных народов и стран во всех районах обитаемого мира. Точно так же можно подходить к истории права, отдельных его институтов, таких, как кровная месть, дарение, обмен и др.

Эволюция права, согласно Вигмору, напоминает не движение по линии прогресса, а скорее движение (сдвиги и перемены) толь­ко в абстрактных характеристиках правового поведения. Описание правового поведения может включать причинно-следственные объяснения (по схеме: причина и ее последствия), однако, как выясняется в ходе исторического изучения, перемены в описаниях законопослушного поведения состоят в переходе от менее абстракт­ных к более абстрактным описаниям. Такому описанию благопри­ятствует фактор постоянства в законопослушном поведении, кото­рый обнаруживается у самых разных народов на протяжении оп­ределенных эпох и фиксируется различными правовыми школами в тех или иных правовых системах — в системе германского, гре­ческого, европейского, вавилонского, египетского, японского или славянского права.

Согласно обобщению самого Вигмора, эволюция (сдвиги и пе­ремены) права происходит в следующих направлениях: от судей­ского правотворчества к стадии законодательственной деятельно­сти, от неписаного права к писаному, от патриархальной семьи к индивидуальной (Вигмор Дж.Г. Проблемы права. Его прошлое, на­стоящее и будущее. Литлтон, 1988. 1-е изд. — 1920).

Для понимания особенностей правового регулирования в дого-сударственном и на начальной стадии государственно-сплачиваемо­го общества существенны также переход от правового обычая к упорядочивающему и уточняющему письменному закону, от кулач­ного права (права силы) к примирительным и согласованным про­цедурам гражданского права и процесса. Г. Кельзен, известный австрийский правовед, автор "Общей теории права и государства" (1945 г.), различает три разновидности права — догосударственное (первобытное), государственное и надгосударственное (междуна­родное).

В последние десятилетия отечественная и зарубежная лите­ратура по истории культуры обогатилась новыми глубокими обоб­щениями, касающимися первобытного общества, социальной и политической эволюции древних обществ. Значительное место в этих исследованиях занял сравнительно-исторический метод, по­зволяющий обозревать обширнейшую картину развития ранней государственности, моральных и правовых институтов и обычаев и т.д. При этом становится возможным выявлять не только чер­ты отличия социальных процессов в разных исторических регио­нах Древнего Востока и Запада, но и не менее существенные для их осмысления черты и элементы сходства и повторяемости.

Характерно, к примеру, что значение греческого слова "те­ория" и древнеиндийского слова, обозначающего ум, можно пе­редать с помощью одного и того же слова "смотрение", а цент­ральным понятием в нескольких религиозно-нравственных филосо­фиях является слово "путь" как обозначение ориентации помыс­лов, побуждений и повседневного образа жизни для религиозно-праведных людей (буддизм, даосизм, христианство, ислам).

Важную роль в уяснении происхождения права и государства выполняет современная наука о религиозно-мифологических воз­зрениях и социальных функциях мифа в первобытном обществе. Миф обычно излагает сакральную историю, повествует о событи­ях, происшедших в достопамятные времена "начала всех начал", о деяниях сверхъестественных существ и проявлениях их сверх­могущества, которые становятся образцом для подражания в лю­бом значительном проявлении человеческой активности. "Миф рас­сказывает, каким образом реальность благодаря подвигам сверхъ­естественных существ достигла своего воплощения и осуществле­ния, будь то всеобъемлющая реальность, космос, или только ее фрагмент: остров, растительный мир, человеческое поведение или государственное установление" (Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995. С. 15—16).

П.А. Сорокин, русский социолог, один из крупных знатоков истории культуры, утверждает, что каждая культура имеет некий ряд деления человеческих поступков и событий в оппозиционных категориях, таких, как "правый и неправый", "рекомендуемый и запрещаемый", "святой и дьявольский", "моральный и немораль­ный", "законный и незаконный".

Это деление прослеживается еще в примитивных обществах, затем в греко-римской и западной культуре и далее до наших дней. Оппозиционные компоненты могут принимать градации меры или степени, например правильный — более правильный — са­мый правильный. В оценках неправильных поступков также име­ется своя градация: преступление — проступок — нарушение (во французском и русском дореволюционном праве), фелония — мис-диминор (в англосаксонском праве). Правильные и неправильные поступки могут принять и более усложненный классифицирован­ный вид. Например, поступок может характеризоваться как геро­ический, праведный, священный или дурной, святотатственный (Сорокин Я. Социальная и культурная динамики. Т. 2. Нью-Йорк, 1962. С. 524, англ. изд.).

Право — один из важных структурных элементов первобыт­ной социальной культуры, куда помимо права входят язык, род­ственные связи, социальная организация, магия, религия и искус­ство (Леви-Строс Кл. Структурная антропология. 1951).

Общие черты первобытного права. Для права, действовав­шего в первобытном обществе, характерны две особенности, ко­торые частично будут унаследованы и на стадии перехода от правового обычая к законоустановлениям государственной влас­ти. Это, во-первых, казуистичность права, или регулирование по принципу "если — то — иначе", и, во-вторых, объективизм, или стремление к точному уяснению того, что произошло, с по­мощью вещественных доказательств и словесных подтверждений. Эволюция (изменение) права совершает движение в следующих направлениях и в следующих формах правового регулирования и контроля: от неписаного права к писаному, от патриархальной семьи к индивидуальной и моногамной, от судейского посредни­ческого миротворчества к стадии законодательной и судебной ак­тивности государственной власти или правителей племен и про-тогосударственных властных образований. Преемственными эле­ментами в переходе от обычного права к закону можно считать нацеленность того и другого на поддержание мирного социаль­ного общежития, порядка и справедливое разрешение возника­ющих конфликтов личного или имущественного характера, на­казание за нарушение запретов различного назначения — быто­вого, обрядового и т.д.

Обычное право поначалу — это орудие поддержания порядка без участия государственно-властного администрирования.

К основным мерам и санкциям в первобытном обществе можно отнести осуждение со стороны общественного мнения рода-племе­ни в лице соплеменников. В случае измены человек превращался в изгоя, в "вольную птицу" (Fogelfrei), однако в человека "без роду, без племени", и потому его можно было убить, как дико­го зверя, по собственной воле и безнаказанно. Существовали так­же месть и примирительные процедуры и, наконец, штрафы ("тариф поранений").

Одна из наиболее мощных потребностей в правовом регулиро­вании возникла в процессе совместного общинного землепользова­ния — коллективного, соседско-семейного и т.д. С ростом производ­ства продуктов потребления и продуктообмена надлежащее регу­лирование получает также имущественный статус и другие лич­ные права членов семьи (в том числе жен и детей), имуществен­ное и священно-начальственное положение носителей обществен­ных функций — организационных, распределительных, военных, судебных, священнических и др.

Если правила поземельного пользования или внутрисемейно­го разделения труда и его продуктов составляют древнейшие пра­вила — регуляторы правового общения на основе традиции и обы­чая, то в области наказания за преступления их образует, по всей видимости, принцип равного возмездия, или возмещения причи­ненного личного и имущественного вреда (талион).

Вначале этот принцип признавал взаимные права на месть, которые затем трансформировались в обычай принимать денежное вознаграждение (выкуп), во многом зависевшее от воли обеих сторон и не связанное с каким-либо принуждени­ем. В некоторых случаях право личной мести трансформирова­лось в религиозно-культовый обычай обязательной мести по образу и подобию обычая жителей Древней Палестины "мстить за кровь".

Переход от мести к композиции (букв, возмещение, т.е. выкуп) как альтернативе кровной мести произошел не без помо­щи публичной власти. Вот как его объясняет Максим Ковалев­ский. В древности месть грозила личности и имуществу обидчи­ка. Когда обидчик скрывался, мститель ограничивался тем, что захватывал его имущество. Со временем вместо фактического захвата имущества стало практиковаться добровольное согласие об уступке мстителю части имущества обидчика. Затем в какой-то период государственно-организованного быта представители власти начинают считать необходимым и желательным ограни­чить право обязательного участия в мести и в композиции (воз­мещение ущерба выкупом). Не решаясь сразу отменить стародав­ний обычай, в силу которого родственники считают себя соли­дарными с обиженным, они делают из обязательной мести и за­меняющей ее платы месть необязательную, по выбору самих родственников (Ковалевский М. Первобытное право. М., 1880. Вып. 1. С. 80). Возникает для расчетов в таких случаях целый "тариф поранений" (Р. Дарест). Он сосуществует с разновидно­стями расчетов, которые были у древних кельтов-ирландцев, — "цена крови", "покупка жен" и др.

Согласно ст. 5 академического списка Русской Правды, если кто повредит руку и она отпадет или усохнет, то плата составит 40 гривен, а если будет повреждена нога и она начнет хромать, то дело примирения, происходящего между детьми виновного и детьми потерпевшего (на них лежит обязанность мести) предостав­лялось друзьям ("тогда чада смирять"). По обычному праву бре-тонов, а также по законам англосаксов в правление Этельберта, если сломят бедро, то платят 12 шиллингов, а "если хромать начнет, то друзья решат" (см.: Черри К. Развитие карательной власти в древних общинах / Пер. с англ, и примеч. П.И. Люблин­ского. СПб., 1907).

История происхождения наказаний. Наказания в первобыт­ном обществе носят скорее моральный, чем правовой, характер и тесно взаимосвязаны с религиозными дозволениями и запретами, а также общественным контролем за их соблюдением. По обобще­нию немецких историков Штейнмеца и Оппенгеймера, наказания эти имели следующую градацию по мере их тяжести и опасности (степени страха, который они вызывают у соплеменников): изме­на, чародейство, святотатство и другие преступления против ре­лигии, преступления против половой нравственности, отравления и родственные преступления, нарушения охотничьих правил.

Измена воспринималась как самое опасное преступление, ко­торое грозит гибелью для общины, и потому вызывала единодушное всеобщее негодование. По сообщению Тацита об обычаях древних германцев, "изменников и перебежчиков вешают на деревьях, ма­лодушных, не участвующих в битве и позорных телом (а болезнен­ное тело считалось вместилищем нечисти), топят в болоте, наложив сверху хворост". Даже по римским понятиям гражданин, учинивший измену, терял право гражданства и рассматривался как внешний враг, которого можно убить при встрече без посредства суда.

Чародейство, вероятно, самое первое по времени и самое распространенное из всех первобытных преступлений (Оппенгей-мер Г. Историческое исследование о происхождении наказания // Новые идеи в правоведении. Сб. 3: Эволюция преступлений и на­казаний. СПб., 1914. С. 1—84). Наказания вызывались страхом пе­ред тайными силами, которые колдуны могут вызвать и затем не в состоянии остановить или направить. За причинение осознанно­го вреда чародейными средствами колдуну полагалась кровная месть или наказание смертной казнью. Даже за предсказание смерти у индейцев племени куна тоже полагалась смерть. Колду­нов также обвиняли и наказывали за простое заболевание (сгла­зил, навлек дурную чару), за причинение эпидемии, но его же могли благодарить за отсрочку дождя и другие аналогичные бла­годеяния в нужный момент.

В римскую древность, по свидетельству юриста Павла, "зна­комые с тайным искусством подвергались казни посредством остав­ления на растерзание зверей или распятия на кресте. Сами же маги сжигались живьем. Никто не мог иметь у себя магических книг" (книги подлежали конфискации и сожжению, а сам человек ссылался на остров, людей низшего звания казнили). "Не только осуществление этой профессии, но даже знакомство с нею было воспрещено".

Святотатство подразумевало убийство и употребление в пищу мяса священного животного, в котором воплощалось племен­ное божество. Аналогично воспринимались разбитие камня-фети­ша, загрязнение колодца, в котором обитает дух, повреждение дерева, служащего ему жилищем, разрушение могилы, вокруг ко­торой витает душа, и др. Иногда наказанию подвергали тех, кто нарушал запрет вкушать определенную пищу.

Самыми распространенными преступлениями против половой нравственности были кровосмешение и прелюбодеяние. Кровосме­шение, по существующим поверьям, оскорбляет духов и навле­кает бедствия на всю страну, если в этом повинен царь, либо оскверняет всю деревню. Оно является причиной появления уро­дов, которые воспринимались носителями и накопителями вре­доносной магической энергии. Алеуты считали кровосмешение причиной неурожая.

Прелюбодеяние не везде считалось предосудительным, если оно добровольное (добровольная проституция девушек и женщин, храмовая проституция). Один из юридических терми­нов, которым его охарактеризовали древние римляне, звучит как кража пользования (furtum usus). Соблазнение девушки вос­принимали как уменьшение рыночной стоимости ее при вступ­лении в брак (за это деяние полагалась месть либо денежное возмещение отцу). Любопытный обычай, связанный с умыкани­ем невесты, существовал у древних славян. Девушку можно было похитить, если она в момент похищения находилась у воды: вода считалась священным местом и делала этот просту­пок дозволенным.

Отравление было разновидностью действий, связанных с осу­ществлением первобытной магии, и также подлежало наказанию. Нарушение охотничьих правил вело к отлучению от племени. Если кто-то спугнул животных до начала охоты, это считалось свято­татством.

Поскольку первобытное право выступает преимущественно в роли правил по примирению конфликтующих родов и семей, су­дейские функции в таких конфликтах чаще всего выполняли су­дьи из числа посредников, которых выбирали сами конфликтую­щие стороны. В описании обязанностей и процедуры суда посред­ников у горцев Кавказа (сванов) М. Ковалевский выделил следую­щие черты. Посредники-примирители (медиаторы) приносили клят­ву в том, что они отнесутся к делу как к своему собственному. Эта клятва давалась в ответ на вопрошание родственника потерпевше­го: "Клянетесь рассмотреть дело по справедливости, не отвлека­ясь родством, не искажая смысла фактов, точь-в-точь, как если бы оно было вашим собственным? В случае же нарушения вами этой клятвы пусть род ваш будет несчастным до светопреставле­ния и идет затем в ад". Затем выслушивалась присяга сторон уже в ответ на требование судей: "Мы заставляем вас принять прися­гу в том, что наше решение будет исполнено вами: если вы не подчинитесь ему и не выполните его в точности, пусть падет на вас ответственность за нарушение присяги, как за себя, так и за нас". Приговор посредников был окончательным и обжалованию или пересмотру не подлежал.

Ковалевский обратил также внимание на еще одну характер­ную особенность обычного права горцев — множественность куль­турных влияний, которые получили отражение в обычном праве. Он перечисляет восемь различных семейств религиозных и куль­турных влияний, среди которых упоминает древнеиранское вли­яние, греческие и римско-византийские влияния, "влияние хри­стианства, канонического и Моисеева права", влияние арабов и принесенного ими шариата, а также — из наиболее поздних — русское влияние (Закон и обычай на Кавказе. Т. II. М., 1890).

В истории права различают иногда две основные стадии, две социально-культурные эпохи развития — дозаконного и законоус-тановленного права. Первую эпоху называют эпохой кулачного права (Faustrecht), вторую — эпохой цивилизованного частного и публичного права.

Законы, как и правовой обычай, служат преградой (ср. огра­да закона) для произвола держателей власти и соотечественников в их взаимных правовых притязаниях и необходимом общении. Они являются также средством защиты слабых (вдов, сирот) против сильных, соплеменников (сограждан) против чужеземцев и т.д. В то же время законы как орудие контроля и регулирования с самого начала были средством закрепления социально-группового неравен­ства и господства правящего меньшинства над остальным большин­ством.

Вместе с тем законы со временем стали выполнять следую­щие необходимые социально полезные функции:

поддержание и охрана порядка, защита сограждан от физи­ческого насилия, воровства и грабежей;

регламентация пользования и передачи собственности; опре­деление разновидностей преступления и наказания, а также от­ветственности за нарушение договоренностей;

упорядочение организации и деятельности судов, министер­ской власти, полномочий законодательных учреждений и отдель­ных носителей государственной власти.

Изменения в праве с возникновением государства

Право и государство возникают не одновременно и не оди­наково во всех районах обитания человека, поэтому история права вынуждена следовать тому течению событий и перемен в пользо­вании правом или аппаратом власти, которое имело место в ис­тории древней и отчасти средневековой.

Шесть тысяч лет до н.э. на Земле проживало всего 5— 6 млн человек и не могло проживать более 10 млн: это число определяли охота и собирательство Если бы население было большим, это привело бы к истощению источников жизнеобес­печения. Лишь с переходом к агрикультуре эти источники уве­личились и начался бурный рост населения. К I в. н.э. население достигло уже 250 млн, а в первой половине XIX в. оно возрос­ло до 1 млрд человек. По некоторым подсчетам, благоприятные условия для разделения и профессионализации труда, для воз­никновения цивилизации и государства как ее атрибута сложи­лись к 5-му тысячелетию, когда уже научились мореплаванию, изобрели колесо, металлургию, горшечное производство и появи­лись зачатки письма (Тойнби А. Человечество и Мать-Земля. Лондон, 1978. С. 589—591, англ. изд.).

Вместе с общественным разделением труда возникло деление населения на различные классы, профессии, а также различие в образе жизни. Среди этих разделений самым важным оказалось разделение на "правящее меньшинство и производящее большин­ство" (Тойнби А. Постижение истории. Лондон, 1977. С. 26, англ, изд.). Тойнби считает подобное разделение первым результатом организованного труда, который в свою очередь стал первым ша­гом на пути к возникновению цивилизации. Более последователен историк Р. Редфилд, автор работы "Примитивное общество и его трансформация" (1953 г.), приравнивающий возникновение циви­лизации к возникновению городов-государств, в которых сложились "административная элита", "грамотное духовенство" и "професси­оналы искусств".

Вся история социальных общностей (коллективностей) рас­падается на два больших периода — период племенной жизни и период национальных государств. Соответственно и право, ко­торое сосуществовало с родо-племенным или государственным устроением, может быть представлено, как мы в этом убежда­емся, в двух разновидностях — как первобытное право и ко­дифицированное право государственно-организованного обще­ства.

Уже на стадии родо-общинных отношений большое значение придавалось первоначалам (истокам) обычаев, ритуалов и других коллективных человеческих установлений. По мнению современных антропологов, изучающих эти процессы и явления, концепция сверхъестественной власти и связанные с ней правила этикета выполняли функцию санкционирования власти и освящения проис­ходящего социального расслоения первобытного общества. Этой же, цели содействовали первичные обязательные правила поведения, в которых еще не дифференцированы различные заповеди соци­ального регулирования, такие, как правовые, нравственные, моральные, религиозно-культовые, процедурные и иные нормы и правила. Таковы, например, некоторые нормы Свода законов Хаммурапи о морально-предосудительных и общественно опасных преступлениях, направленных против нравственности и нормаль­ного проведения судебного разбирательства (нормы о наказаниях за лжесвидетельства).

С возникновением крупных надплеменных общностей и затем государства отношения кровного родства ослабевают, однако и в этих условиях миф об общем происхождении длительное время удерживается, особенно в небольших и замкнутых городах-госу­дарствах. С упрочением государственной власти, с новым упорядо­чением отношений зависимости и подчинения в расслаивающемся родо-племенном сообществе (расслоение на знать и незнатных со­племенников, разделение функций вождя на периоды мира и вой­ны, обособление функций жреца-целителя от функций пророка-ми­стика и др.) происходит интенсивная разработка правил распреде­ления и пользования землей и продуктами совместного либо раз­дельно-группового труда (собиратели, охотники, скотоводы, зем­ледельцы).

Надлежащее регулирование получает имущественное положе­ние членов семьи, в особенности женщин и детей, а также иму­щественный и сакрально-начальственный статус носителей обще­ственных обязанностей — организационных, распределительных, воинских, судебных, культово-обрядных. Видоизменяются или уточняются санкции за отклонение от требований обычая, закона, административного распоряжения чиновного представителя госу­дарственной власти.

Изменяется система принуждения. В родо-общинных коллек­тивах оно опиралось на моральные санкции, поддержанные обы­чаем и ритуалом (высмеивание, предостережение, угроза сверхъ­естественной карой, общественное осуждение и нередко изгнание из племени). Роль физического наказания повысилась позднее, с появлением специального аппарата насилия и потребности в уве­личенном наборе приемов и средств принуждения. Большое значе­ние имело также возвеличение сакрального авторитета общинного и надобщинного лидера (старейшины, вождя), которое стало бла­гоприятным сопутствующим фактором в переходе от родо-общин­ных связей к административно-территориальным и в переработке традиционных социальных и моральных норм в духе новых, над­племенных религиозно-этических доктрин, которые оправдывали приспособление старых норм к новой социально-политической об­становке.

Преобладание традиционных, опирающихся на обычай и ав­торитет давности социальных, моральных и правовых норм вело к устойчивой солидарности участников родо-общинной жизни 'даже в конфликтных ситуациях. Сакральное возвеличение прави­теля позволяло искусственно возвысить его авторитет в одном или сразу нескольких племенах, усилить его посреднические воз­можности при разрешении конфликтов, поскольку его слово и ре­шение преподносились как непосредственное выражение высшей воли, которую уже нельзя было оспорить (подробно об этом см.: Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайского государства. М., 1983. С. 52 и ел.).

Промежуточным итогом подобных изменений становится организация, названная чифдом, или вождество (от англ, chief-dom) — территориальное объединение родов и племен под на­чалом одного правителя, в котором различные общины иерархи­чески соподчинялись этому правителю и группировались вокруг некоего центра, поначалу бывшего, как правило, и местом осу­ществления общих религиозно-обрядовых действий. Здесь же вокруг храмового комплекса проживало основное население про-тогосударства, с помощью которого правитель подчинял себе пе­риферийные поселения и устанавливал в ходе завоевательных походов вассально-зависимые отношения с соседними протогосу-дарствами.

Создание государственно-властных учреждений (законода­тельных, административных, судебных, военных, налоговых, ка­рательных), равно как и централизованное административно-ко­мандное регулирование лично-имущественных и политических прав сограждан при помощи законов и незапрещаемых и неотме­няемых обычаев, следует отнести, по всей видимости, к разряду социальных изобретений длительного действия. Лишь в Новое вре­мя возникла задача преобразования государства административно-командной законности в правовое государство — государство обо­собленных и равновесных ветвей власти и гарантий в пользовании правами человека и гражданина.

Мысль о законе как своеобразном изобретении дошла до нас от древних греков в формулировке софистов. Следует иметь в виду, что именно в Греции зародилось представление о том, что все право, которым мы пользуемся, можно подраз­делить на естественное и искусственное и что закон прави­теля или народного собрания также подлежит проверке на его соответствие природным или разумным человеческим законам, а потому законодательство предстает делом творческим и обя­зывающим его творцов к соблюдению определенных требований и правил.

Согласно новейшим историческим воззрениям на происхож­дение государства, оформление государственной властной орга­низации на базе родо-племенной не создает само по себе ради­кального обновления ни в системе общественно-властного управления, ни в процессе социально-группового и профессиональ­ного расслоения. Дело в том, что феномен социального рассло­ения и иерархического соподчинения известен и примитивному общественному устройству, как в этом можно убедиться с уче­том ранее обсуждавшихся фактов и обобщений. Первобытное об­щество может выглядеть не только эгалитарным, но и в опре­деленной степени иерархизированным (взрослые — молодежь, вождь племени — старейшины — народное собрание), специали­зированным (охотники и их семьи, остающиеся в месте оседло­го проживания).

Обобщая социальную историю права в его связи с истори­ей государства, П.А. Сорокин отмечает, что право возникло вме­сте с человеческим обществом, но задолго до возникновения государства и что еще до возникновения государства появились "основные правовые явления — закон, власть, суд и регулировка всех важнейших взаимоотношений членов общества". И далее он заключает: "Государство, как определенная форма общежития, важно для истории права тем, что в эпоху государственной жизни право сделало огромные шаги в своем развитии; за этот период отдельные виды права весьма отчетливо отдифференци-ровались, правовые институты приобрели отчетливые формы, официальное право и государство и технически и по содержа­нию прогрессировало" (Сорокин П.А. Элементарный учебник об­щей теории права в связи с теорией государства. Ярославль, 1919. С. 131).

В современных дискуссиях относительно достоинств и несо­вершенств эволюционной трактовки социальной истории (Л. Мор­ган, Г. Спенсер) утверждается, что мнение о роли разделения тру­да как движущей силе перемен не более истинное, чем другие со­ображения, например о роли социальной солидарности (О. Конт, Э. Дюркгейм, П. Кропоткин), о способах регулирования власти и чувства эксплуатации (К. Маркс, М. Вебер), о легитимации влас­ти или о социальной активности и взаимодействии. Заслуживает самого пристального внимания также ряд аспектов жизнедеятель­ности государства в период его становления, таких, как учрежде­ния по сбору ресурсов и способ их последующего распределения между различными социальными группами, зависимость этих про­цессов от сложившегося разделения труда, характерного для дан­ной общности. Не менее существен также вопрос о способах вы­явления элит, которые сформировались в определенный момент и осуществляют определенную организацию, и различении интере­сов основных групп, возникающих под воздействием разделения труда. Наконец, весьма большое значение имеет происхождение коллективных представлений и общего миропонимания, опять же формирующихся теми элитами, которые ведают ориентациями и "кодексами" социального поведения.

С учетом сказанного было бы неоправданным упрощением сводить процесс возникновения государства только к структур­ной дифференциации политических функций, или к символичес­кой дифференциации космоса, или к автоматической взаимоза­висимости между видоизменениями общественного разделения труда и формами функциональной деятельности властвующих группировок.

Сложность взаимоотношений между общими целями госу­дарства и задачами правящего слоя была хорошо известна древним философам. Так, Платон замечает в этой связи, что "если обозначить одним именем способность того искусства, которое правит всеми прочими и печется как о законах, так и вообще о всех делах государства, правильно сплетая все во­едино, то мы по справедливости назовем его политическим" (Политик, 305е).

Существенна в таких взаимоотношениях действенность (дей­ствительность) права, правовых установлений и требований. И дело не сводится только к тому, что некто из власть имеющих в опре­деленное время и в определенном месте устанавливает норму за­кона. Более существенной является норма, которую Г. Кельзен на­звал "молчаливой". В данном случае имеется в виду согласие, ко­торое дается согражданами на то, что, собственно, должно испол­няться (законы, 10 заповедей, заповеди Христа о любви к ближ­нему и к врагам своим и т.д.). Эту норму Кельзен отнес к разряду высших и назвал ее "основной" как общий источник действеннос­ти и действительности всех норм, принадлежащих к одному поряд­ку, их общего основания действительности (Келъзен Г. Чистое уче­ние О праве Ганса Кельзена: Сб. переводов. Вып. 2. М., 1988. С. 67— 70, 102).

Еще одной разновидностью новых истолкований ранних эта­пов социальной и политической истории можно считать крити­ку европоцентризма в истории права и государственности. Име­ется в виду традиция, утверждающая, что все великие евро­пейские монархии являются наследницами городов-республик Греции и Рима. Именно эта традиция впервые в лице Аристо­теля противопоставила западные режимы восточным, как демок­ратические и либеральные — деспотическим. Однако современ­ные исторические исследования демонстрируют, что и восточ­ные государства имеют в ряде случаев договорный и автоном­но-обособленный характер, даже пребывая в рамках больших империй. Полисное общество по сути дела существовало задолго до Греции и создало традиции, из которых мог развиваться и сам классический полис. Что касается средневековых европейских государств, то социальное и правовое общение здесь в зна­чительно меньшей степени было продуктом античной договорной традиции, чем местного обычного права, основанного на имму-нитетных привилегиях, полученных от королевской власти.

Традиция возводить начало свободы и равноправия только к торговой по происхождению практике греческих городов стала се­годня оспариваемой, поскольку аналогичная практика и аналогич­ное начало обнаруживаются в опыте древних городов-государств Месопотамии. Наследие последних четко прослеживается в ислам­ских и левантийских обществах и лишь изредка в европейских юридических традициях (например, в римском праве, выросшем в земледельческом обществе).

Само слово "свобода" впервые зафиксировано, по свидетель­ству С. Крамера, автора книги "История начинается в Шумере", в городе Лагаш в 3-м тысячелетии до н.э. Именно сравнительное изучение общественных и правовых институтов нескольких исто­рических регионов позволяет выйти за рамки региональных и ло­кальных цивилизаций и культур "во имя больших синтезов", если употребить для такого случая выражение исследователя полити* ческой истории народов мира Г. Моска. В результате цивилизаци-онные культуры и отдельные учреждения будут рассматривать­ся не как случайные сочетания учреждений, правил, техниче­ских достижений и результатов усилий творческого меньшинства, а как весьма устойчивые способы социальной организации и пра­вового общения, которые появляются в определенный историче­ский момент — с ростом городов, появлением письменности и но­выми трансформациями в организации средств и орудий произвол-, ства и т.д.

В ходе становления и оформления науки всеобщей истории в прошлом веке ее создатели видели одну из главных ее задач в содействии более основательному пониманию существующих обще­ственных учреждений и отношений, прежде всего семейных, об­щинных и государственно-властных. Для этого и пришлось заново изучать происхождение и обстоятельства перемен тех правовых и политических учреждений, которые составляли и продолжают со­ставлять структурные элементы общества и цивилизационной культуры. Самым очевидным и бесспорным примером такой много­вековой культуры долгое время считалась европейская цивилиза­ция и культура. Однако богатство и многосторонность влияний древних цивилизаций так называемого Востока — египетской, ме-сопотамской — на европейскую склоняло многих исследователей к рассмотрению исторического опыта человека в более широких гео­графических и цивилизационных характеристиках и в границах всего обитаемого мира.

Большую помощь в воссоздании средствами науки картины учреждений и нравов первобытной и последующих эпох в прошлом веке оказывали достижения исторической и юридической этногра­фии, а также данные археологии, языкознания; можно добавить еще и смело заявившую о себе на рубеже веков генетическую (историческую) социологию, вобравшую основные результаты пе­речисленных выше социальных наук. Основательность выводов и обобщений юридико-этнографических исследований Г. Спенсера, Р. Маурера, М. Ковалевского, А. Поста оказалась настолько впе­чатляющей, что была поставлена задача "уяснения высших зако­нов и условий для всей прошедшей и для всей настоящей жизни целого человечества" (Стоянов А.Н. Исторические аналогии и точ­ки соприкосновения новых законодательств с древним миром. Харь­ков, 1883. С. 2).

Изучая быт и нравы горцев Кавказа в конце XIX столетия, М. Ковалевский обратил внимание на родственность их правовых обычаев и начальных политических форм с другими весьма отда­ленными народами. Так, например, сваны жили в то время рода­ми и нераздельными семьями в так называемой Вольной Сванетии под началом избираемых старейшин. В другой части населенной сванами территории, именуемой Княжеской Сванетией, они пре­бывали еще под началом князя. Главный доход князя составляли штрафы с преступников (за убийство — 300 руб., за воровство — 200 и за ранение — 100 руб.), а также приношения с поминок, с празднеств и угощения крестьян.

Преступления влекли за собой двоякого рода последствия — частное вознаграждение и публичную пеню. "Невольно перено­сишься мыслью в ту отдаленную эпоху, — замечает в этой свя­зи исследователь, — когда одинаково в Германии, Англии и Франции сверх виры взимался еще так называемый fredus... или когда в России, согласно Русской Правде, годовщина, или воз­награждение роду убитого, не устраняла "виры", или "прода­жи", в пользу князя" (Закон и обычай на Кавказе. Т. П. М., 1890. С. 20).

Самыми значительными результатами в создании всемирной истории общественных, политических и правовых учреждений стали исторические теории О. Конта, К. Маркса, Г. Спенсера, Н. Данилевского, а в следующем столетии — концепции О. Шпенглера, А. Тойнби, П. Сорокина и К. Ясперса. Среди пра­воведов можно назвать исторические концепции Г.С. Мэна, М. Ковалевского, П. Виноградова, которые обозревали право и государство от возникновения до современного их состояния и тенденций перемен.

О связи первых стадий первобытной истории человечества с современностью удачно высказался К. Ясперс в предисловии 1948 г. к работе "Истоки истории и ее цель": "Между в сотни раз более длительной доисторией и неизмеримостью будущего лежат 5000 лет известной нам жизни, ничтожный отрезок необозримого существования человечества. Эта история открыта и в прошлое и в будущее. Ее нельзя ограничить ни с той, ни с другой стороны, чтобы обрести тем самым замкнутую картину, полный самодовле­ющий ее образ. В этой истории находимся мы и наше время. Оно становится бессмысленным, если его заключают в узкие рамки се­годняшнего дня, сводят к настоящему. Цель моей книги — содей­ствовать углублению нашего осознания современности".

Первобытное право, изначальное право догосударственного общения было переплетением правил и требований социалъно-об-щежителъного (обрядового, культового) назначения с требовани­ями биологического (кровнородственного, половозрастного и т.д.), а также космического и природно-климатического назначения, и в этом своем качестве оно унаследовано государственно-органи­зованным обществом позднейших исторических периодов и эпох, где подвергается не только необходимой рецепции и перетолко­ваниям, но также новой адаптации к меняющимся потребностям и обстоятельствам управленческой и нормоустановительной дея­тельности.

Право на этой стадии включает некое древнее правило, от­меряющее границу дозволяемого и запрещаемого, а также проце­дуру его осуществления и предстает неким общепризнанным воп­лощением справедливости, даже если эта справедливость несет на себе родимые пятна нравов семейных, родовых и местных терри­ториальных. Право это может быть при этом правом сильного, но и оно предстает в некоем балансе уравновешенности с правилами обряда, обычая, которые всегда нацелены на успешное выжива­ние рода и общины со всеми его участниками — сильными и сла­быми, взрослыми и детьми и т.д.

Следующей исторически возникающей формой правового об­щения становится общение на основе индивидуализируемых по сословному или по профессиональному принципу прав и привиле­гий. Таков по преимуществу быт древних и средневековых госу­дарств. На смену ему приходит политическое и правовое общение в условиях провозглашенного всесословного равенства и верховен­ства власти народа. В этом общении все граждане равны перед за­коном. Здесь за каждым индивидом признается определенный набор прирожденных и неотчуждаемых прав, которые и задают новый исторический контур пониманию и обеспечению правовой .(законной) справедливости и свободы. Это справедливость, кото­рая в процессе своей реализации так или иначе соотносится с Цравнозаконием, свободой и заботами по достижению и обеспече-|нию общего блага.

Тема З. Древние цивилизации. Города-государства Месопотамии

Древнейшие цивилизации Востока. — Древнейшие города-государ­ства Месопотамии. — Законы вавилонского царя Хаммурапи: ис­тория создания, структура изложения, основные институты и нормы, культурное значение.

Древнейшие цивилизации Востока

В историографии древних цивилизаций существует несколь­ко самобытных и долговременных традиций изучения древних культур. Помимо известных западных историков культуры — О. Шпенглера, К. Ясперса, А. Тойнби — в установлении этих тра­диций активное и небезуспешное участие приняли российские ученые и философы — Н. Данилевский, Л. Мечников, П. Сорокин, Л. Гумилев и др.

По мнению русского историка последней трети XIX в. Л.И. Мечникова, первыми в истории великими культурами (он предпочитал цивилизации именовать культурами) стали следую­щие четыре: египетская, ассирийская (ассиро-вавилонская, или Сирия двух рек, Двуречье), индийская и китайская. Здесь, по его словам, имело место ни с чем не сравнимое развитие деспотиз­ма и обоготворение его притеснительных функций. Лишь в отдель­ных моментах этот деспотизм может быть обнаружен у жесточай­ших Цезарей Рима, Людовика XI и Ивана Грозного: "...народы сто­нали и не имели ни ценности, ни права, ни значенья".

И далее: "Власть абсолютного повелителя, бюрократическая в стране фараонов, грозная и величественная в Месопотамии, мрачно-величественная и мистическая в Индии, наконец, патри­архальная и тщательно уравновешенная в Китае — она, и толь­ко она, глядит отовсюду из-под обломков древних культур, сре­ди которых лишь с трудом можно различить зачатки обществен­ных подразделений и классовых оттенков, залитых общей массой всеобщего рабства". Река во всякой стране, рассуждал Мечников, есть выражение живого синтеза всей совокупности физико-геогра­фических условий климата, почвы, рельефа и т.д. Исторические реки (Нил, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг, Хуанхэ и Янцзы) отлича­ются от всех других тем, что они обращают орошаемые ими области "то в плодородные житницы, питающие миллионы людей за труд нескольких дней, то в заразные болота, усеянные трупами бесчисленных жертв".

Характеристика Мечникова, как мы потом сможем убедиться, при всей ее красноречивости весьма схематична и не вполне со­ответствует историческим данным. Обратившись к важной роли воды (речных и морских бассейнов) в становлении и эволюции мно­гих древних и современных обществ, Мечников выстроил следую­щую периодизацию человеческой истории период древних речных культур (от начального этапа до VIII в. до н.э.), затем первые сближения четырех исторических народов, начавшиеся с войн Египта и Ассиро-Вавилонии и заканчивающиеся выходом на аре­ну пунических федераций (среднеземноморских держав), имевшим место около 800 г. до н.э. — года основания Карфагена. Средние века названы Мечниковым среднеземноморским периодом, который длился после основания Карфагена около 15 веков вплоть до об­разования империи Карла Великого — прообраза североевропей­ской Священной Римской империи. Мечников различал три круп­ные эпохи в развитии цивилизации: речных, морских и океаничес­ких цивилизаций. Эти идеи перекликаются с некоторыми геополи­тическими теориями взаимоотношений и конфликтов различных народов, рас или исторических регионов (атлантизм, евразийство и др.).

Новое время — это время выхода европейских народов на контакт с заморскими и заокеанскими странами: вначале оно пе­реживает атлантический период (с открытия Америки), затем ве­ликую эпоху океанического периода.

Цивилизация в истолковании историка — это все совершен­ные открытия и изобретения, а также сумма идей, находящих­ся в обращении, затем сумма употребляемых в обществе приемов деятельности, степень совершенства науки, искусства и промыш­ленности, а также данное состояние семейного и общественного строя и вообще всех существующих учреждений.

В современной историографии цивилизаций и культур сосу­ществуют два основных подхода, которые толкуют историю либо кате историю локальных культур и цивилизаций (8 культур не­мецкого историка и философа О. Шпенглера, 27 цивилизаций в мировой истории по подсчетам английского историка А. Тойнби), либо как движение по одному пути в силу наличия единых исто­ков, "всеобщей основы". В последнем случае имеется в виду прежде всего весьма длительный период доистории, которая почти не проясняется или еще недостаточно проясняется "тщетным светом нашего знания".

Наибольший вклад в обсуждение этой "всеобщей основы" вне­сен немецким философом К. Ясперсом, автором трактата "Истоки истории и ее цель" (1949 г.), главной целью которого он считал содействие "углублению нашего осознания современности". В обсуж­дении этой темы он выделил особый период — 1-е тысячелетие до н.э., особенно VIII—II вв. до н.э., когда в разных районах мира возникли религиозные верования, продолжающие существовать по настоящее время. Эти религии проповедуют веру в трансцендент­ного Бога (иудео-христианство, буддизм, зороастризм, конфуци­анство). В этот же период возникает философия с ее критицизмом и скептицизмом, т.е. с рациональным способом мышления вообще, что составило предпосылки и необходимейшее условие для появ­ления науки (путь от мифа к логосу).

Этот период формирования мировых религий и рационально­го философствования, представленный также жизнью и деятель­ностью Моисея, Зороастра, Будды, Пифагора, Конфуция, Сократа и Христа, философ назвал осевым временем человечества, посколь­ку именно с этого периода мифическая история сменяется транс­цендентной. Постижение осевого времени, которое доступно так­же эмпирическому постижению, определяет, по мнению Ясперса, наше осознание современной ситуации и хода "исторического раз­вития... Речь идет о том, как мы понимаем конкретное единство человечества".

Ясперс, в отличие от Тойнби, предпочитает воспринимать историю как историю культуры, длящуюся около 5 тыс. лет. В от­личие от истории земли или истории жизни на земле история культуры как история духовная всегда представляет для челове­ка ясную картину, когда есть осознанное прошлое, есть традиция, есть документы, есть осознание своих корней и традиций. Имен­но в таком виде и предстают все великие исторические культу­ры: шумеро-вавилонская, египетская или эгейского мира, доарий-ская культура Индии (связанная с Шумером), культуры Мексики и Перу (майя, ацтеки, инки).

Какие события и обстоятельства ведут к началу культурной истории? Ясперс выделяет несколько факторов: задача организа­ции ирригационных сооружений, их регулирование в долинах Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Хуанхэ, с необходимостью ве­дущее к централизации управления и созданию автократического (самодержавного, деспотического) государства, открытие пись­менности (Шумер, Египет, Китай, финикийцы); возникновение городов и монументальной архитектуры, ускоривших формирова­ние социальных объединений и властное их регулирование со стороны государства; возникновение народов, осознавших свое единство, с общим языком, общей культурой и общими мифами, позднее — возникновение мировых империй как способ защиты от вторжений кочевых народов (ассирийцы, египтяне, затем государ­ство нового типа у персов и, возможно, по их образцу у китай­цев и индийцев).

Согласно новейшим данным, первые свидетельства существо­вания человека, прямоходящего и умелого, находят в период 70— 40-тысячелетней давности и только на протяжении последних 8— 7 тыс. лет человек проживает в государственно-организованном обществе, в частности в первых очагах цивилизаций в Двуречье, по течению Нила, Инда и Хуанхэ. Согласно этой же периодиза­ции всемирной истории, человечество насчитывает примерно 55 веков древней истории (до падения Римской империи), 10— 12 веков средней и 2—3 века современной истории.

Многие цивилизации были разрушены военными походами греков, римлян, средневековых европейцев (в Латинской Амери­ке). Так, самая древняя цивилизация Двуречья (месопотамская) датируется 6000—300 гг. до н.э. и включает следующие периоды и вариации этой цивилизации: 1) убайдский период, 5900—4000 гг. (согласно данным раскопок в Тель-аль-Убайде, где обнаружены 12 храмов и следы торгового обмена); 2) урукский период, 4300— 3000 гг. (для него характерным является выращивание зерновых, изготовление кирпича, пива и появление примерно в 3300 г. пись­менности); 3) раннешумерский период, 3000—2350 гг. (возвышение городов-государств Ура, Лагаша и других с памятным правлени­ем деспота и сторонника уравнительности Уруинимгины около 2400 г.); 4) аккадский период, 2350—2150 гг., на который приходит­ся объединение Шумера и Аккада царем Саргоном I, не шумер-цем; 5) неошумерский период, 2150—2000 гг., который прославлен правлением Ур-Намму, основателя 111-й династии (правил 18 лет с 2112 г.), и его сына Шульги, правившего 48 лет и ставшего со­здателем свода законов, которые на 300 лет старше Законов Хам-мурапи.

Эта многовековая история предстает сегодня в такой последо­вательности цивилизационных периодов: шумеро-аккадская циви­лизация, ассиро-вавилонская и хеттская. Вавилонская держава после смерти Хаммурапи (1750 г.) стала ареной междоусобиц и до­бычей воинственных соседей. Вначале ее покоряют хетты, создав­шие империю в Малой Азии, затем сюда вторгаются племена кас-ситов. В XI—IX вв. до н.э. здесь возникает новая ассиро-вавилон­ская держава, которая становится преемницей культурных дости­жений шумеров и вавилонян, в том числе законодательных тради­ций времен Хаммурапи.

После развала ассирийской державы Вавилон на время при­обретает политическую самостоятельность (конец VII в. до н.э.) и становится местом возникновения так называемого Нововавилон­ского царства. Его самым известным, по библейским источникам, правителем был царь Навуходоносор, строитель Вавилонской баш­ни. В 528 г. до н.э., после заключения мира с Египтом, Навуходо­носор женился на египетской царевне и привез в страну египетских строителей, по совету которых в междуречье Тигра и Евфрата был сооружен новый оросительный канал. В результате значитель­но увеличилась площадь орошения и одновременно произошло сильное засоление почв. Вода в Евфрате стала течь медленнее, и это привело к увеличению осадков в других оросительных систе­мах, которые выходили из строя. Так после очередной "победы над природой", замечает Л.Н. Гумилев, был окончательно загублен этот великий древний город. Территория Нововавилонского царства была завоевана вначале персами, затем греками и вошла в состав державы Александра Македонского и его преемников.

Египетская цивилизация датируется 5500—300 гг. до н.э., она, так же как и месопотамская, была разрушена греками. Инд­ская (хараппская) цивилизация существовала с 3500 по 1500 гг. до н.э. и была разрушена ариями. Ее сменила индуистская цивилиза­ция. В Китае также обнаруживают смену двух цивилизаций — циньской (2000—400 гг. до н.э.), разрушенной гуннами, и собствен­но китайской (400—2000 гг.), попавшей под господство маньчжу­ров, европейцев и японцев. Перечисленные цивилизации относятся к разряду независимых (не испытавших внешних влияний). К ним относят также критскую (эгейскую) цивилизацию (3000—1100 гг. до н.э.), циньскую, а также цивилизации ацтеков (1000 г. до н.э.— 1500 г. н.э.) и инков (1500—1600 н.э.).

Вавилонскую, индуистскую, западно-христианскую и право­славно-христианскую (в России) относят к зависимым цивилизаци­ям. Есть также разряд цивилизаций застывших (эскимосская, ко­чевая, оттоманская, спартанская).

После многих тысячелетий жизни в условиях первобытной правовой регуляции в 4-м—3-м тысячелетиях до н.э. в нескольких районах мира возникают высокоразвитые земледельческие цивили­зации с использованием ирригационной техники, письменности, крупной храмовой и городской архитектуры. В результате интенсив­ного межплеменного общения здесь возникли протогосударственные и затем развитые государственные структуры с законодательными установлениями, создаваемые и поддерживаемые административ­ным, судебным и военным аппаратом древних государств.

Древневосточное право •— египетское, вавилонское, иудейс­кое, индуистское, китайское и некоторые другие — представля­ет интерес прежде всего как устойчивые правовые системы, пре­бывающие в определенной взаимной зависимости с религиозными верованиями и культурой торгового и иного правового общения своего времени и одновременно в преемственной связи с предше­ствующими институтами обычного права. Первое тысячелетие до нашей эры, в промежутке между VIII и II вв., отмечено появле­нием и распространением мировых религий, названных, таким об­разом, в силу действительно глобальных цивилизационных маештабов их распространения или влияния. Основателями таких ре­лигий стали Моисей в Палестине (XII в., канонизация — в VI в. до н.э.), Зороастр в Персии (VI в.), Будда в Индии (VII в.) и Кон­фуций в Китае (VI в.). На этот же или близкий ему период при­ходится деятельность выдающихся мыслителей и законодателей — реформаторов-царей в Древнем Израиле (Давид и Соломон, X в.), фараона Бокхориса (VIII в.), царя Ашшурбанипала в Ассирии, фи­лософов Пифагора и Сократа в Греции.

Лревнейшие города-государства Месопотамии

История Древнего Двуречья, точнее Междуречья (Месопота­мии) Тигра и Евфрата, отмечена наиболее ранним и высоким уров­нем развитости земледельческой и управленческой культуры. В кон­це 4-го тысячелетия сюда пришли шумеры. До сих пор неясно, от­куда они появились -—• из Египта, Малой Азии или Индии, вытес­нив местных жителей (протошумеров). Пришельцы освоили болоти­стую, но весьма плодородную почву долины двух рек, научились ус­мирять нерегулярные и временами катастрофические разливы Ев­фрата с помощью разветвленных ирригационных сооружений. Они создали — задолго до греков и римлян — города-государства, такие, как Киш (на севере), Ур и Урук (на юге) во главе с военным вождем. Вождь именовался энси ("господин сооружений"), поскольку имел наряду с военными также строительные и иные полномочия и обязан­ности. Кроме того, в городах имелись народные собрания (в Лагаше в период правления Уруинимгина в XXIV в. было 1600 граждан).

Шумерский период охватывает около полутора тысяч лет. В XXI в. до н.э. здесь уже появляются (за 300 лет до Законов Хам-мурапи) обстоятельные законодательные установления правителя Ура по имени Шульга, древнейшие из сохранившихся. По данным историков, здесь уже в XXIV в. до н.э. обычное право действова­ло только в земледельческих селениях-общинах, а в государствен­ном секторе хозяйства возобладали законы. Это было вызвано от­части значительным возвышением сектора царского и храмового хозяйствования, введением обязательной военной службы, сильной централизацией управления. Обычное право частично фиксирова­лось в нравственных поучениях, в которых наряду с пониманием и освоением смысла жизни, наиболее типичными переживаниями и устремлениями содержались призывы поступать надлежащим образом. Так, в поучениях мудреца Шуруппака, датируемых XXV в. до н.э., можно встретить такие слова: "Не кради — себя не гу­би /В дом не врывайся, на сито чужое не зарься / Вор-то — лев, а схватили — раб" (пер. В.К. Афанасьевой).

Во втором тысячелетии происходит возвышение Вавилонской империи и ее политической и духовной культуры. Вавилоняне —народ, говоривший по-аккадски и образовавшийся из слияния шу­меров и аккадцев, — стали, таким образом, народом двуязычным. Наивысший расцвет империи приходится на шестого царя вавилон­ской династии по имени Хаммурапи (1792—1750). Вавилонская ма­териальная (техническая, измерительная, астрономическая, язы­ковая и др.) и духовная культура имела непосредственное влияние на регион Передней Азии (хетты, греки, впоследствии турки), Кав­каза и, возможно, влияние или взаимовлияние с народами харап-пской культуры Индии, народами бассейна Каспийского моря, рек Урала и Средней Волги (древнее название последней — Ра, затем Атал) ("могущественная родина отцов" — чуваш, яз.).

Шумеры, вавилоняне, как и египтяне, делили год на 12 ме­сяцев. Вавилоняне ввели еще 7-дневную неделю, которая была за­тем заимствована всеми европейскими народами. Отсюда же до нас дошло деление часа на 60 минут, а минуты на 60 секунд.

Исследователи культуры рассматривают шумеро-вавилонское и египетское наследие в качестве источника множества мифов и политических идей, которые впоследствии проникли в другие древние культуры и оказали влияние на иные цивилизации. На­пример, рассказ Библии об исходе евреев из Египта под началом Моисея, который при содействии божества "разделил" воды Крас­ного моря и по суше, т.е. по дну моря, провел свой народ к дру­гому берегу, напоминает сюжет одного папируса, в котором еги­петский жрец подобным же образом "разделяет" воды пруда. Сю­жет сражения вавилонского верховного божества Мардука со злой богиней Маат, по оценкам некоторых историков, впоследствии был преобразован и перекочевал в древнерусскую былину, повествую­щую о сражении Ильи Муромца с Соловьем-Разбойником.

Имеются разительные совпадения структуры, стиля и содер­жания некоторых притч царя Соломона с египетскими поучениями. "Книга Экклезиаста", вобравшая значительный объем характерной для древневосточного общества житейской мудрости, имеет ряд почти дословных совпадений с месопотамским "Эпосом о Гильгаме-ше" и некоторыми египетскими поучениями. Например, в поучении из Экклезиаста "Не торопись языком и в сердце своем не спеши слово вымолвить, предстоя перед Богом" легко узнается мотив одной из заповедей "Книги мертвых" (Поэзия и проза Древнего Востока. М., 1973. С. 643. Пер. ИМ. Дьяконова).

Письменность, зародившаяся, по некоторым данным, впер­вые в Шумере около 3300 г. до н.э. (в 3000 г. — в Египте, в 2000 г. — в Китае), является прежде всего могущественным сред­ством в деле организации эффективного государственного сплоче­ния и контроля, но также важным средством торгового, диплома­тического и иного общения. Среди документов Ближнего Востока наибольшее хождение имеют ритуальные и хвалебные надписи, научные сборники (описание примет, рецепты лечения, астрологические предсказания, двуязычные шумеро-аккадские словари) и литературные тексты (сказания, поучительные истории, басни, сказки). Особый жанр составили юридические записи и сборники законов (надписи на камне — самые долговечные, на глиняных табличках в глиняных же конвертах, иногда в двух последователь­ных упакованиях с последующим обжигом в печах).

Рубежную эпоху составило включение в законы и обычаи принципа древней справедливости, который в законах одного из правителей, по имени Урунимгина (2318—2312), был выражен сле­дующим образом: "Пусть сильный не обижает вдов и сирот" (ср. соответствующие положения в древнеегипетской Книге мерт­вых и в Законах Хаммурапи).

Периодизации истории. История месопотамской цивилизации укладывается в следующие хронологические рамки: 6000—300 гг. до н.э. (последняя империя в этом районе — Персидская, а разру­шителями ее стали войска Александра Македонского). Месопотам-ская цивилизация относится английским историком А. Тойнби и его последователями к разряду самостоятельных (самобытных). В этом же районе получила развитие зависимая цивилизация, названная ассиро-вавилонской (2100—300 гг. до н.э.), вобравшая вавилонскую | и ассирийскую культуры и частично древнешумерское культурное | наследие.

Первые города-государства возникают в этом регионе на ру- ^! беже 3-го—2-го тысячелетия до н.э. Они управлялись верховны­ми правителями двух видов — военными вождями (энси) и жреца­ми (лугалями), которые вначале избирались собранием горожан или советом старейшин. Подобным же образом — путем собраний и выборов — решали свои дела и боги, которые исчислялись де­сятками, но группировались при одном верховном. Непрерывный характер войн сделал должность энси постоянной, в его компетен­цию стали входить дела судебного разбирательства, забота о куль­товых сооружениях и городском хозяйстве. В его распоряжении на­ходилось также дворцовое имущество и казна.

Чиновники в городах-государствах древнего Шумера и затем древнего Аккада (на севере Двуречья) создали надежную систему учета и контроля за налоговыми и иными поступлениями. Все де­ловые документы сохранялись в архивах, и часть из них дошла до нас. Как и в древнеегипетском государстве, в Шумере был очень высок престиж профессии писцов. Они были озабочены не только ведением деловой переписки и составлением документов. В силу особой сложности чтения и толкования клинописного письма — один знак имел по 8—10 смыслов и значений — на писцов нередко возлагалась роль чтецов и истолкователей текстов, переводчиков на дипломатических переговорах и т.д.

О чиновниках Вавилонского царства дошли весьма скудные сведения. Правитель дворца (нубанда) выполнял многочисленные и очень важные общегосударственные функции (роды деятельности) и управленческие задачи: контролировал публичные службы, со­действовал организации земледельческих и ирригационных (осуши­тельных и обводнительных) работ, управлял дворцовым хозяйством царя, считался "всеобщим нотариусом", ведал сбором налогов и надзирал за выполнением всех повинностей. Под его началом ве­лось строительство каналов, храмов и дворцов, он же участвовал в организации и проведении военных походов.

Управление на местах осуществляли наместники (исакку), областные правители (гиакканаку) и вожди родо-племенных общин. Судьи нередко совмещали свои специальные миротворческие фун­кции с административными. Царь считался в этой иерархии верхов­ным правителем и верховным судьей с правом помилования. В слу­чае неразыскания виновного в преступлении в обязанности общины входило возмещение ущерба от грабежа. Земля была объектом купли-продажи, но с рядом ограничений. В виде исключения она продавалась купцами только тем, кто уже имел служебный надел (илку) от царя. Возможна была и покупка земли, находящейся в собственности общины. Имеются также свидетельства, что в Ме­сопотамии задолго до римского императора Диоклетиана были попытки регулировать рыночные цены. Первые царские указы от­носятся к XXIV в. до н.э. Законы Хаммурапи появились за 13 ве­ков до первой римской кодификации права.

Социальная структура общества была типично древневосточ­ной — жрецы, воины, земледельцы — с небольшими вариациями. Самым привилегированным был класс авилумов (авилум — сын свободного человека), которые во многом сходны по статусу с эвпатридами греков (эвпатрид — сын благородных родителей) и патрициями в Риме (потомки знатных родов). Следующий класс, сильно приниженный по статусу, именовался мушкенумы (муш-кенумов прозвали также "падающие ниц") — в основном это цар­ские слуги, возможно, из числа покоренных племен и народов. Рабы (вардумы) находились преимущественно в домашнем хозяй­стве авилумов или на царских работах и в храмовых хозяйствах. В последних имелись разветвленные иерархии жрецов, жриц и иных храмовых служителей.

Законы вавилонского царя Хаммурапи: история создания,

структура изложения, основные институты и нормы,

культурное значение

Законы Хаммурапи (фактически судебник) были составлены, по некоторым предположениям, в конце его правления и вобра­ли законы предшествующих правителей, обычное право и собственные установления Хаммурапи — его указы и типичные ре­шения судебных дел. Обычное право здесь, как и в других райо­нах мира, представляло собой собрание хранимых в народной памяти правил решения имущественных споров или взаимных лич­ных обвинений при общей для заинтересованных сторон уверенно­сти в справедливости и высшей мудрости этих правил.

Хаммурапи был удачливым военачальником, администратором и дипломатом. Значительная часть подвластной ему территории была присоединена путем дипломатических усилий, а не военных захватов. Он продолжил украшать столицу империи город Вавилон, расположенный на берегу Евфрата. Впоследствии на протяжении двух тысячелетий это был самый знаменитый из городов Между­речья и всего Древнего Востока. Он как бы оправдывал свое на­звание "Баб-Илу", что означает "врата Бога". По его многокило­метровой крепостной стене могли проехать несколько конных по­возок. От покрытых синей лазурью ворот, посвященных богине Иштар, дорога вела к храму главного бога и покровителя Вавилона по имени Мардук. Девятисотметровая ступенчатая башня храма Мардука, известная также под именем Вавилонской башни, обрела популярность — вместе с висячими садами, расположенными вдоль крепостной стены, и оранжереями царицы Семирамиды — далеко за пределами страны и упоминается в Библии.

Законы Хаммурапи были составлены с учетом распространен- I ных мифологических представлений о путях достижения "истин- I ного счастья и доброго правления" (слова из торжественного Про­лога к Законам Хаммурапи). Текст Законов был выбит на каменном столбе с изображением восседающего на троне бога Солнца, пра­восудия и предзнаменований по имени Шамаш, который считал­ся строгим блюстителем справедливости на Небе ("судья богов") и на Земле. Считалось, что все живые существа он "направлял на I верный путь". Хаммурапи изображен на этом же камне стоящим перед Шамашем в почтительной позе и дотрагивающимся до ре­галий высшей власти — жезла и магического кольца. Из-за плеч восседающего на троне Шамаша поднимаются языки пламени, они свидетельствуют о его всемогуществе. Называя себя "царем спра­ведливости", Хаммурапи утверждал в заключительной части Свода законов: "Слова мои изысканны, нет ничего равного моей мудро­сти, нет соперника у моих деяний". Его мудрость была нацелена на обуздание произвола власть имущих, безмерной жадности богатых и сильных по отношению к тем, кто платил налоги в царскую | казну и поставлял воинов на царскую службу.

Сохранившиеся документальные свидетельства о деятельно-' сти Хаммурапи-царя характеризуют его как талантливого прави­теля-самодержца, высоко ценившего начала законности и справед­ливости во взаимоотношениях правящих и подвластных. Он усовершенствовал всю систему управления империи, которая была не­сколько меньшей по размерам, чем империя легендарного Сарго-на I, объединившего Шумер и Аккад в XXIV в. до н.э., и меньше империи династии Ура (XXII—XXI вв.). Хаммурапи умело позабо­тился о том, чтобы были сохранены существующие водные каналы и прорыты новые. Он изображен также удачливым воителем и гро­зой взяточников и ростовщиков. Последние ставили своих соотече­ственников на грань выживания и обращали многих в рабство за долги. В источниках времени его правления упоминаются "указы о восстановлении справедливости", которые были направлены на противодействие разорению и обезземеливанию общинников, воз­мещение ущерба от стихийных бедствий, а также социальных бед­ствий. Французский историк Ж. Эллюль назвал Хаммурапи "гением законодательного искусства".

Хаммурапи усовершенствовал календарь ради удобств в со­бирании налогов, заботился об устранении неисправностей водо­регулирующих механизмов, расположенных вдоль течения реки Евфрат. Благодаря службе у царя был создан особый класс охот-1 ников (баиру) и воинов-солдат (реддумов), получавших от царя за службу поземельные участки с особым режимом пользования. Воинская повинность и постоянное войско уже существовали в то время.

Цари, начиная с Саргона I, носили титулатуру "царя четырех I стран света", царя Вселенной, а в самом имени Саргона содержит­ся титул "истинный царь". В древности, как и в последующие вре­мена, существовали две основные разновидности правовых систем | страны или царства: первая опиралась на обычаи, прецеденты, мнения авторитетных знатоков и в незначительной степени на ус­тановления верховной власти, вторая — на письменные законы, более или менее исчерпывающие круг правовых проблем (Египет, Месопотамия, Финикия с ее кодексом морских правовых обычаев, Афины времен составления законов Солона, просуществовавших около восьми веков, Законы XII таблиц в Риме, также действовав­шие на протяжении многих веков).

Полный титул Хаммурапи, заимствованный через тысячу лет нововавилонским царем Навуходоносором, имел следующий вид: "Прославленный, покорный великим богам, могучий царь, солнце Вавилона, любимец богини Иштар, вынуждавший к послушанию четыре страны света". О главном итоге своей законодательной де­ятельности Хаммурапи повествует в Прологе в следующих словах: "...заботливый, покорный великим богам... вечное семя царства, могучий царь, солнце Вавилона, давший свет стране Шумера и Аккада... Когда Мардук направил меня, чтобы справедливо руко­водить людьми и дать стране счастье, тогда я вложил в уста стра­ны истину и справедливость и улучшил плоть народа".

Законы Хаммурапи состояли из Пролога, текста законов и Эпилога. Всего из сплошного текста, выбитого на камне, перевод­чиками выделено 282 параграфа, или статьи, причем около 37 ста­тей оказались уничтоженными (соскобленными). Дело в том, что каменная стела из базальта была в свое время вывезена из Вави­лона в соседнее царство Элам (территория нынешнего Ирана), где по приказу местного правителя и было выскоблено место для традиционной хвалебной надписи о подвигах покорителя Вавило­на. Этот камень нашли в 1901 г. французские археологи в районе города Сузы, бывшей столицы Элама.

Первые статьи, помещенные после Пролога, посвящены на­казаниям за клятвопреступления и наговоры в суде, а также за незаконный пересмотр судебного решения (ст. 1—5). Затем следуют статьи о защите дворцовой, храмовой и частной собственности от воровства со следующими градациями: статьи о краже собствен­ности (ст. 6—14), о продаже без свидетелей и заключения соответ­ствующего договора (ст. 7), о наказании за содействие беглому рабу (ст. 15—20), о грабеже (ст. 21—23), о воровстве на пожаре (ст. 25).

Следующая группа статей регулирует удельные имуществен­ные права состоящих на царской военной службе (ст. 26—37). Да­лее следуют статьи об аренде земли и правилах водопользования (ирригационными сооружениями). Здесь же перечисляются условия и меры по обеспечению возврата долгов (ст. 38—107), обращения в долговую кабалу. Определенный интерес представляют способы возмещения вреда вследствие небрежного пользования обводными каналами, а также содержание запрета на самовольное изъятие невозвращаемого долга (ст. 53, 113 и др.).

Особую группу составляют статьи, требующие наказания за причинение вреда общественному миру и согласию — непротиво­действие заговорщикам (ст. 108), обман соседей с мнимой кражей, а также статьи об отработке долга домашней кабалой у кредито­ра, о лжесвидетельстве против соседей, против жрицы или про­тив жены свободного человека (ст. 102—103, 114—117, 120—127).

Самыми крупными из последующих разделов являются раздел о семейственном праве — о личных и имущественных правах в брачно-семейных отношениях (ст. 128—163), о наследовании (ст. 165—182), о личных отношениях правового характера в семье между родителями и детьми — законными и приемными (ст. 185— 195).

Защита от причинения вреда здоровью, имуществу, личному достоинству (оскорбления, телесные повреждения и т.д.) регулиру­ется ст. 196—214. Последнюю группу статей образуют правила и регулирование ответственности за пользование движимым имуще­ством, за совершение торговых операций и предоставление различных услуг или средств труда (ст. 215—282). Здесь регулируются обязательственные отношения в связи с услугами по излечению болезней, снятием клейма с раба, производством строительных работ, арендой движимого имущества, наймом и продажей рабо­чей силы и средств труда.

На основе знакомства с политикой и Законами Хаммурапи возникает картина большого культурного государства с обществом, уже прошедшим все начальные стадии своего формирования. В центре власть уже не имеет соперников из местных городских династий, в аппарате управления чиновники вытеснили знать, кровная месть уступает выкупу на основе тарифа поранений. Го­сударство через своих служителей заботится о благосостоянии на­рода, о подъеме земледелия, торговли, прокладывании и поддер­жании в надлежащем режиме водных сообщений и каналов. Госу­дарство придерживается мирной позиции, нет привилегий у тех или иных национальностей (вавилонян, эламитов и др.). Социальная структура в значительной мере дифференцировалась на основные и неосновные группы и слои (например, в жречестве имелось не­сколько категорий и классов служителей, служба царю выдвину­ла классы баиру (охотники), ридсабе (служилые люди, солдаты). Хаммурапи в части документов предстает вдумчивым и гуман­ным правителем. Однако в сборнике законов, где очень простым и понятным языком говорится о браках, собственности, долгах, ворах, наемных работниках, а также о договорах, банковско-кредитном деле и общественной морали, наказания выглядят жестокими и про­извольными. Относительная жестокость этих наказаний связана с самим фактом создания Вавилонского царства вторгшимися с запада племенами амореев, которым и пришлось вводить дополнительные меры по установлению мира и порядка, в том числе меры устраше­ния, с тем чтобы удержать свое господство в этом районе.

Долгое время Законы Хаммурапи считались самыми древни­ми из дошедших до нас и хорошо сохранившихся древних сборни­ков. Однако в 1952 г. обнаружена была глиняная табличка с частью свода шумерского правителя города Ура (царствовал около 2050 г. до н.э.), которая донесла до нас сведения о характерных для этого правителя социальных и этических реформах. Он отстранил от вла­сти и лишил доходов взяточников и обманщиков, учредил справед­ливую и неизменную систему мер и весов, позаботился о том, чтобы "сирота не становился жертвой богача", "вдова — жертвой сильного" и "человек шекеля (мелкая денежная единица) — жер­твой человека мины".

Собственность и обязательственные отношения. Вавилония была страной интенсивного земледелия, существовала собствен­ность на землю (царя, царских людей, храмов, общины, частных владельцев). Земля обрабатывалась с помощью рабов или самостоятельно либо сдавалась внаем (аренду). В области имущественных отношений законы четко подразделяют имущественные права соб­ственника, арендатора и наемных работников и разграничивают меры ответственности за утерю, хищение, невозврат собственно­сти или причинение вреда имуществу.

Большое внимание уделялось договорной фиксации различ­ных сделок. Наиболее важные из них запечатывались в двойной конверт из глины в нескольких копиях и обжигались для надежной сохранности. Некоторые из таких документов, запечатленных на обожженных глиняных табличках, сохранились до нашего времени.

Договором оформлялся брак. Договор был необходим для фик­сации займа, аренды (поля, сада), найма (скота, судна, раба). Если во время найма и аренды происходила порча имущества, законы учитывали радивое или нерадивое отношение нанимателя. Вина последнего сильно смягчалась, если порча происходила по "Божь­ей воле" (стихийное бедствие и т.п.).

Если пастух похитит доверенный ему скот, заменив тавро, и продаст его за серебро, он в случае разоблачения обязан возмес­тить хозяину скота его стоимость в десятикратном размере. Если скот поразила чесотка по вине пастуха, то он обязан восстановить поголовье полностью. Однако в случае эпидемии или если на ста­до нападал лев, пастух приносил клятву в своей невиновности и убытки брал на себя хозяин. Если приглашенный лекарь проводил лечение заболевшего скота удачно, его вознаграждали серебром, если же лечение приводило к потере вола или осла, то сам ле­карь должен был заплатить владельцу четверть стоимости покале­ченного лечением животного.

Земледелие было основной хозяйственной деятельностью в стране, и законы уделяют ему самое пристальное внимание. Самым распространенным видом этого хозяйствования было мелкое зем­левладение. Крупные землевладельцы прибегали к использованию труда низшей категории царских служилых людей (мушкенов) либо сдавали землю мелкими участками в аренду за фиксирован­ную долю в треть или половину урожая, а также за фиксирован­ную плату, вносимую заранее (ст. 45). Крестьянин-общинник мог менять, закладывать и сдавать в аренду свой участок, а кроме того, передавать его по наследству вместе с другой недвижимой собственностью (ст. 39—47, 60—65). Все эти правомочия утрачива­лись, если он выходил из общины. Жена беглеца из общины мог­ла отказаться от него (ст. 136). Отчуждение земли воспринималось как несчастье, покупка земли — как несправедливость.

Каждый земледелец обязан был поддерживать в исправности оросительные сооружения и нести ответственность за нерадивое или неумелое с ними обращение перед соседями, которые понес­ли вследствие такой нерадивости ущерб (ст. 53—56).

Арендатор земли должен вносить плату в 2/3 урожая и воз­вращать землю обработанной (ст. 42—43). Наемные сельские работ­ники получали плату серебром или хлебом. За невыращенный хлеб полагался штраф, равно как за кражу семян или изнурение ско­та. Штраф выплачивался зерном. Неуплата штрафа влекла за со­бой наказание смертью: неплательщика разрывали на части при помощи тяглового скота (быков) (ст. 256).

Должник вынужден был отдавать свою землю в обеспечение долга либо отдавать в кабалу детей, других членов семьи. В зас­лугу Хаммурапи ставится ограничение ростовщического процента по займам и возможность в некоторых случаях отсрочить уплату долга (ст. 48). Так, торговый агент (тамкар), выдавший кредит, не мог брать больше 20% при займе серебром и свыше 33,5% при займе зерном (ст. 89). В случае завышения этого процента тамкар рисковал не получить всю долговую сумму. Устанавливался запрет забирать в покрытие долга поле или сад (ст. 49 и 66).

Работа по найму практиковалась очень широко, и свободные люди участвовали в этом наряду с рабами. Нанимали, как прави­ло, на короткий срок — на время посевных работ или жатвы. Оп­лата в основном была поденной, но в таком размере, чтобы наем­ный работник был в состоянии прокормить свою семью в течение всего периода работы по найму.

Особое регулирование получила работа профессионалов (лю­дей высокой квалификации) — врачей, строителей, корабельщи­ков. Услуги были дифференцированы в оплате в зависимости от категорий потребителей услуг, например, хирург получал разную в кратном отношении плату за операцию для авилума, для муш-кенума и раба.

Договоры поручения (что-либо вывезти и продать) оформля­лись письменно. Нарушение этого ритуала и формы было сопря­жено с ответственностью для обеих сторон.

Характерными были отношения между крупными и мелкими торговыми агентами — между тамкарами и шаммалумами соответ­ственно. Последние были партнерами-помощниками тамкаров и несли определенную ответственность за недополучение торговой прибыли. Если прибыль не получена, шаммалум возмещал ее там-кару в трехкратном размере. Если продажа была удачной и при­быль получена, шаммалум обязан был передать прибыль с надле­жащими документами тамкару. В случае непредставления докумен­та сделка считалась недействительной, прибыль утаенной и шам­малум обязывался возмещать прибыль в трехкратном размере. В случае несправедливости обвинения в утаивании прибыли шам-малумом, тамкар обязывался компенсировать несправедливое об­винение в размере, превышающем размер прибыли в 6 раз.

Брак и лично-имущественные отношения в семье. Брак зак­лючался по договору жениха и отца невесты. Отец невесты после предварительного согласия на брак дочери и получения выкупа обязывался выдать дочь замуж. Если он нарушал свое обязатель­ство, то принуждался оплатить жениху двойную сумму выкупа. Если дочь, будучи замужем, не приносила наследника и умирала, муж имел право востребовать свой выкуп за невесту с отца, но к отцу возвращалось приданое дочери Выкуп выплачивался частя­ми, вначале предоставлялся задаток. Жена могла потребовать включений в договор оговорки, лишающей мужа права продавать ее за свои долги (ст. 151).

Развод был упрощенным только для мужа. Жену, изме­нившую мужу, бросали в реку связанной вместе с любовником, если муж ее не прощал (в случае ее прощения царь мог поми­ловать и любовника) Бесплодную жену муж был вправе поки­нуть, дав ей выкуп и вернув приданое. Только длящаяся изме­на мужа, который уходит из дома и "очень позорит жену", да­вала последней право на развод, она уходила в дом отца со сво­им приданым.

Отец не имел права жизни и смерти над своими детьми.

Женщина в Вавилонии, по Законам Хаммурапи, имела бо­лее высокий и привилегированный статус по сравнению с более поздними кодификациями (например, Кодексом Наполеона 1804 г.). Если муж избивал жену, унижал ее и изменял ей, то она могла забрать свое приданое и вернуться к родителям. Нару­шение брачного договора влекло утрату задатка и выкупной платы. Ни возраст, ни рабское положение не служили мужу препятствием для брака (ст. 175—176). Рабыня, родившая детей своему хозяину, не могла быть проданной после этого "за се­ребро", а после смерти хозяина-отца отпускалась на свободу (ст. 171). Если муж попадал в плен или пребывал в безвестном отсутствии и оставлял жену без надлежащего материального обеспечения, то она имела возможность выйти замуж вторично с условием вернуться к первому мужу после его возвращения домой.

Считался возможным брак свободного человека и рабыни, причем дети от такого брачного союза становились свободными Равным образом с рабом могла жить в браке и свободная женщи­на, ее дети также считались свободными Только в случае смер­ти мужа-раба половина нажитого имущества переходила хозяину раба, а другая половина оставалась жене, от которой она потом пе­реходила по наследству ее детям. Запрещались кровосмесительные браки между близкими родственниками и свойственниками (напри­мер, между мачехой и пасынком).

"Если жена возненавидит своего мужа и скажет ему "не ка­сайся меня", то следует исследовать ее дело среди ее соседей. Если она целомудренна и беспорочна, а ее муж ходит из дома и очень позорит ее, то эта женщина невиновна; она может взять свое приданое и уйти в дом своего отца" (ст. 142). Если она не це­ломудренна и "ходит из дома, разоряет свой дом, позорит своего мужа, то эту женщину должно бросить в воду".

Если авилум берет себе жену, которая рожает ему детей, а потбм умирает, то ее приданое принадлежит только ее детям (ст. 162).

В семье сохранялись многие патриархальные порядки. Отец мог отдать детей в долговую кабалу, дочь в жрицы или блуд­ницы, сына лишить наследства "за тяжкие грехи". Жене он мог подарить сад, поле, а ставшая затем вдовой его жена могла все это подарить "любимому сыну" (ст. 150). Наследование про­исходило в основном по закону. Все сыновья уравнивались, даже от рабыни, если того пожелал отец. Жена владела вдо­вьей долей только пожизненно, затем она переходила детям. Сыновья рабыни могли быть признаны законными наследника­ми в том случае, если их отец признавал их наследниками в определенном порядке В любом случае сыновья от рабыни счи­тались свободными.

Преступления и наказания. Законы не проводили различия между преступлением и гражданским правонарушением. Более четко обособлялись некоторые формы виновности — различные виды недоносительства, укрывательства. К числу отягчающих об­стоятельств отнесены посягательства на личность или имущество представителей высших сословий, дерзость рабов по отношению к хозяевам или детей по отношению к родителям. Возможны нака­зания без вины. Строитель дома, в котором обрушилась крыша, по­губившая сына хозяина дома, наказывался смертью собственного сына. Такой вид наказания — редкая форма талиона — равновоз-мездного наказания, которое вслед за ветхозаветным библейским текстом иногда называют правилом "око за око" Э. Аннерс назы­вает этот принцип зеркальным талионом.

Наиболее употребимым было наказание в виде денежного штрафа Выработан своего рода тариф поранений, согласно кото­рому повреждение в драке или по злому умыслу кости авилума, мушкенума и раба влечет за собой различные виды компенса­ций — либо по принципу "око за око" (для авилумов), либо в виде денежной компенсации. Некоторые разновидности штрафов имели явно завышенный размер, равносильный приговору к смерт­ной казни. Например, похититель вола или ладьи из царского двор­ца или ,храма обязывался уплатить штраф в размере 30-кратной стоимости похищенного.

Разновидности описываемых и перечисляемых преступлений можно сгруппировать следующим образом: преступления против личности, против собственности, против семейных устоев, а так­же должностные и государственные преступления.

Наиболее суровыми были наказания за лжесвидетельства и клятвопреступления, особенно в случаях несправедливых обвине­ний в убийстве. К смерти приговаривали того, кто после продажи своего товара обвинял покупателя в том, что тот украл у него товар.

В числе преступлений против личности перечислены убий­ство мужа женой, неудачная операция лекаря, телесные повреж­дения в драке, оскорбление словом и действием, ложные обвине­ния. Большое значение имело социальное положение обвиняемо­го и потерпевшего, которое способствовало возникновению особого тарифа поранений и иных форм причинения вреда здоровью или имуществу. Если авилум ("сын человека") ударил равного ему, то с него брали штраф 10 сикле серебра. Если раб авилума ударил сына человека, то ему отрезали ухо. Если человек ударил по щеке человека, высшего по положению, он должен был быть подверг­нут бичеванию плетью в количестве 60 ударов (ст. 202—205).

Смертью карали того, кто крал ребенка у свободных родите­лей с целью превратить его в раба. Сурово наказывалось снятие клейма с раба (ст. 226). Если бык, идя по улице, забодает человека и причинит ему смерть, то это не было основанием для претен­зии к хозяину быка (ст. 250).

В числе преступлений против собственности чаще всего встречаются кражи и грабеж, повреждение чужого имущества, а также многочисленные посягательства на чужих рабов: кража и укрывательство раба, снятие с раба знака его рабского состояния. Особо выделены некоторые составы мошеннических проделок — мошенничество корчемницы, тамкара и др.

Если вор признавался до собирания свидетельских показаний, то ему дозволялось в качестве наказания оплатить стоимость ук­раденной вещи в 10- или 30-кратном размере. Если у него не было такой суммы денег, его уличали при свидетелях и убивали (ст. 7— 8). Если человек осмеливался украсть имущество из царского двор­ца или из храма, убивали его самого и того, кто купил краденое.

Преступления против семейных устоев включают кровосме­шение, неверное и распутное поведение жены, похищение и под­мену ребенка.

В разряде совершающих должностные преступления упомя­нуты судьи, меняющие вынесенный приговор на другой, солдаты, младший командный состав. Не упомянуты государственные пре­ступления в виде измены или мятежа, как полагают, в силу их об­щеизвестной и безусловной наказуемости.

Наказания были дифференцированными и весьма строгими по сравнению с некоторыми образцами предшествующего законода­тельства в древних государствах Шумера и Аккада. Смертная казнь осуществлялась путем утопления, сожжения или сажания на кол. Широко применялись также устрашающие членовредительные наказания: отсечение руки, пальцев рук, отрезание уха, языка и иные формы наказания по принципу талиона. Задолго до римлян принцип талиона, т.е. равновозмездности, был определен в Библии как принцип "око за око", а в законах Вавилонии и других древ­них государств он получил вид конкретного предписания: "если человек повредит глаз какого-либо из людей, то должно повредить его глаз" (ст. 196 Законов Хаммурапи).

Преступников обращали в рабство, изгоняли из страны поми­мо обычных наказаний в виде штрафов и членовредительных дей­ствий. В Законах Хаммурапи можно обнаружить три разновидно­сти наказаний по принципу талиона: наказание по типичному (простому) талиону "око за око" для авилума, по правилу симво­лического талиона (сыну, ударившему отца, отрубали руку; лека­рю, неудачно удалившему бельмо, отрубали кисть руки и др.) и по правилу так называемого зеркального талиона (наказание смертью сына строителя дома, если обвалилась крыша построенного им по заказу дома и загубила жизнь сына хозяина дома).

Судебное разбирательство. Судебное решение воспринималось как акт справедливости, который совершался и при помощи зако­нов, а иногда и с участием богов, например бога Реки в случае испытания водой. Проверяемых бросали связанными в реку, и не­виновным считался тот, кто после этого всплывал. Этот редкий вариант истолкования невиновности контрастирует с обыкновениями древних индийцев и средневековых европейцев, у которых всплы­вал во время испытаний человек виновный, нечистый, греховный.

Судебный процесс был устным и состязательным, а также единым по делам уголовным и гражданским. Истец сам приводил ответчика в суд, а преступника приводили царские слуги, которые находились в подчинении и распоряжении наместников. Практико­валось разбирательство с учетом алиби и вещественных доказа­тельств. Большое значение придавалось клятвам свидетелей и су­дебным испытаниям с участием местных богов (ордалии). Отсроч­ка в представлении свидетельских показаний могла предоставлять­ся до 6 месяцев (ст. 13). Приговоры о смертной казни и членовре­дительстве приводились в исполнение немедленно и публично.

Суды были нескольких уровней и разных юрисдикции: на уров­не общины, храмовые и царские суды. Часть разбирательств начи­налась принесением клятвы в стенах храма, здесь же заверялись некоторые свидетельства для предъявления в суде. Богиней спра­ведливости считалась Китту, дочь бога Солнца, справедливости и предсказаний Шамаша. Китту посвящались многие храмы на тер­ритории царства. Верховные судебные полномочия принадлежали суду царя. Царские суды разбирали дела в отношении авилумов и "царских людей" (мушкенумов), осуществляли помилование по некоторым категориям дел, в том числе могли помиловать любов­ника жены, если согрешившая жена была прощена своим мужем. В противном случае обоих ожидала смертная казнь через утопление.

Очень важную роль в судебном разбирательстве играли пись­менные свидетельства. Письменная фиксация документов, в том числе юридических (торговых, брачных и др.), имела большое значение в сохранении и воспроизводстве политической и право­вой культуры древнего общества. По замечанию известного восто­коведа Дж. Брестеда, широкое распространение письменности в государственном делопроизводстве, в религии и коммерции созда­вало во все времена классовое различие между неграмотными и образованными, — различие, которое создает проблему и в совре­менном обществе.

Таким образом, сборник Законов Хаммурапи в целом был про­дуктом зрелой стадии эволюции древнего общества, в котором сло­жились устойчивая классовая структура, упорядоченные отноше­ния между социальными группами жрецов, воинов и земледельцев. Рабы воспринимались интегральной частью социальной структуры, и значительная часть законов регулировала их правовой статус, который исключал конкретные права, но предполагал возможность женитьбы раба на свободной, что было его относительной свободой.

Справедливость в суде гарантировалась ордалиями на взаим­ной основе для истца и ответчика, а также дифференцированной системой штрафов. Самое тщательное регулирование торговли сви­детельствует о большом хозяйственном значении городского насе­ления страны, заинтересованного в товарах и торговом обмене со всем окружающим миром. Характерно также, что по некоторым преступлениям высшие классы подвергались более суровому нака­занию, чем низшие (например, тамкары по отношению к шамма-лумам, командиры по отношению к солдатам, авилум по отноше­нию к не равному себе по статусу и др.).