Глава 9 политическая социализация: от поколения к поколению

Человеческие общества воспроизводят себя посредством аккультурации. Т. Парсонс отмечает, что приход каждого нового поколения можно сравнить с нашествием варваров, и только процесс социализации может обеспечить усвоение норм общежития этими «пришельцами». Определяя куль­туру как «общественный кодекс» норм и ценностей, П. Бур-дье подчеркивает важность процесса социализации. Как ут­верждает Д. Истон¹, каждое общество не может продолжать существовать само по себе; оно сохраняется только в том случае, если этот свод правил усваивается каждым индиви­дом, если ему или ей предписывается какой-то минимум поведенческих норм.

Как саркастически замечает М. Штирнер: «Самых юных толпами гонят учиться, с тем чтобы они смогли выучить наизусть старые ритуалы, и когда они усваивают многосло­вие старших, их объявляют взрослыми»². Поскольку обще­ство может внедрить в сознание только те ценности, нормы и рецепты, которые уже проверены опытом, процесс социа­лизации приобретает определенный консервативный отте­нок. Здесь можно было бы упомянуть многие работы, кото­рые, следуя тезису Грамши о гегемонии, проводят идею контроля над совокупностью культурной информации. П. Бурдье и К. Пассерон, не слишком отступая от этой тен­денции, показывают, как французская система универси­тетского образования под флагом беспристрастия и незави­симости в действительности функционирует в качестве фактора сохранения (а§еп1 оГ сопвегуайоп) и «воспроизвод­ства» существующей классовой системы.

Политическая культура передается путем аккультура-Ции. Тем самым социализация выполняет функцию стаби-^зации как по вертикали — между поколениями, так и погоризонтали — между социальными группами³. Но и нар д не является совершенно пассивным; его «настроение» е бывает неизменным. Даже ребенок по-своему реагируеэ , воздействие со стороны общества. Взаимоотношения м -ду различными социальными группами носят, как пра> -ло, напряженный, если не конфликтный характер. Наког I, сама культура развивается; она меняется с течением време­ни. Во многих случаях такое изменение традиционно и культуры может стать ярко выраженной целью полити

ских лидеров. Ученые, предметом исследований кото] х является процесс социализации, должны уделять внима! .е также и факторам, нарушающим его устойчивость и нев -рывность. При переходе «от поколения к поколению»⁴ -менения, естественно, затрагивают и основные ценное I, убеждения, позиции. Как мы сможем, например, объясн. ь ослабление сознания групповой принадлежности?⁵ Эп и другие изменения следует осмысливать в контексте сл< •<-ных связей между различными социализирующими ф <-торами и институтами, посылающими своим агентам п, I-тиворечивые блоки информации*. Объяснение подлини IX механизмов этой взаимосвязи никогда не было прост м делом. Но показательно, что исследователи процесса соц ;»-лизации уделяют все большее внимание характеру про I-воречивых воздействий, обуславливающих относительк ж вес (^е1@Ы) непрерывности или перемен в различных си у-ациях⁶.

Различные общества не выполняют функцию социа -л-зации одинаково целенаправленно и осознанно. Между б-солютным контролем в тоталитарном государстве и пор д-ком, устанавливаемым семейной и родовой элитой где-; "-будь в сердце Африки, существует множество различи IX промежуточных ситуаций.

Буржуазное государство Жюля Ферри имело целью о-здать совершенно определенный тип гражданина; то же а-мое можно сказать и о древней Спарте. Но так бывает "е всегда. Большинство современных государств четко осоз а-ет важность процессов социализации и стремится на I •'^\ повлиять. Но какая доля детей, или учащихся, или днже взрослых действительно поддается этому влиянию? Разли­чия между странами настолько велики, что следовало бы задать вопрос, в какой степени политическая социализация, в сравнении с процессом социализации в целом, деист: "-

* Блок культурной информации предполагает всю совокупность,! -^:11" ностей, норм и форм поведения, действующих в обществе. (Прим. пер •••»•'

тельно является всеобщим явлением. У Мали или Боливии нет тех же амбиций и тех же возможностей, как, например, у гитлеровской Германии или сталинского Советского Со­юза. Развитие политического самосознания является не­отъемлемой частью формирования французского или аме­риканского ребенка. Но нельзя полагать, что тот же процесс обязательно происходит где-нибудь в центральных районах Конго или в горных районах севера Бирмы.

Пока политическая сфера не достигла значительной ав­тономии (а возможности усиления власти незначительны), пока главным ее институтам не удалось обеспечить себе ре­альное проникновение во все сферы общества, политиче­ская социализация будет оставаться в зачаточном состоя­нии, если только ее развитие не пойдет по пути абсолютно­го разрушения, как в революционном Китае, в ставшей не­давно независимой Анголе или коммунистической Польше.

Столкнувшись с необходимостью рассмотрения огром­ного разнообразия ситуаций, компаративист часто выбира­ет стратегию региональных исследований. Ограничив об­ласть своих исследований, компаративист обеспечивает се­бе возможность сосредоточить внимание на процессе соци­ализации, например в арабских странах⁷, или же на изуче­нии влияния идеологии при коммунистическом режиме⁸, или воздействия фактора бедности на политическую интег­рацию Мексики⁹.

Компаративист должен прежде всего изучить содержа­ние социализации и выяснить, какие ценности, позиции и политические убеждения оно включает; затем определить, являются ли эти ценности и убеждения однородными, или же они испытывают противоречивые влияния. Затем он должен направить свое внимание на определение векторов аккультурации и установить, какова возможность передачи по различным каналам потенциально противоречивой ин­формации.

Здесь трудно установить общие закономерности. И все же можно утверждать, что преобладание традиционных ка­налов передачи информации, таких как родители, религи­озные наставники или местная элита, свидетельствует о слабовыраженной автономии в политической сфере, а сле­довательно, и недостаточно активном процессе политиче-екой социализации. Некоторые идеальные представления об обществе, государственной власти и образе правления чередуются этими традиционными средствами, но в ред­ких случаях им удается противостоять тому влиянию, кото-

рое имеет повышение уровня образования. Чем более обра­зованным становится молодой житель Конго или Танза­нии, тем более скептически он относится к ценностям, рас­пространяемым центральной системой¹⁰. Этого нельзя сказать о молодом американце в период, предшествовав­ший войне во Вьетнаме", или советском русском в конце брежневского правления¹², которые проявляли свою при­верженность государственному политическому кредо с тем большей убежденностью, чем выше они поднимались по лестнице образования и успеха в обществе. Если бы мы об­ратились к рассмотрению бывших коммунистических стран Восточной Европы именно с этих позиций, мы бы, конечно, смогли установить различия между поляками и чехами, с одной стороны, и русскими и болгарами, с дру­гой. Оказалось бы, что молодые колхозники относятся к «социализму» с большим недоверием, нежели аппаратчики. Но в то же время до 1988 г. польский студент из Варшавы доверял государственной системе больше, чем крестьянин Можно было бы задать здесь интересный вопрос, не стано­вится ли политическая система все более непрочной, если граждане относятся к ней все более скептически по мере то­го, как они поднимаются по ступенькам социальной иерар­хии. Если бы В. Парето был еще жив, он, несомненно, на­шел бы новые данные, способные подтвердить его теорию «круговорота элит» (еШе спхшайоп), введя в нее концепции» стратификации процесса социализации.

Влияние первичных факторов социализации повсюду является решающим. Но семья, например, не во всех кон текстах выступает одинаково значимые фактором социа лизации. Именно в самой природе тоталитарных госу дарств заложено стремление как можно более ослабить воз действие соперничающих факторов на «молодежь государ­ства», которую оно рассматривает как свою полную собст венность. Р. д'Аркур рассказывает, как членам отрядов гит лер-югенд запрещалось узнавать и приветствовать свои сверстников в толпе, когда они (гитлер-югендовцы) мар шировали в своей униформе¹³. М. Уайли цитирует слов' песенки, исполняемой малышами в китайском детско» саду.

«Детский сад — это мой дом, а воспитательница — моя мать. Она мне рассказывает так много полезного, что я счастлив учиться здесь, и другого мне не надо¹⁴.

Л «другого не надо» — идеал любого тоталитарного гос) -

дарства. Единственной партии даруется вся полнота власти. Ей подчиняются школы и весь процесс формирования мо­лодежи; она борется против развития противоречивых плюралистических влияний. Определение тех пределов, в которых таким режимам реально удается уравновесить противодействующее влияние, могло бы явиться интерес­ным объектом сравнительного исследования. Совершенно очевидно, что в одном месте — церковь в Польше, в дру­гом— семейная ячейка в Таджикистане сможет явиться серьезным противовесом всесильной воле государства.

В развивающихся странах такие каналы социализации, как средства массовой информации, профсоюзы или заво­ды, могут оказаться иногда очень значимыми. Несомнен­но, что социализация взрослого населения является важ­ным фактором в любом контексте. Но в таких новых госу­дарствах этот процесс является единственным и самым эф­фективным средством формирования политических лич­ностей¹⁵.

Очень непросто установить, насколько позиции, усвоен­ные в детстве, продолжают определять поведение взрослых индивидов. Исследователи редко ставят перед собой такой вопрос, а когда делают это, они вынуждены полагаться лишь на смутные воспоминания интервьюируемых и, сле­довательно, оказываются во власти всех недостатков ре­троспективного анализа. Искажения, пусть даже и непроиз­вольные, вполне естественно проявляются в устных повест­вованиях и могут повлиять на получаемый ответ. Тем не менее, такой анализ дает возможность создания динамиче­ской модели, которая показывает нам не только то, каким образом эти позиции формируются, но также и степень их устойчивости. Так, Р. Лейн показал, что юноша, находя­щийся под гнетом семьи, будь то в США или в Германии, позднее в меньшей степени склонен связывать себя каки­ми-либо обязательствами, нежели те молодые граждане, которым предоставлялась большая свобода в семье¹⁶. Оче-ВДдно, таким образом, что автономия «гражданина», а так-•№ содержание его убеждений, берут свое начало в той соци­альной среде или атмосфере, в которой началось его раз­витие.

С. Краус и Дж. Фендрих также пытались выяснить, ка-^м образом позиции молодого человека позднее оказыва­ет влияние на его взгляды в зрелом возрасте. Анализируя 1'о, как экстремистская молодежь утверждается на взрослых ролях, они отметили, что в США придерживаться экстре-'чистских убеждений легче, чем в Японии, поскольку цена

таким крайним убеждениям в Америке несколько ниже¹⁷. Но в тоже время сам «принцип первенства», в соответствии с которым начальному периоду социализации отводится особое место и структурирующая роль, подвергается все усиливающейся критике. Согласно А. Сомиту и С. Петерсо-ну, «мы наблюдаем значительную нестабильность в среде детей, молодежи и взрослых в целом. Хотя "принцип пер­венства" и допускает возможность изменения групповой идентификации, но лишь очень незначительные и в пред­сказуемом направлении. Имеющиеся же данные свидетель­ствуют о другом»¹⁸. Конечно, из-за таких критических оце­нок исследования политической социализации с детского возраста не следует прекращать, напротив, они должны раз­виваться и все более совершенствоваться. При этом все воз­растающее внимание будет уделяться и средствам массовой информации, группам по интересам, а также рабочим мес­там как важным факторам социализации.

Несомненно, что плюралистические общества стремят­ся обеспечить право на существование многих противоре­чивых факторов воздействия. Не следует полагать, что семья, друзья, школа, церковь или средства массовой ин­формации будут прививать и распространять одинаковые ценности и мнения. Однако исследователи отдельных об­щественных структур описали ситуацию, когда сопернича­ющим вертикальным группам удавалось защищать своих членов от межгрупповых взаимодействий и противополож­ных влияний. Схема такого 'влияния такова: семья воспи­тывает в ребенке восприимчивость к тому, что ему позднее скажет священник, что затем повторит газета и что еще раз ему объявит его партия. Результат обретает весьма своеоб­разную культурную конфигурацию.

Тому, кто изучает содержание обучения или информа­ции, распространяемой различными социализирующими институтами, хорошо известно, что дать точную формули­ровку блока информации еще не самое важное. Так и семья, и американская школа не построены по той же модели, по которой построена, например, школа во Франции. Было бы трудно, не допуская искажений, в нескольких предложени­ях обобщить те различия, которые существуют между дву­мя моделями. Мы можем лишь утверждать, что то описа­ние, которое Д. Питс дает сообществу «несовершеннолет­них», формируемому на скамьях французских школ¹⁹, не применимо к Америке. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть работу К. Дженнингса и Р. Найеми²⁰ о семье и школах в Соединенных Штатах.

Большой интерес для сравнительного анализа представ­ляет изучение воздействия системы образования соответ­ственно в высших учебных заведениях Америки и Европы. Некогда была высказана мысль, что победа при Трафальга­ре была подготовлена в аристократических британских средних учебных заведениях, на площадках для игр Итона и Харроу. Даже если это и слишком преувеличенное утвер­ждение, существует определенная доля истины в том, что учебные заведения определяют политические, экономиче­ские и даже нравственные возможности государств. Те, ко­му приходилось преподавать по обе стороны Атлантики, обратили внимание, насколько неодинаково молодежь в возрасте 18—20 лет подготовлена к вступлению в жизнь и к осознанию своих гражданских прав и обязанностей. Сред­нее учебное заведение в Европе, будь то лицей или гимна­зия, является учреждением, предназначенным прежде всего для обучения в французско-немецко-итальяно-шведско-испанском смысле этого слова, которое подразумевает при­обретение знаний и усвоение методики мышления — а не универсальное воспитание, как в Соединенных Штатах. Любой тест, проведенный с выборкой из числа молодых учащихся в возрасте между семнадцатью и восемнадцатью годами в Европе и Соединенных Штатах, несомненно, по­казал бы лучшую интеллектуальную подготовку европей­цев. Но если снова провести тест с теми же участниками че­тыре года спустя, к концу их обучения в колледже, резуль­таты оказались бы прямо противоположными. К началу своего двадцатилетия американские студенты, оканчиваю­щие высшие учебные заведения, показали бы себя, каждый в своей области, значительно лучше подготовленными, чем их европейские сверстники. Упрощая сказанное, можно бы­ло бы утверждать, что средние школы в США являются од­ними из самых слабых учебных заведений, тогда как уни­верситеты — одними из лучших. Эти замечания не только позволяют сделать вывод, что социализирующая роль сред­ней школы и университета неодинакова на двух континен­тах, но также утверждать, что силой одного института мож­но компенсировать слабость другого.

Много интересных исследований, касающихся позиций, воплощаемых семьей и педагогами, можно было бы прове­сти в рамках сравнительного анализа²¹. Основной вопрос, который здесь должен быть рассмотрен, состоит в следую­щем: насколько согласованно взаимодействуют семья и школа, а в более широком плане, различные институты со­циализации. Д. Колеман подчеркнул важность разрешения

вопроса — существует ли согласованность между системе! воспитания и другими институтами или каналами социа лизации²².

Проблема социализации по принципу объединении единомышленников (рагНаап кос1ац2а1юп) приобретает на стоящий смысл лишь в государствах, допускающих плюра лизм убеждений и позиций. Для того, чтобы эти убеждены; I могли развиваться, не нанося ущерба сплоченности груп­пы, необходимо добиться консенсуса позиций в отношени'.! самых фундаментальных норм. Перед исследователями,, занимающимися изучением динамики процесса, открыва ются широкие возможности в понимании того, как може I возникнуть революционная контркультура, способная из менить или заменить собой первоначально усвоенный «об щественный кодекс» норм. Почему контркультура немецко­го «социалистического гетто» оказалась менее взрывоопас ной, чем субкультура нацистов? Почему движение «черных пантер» в США оказало меньше влияния на систему, неже­ли движение за равноправие французского языка в Канаде' Явления, связанные с появлением различных мировозз­ренческих позиций, идеологий, воспринимаемых как заме­на традиционной культуры, также предстоит изучить в рамках сравнительного анализа.

Политическая социализация представляет область взаи­модействия многих дисциплин. На это указывает Г. Хай-мэн в своей работе, положившей начало исследованиям в этой области²³. Мы не сможем понять процесс аккультура-ции, не обращаясь к психологии или социологии. Но толь­ко политолог должен проанализировать, каким образом процесс социализации помогает или препятствует разви­тию политической системы, способствует ее незыблемости или же подрывает ее.

Примеры тоталитарного правления предоставляют воз­можность исследования интересных «клинических анома­лий». «Ваша поддержка не имеет значения, — кричал Гит­лер колеблющимся немцам. — Мы подчиним своему влия­нию ваших детей во что бы то ни стало!». Те методы, кото­рыми тоталитарные режимы удерживали или пытались удержать под своим влиянием молодежь, свидетельствуют о том, какую важную роль выполняют средства управления процессом социализации. Система воспитания является естественной опорой пропаганды в осуществлении полно­властия государства над отдельной личностью. С того само­го момента, когда диктатор, который хочет мобилизовать толпу, получает поддержку всех технических средств воз­

действия на ее сознание, его власть оказывается почти не­рушимой. Этот факт является красноречивым свидетельст­вом преимущественной роли контроля над сознанием в сравнении с специфическим полицейским контролем.

Здесь мы не будем во всех деталях рассматривать такти­ческие приемы тоталитарных «воспитателей». Поскольку это явление имеет всеобщее значение, позволим себе лишь подчеркнуть, что социализация на самой ранней ее стадии приносит, по-видимому, наибольший эффект. Именно в податливое сознание ребенка наиболее глубоко впитывает­ся вся информация текущего времени. Члены таких де­тских организаций, как Баллила (Ва1Ша), Пимпф (РппрГ) или советских пионеров фактически не в состоянии проти­водействовать насилию тоталитарного кредо. Для того, что­бы стать привлекательной, новая идеология обычно ис­пользует миф о молодежи, который призван обеспечить растущему поколению преимущества перед родными или старшими по возрасту. Она взывает также к наиболее есте­ственным стремлениям и желаниям ребенка, чувству само­пожертвования и преданности общему делу или кумиру.

Даже революционные системы, ставящие превыше все­го Разум и Просвещенность, стремятся укорениться в сфе­рах неосознанного, иррационального и эмоционального, словно они обеспечивают им самые прочные позиции. Лю­дей опутывают мифами и образами, подобными, напри­мер, таким, как «движущая сила истории», или же такими, как «отец народов» или «вождь». Такое идолопоклонство, воспитываемое со школьной скамьи, является для сторон­него наблюдателя предметом глубокого изумления²⁴. Тем не менее можно совершенно серьезно задать себе вопрос, не является ли действительно необходимым обращение к та­ким священным образам или магическим символам, что­бы придать новый импульс массам и укрепить новую за­конность?

Анализ процесса социализации в тоталитарных странах позволяет выявить три его важных особенности. Во-пер­вых, признание решающего значения политической социа­лизации. Во-вторых, абсолютный приоритет, отводимый некоторым институтам, школам, партиям, армии — в Ущерб всем остальным возможным «соперникам», против которых ведется ожесточенная борьба. Церкви не разреша­ют произносить ничего, кроме молитв; местные субкульту­ры цивилизуются, и если необходимо, то силой; влияние семьи сводится на нет вследствие недоверия, внедряемого между родителями и детьми. В-третьих, исключительная

упрощенность политических дискуссий. Такое явление почти напоминает интеллектуальный регресс. В то время, как процесс модернизации общества предполагает увеличе­ние разнообразия источников информации и взаимодейст­вие информационных потоков, тоталитарный режим воз­вращается к единственной и неделимой Правде. Искусство и наука отражают мировоззрение текущего момента.

Идеологические лозунги, усвоенные в школах и повто­ряемые в молодежных организациях, вновь декларируются и проповедуются на предприятиях и распространяются ра­дио- и видеосредствами. Государственная цензура и собст­венное малодушие способствуют созданию такой атмосфе­ры, где молодежь, даже достигнув зрелого возраста, подвер­гается тем же процессам социализации. Человеку предо­ставляется свобода либо подчиниться, либо «раздвоиться» как личность, чтобы оградить мир своего «я» от посяга­тельств так называемой «сверхцивилизации»²⁵.

В действительности управление процессом социализа­ции никогда не может быть абсолютным. Функционеры коммунистической партии, согласно мемуарам В. Кравчен­ко, широко раскрыли глаза от удивления, когда направлен­ные властями в поездку по Волге, они обнаружили отста­лость этого района. При современном техническом уровне развития средств массовой информации даже самая защи­щенная страна сталкивается с трудностями обеспечения контроля за информацией, поступающей извне, В течение долгих лет жители Восточной Германии могли видеть со­вершенно другой образ жизни через передачи из Западного Берлина. Даже до горбачевского времени жителям Ленинг­рада были доступны программы из Хельсинки. Те, кто про­тестовал в Гданьске, получали информацию через передачи из Стокгольма; обосновавшейся в Мюнхене радиостанции «Голос Америки» удавалось добиться широкой аудитории в Восточной Европе. Расчленение тоталитарного общества на многочисленные изолированные, непроницаемые касты может, до определенной степени, ослабить восприимчи­вость к последствиям таких внутренних или внешних от­кровений. Но дистанция между идеологией и реальностью может также стать и источником непрочности общества. То, что режим приобретает в плане утверждения своей вре­менной легитимности, он может быстро утратить, как толь­ко идеологически обработанные поколения, лишенные спо­собности всякого критического восприятия реальности, добьются руководящих позиций. Можно было бы утверж­дать, что падение нацистского режима было вызвано отча­

сти погружением его лидеров и народных масс в океан хи­меры, который их поглотил — химеры, которая внушала им, что они являются сильнейшими только в силу чистоты «крови» или проявления «воли». Иначе говоря, можно пред­положить, что проблемы, с которыми пришлось столкнуть­ся коммунистическим лидерам в Восточной Европе, час­тично объясняются «дисфункцией» социализации. Усвоен­ная и успешно внедренная система представлений, соглас­но которой рабочему классу должно быть даровано самое высокое положение и абсолютное равноправие, оказалась

обращенной против господствующей элиты, которая сама ее выковала.

Интересным предметом сравнительного исследования могло бы явиться выяснение вопроса, соответствует ли каждый вид социализации какому-либо определенному уязвимому месту. Слишком вольный подход к его реше­нию мог бы создать различного рода затруднения, которые

могли бы оказаться столь же серьезными, сколь и слишком преувеличенными.