Глава 7 культурный плюрализм -критерий вертикального разделения общества

Термин плюрализм имеет богатую историю. Сегодня чн используется в различных сочетаниях, из которых два : а-служивают особого внимания исследователя-компаративи­ста: это — политический плюрализм и культурный плю; .1-лизм. Понятие культурный плюрализм возникло под влия­нием идей английских теоретиков, таких как Д. Н. Фиджчс и позднее Г. Ласки. Затем оно было подхвачено в Соерг-ненных Штатах Д. Трумэном и Э. Шилзом. Все эти авторы подчеркивали важную роль, которую играют различные группы в политической жизни. Рассматриваемые ими >.р-ганизации мобилизуют граждан для защиты определенных интересов. Одно из важных следствий такого плюрализма состоит в том, что он обычно приводит к сдержанности ч компромиссу. Оказавшись в с.фере взаимодействия разлгч-ных социальных групп, индивид должен постепенно ос ' 1-нать, что некоторые его интересы могут оказаться несоы че­стимыми с групповой принадлежностью и, следователь I о, научиться умерять свои запросы. Многообразие органи а-ций не является критерием, достаточным для определе! "я политического плюрализма; он предполагает также, ^о ^каждый индивид может принадлежать к нескольким гр п-

пам, ассоциациям¹.

Когда Фурнивол² впервые сформулировал поня чг «плюралистическое общество», социальные сегменты, кс: "-рые он рассматривал, были совершенно иными по ев -'г

природе.

Предложенное им понятие относилось к замкну) п группам с выраженным расслоением; оно не означало ] ' т деления всего общества по разным признакам, но л] '." обособляло строго ограниченные лагеря. Социалы ^

общности объединяют своих членов совершенно особым образом, наделяя их особым мировосприятием, сопернича­ющим с преданностью государству, которой требует от них центральная власть. Как и Фурнивол, многие авторы связы­вали эту особую структуру с существованием такой обще­ственной ситуации, когда в ней доминирует одна социаль­ная группа. Так М. Смит определяет плюралистическое общество «как политически автономную систему, управля­емую отличающимся по своему культурному уровню и политически привилегированным положением меньшин­ством»³. Если принять точку зрения Смита, то неравный доступ к центральным властным институтам является оп­ределяющим критерием культурного плюрализма. Но та­кой подход представляется несколько ограниченным. В действительности не все плюралистические общества ха­рактеризуются преобладающим влиянием или господст­вом какой-либо одной социальной группы.

Более нейтральным и удобным критерием сущности культурного плюрализма могло бы быть «сосуществова­ние» — в рамках одного государства — замкнутых социаль­ных сегментов, культурных общностей, осознающих свою «особенность» — партикуляризм (этнические, кастовые, ре­лигиозные или языковые общности). Такое, значительно более широкое определение содержания культурного плю­рализма дает возможность обогатить проводимый анализ всеми теми ситуациями, в контексте которых культурный плюрализм не создает явного доминирования одной груп­пы над другой.

Сегодня многие государства разделены по вертикали на антагонистические сегменты. С некоторым преувеличени­ем Дэвид и Одри Смок писали, что в 60-е годы плюрализм не столько «развивался», сколько «политизировался». «Одна за другой как промышленно развитые, так и развивающие­ся страны в 60-е годы испытали трудности, вызванные столкновением соперничающих интересов различных со­циальных групп. Приверженность узким интересам своей общности в рамках государства стала наиболее характер­ным отправным моментом в политическом процессе»⁴. Столкновение групповых интересов стало причиной не­прочности многих африканских и азиатских государств. Даже таким исторически сложившимся и прочным госу­дарствам, как, например, Великобритании и Испании, новь пришлось столкнуться с волнениями этнических, чзыковых или религиозных общностей на их окраинах. Как Указывает М. К. Янг, «очевидные проявления культурного

плюрализма характерны для подавляющего большинства современных государств: действительно, однородное госу­дарственное устройство, примером которого служат обе Ко­реи, является скорее отклонением от нормы, нежели нор­мальным явлением»⁵.

Число стран, пригодных для изучения культурного плюрализма, определяется выбранным для них критерием сравнения. В самом деле, едва ли в одной из каждых пяти выбираемых стран все население говорит на одном языке В то же время для четырех из пяти стран не характерно суще­ствование нескольких вертикально разделенных общно-стей, каждая из которых осознает свою идентичность. М^ж ду Ливией, с одной стороны, и Ливаном — с другой, м^жд} Коста-Рикой и Ирландией, Японией и Нигерией сущс^ гву-ет широкий спектр различий с множеством градации По ражает огромное множество разнообразных ситуации за служивающих рассмотрения с позиций культурного и но рализма. Осознание этнической принадлежности— этипч ность — рассматривается в качестве главного признак.' не­обходимого для понимания политики не только в стр мш Африки⁶, но и в самых различных странах всего м' ;ра⁷ Культурная дифференциация характеризует как Кл .ла-вию и Советский Союз, так и Мексику, нонятие «в рти-кальная мозаика» было специально выработано для х.рак теристики ситуации в Канаде⁸. То, что преданность сг.шм классовым интересам может быть вторичной по оти те ним к религиозным или этническим привязанностям .юд-тверждалось примером Бельгии с той же очевидностью чт( и Шри-Ланки.

Культурный плюрализм следует четко отличать от ( >ци-ального плюрализма. Примером социального плюрал им;

могут служить Соединенные Штаты. Если заимствовав '• за главие знаменитой книги, Соединенные Штаты является «плавильной печью», в которой различные общности 1 'сп риняли общую систему фундаментальных ценностей ; ос новополагающих убеждений, что, несомненно, обле 'ае" им совместное проживание. Компаративисту очень тр ч» оценить различия и сходства, скажем, между Великоб]; ^га нией и Чадом, или Бельгией и Кипром. Весьма полезн "^с пользовать при анализе метод противопоставлений, та ¹"¹¹ понятие «культурный плюрализм» является абстракта) ''

Понятие «плюралистическое общество» предстал 'я⁶¹ интерес в первую очередь для социолога, но оно, несом ^^н но, является принципиально важным и для полито, ч'¹

Д. Николз подчеркивал, что будучи явно социологичес '^

I

по своей сущности, «оно в значительной степени является категорией политической науки»⁹. Можно было бы даже ут­верждать, что понятие «культурный плюрализм» существу­ет лишь применительно к целостному государству (пайоп-5(а(е), поскольку составляющие его социальные группиров­ки «плюралистичны» (неоднородны) лишь в сравнении с единым государственным организмом. Объединение этих сегментов представляет собой «общество» лишь постольку, поскольку составляющие его исходные общности группи­руются в единую государственную структуру.

Р. Джэксон, изучавший общественные системы такого типа, отмечал: «Парадоксально то, что плюралистическое общество отнюдь не является обществом... Это скорее сме­шение негосударственных общественных структур: собра­ние соседствующих, замкнутых общностей, принадлеж­ность к которым является необходимой и обязательной»¹⁰. Отличительные особенности культурного плюрализма про­являются здесь очень четко. Чтобы охарактеризовать эту особого рода культурную приверженность, некоторыми ав­торами был использован термин «коммунализм». Стремясь осознать свою принадлежность к определенной культурной общности, каждый индивид, естественно, стремится счи­тать самыми главными те узы, которые К. Джирц называет «исконными»¹¹.

Но в то же время М. К. Янг обращает внимание на то, что культурные группировки, которые воздействуют на сплоченность многих государств, являются современными реалиями. «Современный культурный плюрализм больше нельзя рассматривать лишь как возрождение "исконных" чувств»!2. в самом деле, община кабилов (берберов) в Ал­жире или индийская община в Малайзии представляют со­бой организмы, значительно более представительные, зна­чительно лучше структурно организованные, с более разви­тым самосознанием, идеологически более замкнутые, но в то же время географически более открытые, нежели племе-иа прежних времен. Модернизация одновременно явилась "ричиной большей территориальной открытости и вызвала необходимость пересмотра в более абстрактных терминах _снятия «культурной идентичности». В этом смысле можно ыло бы с полным правом утверждать, что культурный плюрализм по самой своей сути является современным яв­лением.

Чтобы дать возможность выкристаллизоваться осознан-^НС>МУ восприятию своей принадлежности к определенной ^культуре, необходимо, чтобы была установлена единая

государственность, развивалась беспристрастная систе^ а управления, расширялась сфера применения основно; о языка и действовала единая система государственного з',-конодательства. Как ни парадоксально, развитие среде'' в массовой информации, транспорта, образования или урба­низация не обязательно способствует гомогенизации обще­ства. Именно эти элементы, которые объективно унифици­руют различные образы жизни, в то же время обеспечивав )т культурным меньшинствам возможность субъективною восприятия самих себя в качестве самосознающих оргу-низмов. Этническая принадлежность, несомненно, сильнее средств массовой коммуникации¹³.

Все аналитики, серьезно исследовавшие проблему куль­турного плюрализма, показали наивность тех, кто надеял­ся, что процесс индустриализации и распространения средств связи сможет противодействовать дифференциа­ции. В действительности же, экономическое, социальное и политическое развитие часто вызывает пробуждение духа соревнования между соперничающими группами, борю­щимися за новые преимущества, обеспечиваемые государ­ством. Модернизация несет с собой чрезмерный рост круп­ных городов, укрепление политических центров, контроли­рующих средства массовой информации, а также перерасп­ределение доходов. Такие процессы вызывают протест на периферии. Д. Готмэн называет это «вызовом, брошенным господству центра»¹⁴. В то же время такие факторы, как ур­банизация, образование, средства коммуникации, не буду­чи в состоянии радикальным образом помочь преодолеть закрытость культурных общностей, напротив, помогают им создавать собственные элиты, способствуют развитию самосознания их членов и превращению их местного диа­лекта в настоящий «язык», а их легенд в культурное насле­дие. Даже проживание в городе может оказать противоречи­вое воздействие. Действительно, городская среда, как пра­вило, обостряет чувства одиночества и неуверенности, кото­рые самым неожиданным образом могут усилить единение «исконных» культурных общностей.

Остальное довершается притязаниями центральной власти. Соблазненные мифом о возможности достижения однородности молодые государства следуют по тому же пу­ти, что и многонациональные государства в прошлом. В большинстве случаев их стремление обеспечить унифика­цию ударяет по ним самим, стимулируя четкое оформле­ние культурных общностей. Как и в эпоху Оттомански" империи или при Габсбургах, некоторые новые государства

неадекватно реагировали на требования своих периферий ных регионов. Так, политика арабизации, проводимая в Су дане, расколола страну на части так же, как русификация прошлом вызвала рост национального самосознания поля ков. В своем крайнем выражении культурный плюрализм может привести к распаду государства. Отделение Пакиста на от Индии представляет такой случай. Нигерии же в пе риод междоусобной войны с республикой Биафра (коне! 60-х годов), а также Чаду несколько позднее лишь с труден удалось избежать окончательного распада подобного рода Естественно, не все ситуации столь драматичны. Но во все;

случаях усиление культурного единения оказывает непос редственное воздействие на прочность политической сие темы.

Плюрализм способствует появлению таких специфиче ских понятий, как «патронаж», «клиентелизм», «фракцией ность» и «личное правление» (регяопаЦуей а(Ц1ит51га1юп) Все эти явления проистекают из ярко выраженного при­оритета «общинных» пристрастий над общегосударствен­ными.

Концепция культурного плюрализма является исклю­чительно широкой по своему содержанию; она включает та кие проявления общности, которые берут свое начало в са­мых различных формах расовой, этнической, религиозной языковой, региональной и кастовой принадлежности. Эта проявления общности могут быть в большей или меньше» степени политически структурированы. Они могут имеп различную идеологическую окраску. Существуют такие си­туации, когда культурная сегментация является исключи­тельно жесткой; такая жестокость, устойчивость наблюдает­ся в тех случаях, когда происходит «наложение» нескольких различных по своему характеру, расслоений.

В других случаях дифференциация является менее ус­тойчивой. Так, например, Нагата¹⁵ доказывает существова­ние многообразия и гибкости различных проявлений само­сознания в Малайзии, где расовая и религиозная принад­лежность совпадают.

Можно ли применять понятие культурный плюрализм к ситуациям с четко выраженной идеологической дифферен­циацией? По-видимому, это возможно в Северной Ирлан­дии, где идеологическая приверженность развилась на ре-яигиозной основе. Имперская Германия, несомненно, яв-^а собой пример ограниченной культурной сегментации;

""скольку социалистическая субкультура была защищена ^от несовместимых с нею воздействий и представляла собой

контркультуру по отношению к «официальной Герм нии»¹⁶. Разделение ее на ряд «самосознающих» регионал] -ных или религиозных общностей вносило дополнительнь с элементы плюрализма.

Глубокое осознание своей принадлежности к определен­ному сообществу может иметь два принципиальных пп-следствия. Первое. Каждый гражданин склонен проявлять свой « патриотизм» в большей степени в рамках интерес» |б своей общности, а не в рамках всего общества, а это час', о приводит к напряженности, ставящей под угрозу прочное', ь и целостность государственной системы. Исторический опыт подтвердил существование зависимости между верти­кальной сегментацией общества и его неустойчивостью, между силой возникающих конфликтов и насилием¹⁷. Вто­рое. Культурный плюрализм способствует относительному заглушению горизонтальных противоречий между класс >-ми, тем самым содействуя сохранению определенной соц) I-альной устойчивости. Столкновения интересов часто не проявляются открыто, а иногда целиком подавляются клп-ентелистскими обязательствами, существующими внутри культурных сегментов.

Культурный плюрализм, вполне естественно, приводит к четкому оформлению сплоченности вертикальных о')-щностей. Индивид, который причисляет себя к общине м Ибо или Хауза, будет стараться сориентировать свое поли­тическое поведение в соответствии с поведением своих э г-нических братьев, даже если они и не представляют ею классовых интересов. Такая приверженность родовым ин­тересам была отмечена в современной Индии. В большин­стве случаях избиратель, голосуя, присоединится к пози­ции, выраженной лидерами своей общности или ее члена­ми, а не будет задумываться над осуществлением свопх экономических интересов. В какой-то степени он поступает аналогично парижскому служащему, который поддержива­ет позицию своего правительства, настаивающего на необ­ходимости пересмотра цен на сельскохозяйственную про­дукцию в рамках Общего рынка, несмотря на свои потери как потребителя.

Этот пример показывает, насколько рассуждения о «ложном самосознании» при изучении взаимосвязей ме ?;-ду членами одной и той же субкультуры могут ввести в за­блуждение. Подобные аргументы не способствуют нашему пониманию того, почему же в действительности низшим слоям господствующих этнических групп столь трудно объединиться с другими доминирующими группами. «П '-

стояиная неудача попыток негров и бедняков-белых создать прочные союзы является красноречивым подтверждением необходимости анализировать данную проблему одновре­менно в понятиях культурного плюрализма и социальной стратификации. Стоит лишь представить генерала Яхъя Хана, убеждающего шейха Муджибура Рахмана* в 1971 го­ду что бенгальцы стали жертвой "ложного самосознания", чтобы оценить всю несостоятельность этой формулиров­ки»¹⁸.

Разрушительные, далеко идущие последствия культур­ного плюрализма служат объяснением того, что большин­ство лидеров новых государств считает обеспечение их од­нородности своей первостепенной целью. Различные стра­тегии «объединения» обычно включают такое классическое средство, как распространение общего языка. Д. Колеман показал фундаментальную роль, которую играет в этом процессе образование¹⁹. Другие исследователи, например Д. Растоу²⁰, показали роль символов в формировании на­ционального сознания. После обретения молодыми госу­дарствами независимости революционный язык (лексика) сохранялся для того, чтобы направить агрессивность раз­личных групп против нового общего врага, такого как «им­периализм», занявшего место прежней антиколониальной борьбы. Личность харизматического лидера часто выпол­няла ту же объединяющую функцию.

Даже тоталитарные методы унификации народа мо­гут оказаться неэффективными. Такие попытки гомоге­низации общества могут способствовать глубокому рас­колу, проявляющемуся между общественной и лич­ной жизнью, когда индивид подчиняется законам и нор­мам навязываемой культуры лишь внешне. Эта тенденция, которая была отмечена наблюдателями во многих развива­ющихся странах, проявляется также и в странах, где актив­ная политика унификации проводилась в течение длитель­ного времени. Элен Каррер-д'Анкос в своей книге о Совет­ском Союзе «Разрушение империи»²¹ показала, как суб­культуры могут сохраняться за фасадом ортодоксального поведения.

Во всех случаях, когда лидеры воспринимают культур-чый плюрализм как серьезное препятствие, они прилагают Усилия к смешению этнических или других групп. Военные Могут помочь осуществить такую «интеграцию». Партии и "Рофсоюзы также могут использоваться для достижения

Бывший президент Бангладеш.

этой цели. В этой связи Дэвид и Одри Смок отметили ус! лия лидеров Ганы, Нкрума в особенности, направленные I преобразование Партии народного согласия (Сопуеп1к рсор1е'8 раг1у) в поликультурную (р1ипси11ига1 раг1у), т. е. общегосударственную партию. То, что это единое движею постепенно вылилось в различные направления, организ( ванные по этническим признакам, свидетельствует о тот насколько трудно институционно воспрепятствовать эти ;

1 дубинным процессам.

Эта проблема приобретает особую окраску в государе" вах, где культурные слои (сегменты) сосуществуют, т. е. г;

различные этнические, расовые или религиозные общнс сти не обособлены географически. В этом смысле Мала» зия и Ливан, например, находятся в условиях, совершенк > отличных от Нигерии. Географическая распыленность т<;

ких многообразных общностей может создать самые ра:. -личные политические проблемы. В данном случае их см< -шенис может возродить между ними антагонизм, создава 1 многочисленные возможности проявления конфликтов, или же, наоборот, может приучить к мысли, что они вы­нуждены жить вместе, и тем самым убедить их в достоин -ствах компромисса и сдержанности. Во всех рассмотрен­ных случаях география оказывается важным фактором, ин терес к которому возрастает²².

Некоторые авторы сочли неоправданным такое дихото мическое разделение на политический и культурный плю рализм и попытались установить между ними некоторьи возможные связи. Рассматривая различия, разделяющие гармоничную модель политического плюрализма, с одноп стороны, и чреватую коллизиями схему культурного плю рализма — с другой, Л. Купер утверждал, что, возможно, бо лее полезно ориентировать исследования в этой области н I то, чтобы выяснить, какие общие черты присущи этим двум видам плюрализма. Такие исследования помогли бы социологам выяснить, как можно, обходясь без революции. перейти от глубокого расслоения к определенной степени однородности общества, от господства к соглашению, от от страненности к участию²³.

Р. Дарендорф выразил ту же мысль, подчеркивая, что и действительности не происходит нарушения континуума. скорее существует последовательная связь между ситуа цией культурного плюрализма, которую он характеризуем понятием «наложение», и ситуацией политического плюра­лизма²⁴. Р. Даль, отвергая понятие «культурный плюра лизм», в то же время устанавливает различие между «кол­

лизионным плюрализмом» (сопПкОуе р1игаи&т), т. е. ус­тойчивым расслоением на социальные группы, и «органи­зационным плюрализмом» — числом и автономностью ор­ганизаций, действующих на политической арене. Это ука­зывает на возможность сглаживания острых разногласий с помощью институциональных средств в контексте полиар-хии²⁵.

Часто лишь путем критического рассмотрения абстрак­тных подходов теоретиков компаративисты приходят к идее континуума. В неоднородных обществах культурные сегменты крайне редко являются абсолютно изолирован­ными. Напротив, нет необходимости слишком углубляться в поиски, чтобы установить, что ни одна из плюралистиче­ских демократий не является идеально гомогенной, что об­щий свод правил и норм, цементирующий государство, ни­когда не принимается одинаково всеми слоями общества. «Идея, состоящая в том, что государство может существо­вать лишь тогда, когда народ принимает общую систему ценностей, является ошибочной», утверждает Д. Николз²⁶. «Даже в таком относительно однородном государстве, ка­ким является Великобритания, ценности различаются между собой достаточно радикально при переходе от одного слоя населения к другому». По этой причине Л. Десприс предлагает называть «гетерогенными» общества, в которых наблюдается значительная вертикальная фрагментация, и «гомогенными» — «примитивные», нестратифицированные общества. В предложенной им классификации «плюрали­стические» общества представляют собой третью группу, характеризуемую исключительно представительными культурными слоями²⁷.

Проводя активную политику национальной интеграции, государство вполне может вызвать ту самую дезинтегра­цию, «преодоление которой как раз является целью прово­димой им политики»²⁸. Это зависит от конкретных обстоя­тельств и условий проведения политики унификации. Культурный плюрализм порой обнаруживает свою идеаль­ную совместимость с политическим плюрализмом, что мы увидим при анализе феномена демократии, построенной на основе согласия (соп5ос1а1юпа1 Детосгасу).