Г.П. Щедровицкий

«На досках» лекции по истории ммк

Лекция 1. [02.03.1989] 1

Восстановление на философском факультете 5

Ситуация в философии 6

Ситуация на факультете 7

Сталинские времена: «кошмарность» или «обыденность» 7

Продолжение темы "философия" 13

Гегельянство и кантианство 14

Что такое «человек» 17

Человек и мышление 18

Массовая культура и абсолютный дух 23

Системное описание человека 30

Лекция 2. [16.03.1989] 32

Мир человека 33

Сталинизм и будущее всякого общества 34

«Физические» основания перехода на философский 35

Встреча с А.А.Зиновьевым 38

Логика и социология 39

Дискуссия 53-го года 41

Идея онтологии 44

Идея деятельности 50

Классификация наук 55

Объект, предмет и метод 57

Методология и наука 58

Деятельность и мышление 59

Реальность 60

Специфика человека 62

Лекция 3. [20.04.1989] 65

Внешнее и внутреннее 66

Самоопределение 67

Лекция 4. [04.05.1989] 95

Мышление как субстанция 100

Понятие практики 103

Идея содержания логических форм 106

Идея популятивной природы мышления 112

О надличностном представлении мышления 113

Идея «смены пластинок» 114

Понятия «рамка» и «ядро» 116

Мышление, сознание и логические правила 118

Лекция 5. [11.05.1989] 121

Деятельностная и научная концепции 121

Где существует мышление 124

Биология 126

Кибернетика 126

Специфика инженерного образования 127

Мир идей и идея бога 128

Мир природы и мир мышления 129

Воспитание и нравственность в свете «искусственного» 134

«Что будет когда людей не будет» 145

Мышление, сознание и «воронья слободка» 148

«Ответ – правильный или честный?» 155

Периодизация ММК 156

Преимущества Советского Союза 159

Методология и её функции в современном мире 160

Основные публикации 162

Новая форма культуры – ОДИ 164

Лекция 6. [18.05.1989] 165

Организационно-деятельностная игра 165

Лекция 1. [02.03.1989]

Уважаемые товарищи! Курс лекций, который я должен прочитать, для меня очень сложен – в первую очередь из-за того, что я не понимаю, с какими целями вы приходите сюда. Я привык работать в коллективе, которому я стараюсь передать методы и способы своей работы, и рассматриваю всех как будущих соучастников одного дела, как тех, с кем я буду работать. Но вроде бы ситуация публичной лекции не разрешает делать именно этого – вот того, о чем я сейчас сказал – и поэтому мне очень трудно определиться. Эти несколько дней я все время задавал знакомым, которых я уважаю, вопрос: зачем сюда приходят люди, чего они хотят и что я должен делать?

Андрей Андреевич Пузырей подсказал мне одну идею, которая задала стержень моих размышлений. Я так понимаю, что здесь, в этом помещении, благодаря организационным усилиям театра «На досках» и творческого центра, впервые после огромного перерыва происходят публичные чтения на тему философии. Это, с моей точки зрения, одно из тех приобретений, которые делает наша страна на этом маленьком промежутке времени, на этом этапе. Но опыта таких лекций нет, и вроде бы эту форму, этот институт, эту культуру надо создавать впервые. И в этом я увидел для себя проблему и задачу. Это первое, что я здесь должен отметить.

Я буду очень благодарен всем вам, если своими вопросами, замечаниями, прямыми высказываниями вы мне поможете эту форму сложить.

Мне кажется, что она нужна нашей стране, как и многое другое, чего у нас нет. Тут я бы напомнил эту фразу, которую очень люблю, из Булгакова, помните, когда там Воланд сотоварищи пытались купить пива, женщина, которая продавала это, обиделась и сказала, что пива нет. Воланд заметил: про что у них здесь в Москве ни спросишь, ничего у них нет. И вот это, вроде бы, и есть характеристика нашей нынешней ситуации. Хотя, говорю я, когда-то было, и мы должны многое восстановить, в том числе, у нас сегодня нет лекций по философии и их надо точно так же восстанавливать. Я ставлю отточие...

Если кому-то из вас не понравятся мои слова или возникнут какие-то вопросы, задавайте прямо сходу: делайте знак, я буду спрашивать – это мне поможет, а не помешает тут работать.

Итак, цели. Андрей Андреевич уже в первом приближении задал это, и хотя мы не сговаривались заранее, но цели наши довольно близки или совпадают. Итак, я хочу обсудить шаги, этапы, какие-то частные линии развития советской философии с конца 40-х и до сегодняшнего дня, – я подчеркиваю, – одну линию, а отнюдь не всю философию, – о чем я говорить не могу, и я, следовательно, хочу рассказать в каких условиях возникал Московский методологический кружок, или Московская методологическая школа, как философская школа, какие проблемы там возникали и как дальше шло основное развитие идей. Вот это моя цель и задача.

Опять отточие: может быть есть какие-то вопросы и замечания? Но мы уже договорились, что если вы захотите что-то сказать, вы скажете, итак, я двигаюсь.

Мне важно так же изложить историю советской философии в эти годы. И у меня здесь есть свои противники, или люди, с которыми я не согласен.

Нередко можно слышать в последнее время, что в прошедшие, ну, не знаю, сколько там мерить, – 60, 70 лет или 40, – никакой философии в Советском Союзе не было и вообще ничего не делалось. Я, с одной стороны, понимаю основания для таких высказываний, и вроде бы точно так же согласился бы, что если речь идет об официальной философии, то там очень мало вещей, которые можно всерьез обсуждать как философские. Но, говорю я, официальная философия – это отнюдь не философия страны.

И, опять-таки, я вспоминаю эту байку, которую мне рассказывали не так давно, – как приехал к нам один японец, занимающийся производством персональных компьютеров, и решил продавать их сюда, на страну. Его отправили в одно конструкторское КБ авиационной промышленности, на ЗИЛ...

Он походил, посмотрел, потом вести переговоры все дальнейшие отказался и поехал к себе назад в Японию. Корреспонденты его там спросили почему он отказался от сделок с Советским Союзом, а он ответил:

– Когда я ехал туда, я думал, что они отстают на 15 лет, когда я посмотрел, я понял, что они отстали навсегда – у них даже технологий нет.

И опять-таки, вы должны понимать, что я, с одной стороны, понимаю, что японец прав. А с другой стороны говорю:

– Не ему судить о том, что есть в России и что там происходит – мы сами не знаем что тут есть. И Россия это такая странная, чудовищная и чудесная страна, что в ней потом возникает то, чего нет, появляется неизвестно откуда, и оказывается на самом высоком уровне.

Я достаточно выразил свое двойственное отношение к этой ситуации, и возвращаюсь к философии.

Точно так же и в философии. С одной стороны у нас нет философии, если мы берем официальную философию, а с другой стороны, полагаю, что у нас в эти годы (вот в те 40 лет, о которых я хочу рассказывать), сложилась своя, в общем, национальная школа философии, и сегодня мы имеем философские представления, которые не уступят философским представлениям любой другой страны. И в этом смысле она у нас есть, и даже со многих точек зрения о-го-го какая!

И это моя позиция, я ее здесь выразил достаточно четко, хотя понимаю, что она со многих сторон может не понравиться: она не понравится как тем, которые говорят, что у нас нет философии, имея в виду официальную философию, так и тем, которые будут относиться к моим словам, что она у нас есть, и еще очень не плохая и развитая. Это я понимаю, поэтому, если есть критические замечания, прошу вас, и мы дальше будем обсуждать. Но возвращаюсь к тому периоду, которым я начинаю свой рассказ – конец 40-х, начало 50-х годов.

Я полагаю, что надо восстановить эту реальную историю жизни проблем и философских идей, как они развивались в Советском Союзе, по крайней мере, с этого периода, и в этом вижу одну из целей и задач моего выступления здесь. Больше того, я полагаю, что в условиях перестройки восстановление подлинной истории нашей культурной жизни – поисков, ошибок, свершений или, наоборот, тупиковых ситуаций – является важным и необходимым делом во всех областях нашей культуры. И там пока что в основном пустоты, – поскольку мы не знаем в большей мере, чем потому, что у нас нет. Опять ставлю три точки...

Итак, сороковые... конец сороковых и начало пятидесятых годов. Я полагаю, что вообще со многих точек зрения эти годы были переломными для страны. Конкретнее... и здесь я должен рассказывать немножко о своей истории, которая для меня очень важна – мне вообще кажется, что лучше говорить про свое, свою жизнь и работу, и это можно делать искренне и поистине, как бы, чем рассказывать про что-то другое и тыкать пальцем и говорить: "там хорошо, там плохо".

По своему исходному образованию я физик, хотя в молодости меня больше всего привлекала история, и мне это казалось самым важным и принципиальным делом. Но родители мои объясняли мне очень жестко и определенно, что человеком может считаться только тот, кто имеет настоящую профессию, а быть историком или философом – значит не иметь такой профессии и, следовательно, не быть человеком. И я понимаю их тоже, в этом что-то есть. Поэтому мы искали компромисс, и я начал свою учебу в московском университете как физик.

Но где-то к концу третьего я курса начал понимать, что решение неправильное и что без гуманитарной науки – философии – мне не жить. Я перешел в 1949 году на философский факультет и вот с тех пор я живу внутри философии и по возможности стараюсь делать эту самую философию... так, как могу.

Итак, сказал я, конец сороковых и начало пятидесятых годов были переломным временем. Я вообще полагаю, что в развитии каждой области культуры и каждой системы процесс идет очень неоднородно и непостоянно: есть моменты быстрого движения, затем моменты остановок или задержек, потом опять убыстрение... и это все нормально, это как бы нормальный фон жизни. И если мы смотрим на развитие культуры страны, ее социальных структур или идеологии со стороны, то мы, как правило, не замечаем этих остановок потому что остановки в одной области накладываются на интенсивное развитие в других, и в целом получается в общем то движение то ли вперед, то ли вбок, то ли назад, но движение постоянное, которое мы фиксируем.

Об остановках в том или ином движении знают только люди принадлежащие к узкому кругу этой формы культуры, философии или науки, и то – в своей частной области. Но так получилось, и так случается всегда и постоянно, с моей точки зрения, что жизнь страны может эти процессы с их ускорениями или остановками собирать и организовывать.

Естественно, что Великая Отечественная война была тем моментом, которая собрала в узел все, что происходило в стране. За эти годы войны мы несколько раз стояли на краю, но мы победили, и поэтому с 45 года началась более или менее спокойная жизнь, когда мы могли осмотреться по сторонам, понять что происходило, что может происходить, и наметить линию движения вперед. И вот так получилось, что мое движение в философии совпало как раз с этим моментом. Но как-то я ловлю себя на том, что я очень ... и мерно все это рассказываю, я хочу несколько баек сюда вставить чтобы как-то разрядить ситуацию.