Глава 11

НОРМА ПРАВА

1. Понятие "юридическая норма". 2. Структура нормы права. 3. Виды правовых норм.

1. Понятие "юридическая норма выражает одно из фундаментальных свойств права — его нормативность — и потому является одним из важнейших в юриспруденции. После того, что было уже сказано, определить его достаточно легко. Норма права — разновидность социальных норм, то есть правил поведения людей в обществе. Этим мы выявили ближайший род юридической нормы. Ее видовыми отличиями, абстрактно говоря, выступают общественная значимость и связанная с ней общеобязательность.

Социальные нормы, напомним, приобретают качество юридических вследствие того, что объективно способствуют функционированию социального целого. Определяя одинаковый для всех масштаб поведения участников общественной жизни, они обеспечивают взаимодействие их как элементов единой социальной системы и закрепляют связи множества отдельных индивидов в коллектив --- общество. Право закрепляет условия, при которых индивид в состоянии удовлетворить свои потребности, лишь удовлетворив потребность другого. Массовое несоблюдение этих условий может привести к разрушению баланса обменных связей — той основы, на которой держится современная социальная система, и потому нормы, их закрепляющие, общеобязательны. Это позволяет конкретизировать особенности юридической нормы.

Во-первых, юридическая норма — это такое правило поведения, которое выражает общественное требование, веление

150

общества, императив. Оно представляет собой не только меру свободы субъектов, но и меру их должного поведения во взаимоотношениях друг с другом. Разумеется, тот, кто трактует право как функцию нормотворческой деятельности государственных органов, полагает, что юридическая норма есть веление государства со всеми вытекающими отсюда последствиями [49,129-132; 3, II, 34]. В настоящем лекционном курсе уже было уделено достаточно внимания демонстрации ограниченности этой точки зрения и ее противоречия объективным фактам истории.

Во-вторых, юридическая норма — формальное правило поведения, устанавливающее конкретные права и обязанности участников общественных отношений. Лишь формальная определенность нормы придает ей способность быть масштабом поведения, мерой свободы человека и правомерности его требований к другим субъектам. Наконец, вне формальной определенности, выражающейся, в частности, и в установлении образцов (эталонов) отношений между субъектами, юридическая норма не может стать и мерой правовой оценки поведения людей как правомерного или неправомерного.

В-третьих, юридическая норма — общее правило поведения. Ее общий характер проявляется во многих отношениях. Прежде всего, подчеркивает теория, правовая норма опосредствует не отдельный поведенческий акт, а типичные общественные отношения, выражающиеся в повторяющихся связях между людьми и имеющие своим содержанием их повторяющиеся поступки. Норма права, регулирующая, например, договор купли-продажи, подразумевает существование множества регулярно осуществляющихся обменных отношений, которые типичны для общества, основанного на обменных связях. В каждом из них, если оно урегулировано правом, покупатель приобретает право получить нужную вещь и обязанность уплатить оговоренную цену, а продавец — обязанность передать проданную вещь и право получить за нее плату. Реализуется обменное отношение в регулярных, повторяющихся в каждом договоре купли-продажи поступках продавца и покупателя, соответствующих правам и обязанностям их как субъектов права.

Уникальное, неповторимое, индивидуальное, случайное правом не охватывается и выпадает из поля его действия.

151

Общий характер юридической нормы проявляется и в ее общеобязательности. Последняя обусловлена тем, что норма права обеспечивает предпосылки такого поведения граждан, которое помогает сохраниться общественной целостности, и стремится исключить такие поступки, которые представляют для нее опасность. Каждый деятельный индивид — элемент в системе разделения общественного труда, и его бездействие или поступки, не отвечающие общественным потребностям, влекут за собой нарушение функционирования социального организма, а в случае массовости такого рода деструктивных деяний грозят обществу гибелью.

Вот почему юридические нормы, закрепляя условия, при которых индивид, удовлетворяя свои потребности, по необходимости удовлетворяет потребности другого (обмен!), а все они, вместе взятые, — общественную потребность, касаются всех и для всех обязательны. Социальное назначение права как раз и состоит в том, чтобы обеспечить условия обменного отношения. Далее будет действовать природа человека, существа, как известно, общественного. Она толкает его на рынок, рынок — в производство, где только и можно получить товар, который подлежит обмену, после чего индивид снова вернется на рынок — место, олицетворяющее действительную основу связей людей в целое.

Общеобязательность норм, очевидно, связана и с признаком равенства субъектов юридического общения, внутренне присущим праву, и с ее, нормы, безличностной природой: обращаясь ко всем, она не адресована никому персонально.

Общеобязательность норм права вовсе не означает, что любая из них распространяет свое действие на всех граждан страны. Следует иметь в виду, что правила поведения, регулирующие отношения по трудовому найму, неприменимы в семье, а избирательный закон никак не связан с назначением военачальников. Но каждый, кто оказался в сфере труда, обязан нормировать свою свободу в соответствии с масштабом поведения, установившимся в этой области общественной жизни. Военачальник будет назначен приказом компетентного должностного лица или государственного органа, а не избран своими подчиненными либо гражданами по территориальному принципу. Норма права регулирует конкретный вид общественных отношений и общеобязательна для всех его

152

участников. Субъекты других общественных отношений будут руководствоваться иным правилом поведения.

В-четвертых, юридическая норма — правило поведения, общеобязательность которого обеспечивается организованной принудительной силой государства: социальная значимость права делает обеспечение его соблюдения делом всего общества, а реализация общих дел — функция государства.

Итак, норма права — общеобязательное правило поведения, являющееся мерой свободы а ответственности формально равных субъектов общественных отношений и обеспечивающееся принудительной силой государственной власти.

Юридическую норму называют формой права. При этом предполагается, что форма права и правовая форма — не совпадающие понятия. Под последней понимают право как общественное явление, являющееся формой социально-экономических, политических и др. общественных отношений. Однако оно вместе с тем и относительно самостоятельное явление, и в этом качестве имеет свои форму и содержание.

Если юридическая норма — форма права, то ее содержанием является то, что она нормирует. Нормирует же она, ставя в определенные рамки, свободу, т.е. социально обеспеченную возможность поступать в соответствии со своими потребностями и интересами. Мера ограничения свободы задана прежде всего тем, что в равной мере свободны и все остальные индивиды. Необходимость сообразовывать взаимное поведение становится общим делом, отчего к контролю за соблюдением соответствующих правил призывается государство. Юридическая норма и есть тот способ, при помощи которого удовлетворяется потребность в обеспечении условий коллективного существования людей, а следовательно, и самого общества.

Норма права, гарантируя свободу каждого, является предпосылкой максимально полного раскрытия всех потенций индивидов. Будучи опосредованной отношениями обмена, обеспечивающими взаимное удовлетворение потребностей в масштабах общества, раскрывшаяся энергия индивидов увеличивает богатство каждого и через рынок — благосостояние всех. Разрозненные до рынка силы индивидов объединяются в обмене и превращаются в коллективную силу,

153

укрепляющую общество и образующую основу его развития.

Таков идеал и такова роль юридической нормы, обеспечивающей свободу равных индивидов в его достижении. В действительности же все обстоит гораздо сложнее, и процессы формирования и функционирования рыночных структур идут далеко не так гладко.

Как действует норма? Чтобы ответить на этот вопрос, надо узнать, как она устроена.

2. Структура нормы права объединяет три элемента: гипотезу, диспозицию и санкцию. Под гипотезой понимается часть юридической нормы, указывающая условия, при наступлении которых она подлежит применению; под диспозицией — само правило поведения, выражаемое данной нормой; под санкцией — определение тех последствий, которые должны наступать в случае нарушения диспозиции. Так, ст.360 ГК РСФСР устанавливает: "Если подрядчик не приступает своевременно к исполнению договора или выполняет работу настолько медленно, что окончание ее к сроку становится явно невозможно, заказчик вправе отказаться от договора и потребовать возмещения убытков". Диспозиция этой нормы заключает в себе правило, по которому подрядчик обязан своевременно приступить к исполнению договора и производить работу такими темпами, которые обеспечивают ее окончание в срок. Условиями действия ст.360 ГК, указанными в ее гипотезе, являются предположения, что подрядчик своевременно не приступит к исполнению договора или, приступив, будет вести работу настолько медленно, что не сможет завершить ее в срок. Санкция этой статьи предусматривает появление при наступивших условиях у заказчика права расторгнуть договор и потребовать возмещения понесенных убытков.

Для выявления логической структуры, лежащей в основе внутреннего строения юридической нормы, теория права часто пользуется такой абстрактной схемой: "Если — то — иначе". Элемент схемы "если" соответствует гипотезе нормы, элемент "то" — ее диспозиции, а элемент "иначе", "а в противном случае" — ее санкции.

Лишь единство всех трех перечисленных элементов образует норму права. Отсутствие хотя бы одного из них означает, что выдаваемая за норму логическая или словесная конструкция юридическую норму не представляет.

154

Вместе с тем теория обращает внимание на тот факт, что норма права и текст закона часто не совпадают. Иногда диспозиция и гипотеза слиты, и в тексте нормативного акта их невозможно различить, что, например, бывает в статьях особенной части уголовного кодекса. Так, ст. 103 УК РСФСР говорит о том, что умышленное убийство наказывается лишением свободы на срок до десяти лет. Где здесь диспозиция и где гипотеза? В тексте статьи они друг от друга не отделены. Но ни у кого не вызывает сомнения, что ст. 103 УК запрещает умышленное убийство (это ее диспозиция) и что данная норма применяется в случае нарушения запрета (это ее гипотеза).

Далее. В одной и той же статье нормативного акта может одновременно содержаться несколько норм. Особенно этим отличаются статьи Кодекса о браке и семье Российской Федерации. Так, ст. 103 этого кодекса ("Для усыновления требуется согласие усыновляемого, если он достиг десятилетнего возраста. Если до подачи заявления об усыновлении ребенок проживал в семье усыновителя и считает его своим родителем, усыновление в виде исключения может быть произведено без получения согласия усыновляемого. Согласие ребенка на усыновление выявляется органами опеки и попечительства") содержит три нормы права. Их бывает и значительно больше!

Наконец, теория зафиксировала случаи, когда элементы нормы права представлены в разных статьях нормативного акта, или, как говорят, единая норма представлена в нескольких статьях закона. Например, ст.209 ГК РФ устанавливает, что собственнику принадлежат правомочия владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом. Гипотеза здесь ясна: если субъект — собственник, то, диспозиция — тоже: собственнику принадлежит триада названных правомочий. Санкции же в этой статье нет. Но она есть в других статьях ГК, предусматривающего предъявление и виндикационного иска (иск невладеющего собственника к владеющему несобственнику об истребовании вещи и о возмещении убытков), и негаторного иска (иск об устранении препятствий владению, пользованию и распоряжению собственностью), и ряд других правовых возможностей. Ответственность за нарушение прав собственника установлена и УК РСФСР, предусматривающим весьма суровые меры по отношению к вору, грабителю, разбойнику, расхитителю,

155

мошеннику, вымогателю, поджигателю и т.д.

Элементы структуры юридической нормы могут быть различных видов. Их классификации подробно разработаны еще в прошлом веке и почти не изменились до наших дней. Отечественные курсы по теории права чаще всего берут за основу классификации, разработанные Н. М. Коркуновым [596,125-129].

Гипотеза может быть выражена в общей (абстрактной) или в конкретной (казуистической) формах. Абстрактная гипотеза определяет условия применения нормы общими, родовыми признаками, казуистическая — частными, специальными. Будучи исторически первичной, казуистическая гипотеза в настоящее время практически исчезла из нормотворчества. Ее недостатки очевидны: ее употребление ведет к чрезмерному увеличению числа юридических норм и одновременно не дает возможности добиться полноты юридических определений. Сколько бы ни предусматривалось отдельных случаев, всегда найдется еще один, казуистической гипотезой не предусмотренный. Абстрактная же форма охватывает все возможные случаи, не называя конкретно ни одного из них.

Гипотезы могут различаться и по степени их определенности. С абсолютно определенной гипотезой мы сталкиваемся тогда, когда сама норма определяет обусловливающие ее факты, если, например, устанавливается, что договор займа на сумму свыше пятидесяти рублей должен быть заключен в письменной форме (ст.269 ГК РСФСР). Абсолютно неопределенная гипотеза встречается тогда, когда сама норма не включает определений фактов, обусловливающих ее применение. Она предоставляет какому-нибудь органу власти делать это самому "в необходимых случаях". В чем заключаются названные "необходимые случаи", никоим образом не раскрывается.

Относительно определенная гипотеза имеет место тогда, когда закон ограничивает применение юридической нормы не абсолютно, а оговаривает ее действие каким-либо условием. Например, целый ряд нормативных актов вступает в действие лишь в случаях эпидемии, военного положения, введения чрезвычайного положения и т.д.

Иногда, гипотезы подразделяют на односторонние и двусторонние. Односторонней является гипотеза, которая в

156

качестве основания применения нормы называет только правомерные, или, напротив, неправомерные обстоятельства. Например, все нормы особенной части УК РСФСР имеют односторонние гипотезы. Двусторонние гипотезы включают в себя указание как на правомерные, так и на неправомерные обстоятельства, приводящие в действие данную юридическую норму. При этом, конечно, предполагается, что правовые результаты будут различными в зависимости от характера тех обстоятельств, которые заставили "работать" тот или иной нормативный акт. Так, ч.2 ст.158 ГПК РСФСР устанавливает, что при неявке сторон в судебное заседание без уважительных причин по вторичному вызову, суд оставляет иск без рассмотрения. Следовательно, если стороны не явились по уважительным причинам, дело производством не прекращается, но лишь откладывается его разбирательство [49, 161 - 162].

Анализ диспозиций юридических норм позволяет выявить достаточно много их разновидностей.

Как и гипотезы, диспозиции подразделяются на казуальные и абстрактные. Первая перечисляет конкретные предписываемые, разрешаемые или запрещаемые действия, а вторая предусматривает определенный тип поведения. Историческим прообразом казуальной диспозиции является прецедент — решение суда или иного государственного органа по отдельному делу. Как отмечалось в литературе, "нормы с казуальными диспозициями крайне неудачны в техническом отношении, ибо, не обеспечивая беспробельности закона, они обусловливают его чрезмерную громоздкость" [49, 162]. Так, Российское Уложение о наказаниях, в котором применялись казуальные гипотезы, содержало 2034 статьи, в то время как современный УК, знающий только абстрактные диспозиции, — лишь около 300. Примером нормы с абстрактной диспозицией может служить ст. 103 УК РСФСР. Предусматривая наказания за умышленное убийство, она ограничивается определением убийства как такового; каких-либо разновидностей насильственного лишения человека жизни, совершенного умышленно, в ней не указывается.

По способу выражения правил поведения диспозиции подразделяются на простые, описательные, ссылочные и бланкетные. Рассмотрим их более подробно на нормативном

157

материале уголовного права Российской Федерации.

Простая диспозиция содержит только указание на вид преступления, при чем ограничивается одним его наименованием, не давая определения. Она применяется тогда, когда признаки правонарушения достаточно очевидны. Уже упоминавшаяся ст.103 УК — хороший пример. Описательная диспозиция включает в себя не только наименование преступного деяния (например, кража), но и перечень его основных признаков (в нашем примере отличительным признаком кражи является то, что она — тайное похищение чужого имущества, в отличие от грабежа, который определяется как "открытое похищение чужого имущества"). Бланкетная диспозиция не определяет признаков преступления, а предоставляет установление их специально указанным органам. Например, ст.88 УК РСФСР объявляет преступным нарушение правил о валютных операциях, устанавливаемых финансовыми органами государства. Наконец, ссылочная диспозиция отсылает к другой статье данного уголовного закона, в которой дается описание соответствующего вида преступления, или к другому нормативному акту [49, 164-165].

Имеют свои разновидности и санкции.

Санкции подразделяются прежде всего на полные и неполные. Первые предусматривают применение мер принуждения к правонарушителю, т.е. к лицу, нарушившему требования диспозиции юридической нормы. Например, все нормы особенной части уголовного кодекса содержат полные санкции. Напротив, неполные санкции заключаются не в применении мер принуждения, а в том, что в случае нарушения лицом требований диспозиции не наступают те юридические последствия, к которым данное лицо стремилось, совершая определенные действия. Таковы санкции ст. 168 ГК РФ, объявляющей недействительной противозаконную сделку, или санкция статьи 17 Кодекса о браке и семье, признающей законную силу только за зарегистрированным браком.

По степени своей определенности санкции подразделяются на абсолютно определенные, относительно определенные, альтернативные и кумулятивные.

Абсолютно определенной в теории называется санкция, которая имеет точно фиксированное выражение и не может быть изменена государственным органом, ее применяющим.

158

Примерами служат санкции гражданского права, требующие, как правило, полного возмещения убытков, санкции административного права, устанавливающие точную величину штрафа, который должен уплатить правонарушитель. Относительно определенной является санкция, в которой установлены верхняя и нижняя границы, в рамках которых правоприменяющий орган сам устанавливает ее точный размер. Примерами служат большинство санкций уголовного права, многие санкции административного права. Напротив, в гражданском праве относительно определенные санкции практически не применяются, ибо основным принципом этой отрасли является полное возмещение причиненного правонарушителем ущерба. Альтернативные санкции объединяют несколько видов различных санкций, а право выбора одной из них принадлежит тому государственному органу, который ее применяет. Примером может служить ст. 172 УК РСФСР, в соответствии с которой халатность должностного лица наказывается лишением свободы на срок до трех лет, или исправительными работами на срок до одного года, или увольнением от должности. Наконец, кумулятивными называются санкции, включающие в себя несколько санкций различного рода, и государственный орган, их применяющий, вправе их соединить при назначении наказания правонарушителю. Типичным примером кумулятивной санкции служит санкция ст.77 УК, устанавливающей, что бандитизм наказывается лишением свободы на срок от трех до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества. Встречаются кумулятивные санкции и в гражданском (например, взыскание штрафной неустойки сверх суммы возмещения убытков), в административном и в других отраслях права.

Ознакомление с разновидностями элементов юридической нормы дало возможность наглядно продемонстрировать, что она собой представляет и как действует. Даже простое описание структуры нормы позволяет убедиться, что это — не произвольная логическая конструкция, а выражение объективной структуры права на ее первичном уровне.

3. Виды юридических норм также разнообразны и классифицируются по многим основаниям. Можно подразделять нормы в зависимости от вида общественных отношений

159

(предмет правового регулирования), от особенностей метода воздействия на поведение людей (метод правового регулирования), от той области общественной жизни, в которой они действуют (промышленность, сельское хозяйство, культура, оборона, правосудие и т.д.). Можно подразделять нормы в зависимости от принявшего их органа, от того, к общей или особенной части отрасли права они принадлежат, от того, как они действуют в пространстве и во времени, от особенностей из диспозиций и т.д.

Чаще других используется классификация по характеру действия юридических норм, весьма давняя по своему происхождению. Так, еще в Древнем Риме Геренний Модестин подразделял законы на повелевающие, запрещающие, дозволяющие и наказывающие. Теоретические споры велись уже тогда, и Цицерон, возражая Модестину, различал лишь нормы повелительные и запретительные [59, 121]. Тем не менее классификация Модестина дошла до наших дней с одним, однако, уточнением: из нее были исключены нормы наказывающие. Немецкие юристы (особенно Ф. К. Савиньи) еще в прошлом веке доказали, что они — разновидность норм повелевающих.

В современной теории права, которая во многом пользуется плодами юриспруденции прошлого, классификация юридических норм рассматривается, однако, не как их распределение по классам в зависимости от произвольно выбранного логического признака, а как объективно существующее подразделение по основаниям, в конечном счете обусловленным природой нормативного воздействия на поведение людей в обществе. При таких условиях классификация юридических норм есть выражение второго (после структуры нормы) уровня общей структуры права [3, II, 65].

По характеру своего действия функционирующие в обществе юридические нормы подразделяются на регулятивные, охранительные и дефинитивные.

Регулятивные нормы непосредственно нормируют поведение (свободу) субъектов общественных отношений, опосредствуя принадлежащие им субъективные права и обязанности. Регулятивные нормы иногда называют правоустановительными, но такая их характеристика — следствие трактовки самого права как феномена, порождаемого государством. Мы

160

исходим из иного понимания права, и поэтому не можем согласиться с подобными определениями.

В свою очередь, регулятивные нормы делятся многими теоретиками на запрещающие (их диспозиция содержит запрет, обязывающий воздерживаться от определенного рода действий), управомочивающие (их диспозиция содержит дозволение, т.е. право на совершение тех или иных действий) и обязывающие (их диспозиция содержит предписания, являющееся своеобразным синтезом запрета и дозволения: субъект не только имеет право совершить предписанное, но и обязан сделать это; ему запрещено воздерживаться от того, на что он управомочен).

Охранительные нормы регулируют отношения юридической ответственности, которые возникают вследствие нарушения норм регулятивных. В частности, они направлены на защиту субъективных прав. Целесообразность выделения охранительных норм в отечественной правоведческой литературе обосновывается спецификой задач, возникающих в правоприменительной сфере, и необходимостью при установлении государственно-принудительных мер учитывать многочисленные особенности правонарушений, определяющие вид и величину санкций [3; II, 67-68].

Дефинитивные нормы, появившиеся в теории права еще в середине 50-х гг. прошлого века благодаря трудам немецкого юриста Геля, прямо правил поведения не устанавливают, хотя такие правила в них, бесспорно, содержатся. Они дают определения понятий, категорий, явлений, имеющих юридическое значение. Вместе с тем они представляют собой полноценные правовые нормы. Ст.1 Конституции нашего государства, например, устанавливает, что "Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления". Из нее следует, что всякий, кто сталкивается с Россией, — будь то гражданин, коллективный субъект права или признавшее Россию государство, — обязан в официальных отношениях называть ее Российской Федерацией или Россией, рассматривать ее как суверенное государство с федеративным устройством и не покушаться на его независимость, территориальную целостность, принципы федерализма, вытекающие из соответствующего договора между членами федерации. Такова

161

ее диспозиция. Однако ст.1 Конституции имеет в виду именно Россию, а стало быть, рассчитана не на все, а только на определенные общественные отношения, обозначая их в своей гипотезе. Наконец, соблюдение содержащихся в ней правил поведения обеспечивается целым комплексом мер государственного принуждения, зафиксированных в международном, уголовном и других отраслях права. Следовательно, перед нами не только дефиниция, но и настоящая норма права в одной из ее разновидностей.

Среди множества особенностей юридических норм теория права зафиксировала их различия по сфере действия. По этому признаку выделяются общие нормы, применяющиеся ко всем отношениям данного рода (например, уже цитировавшаяся ст. 1 Конституции России применима ко всем отношениям, регулируемым остальными нормами Основного закона, ст.7 УК РСФСР, содержащая определение преступления, применима ко всем уголовно-правовым отношениям, включая, в частности, те, которые возникают по поводу действий, не соответствующих ее дефиниции преступного поведения); специальные нормы, регулирующие не все, а только определенный вид отношений данного рода (так, нормы ГК, регулирующие отношения собственности, применимы только к ним и не действуют, например, при арендных отношениях); исключительные нормы, которые, будучи дополнением к общим и специальным нормам, устанавливают изъятия из содержащихся в них правил (например, хотя по общему правилу выселение из жилых помещение производится только по судебному решению, для лиц, самовольно занявших жилую площадь, установлен административный порядок) [49, 170-172].

Теория различает юридические нормы и по степени их обязательности, выделяя нормы диспозитивные и императивные. Под диапозитивными нормами понимаются такие юридические правила поведения, которые действуют, если стороны своим договором не устанавливают других правил.

Например, в соответствии со ст. 285 ГК РСФСР "наниматель обязан поддерживать нанятое имущество в исправном состоянии, производить за свой счет текущий ремонт, если иное не установлено законом или договором, и нести расходы по содержанию имущества". Это, в частности, означает, что хотя по общему правилу обязанность текущего ремонта

162

нанятого имущества лежит на нанимателе, стороны при заключении договора могут договориться и об иных правилах. Содержащиеся в текстах подобных нормативных актов оговорки типа "при отсутствии иного соглашения", "если иное не установлено в договоре" и т.п. позволяют легко распознавать этот вид правовых норм.

Императивные нормы исключают возможность замены содержащихся в них предписаний иными требованиями, которые устанавливались бы самими участниками отношений, регулируемых императивными правилами поведения. Таковы нормы уголовного права (потерпевший с преступником не вправе договориться, что они будут считать преступлением и какое наказание за его совершение должно быть назначено), нормы административного права (заинтересованные лица не вправе сами устанавливать, где им следует переходить улицу, каков объем полномочий должностных лиц и т.д.).

Особое место в нашей классификации занимают поощрительные нормы, дающие право компетентным органам при наступлении предусмотренных в гипотезах этих норм условий применить их к тем, кто заслуживает поощрения (например, положения об орденах, медалях, почетных званиях и т.д.). Однако, компетентные органы вправе эту норму и не применять. "Поэтому, — отмечается в литературе, — невыполнение требований указанных норм юридически безразлично, но отнюдь не неправомерно, как и, с другой стороны, выполнение тех же требований не только правомерно, но и служит основанием для поощрения. В этом и заключается специфика поощрительных норм" [49, 175].

Наконец, свои особенности имеют и рекомендательные нормы, содержащие советы, предложения компетентных органов рассмотреть тот или иной вопрос и принять по нему определенное решение, заранее официально признавая его имеющим юридическую силу.

Более глубокое изучение оснований распределения юридических норм по тем или иным их классам показывает известную условность всех классификаций. Неслучайно, что по возникающим здесь вопросам ведется множество теоретических споров, участники которых отрицают одни классификации и предлагают другие. Условность любого основания объединения норм выражается, в частности, в том, что ни один класс

163

не выдерживает проверки на чистоту признака, по которому произведена группировка. Например, деление норм на регулятивные, охранительные и дефинитивные, с которого теория права издавна начинает свои классификации, явно не является чистым, Поскольку все юридические нормы — правила поведения, постольку все они — и регулятивные, и охранительные, и дефинитивные — регулятивны. Разве уголовно-правовой запрет, являющийся типично охранительным, не регулятивен? Поскольку все юридические нормы включают в себя санкции, постольку все они — и охранительные, и регулятивные, и дефинитивные — охранительны. Разве правило, в соответствии с которым дети обязаны доставлять содержание своим нетрудоспособным родителям, будучи типично регулятивным, не является одновременно и охранительным? Поскольку все нормы опираются на конкретное понимание правовых феноменов, основанное на юридических определениях, постольку все они — и дефинитивные, и регулятивные, и охранительные — дефинитивны. Разве ст. 144 УК, устанавливающая ответственность за кражу, "то есть тайное похищение чужого имущества", будучи "типичной" охранительной нормой, одновременно не дефинитивна?

Не выдерживает проверки на чистоту основания классификации и подразделение регулятивных норм на обязывающие, запрещающие и управомочивающие. Тот, кто изучал этот вопрос, анализируя конкретные нормы, приходит обычно к закономерному выводу, что в юридической действительности не существует правовых норм, которые были бы или только обязывающими, или только запрещающими, или только упра-вомочивающими. Эти исследования показывают, что любая юридическая норма является в одно и то же время и обязывающей, и запретительной: "обязывая к совершения какого-либо действия, норма запрещает воздержание от его совершения, как и, наоборот, запрещая совершение определенного действия, она обязывает к его несовершению. В то же время всякая правовая норма носит и управомочивающии характер: норма, обязывающая к совершению того или иного действия и запрещающая его несовершение, как и, наоборот, норма, запрещающая совершение данного действия и обязывающая к его несовершению, управомочивает (уполномочивает) кого-либо требовать соответственно совершения или

164

несовершения этого действия" [49, 176-177]. В справедливости приведенного рассуждения можно убедиться и, так сказать, экспериментальным путем: простой опыт покалывает, что любая обязывающая норма может быть сформулирована как норма уполномочивающая, любая запретительная — как обязывающая и т.д. и т.п.

Условность классификаций правовых норм, предупреждая против преувеличения их теоретической важности, отнюдь не исключает их значения вообще. Они отражают особенности структуры права, позволяют лучше понять этот социальный институт как сложное общественное образование и помогают осуществить переход к его трактовке как системы.

165

А

1. Понятие "система права". 2 Система права как объективная юридическая реальность. 3. Особенности системы российского права. 4. Систематизация юридических норм.

1. Понятие "система права" часто раскрывается как результат систематизации юридических норм, т.е. как продукт рациональной деятельности государственных органов. Подобный взгляд хорошо вписывался в общую теорию научного коммунизма, которая объявлялась концепцией планомерного движения общества к своему коммунистическому будущему. Рационально строится здание светлого будущего, рационально строится и система права. Не в меньшей мере это мнение соответствовало и пониманию права как функции государства. Если государство творит право, то оно творит и его систему, то есть сознательно создает его в виде системы.

Поскольку подобная трактовка права характерна отнюдь не только для советской науки, убежденность в рациональной природе системы права проникла и в мировую юридическую мысль.

Наше правопонимание исключает характеристику системы права как искусственной конструкции и результата построения государством логически стройной структуры. Если право — продукт естественно-исторического развития, то и объективно присущая ему системность — того же самого происхождения. Оно изначально структурировано, упорядочено, и рассматривать его структуру (системность) в отрыве от него самого, можно только условно, понимая, что речь идет лишь об искусственном препарировании для частных

166

познавательных целей. После их достижения придется снова вернуться к рассмотрению системности как стороны, момента самого права. Ведь изучать право — значит изучать его систему, а изучать его систему — значит изучать право с одной из его существенных сторон.

В свою очередь, право — только сторона (момент) общества, и изучать общество — значит изучать и право, а изучать право — значит изучать и общество, поскольку оно представлено в юридической действительности.

Первоначально общество существовало как некая относительно простая целостность, в которой семейно-бытовая, экономическая и политическая сферы функционировали в слитном единстве. В период античности, например, в Древнем Риме римлянин одновременно был гражданином полиса (вспомним знаменитый афоризм Аристотеля: "Человек — существо политическое") и вследствие этого сособственником полисного имущества. Формирование сперва патриархальной, а затем моногамной семьи и натуральное хозяйство выделили из этой целостности семейно-бытовые отношения. Производство, основным субъектом которого была эта семья, оставалось зависимым от случайных особенностей природной среды, хозяйственных возможностей производителей и их культуры, в том числе и культуры потребностей.

Развитие простого товарного производства, вовлекая семейные хозяйства в рынок, специализировало их, подчиняло законам общественного разделения труда. Последовавшее затем появление фабрик, сопровождавшееся разорением крестьянского хозяйства и сгоном крестьян с земли, превратило их в наемных рабочих и включило в промышленное производство одних в качестве буржуа, других в качестве пролетариев. Семья сохранилась, но перестала быть субъектом хозяйственной жизни. Им стал индивид, свободный от всяческих зависимостей. Тем самым из социально-политической целостности выделилась вторая сфера — экономическая, т.е. область материального производства,

Свободные индивиды для решения общих для всех их дел вступают в политические отношения — сферу политики — и стремятся посредством участия в делах государства повлиять на принятие социально-значимых государственных решений.

В результате сформировалось гражданское общество как

167

единство трех относительно самостоятельных и вместе с тем взаимообусловленных сфер — социально-бытовой, экономической и политической, — которые имеют, однако, общую основу — обмен. В каждой их них складываются характерные лишь для нее общественные отношения и формируются свои типичные виды деятельности, а стало быть, и свои правила поведения. Общая основа объективно обусловливает только то, что все они — и общественные отношения, и виды деятельности, и правила поведения — во всех сферах соответствуют коренным принципам обмена — свободе и равенству частных собственников. Институционализация связей субъектов общественной жизни и определяемая ею институционализация правил поведения и приводят к группировке юридических норм в зависимости от типа общественных отношений, которые они регулируют.

Чтобы воспроизвести эти объективные процессы и явления в теории, юриспруденция пользуется понятиями "предмет правового регулирования", "метод правового регулирования", "правовая общность", "отрасль права", "правовой институт".

Под предметом правового регулирования понимается совокупность общественных отношений, требующих правового воздействия и подвергающихся ему.

Метод правового регулирования — обусловленный предметом регулирования способ воздействия права на общественные отношения. Поскольку право — правила поведения людей, оно прежде всего воздействует на человеческие поступки, а уже через них — на общественные отношения. Поэтому метод правового регулирования можно определить и как способ воздействия права на поведение людей — субъектов общественных отношений. Соответствующая оговорка может быть сделана и по поводу определения предмета правового регулирования.

Здесь целесообразно предупредить о недопустимости противопоставления предмета правового регулирования его методу и, наоборот, метода правового регулирования его предмету. Метод определяется предметом (и не только в юриспруденции!) и потому представляет собой не что иное, как юридическое выражение его (предмета) особенностей. Понятие "юридическое выражение особенностей предмета правового регулирования" означает, что этот предмет в процессе

168

его юридического освоения, т.е. в ходе формирования юридических норм, отражается в них теми своими свойствами, сторонами, особенностями, которые способны воспринять правовое воздействие и отреагировать на него.

Регулятивные способности права, разумеется, ограничены общими законами социального развития — прежде всего принципами обмена как основы современного общества, закрепленными в правовых началах свободы и равенства.

Нет нужды указывать на неприемлемость трактовок метода правового регулирования как специфического способа, при помощи которого государство на основе данной совокупности юридических норм обеспечивает нужное ему поведение людей как участников общественных отношений [49, 354; 74, 293]. В действительности роль государства в механизме юридического воздействия совершенно иная. Этот подход, как и многие другие, страдает антропоморфизмом, т.е. неоправданным перенесением сугубо человеческих свойств и способностей на процессы, протекающие в природе и обществе.

Итак, природа общественных отношений определяет метод правового воздействия на них. Однако общественные отношения как таковые — теоретическая абстракция. В реальной жизни существуют конкретные отношения того или иного вида. Но тогда, логично предположить, и метод правового регулирования как таковой также представляет собой лишь теоретическую абстракцию, и в реальной жизни должно существовать столько методов, сколько существует видов общественных отношений, подвергающихся юридическому воздействию. И теория права, являющаяся обобщенным отражением объективных процессов общественного и, в частности, правового развития, свидетельствует, что в принципе дело обстоит именно так. Как правило, специфика отдельных видов общественных отношений обусловливает специфику методов юридического воздействия на них, а следовательно, и особенности правовых норм. В результате последние, группируясь по неодинаковым признакам, оказываются распределенными по разным классам, каждый из которых объединяет лишь нормы с общими свойствами. Теория называет такой класс отраслью права, понимая под ней совокупность юридических норм, регулирующих один и тот же вид общественных отношений при помощи определяемого им метода.

169

Дальнейший анализ показывает, что любой вид общественных отношений, в свою очередь, также обладает сложным строением. В нем могут быть выделены свои внутриструктурные подразделения — подвиды. Имущественные отношения, например, включают в себя общественные отношения собственности, обязательственные, наследственные и др. Каждый из этих структурных подвидов регулируется не одной, а целостной группой юридических норм. Так, собственности в ГК РСФСР было посвящено 65 статей, наследованию — 34 и т.д.

Группу юридических норм, регулирующих в пределах отрасли права отдельный подвид общественных отношений, теория называет правовым институтом.

Наконец, нельзя забывать, что общество — органическая система, в которой все виды общественных отношений существуют и функционируют в качестве целостности. Эта их целостность обусловливает и внутреннее единство отраслей права. Каждая отрасль регулирует отдельный вид общественных отношений, но все они вместе взятые обеспечивают нормальное функционирование общества как целого.

Кроме отраслей права, практика знает еще одну юридическую реальность — правовую общность, Это — совокупность юридических норм, которая имеет предметом комплекс общественных отношений, объединяемых близостью своих объективных свойств и особенностей методов правового регулирования.

Системе общественных отношений соответствует и система права, под которой в теории понимается исторически сложившееся единство юридических норм, подразделяющихся по правовым общностям и отраслям. Иными словами, система права представляет собой совокупность правовых общностей и отраслей, которые дифференцированы на основе присущих им особенностей, соответствующих специфике системы общественных отношений данного исторического периода.

Итак, юридические нормы объединяются в правовые институты, те образуют отрасли права, отрасли права — правовые общности, а они — систему права. Впрочем, теоретическая мысль иногда следует и в обратном направлении: система права дифференцируется на общности, общности — на

170

отрасли, те подразделяются на правовые институты, а они — на отдельные юридические нормы.

Первичным элементом системы права выступает юридическая норма, а ее основные звенья — отрасли и общности. Юридический институт, будучи элементом отрасли права, самостоятельным элементом системы права не является.

2. Система права как конкретная юридическая реальность — результат исторической эволюции. Будучи только стороной социального целого, право не развивается изолированно, само по себе, и структурные изменения в нем — лишь следствие изменений общества. Высшей формой социального развития является современное гражданское общество и соответствующая ему политическая форма — правовое государство.

Гражданское общество, как указывалось, структурировано. В каждой из его сфер складываются свои специфические отношения, особенности которых отражаются в отраслевых признаках юридических норм.

Противостояние индивидов, объединенных гражданским обществом, и государства, являющегося политической формой этого общества, выразилось в разделении права на публичное и частное. Различие между ними нами уже проводилось в разделе, посвященном соотношению личности, общества, права и государства. Там было показано, что публичное право регулирует ту область общественных отношений, в которой главенствующую роль играет государство. Если не упускать из виду, что государство — орган реализации общих дел страны, то становится понятным, почему публичное право основывается на принципе юридической централизации, предполагающем, что юридически значимые решения исходят от высших государственных органов. Напротив, частное право регулирует ту область общественных отношений, где поступки субъектов определяются их собственной волей, юридически оформляемой договором.

Если "наложить" частное и публичное право на структуру гражданского общества (см. лекцию 3, посвященную соотношению общества и государства), то станет очевидным, что культурно-бытовая и экономическая сферы регулируются преимущественно частноправовыми, а сфера политики — публично-правовыми нормами. В целом отражая объективное различие всеобщего и частного в общественной жизни,

171

принцип разделения права на публичное и частное не был, однако, последовательно осуществлен ни в одной юридической системе. Отсюда и многолетние, до сих пор продолжающиеся споры о том, какие отрасли права должны включаться в эти правовые общности, а следовательно, что представляет собой система современного права в целом.

В дооктябрьской России были широко распространены теоретические схемы Н. Коркунова, И. Коллера и др. Типичным является описание строения права Нового времени И, Коллером. С его точки зрения, частное право охватывает: 1) личное право (по современной терминологии — комплекс личных неимущественных прав), 2) вещное право, 3) обязательственное право, 4) торговое право, 5) семейное и имущественное право супругов и наследников. На долю публичного права, по И. Коллеру, приходится: 1) государственное и церковное право, 2) охрана права, гражданский процесс, уголовное право, уголовный процесс, 3) международное право [49, 350].

Немецкая юридическая мысль в интересующей нас области развивалась примерно в том же русле. Г. Еллинек, например, расчленяя публичное право "на международное и государственное право в широком смысле", отмечал, что "последнее распадается на судебное и процессуальное право, административное и государственное право в тесном смысле". По мнению автора отнесение к публично-правовой сфере церковного права как права публичных союзов неточно. Церковный порядок основан на совершенно других началах, чем правопорядок государственный, и потому церковное право — как внутреннее право церкви — может быть поставлено рядом с частным и публичным правом в качестве самостоятельного элемента [41, 285]. Как видим, различия в трактовке публичного права российскими и европейскими юристами невелики. Введение понятия "государственное право в широком смысле" положения не меняет, поскольку в обоих случаях речь идет по существу об одном и том же: публично-правовая сфера регулируется международным, государственным, административным, уголовным, процессуальным правом. Вопрос о месте церковного права не влияет решающим образом на структуру права.

Подводя итоги, можно выделить следующие свойства системы права. Во-первых, она — объективное качество права,

172

действующего в данном обществе. Ее не строят, не конструируют по заранее намеченному плану, а открывают подобно тому, как естествознание открывает законы природы.

Во-вторых, система права в целом соответствует структуре общества, т.е. той системе общественных отношений, которые закрепляются и регулируются правом. Право — момент, сторона общества и отражает его свойства, в том числе и в своей собственной структуре.

В-третьих, система права исторически изменчива; она эволюционирует вместе с развитием общества.

В-четвертых, предмет правового регулирования и, как правило, его метод, будучи решающими дифференцирующими признаками системы права, образуют единство. В принципе, метод права есть лишь юридическое выражение объективных свойств предмета юридического воздействия.

Наконец, в-пятых, особенность системы права, как отмечается в теории, состоит в том, что входящие в ее состав отрасли, будучи взаимосвязанными, в то же время не дублируют, а, наоборот, взаимно исключают друг друга. Объясняется это тем, что "одна и та же норма не может одновременно регулировать два различных вида общественных отношений, заключать в себе два различных метода правового регулирования". Именно поэтому одна и та же норма не может находиться одновременно в двух структурных единицах правовой системы [49, 357].

От системы права теория отличает его систематизацию, под которой понимается деятельность по упорядочению множества юридических норм, их группировка и расположение по тем или иным практически значимым признакам. Результатом систематизации является система нормативных актов (система законодательства). О соотношении системы права и системы нормативных актов будет сказано в дальнейшем.

3. Особенности современной российской системы права обусловлены тем наследием, которое ей досталось от послеоктябрьского периода истории нашей страны. Этот советский этап характеризовался, в частности, безусловным преувеличением роли планового начала в общественном развитии и стремлением сознательно сконструировать такую систему права, которая в наибольшей степени отвечала бы конкретным нуждам социалистического строительства.

173

Значение юридической науки в решении правотворческих проблем декларативно признавалось, но на практике дело сводилось к аксиоматическому постулированию наличия десяти отраслей права. Такими оказались "теоретические" итоги Первого совещания научных работников права, проходившего в июле 1938 г., и теоретической дискуссии о правовой системе 1938-40 гг. В число десяти отраслей входили государственное, трудовое, земельное, колхозное, административное, бюджетно-финансовое, семейное, гражданское, уголовное, судебное право. Существование публичного и частного права в социалистическом обществе отрицалось, ибо, как утверждалось, социализм не знает противоречий между личностью и обществом, между частным и публичным. Свою роль здесь сыграло и высказывание В. И. Ленина о том, что "мы ничего "частного" не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное" [65, 44, 398].

В ходе второй дискуссии по этим проблемам, проходившей в 1956-59 гг., предпринимались попытки сформулировать такие предпосылки системы права, которые опирались бы на объективные свойства самого права и лежащих в его основе общественных, в конечном счете производственных отношений. В результате в советской юридической науке восторжествовало убеждение в необходимости при поисках основы дифференциации права на отдельные отрасли выйти за пределы чисто юридических явлений. Большинство пришло к выводу, что такой основой является особенность того или иного вида общественных отношений, т.е. предмет правового регулирования. Вместе с тем то же большинство признало невозможным отправляться от одного только предмета юридического воздействия. Каждый предмет можно многократно дробить и тем самым создавать базу для множества новых отраслей права (например, право водное, лесное, горное, промышленное, транспортное, железнодорожное и т.д. и т.п.). Поэтому должен быть выявлен дополнительный критерий, которым был признан метод правового регулирования. "Не могут существовать отрасли права с различными предметами и тождественными методами, точно так же как при данных исторических условиях один и тот же предмет не может регулироваться при помощи различных юридических методов. Отрасли права, входящие в состав единой системы права,

174

отличаются друг от друга по единству предмета и метода правового регулирования", — эта формулировка дает достаточно полное представление о наиболее распространенном понимании принципов построения системы права [49, 355].

Попытки конкретно построить систему права выявили необходимость еще одного критерия — той функции, которую осуществляет данная отрасль в праве как целостности. В результате было выделено три составных части подобной целостности: 1) государственное право как основополагающее звено системы советского права; 2) материальные отрасли, включившие уголовное, гражданское, административное, трудовое, колхозное и семейное право; 3) процессуальные отрасли, включившие уголовно-процессуальное и гражданско-процессуальное право. При этом под материальным правом, с точки зрения его функций, понимались отрасли, чьи юридические нормы прямо регулируют поведение людей, если их деятельность не связана с формированием государственной власти. Функции же процессуальных отраслей — регулирование отношений, складывающихся в ходе принудительного осуществления прав и обязательств, вытекающих из норм материального права [2, 136; 3, 1, 336-337].

Недостатки этой схемы, применимой лишь к социалистическому праву, очевидны. Во-первых, в ней не удается выявить единого критерия объединения отраслей права в правовые общности и систему права. Этот упрек прежде всего касается государственного права. Сами авторы рассматриваемой схемы признавали, что оно несопоставимо с другими отраслями, ибо, закрепляя основы общественного и политического строя, включает в свой предмет практически все комплексы социалистических общественных отношений. По-своему вполне логичен сделанный в то время вывод о том, что государственное право "имеет первостепенное значение как средство юридического закрепления достигнутых в борьбе за построение в нашей стране коммунистического общества экономических и политических завоеваний трудящихся, руководимых Коммунистической партией" [2, 134].

Во-вторых, недостаточно ясны основания выделения в самостоятельные отрасли трудового, колхозного, а в других, близких к этой схемах — хозяйственного и земельного права. Если административное и гражданское право имеют четко

175

выраженный предмет (управленческие и имущественные отношения) и метод правового регулирования (императивный и метод, основывающийся на юридическом равенстве сторон), то трудовое, колхозное, земельное и т.д. — собственной базой не обладают. Их корни — в административном и гражданском праве. Образование этих отраслей — результат вмешательства государства в сферы частной и общественной жизни, явившееся следствием ликвидации частной собственности и превращения всех средств производства в государственную собственность. Невозможно регулировать поземельные, хозяйственные, трудовые отношения гражданско-правовыми средствами, если у земли, фабрик, заводов и т.д. есть только один собственник — государство. Возникает сомнение: не являются ли некоторые из функционирующих здесь групп юридических норм, выдаваемых за исторически сложившиеся отрасли права, искусственными образованиями, отразившими лишь специфику того, что называли социализмом?

В-третьих, анализируемая схема представляется неполной, логически незавершенной, ибо в юридической действительности не существует специфических процессуальных форм, в которых принудительно могут быть реализованы колхозные, земельные, трудовые права субъектов соответствующих общественных отношений. Положение было лишь отчасти смягчено предложением ввести в схему административно-процессуальное право, что до конца задачу не решает: по-прежнему не все отрасли материального права имеют свою процессуальную форму.

Итак, проблемы системы права в российском правоведении пока не решены. Возникшие трудности обусловлены прежде всего переходным состоянием права, в свою очередь обусловленным переходным состоянием социально-экономического и политического строя. В России еще не сформировалось гражданское общество и соответствующая ему государственно-правовая форма. Если развитие пойдет в сторону расширения обмена как генерального способа общественных связей, то опосредствовать его может лишь правовая система, дифференцированная на публичное и частное право. В их рамках и придется, по-видимому, открывать объективные начала дифференциации реально существующего права.

176

4. Систематизация юридических норм — это деятельность по упорядочению и совершенствованию нормативного материала путем его обработки и расположения по классификационным критериям, избираемым в соответствии с разрешаемыми этой деятельностью задачами. Ее результаты — своды, кодексы, сборники нормативных актов.

Бели система права как следствие исторического развития — объективный феномен, от воли людей не зависящий, то систематизация и ее продукты — феномен субъективный. От воли составителя во многом зависит, каким будет тот или иной сводный акт.

Конечно, значение субъективного начала нельзя преувеличивать и здесь. Систематизация в конечном счете также обусловлена объективно существующей системой права (кодексы, например, объединяют юридические нормы одной и той же отрасли права), содержанием систематизируемых правил поведения, объективной потребностью в сборниках нормативных актов того или иного рода и т.п. Но по форме своего выражения она всегда субъективна.

Теория различает два основных вида систематизации: инкорпорацию и кодификацию.

Инкорпорацией называется систематизация, при которой нормативные акты без содержательной обработки объединяются в собрания и сборники в определенном порядке (алфавитном, хронологическом, предметном и т.д.). Внешняя форма нормативного акта в процессе инкорпорации меняться может и даже должна. Нельзя, например, поместить в собрание действующих актов текст нормы без внесения в него изменений, последовавших после ее издания. Нельзя не исключить из нее пункты, имевшие временное действие или потерявшие силу вследствие иных причин, и т.д.

В зависимости от того, кто ее осуществляет, инкорпорация подразделяется на официальную, т.е. утверждение собраний нормативных актов органами, их издавшими (например, собрания законов, издаваемые парламентами); официозную т.е. издание собраний нормативных актов, теми органами, которые на это уполномочены (например "Бюллетень нормативных актов" министерств и ведомств Российской Федерации, издаваемый Министерством юстиции Российской Федерации), и неофициальную, производимую любыми лицами

177

или организациями без специальных полномочий (например, издание нормативных актов университетами в учебных целях) [74, 399-400].

Кодификация — это такая систематизация нормативных актов, которая сопровождается их обработкой с целью придать нормативному материалу стройность, последовательность, непротиворечивость, полноту и т.п.

Кодификация подразделяется на всеобщую (например, свод законов того или иного государства), отраслевую (например, уголовный или гражданский кодексы) и специальную (например, таможенный кодекс, кодекс торгового мореплавания, кодекс об административных правонарушениях и т.д.).

Как видим, несмотря на субъективный характер систематизации юридических норм, в ее основе в конечном счете лежит объективно существующая система права, обусловленная структурой исторически определенного общества.

178

ПРАВООТНОШЕНИЕ

1. Понятие правоотношения и его состав. 2. Субъекты права. 3. Содержание правоотношения. 4. Объект правоотношения. 5. Юридические факты.

1. Понятие правоотношения на первый взгляд определить весьма просто. Оно, очевидно, представляет собой отношение между людьми, урегулированное правом. Так и характеризуют его многие курсы или учебники по теории права. "Юридическое отношение есть то же самое бытовое отношение, только регулируемое юридической нормой", — писал, например, Н. М. Коркунов [59, 137].

Верно ли это? Если последовательно развивать подобную точку зрения, то придется признать, что правоотношение всегда порождается правом и что право способно превратить в таковое любую житейско-бытовую связь. Практика этого не подтверждает. Существует множество форм взаимодействия между людьми, которые правом не регулируются. Более того, их свойства таковы, что они принципиально не могут быть объектом юридического воздействия. Межличностные отношения быта, дружбы, соседства, интимные отношения между супругами и т.д. правом не регулируются.

Норма права общеобязательна. Это значит, что она воздействует не на все поступки и формы связей людей, а лишь на те, которые имеют значение для функционирования социального целого, т.е. являются не межличностными, а общественными. Таковыми же они становятся не сразу, а лишь после того, как в результате многократного повторения обретают свойство регулярности, отрываются от своих

179

непосредственных носителей и превращаются в типичные, в образцы для всех, кто оказывается в аналогичной социально значимой ситуации, и, таким образом, утрачивают свой межличностный характер. Только после этого им можно придать общеобязательность, только тогда они могут стать правовыми.

С учетом сказанного правоотношение уже нельзя определять как любое межличностное, житейское, бытовое отношение между людьми. Оно есть общественное отношение, урегулированное правом.

Однако, что значит быть урегулированным правом? Отношения между людьми, став социально необходимыми, начинают регулироваться правилами поведения юридического характера, если данный тип связей уже институционализировался, породив правовую норму, которая является своеобразным слепком с него. Однако, как нами уже отмечалось, отношение между конкретными лицами, если оно типично, также может быть признано судом или иным государственным органом в качестве правового (судебный и административный прецеденты как источники права). Но это означает, что оно уже было юридическим или во всяком случае становилось им и до своего государственного признания. Суд, административный орган только констатируют наличие у фактического отношения свойств правового.

Процесс институционализации сложен, и формирование типического общественного отношения, его превращение в повторяемое, регулярное — первый этап на пути от социального к юридическому. Если он пройден, значит, общественное отношение обрело правовое свойство, стало, хотя и неразвитой, но уже формой права. Судебное решение и управленческий акт административного органа — второй этап. Третий этап — превращение права в закон. Он имеет место тогда, когда государство уже официально признает норму, право. При таких условиях правоотношение есть общественное отношение, урегулированное правом или ставшее (становящееся) юридическим в качестве типического общественного отношения.

Став правовым, общественное отношение приобретает ряд новых свойств.

Во-первых, общественные отношения безличностны. Их персональный состав не определен. От того, кто персонально будет участниками, например, производственного отношения,

180

его социальная природа не изменится. Со времен буржуазных революций сменилось по крайней мере два десятка поколений людей, а общественный строй остался тем же самым.

Напротив, правоотношение всегда возникает между конкретно (даже чаще всего персонально) определенными лицами. Трудовой договор, заключенный Балтийским заводом со слесарем X, означает, что данное трудовое правоотношение возникло только между ними, и наниматель вправе требовать выполнения работы только от X. На призыв же этого завода принять участие в субботнике может откликнуться неопределенное число лиц, ибо призыв никаких юридических связей ни с кем не породил. Поэтому на него, с юридической точки зрения, может не откликнуться и никто.

Это не опровергается и тем обстоятельством, что в ряде случаев субъекты правового отношения заменяются. Например, договор найма жилого помещения в доме, принадлежащем частному Собственнику, обязателен и для нового собственника в случае продажи домовладения, перехода его по наследству. Правоотношение сохраняется, ибо его персональный состав по-прежнему конкретен, хотя место собственника X занял собственник Y. Этот юридический институт в теории называется правопреемством. Россия — правопреемник бывшего СССР, Санкт-Петербургская мэрия — правопреемник Ленгорисполкома и т.д. и т.п. Все обязательства и права, которые имели СССР, Ленгорисполком перешли соответственно к России и мэрии, и потому правоотношения, в которые они вступили в качестве СССР и Ленгорисполкома, сохранились в полной мере.

Во-вторых, в правоотношении четко определен не только состав субъектов, но и их взаимное поведение по отношению друг к другу. Например, заключив.договор купли-продажи, продавец обязан передать конкретную вещь, в конкретном месте, в конкретные сроки и т.д. и вправе получить за нее в конкретном порядке, в обусловленном месте и в обусловленные сроки заранее оговоренную цену. Со своей стороны, покупатель вправе получить на тех же четких условиях приобретенную вещь и обязан уплатить договорную цену.

В-третьих, юридическое отношение всегда связано с правом: или с законом, или с нормой обычного права, или с судебным (административным) прецедентом, или оно само

181

является общественным отношением с такими правовыми свойствами, что в случае необходимости может быть признано и защищено государством.

Наконец, в-четвертых, правоотношение обеспечивается возможностью государственного принуждения — свойство, связанное с правореализующей способностью государства.

Выявленные теорией свойства правоотношения позволяют углубить и детализировать его определение. Правоотношение — индивидуализированное общественное отношение, взаимное поведение участников которого юридически закреплено и обеспечивается возможностью государственного принуждения.

Подразделение правовых отношений на виды, естественно, в общем совпадает с классификацией юридических норм.

Правоотношение имеет сложный состав. Его элементами, во-первых, являются субъекты, т.е. его участники. Ими выступают индивидуализированные, персонально определенные субъекты того общественного отношения, которое, будучи опосредствовано правом, обрело юридические свойства. Во-вторых, у правоотношения есть содержание и, в-третьих, объект, на который оно направлено. Совокупность этих элементов теория и называет составом правоотношения.

2. Субъекты правоотношения — это, конечно же, люди, которые только и могут завязывать общественные, в том числе и юридические связи, делая это индивидуально или коллективно. Однако не каждый человек может вступать в правовые отношения. Раб, например, не был юридическим субъектом, ибо по формуле римского права "рабы суть вещи". Признание человека личностью, а личности — субъектом права, установление принципа неотчуждаемости правоспособности — результат длительного исторического развития, ценнейшее завоевание буржуазных революций. До этого было возможно распоряжение и самой личностью, причем не только ее продажа другим субъектам, но и самопродажа, самозаклад. Лишь в Новое время юридическое качество человека признается неотделимым от физического и духовного бытия личности.

Что изменилось в Новое время? Какие новые социальные свойства обрел человек?

Прежде всего, человек в Новое время освободился. Он приобрел автономное существование. Он получил возможность

182

жить "сам по себе", т.е. вне рода, вне сословия, самостоятельно принимая решения и выбирая средства для их реализации.

Далее. Человек персонифицировался. У него появилось право на имя, на собственную индивидуальность, на неприкосновенность личности и частной сферы своей жизни. Без имени и индивидуальности он не смог бы стать субъектом общественных отношений, в том числе и отношений правовых.

Наконец, человек, чтобы стать субъектом права, должен обладать еще и способностью самостоятельно принимать решения, свободно и со знанием дела выражать свою волю.

Итак, свобода и автономия личности, ее персонификация и возможность выступать от своего имени, ее способность свободно принимать решения, выражая свою волю, — таковы предпосылки превращения человека в субъекта права.

Эти же предпосылки налицо и тогда, когда субъектом права выступает не отдельный человек, а коллективное образование. Коллективный субъект права также должен существовать автономно (структурные подразделения предприятия, учреждения, организации не являются, например, субъектами права); он также должен быть организован, персонифицирован, иметь официальное наименование (например, фирма "Индекс") и возможность выступать от своего имени; он также должен обладать способностью, благодаря своей организации, выражать единую волю. Толпа, митинг, даже если он четко организован, — не субъекты права.

Данная здесь социальная характеристика для того, чтобы ее носитель превратился в субъекта права, должна получить юридическое выражение. С точки зрения юридической догмы, субъект права — это лицо, признанное по праву способный вступать в правоотношения и приобретать права и обязанности. При этом, разумеется, речь идет не о природной, биологической способности лиц. Способность вступать в правоотношения, приобретая права и обязанности, — социальное, в частности, юридическое свойство. Раб, как уже говорилось, — человек, но он не становится субъектом права. Семья, будучи организованным коллективом, имея имя (фамилию) и могущая выражать свою волю, способностью вступать в правоотношения не обладает. Необходимо, чтобы лицо было юридически признано субъектом права. Лишь после этого оно становиться таковым, или, как принято говорить в

183

теории, приобретает правосубъектность.

Это юридическое качество может быть присуще как индивидуальным, так и коллективным субъектам права.

Индивид, чтобы быть субъектом права в данном государстве, не обязательно должен быть его гражданином. Правосубъектностью обладают и иностранцы, и лица без гражданства, сохраняющие способность вступать в правоотношения, хотя и не во все.

Индивидуальный субъект права — не только индивид, выступающий в юридических связях сам по себе, от своего собственного имени. Он может занимать определенные позиции в коллективном образовании, выполняя в соответствии со сложившейся системой разделения труда такие функции, которые требуют юридического закрепления и регулирования. Так, теория давно зафиксировала наличие правоотношений между руководителем предприятия и его сотрудниками, возникающих, например, в случае распоряжения руководителя, отданного своему подчиненному. Было установлено также и то, что появившееся таким образом правоотношение сохраняется и в случае изменения состава его участников (в частности, и после замены должностного лица, отдавшего распоряжение, и подчиненного, которому оно было адресовано), так как сформировалось оно не просто между индивидами, а между индивидами как субъектами коллективных образований, носителями определенных социальных функций. Вот почему в теории права индивидуальным субъектом права называют лицо, которое юридически признается способным вступать в правоотношения или в качестве гражданина, или в качестве носителя определенных социальных функций, связанных с его позицией в коллективном общественном образовании [49, 206-207].

По нашему мнению, правосубъектность индивида проявляется по-разному в зависимости от того места, которое он занимает в системе общественных отношений в данный момент. Как представитель вида homo sapiens он обладает правами человека, закрепленными и регулируемыми международным правом. Как гражданин определенного государства индивид обладает правами и обязанностями, закрепленными правом данной страны. Как член того или иного коллективного образования он обладает правами и обязанностями, которые

184

необходимы для выполнения его функций в этой общественной организации. При этом все разновидности правосубъектности могут принадлежать одному и тому же лицу. Российский гражданин X в своем государстве обладает всеми гражданскими правами. Когда он пересек границу Эстонии, у него при отсутствии договора о правовой помощи между этой Республикой и Российской Федерацией остаются только права человека, вытекающие из международных договоров Эстонии. В России гражданин X как прокурор, директор школы, председатель кооператива и т.д. обладает еще и функциональными правами и обязанностями, связанными с той социальной позицией, которую он занимает в системе государственной власти, народного образования или в кооперативной организации.

Коллективное образование как субъект права также является единым лицом, т.е. имеет единые цели, возможность обеспечивать взаимодействие членов своего коллектива для достижения этих целей, способность выражать единую волю, принимая решения и действуя как одно целое. Вот почему теория определяет коллективного субъекта права как такое общественное образование, которое способно обеспечить единство цели, воли и деятельности и которое признается правомочным, вступать в юридические отношения.

Правосубъектность, наличие которой делает субъектами права как индивидов, так и коллективные образования, представляет собой единство правоспособности и дееспособности. При этом под правоспособностью понимается способность лица иметь права и обязанности, а под дееспособностью— способность приобретать и осуществлять их своими действиями.

Как правило, правоспособность и дееспособность неразрывны, существуя в единстве. Коллективный субъект, который имел бы правоспособность, но был бы лишен дееспособности, вообще немыслим. Тесный характер связи между двумя этими юридическими свойствами породил даже специальный термин — "праводееспособность". Однако применительно к правосубъектности индивида выделение в ней правоспособности и дееспособности в виде относительно обособленных структурных элементов частично оправданно, ибо подтверждается практикой. Как зафиксировала в юридической действительности теория, "природа некоторых субъективных

185

прав такова, что они могут принадлежать одному лицу, но осуществлять их от имени и в интересах последнего вполне способно другое лицо" [49, 208]. Подобный характер носят, например, имущественные права. Поэтому в сфере гражданских правоотношений правосубъектность могут приобретать лица, которые, обладая правами и обязанностями, самостоятельно осуществлять их не в состоянии (дети и душевнобольные). Но это не означает, что в данном случае существует правосубъектность при наличии одной лишь правоспособности. Нет, отсутствие у детей и психически больных собственной дееспособности заменяется дееспособностью других специально определенных лиц — родителей, опекунов или попечителей. Следовательно, и в области гражданского права правосубъектность образует единство правоспособности и дееспособности. За его же пределами разграничение названных юридических свойств начисто лишено смысла. Что означает, например, утверждение, что не достигший восемнадцатилетнего возраста гражданин в области избирательных прав правоспособен, но недееспособен? Разве можно считать, что двенадцатилетний мальчик обладает трудовой правоспособностью, но лишен дееспособности?

Правосубъектность в различных сферах общественной жизни обнаруживается по-равному. В имущественных правоотношениях индивид приобретает это качество с момента рождения, в уголовных — по общему правилу с 16, в избирательных — с 18 лет, и т.д.

Такого рода многообразие обусловлено естественными способностями людей и особенностями тех общественных отношений, участниками которых они выступают. Здесь в очередной раз мы сталкиваемся с примером социальной обусловленности права.

В ряде конкретных ситуаций выявляется еще один структурно обособленный элемент правосубъектности. Так, при рассмотрении вопросов об уголовно- или гражданско-правовой ответственности оказывается, что лица от 14 до 18 лет полностью или частично могут отвечать за свои поступки, не будучи, однако, дееспособными. Иными словами, они де-ликтоспособны.

Для большинства субъектов права выделение де-ликтоспособности лишено смысла. Поскольку дееспособность означает

186

способность своими действиями приобретать права и обязанности, а юридическая ответственность есть разновидность последних, постольку дееспособность включает в себя и де-ликтоспособность. В отношении коллективных образований такое выделение вообще немыслимо. Однако, коль скоро в юридической действительности существует область, где де-ликтоспособность обнаруживает себя как относительно самостоятельное юридическое свойство, теория не могла на это не отреагировать.

Общее определение правосубъектности как единства правоспособности и дееспособности от этого не изменяется. Де-ликтоспособность — элемент дееспособности и в дефиниции правосубъектности самостоятельно не фигурирует. Не изменится и определение дееспособности как способности приобретать и осуществлять субъективные права и обязанности: общим понятием обязанности охватывается и обязанность отвечать за свои поступки.

Правосубъектность подразделяется на общую, отраслевую и специальную. Под общей правосубъектностью понимается способность лица в пределах данной социально-политической системы быть субъектом права вообще. В так называемых цивилизованных странах ею обладают все люди с момента своего рождения.

Термином "отраслевая правосубъектность" обозначается способность лица быть субъектом правоотношений той или иной отрасли права (государственного, административного, гражданского, уголовного и т.д.).

Наконец, понятием "специальная правосубъектность" обозначается способность лиц быть субъектами лишь определенных правоотношений, складывающихся внутри отдельной отрасли права. Например, специальной правосубъектностью обладают должностные лица в рамках административного права, представительные органы власти — в рамках государственно права, юридические лица — в рамках гражданского права и т.д. [3, II, 144].

Отдельные виды субъектов права имеют свои особенности.

Прежде всего, следует отметить особенности граждан — основных индивидуальных субъектов права. Их юридическое положение характеризуется правовым статусом. Понятие "правовой статус" охватывает правосубъектность и

187

общие (конституционные) права и обязанности, определяющие конкретное содержание правоспособности и неотъемлемые от личности. Входящие в него элементы не являются разнородными. Теория давно подметила, что правосубъектность не только образует предпосылку субъективных прав и обязанностей, но и сама является субъективным правом особого рода. Это, так сказать, — право на право. Гражданин находится с государством в правоотношении, относящимся к сфере государственного права, ядром которого выступает конституция. Как субъект такого правоотношения он приобретает права и обязанности, вытекающие из конституционных установлений. Последние же, как и правосубъектность, входя в правовой статус, непосредственно субъективных прав и обязанностей в большинстве случаев не порождают и потому также являются "правом на право". Вот почему правосубъектность и входящие в юридический статус личности основные конституционные права — явления одного — государственно-правового — порядка, и их общая юридическая функция состоит в том, чтобы быть правовой основой приобретения личностью конкретных субъективных прав и обязанностей.

Лишь включение в правовой статус общих прав и обязанностей позволяет конкретно охарактеризовать и его, и правосубъектность: понимание праводееспособности как абстрактной возможности приобретать права и обязанности не может дать конкретной характеристики юридического положения личности.

В развитых обществах, основанных на обмене, правовой статус всех граждан является абсолютно равным независимо от пола, возраста, национальности, социального происхождения, имущественного положения, образования, языка, вероисповедания, места жительства, рода занятий и т.д.

Правосубъектность гражданина может быть ограничена только по решению специально уполномоченных органов государства и только на основе права (в частности, по приговору суда, на основе которого человек лишается свободы, права в течение некоторого времени занимать некоторые должности и осуществлять определенные виды деятельности, и т.д.). По этой причине юридически ничтожны любые соглашения, если они касаются ограничения праводееспособности граждан.

Свои особенности имеют и коллективные субъекты права,

188

или организации. Необходимую предпосылку такого субъекта образует его персонификация, которая выражается в организационном единстве коллектива индивидов, образующих эту организацию. "Все организации — государственные и общественные — имеют внутреннюю структуру; их внутренние подразделения слиты в нераздельное целое, — пишет С. С. Алексеев. — Вот это нераздельное целое, т.е. организация как таковая, и наделяется правосубъектностью" [3, II, 151].

Все коллективные субъекты права делятся на органы государственной власти и управления, осуществляющие властные функции, и на субъектов оперативно-хозяйственной и социально-культурной деятельности. Правосубъектность властвующих органов теория называет компетенцией. Последняя должна быть юридической основой управленческой активности органов государственной власти, в частности, включающей возможность своими односторонними действиями порождать, изменять и прекращать правоотношения.

Правосубъектность коллективных субъектов, осуществляющих хозяйственную или социально-культурную деятельность, теория называет юридическим лицом. Это — субъекты, имеющие имущество, действующие в гражданском обороте от собственного имени и самостоятельно несущие имущественную ответственность. Все юридические лица находятся в совершенно равных юридических условиях. [3, II, 152; 49, 202].

Особое место среди коллективных субъектов права занимают так называемые общественные образования. Собственно говоря, они не являются коллективами в буквальном смысле слова, ибо персонифицируют не ту организованную совокупность людей, которые в них работают или являются их членами, а представляют гораздо более обширную и важную социальную общность (народ, нацию и т.п.). Такими субъектами права являются государство, автономно-государственное образование и др.

Теория зафиксировала целый ряд особенностей, которыми обладает государство как субъект права. Прежде всего бросается в глаза, что во всех отношениях, а не только государственно-правовых, оно выступает как политический субъект, всегда могущий проявлять свои властные функции.

189

Даже в гражданском обороте, регулируемом частным, а не публичным правом, государство полномочно принимать императивные решения (например, произвести конверсию займа). Во многих своих связях государство выступает в качестве носителя суверенитета. Это отношения гражданства, уголовно-правовые, судебно-процессуальные (вспомним, чьим именем выносится приговор или судебное решение по гражданскому делу), финансовые (понятие "казна" в определенной сфере олицетворяет государство) и т.д. [3, 11, 153-154].

В теории предпринимались попытки обосновать, что субъектом права может быть не только персонифицированное образование, но и такие общности, как нация и народ. Будучи субъектами общественно-политической жизни, они и в самом деле приобретают отдельные свойства правосубъектности. Это, в частности, выражается во многих положениях конституций (например, в нормах типа "Вся власть принадлежит народу", "Нация имеет право на самоопределение вплоть до отделения" и т.п.). Более того, подобные социальные общности иногда вырабатывают и элементы организации, позволяющие вырабатывать и формулировать общую волю (например, в ходе референдумов). Однако степень их организованности (персонификации) такова, что они непосредственно субъектами юридических отношений все-таки не становятся и действуют в правовой сфере через государство, автономно-государственное образование и т.д., а также через общественные организации (партии, профсоюзы и т.п.).

Итак, правосубъектность — предпосылка вступления лиц в правоотношения, во многом определяющая их особенности. Классификация правоотношений по субъектному составу выделяет два их вида: абсолютные и относительные. В относительных правоотношениях субъектный состав персонально определен полностью. Типичным примером является отношение, которое возникает на основе договора купли-продажи и в котором обе стороны — и продавец, и покупатель — точно известны.

Иное положение складывается в правоотношениях абсолютных. В них определена только одна сторона — управомоченный, которому противостоит круг обязанных лиц. Но обязанность их заключается не в том, чтобы активно действовать в пользу управомоченного субъекта, а в том, чтобы не

190

препятствовать ему осуществлять свои права. Типичным примером абсолютного правоотношения является правоотношение собственности. Собственнику принадлежат правомочия владения, пользования и распоряжения своим имуществом, и никто не вправе препятствовать их реальному осуществлению. В этом смысле можно утверждать, что собственник находится в правоотношениях со всем населением земного шара.

В отличие от относительного правоотношения, существующего лишь в течение времени, необходимого для реализации субъективных прав и обязанностей его субъектов, абсолютное правоотношение имеет длящийся, бессрочный характер. Правоотношение собственности, например, существует до тех пор, пока существует сама собственность.

Правосубъектность — только предпосылка правоотношения. Когда же оно уже возникло, главной становится его характеристика со стороны содержания.

3. Содержание правоотношения непосредственно исследователю не дано. Сколько-нибудь эффективные методы эмпирического изучения этого феномена теории права пока неизвестны. На помощь может прийти лишь логический анализ.

Если правоотношение есть урегулированное правом общественное отношение, то логично предположить, что последнее первоначально существует вне юридического опосредствования и лишь впоследствии, при определенных условиях, принимает вид правового, облачаясь в юридическую форму. Исторические факты, которые, в частности, приводились нами, подтверждают выдвинутую гипотезу. Но тогда закономерно и другое умозаключение: если правоотношение есть юридическая форма общественного отношения, то именно это последнее и образует содержание правового отношения.

Однако такой вывод не избавляет от дальнейших вопросов. В частности, логика исследования заставляет предпринять попытку выяснить, что же произошло с общественным отношением после его превращения в правовое, какие признаки оно приобрело или, может быть, утратило. Анализ показывает, что субъекты правоотношения в отличие от участников общественного отношения, еще не ставшего юридическим, обладают правами и обязанностями (в конце концов правоотношение — разновидность отношения общественного и сохраняет все его свойства). Эти права и обязанности и образуют

191

собственное, т.е. юридическое, содержание правоотношения. Следует постоянно иметь в виду, что правоотношение и лежащее в его основе общественное отношение не исключают друг друга. Правоотношение — это то же самое общественное отношение, которое стало юридическим после того, как его участники превратились в субъектов права и приобрели права и обязанности.

Дальнейший анализ содержания правоотношения приводит к необходимости исследования природы самих субъективных прав и обязанностей.

Субъективное право — индивидуализация права объективного. Если последнее — мера (норма) свободы как всеобщий масштаб поведения, то субъективное право — масштаб (норма) свободы конкретного индивида, находящегося в правоотношении с другими индивидами. Социальное взаимодействие участников общественного отношения трансформируется в правоотношении в юридическое взаимодействие его субъектов, т.е. в их взаимосвязанность субъективными правами и обязанностями. Например, в правоотношении, возникающем на основе договора купли-продажи, покупатель получает право на купленную вещь, которому соответствует обязанность продавца ее передать. Со своей стороны, продавец вправе получить за проданное обусловленную договором цену, чему корреспондирует соответствующая обязанность Покупателя. При этом в конкретном правоотношении участвуют не продавцы и покупатели вообще, а "живые лица", выступающие в гражданском обороте в названных социально-экономических ролях — персонификациях. Субъективные права и обязанности всегда имеют конкретных носителей.

Опираясь на тот факт, что правомочию постоянно соответствует обязанность, иногда делается вывод, будто субъективное право есть лишь юридическое средство обеспечения поведения обязанных лиц. "Важно не то, что может субъект права, а то чего не смеют субъекты обязанностей", — писал в свое время Г. Шершеневич [111, 574]. Управомоченный нуждается в правовом обеспечении не своего собственного поведения, а поведения других лиц, отчего "право всегда является правом не на свои собственные, а на чужие действия", — отмечал в 1949 г. О. С. Иоффе [47, 49-54].

Такое истолкование содержания субъективного права,

192

делающее акцент на возможности управомоченного требовать определенного поведения обязанного лица, имеет свои резоны, основываясь на фактах. Однако расширение фактологической базы выявляет правоотношения, которые в подобные дефиниции укладываются лишь частично.

Если предметом анализа оказывается абсолютное правоотношение (например, правоотношение собственности), то становится очевидным, что в нем центр тяжести переносится на поведение управомоченного субъекта. "Собственнику принадлежит право владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом", — декларируют гражданские кодексы, фиксирующие прежде всего правомочия активной стороны правоотношения. Это дает основания усматривать главное в содержании субъективного права не в том, что управомоченный может требовать от обязанного лица, а в том, что дозволено самому управомоченному. Из права на чужие действия субъективное право превращается в право на свои действия. Вот почему С. Н. Братусь, который первым в советской литературе поставил вопрос таким образом, определял субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения [16а, 3].

Вместе с тем поскольку каждое из приведенных определений имеет под собой почву, постольку оба они односторонни и должны быть объединены.

Итак, субъективное право включает в себя меру собственной свободы (право на положительные действия, как иногда говорят) и право требовать определенного поведения от обязанных лиц. Кроме того, ряд юристов выделяет в структуре субъективного права еще и третий элемент — притязание, под которым понимается юридическая возможность в необходимых случаях прибегнуть к принудительной силе государства [3, II, 117]. Это предложение не может считаться оправданным. Обеспеченность принудительной силой государства — внутреннее свойство всякого права, в какой бы форме оно ни выступало, и потому охватывается его определением. "Субъективное право не было бы правом, если бы его осуществление не обеспечивалось мерами государственного принуждения, — писали О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский. — Поэтому возможность прибегнуть в необходимых случаях к принудительной силе государственного аппарата

193

существует не параллельно с другими закрепленными в субъективном праве возможностями, а свойственна им самим, так как без этого они не были бы юридическими возможностями" [49, 225].

Дробные части субъективного права в теории называются правомочиями.

До сих пор речь шла о сугубо юридическом содержании субъективного права. Но, может быть, оно имеет и социальное содержание? Не нужно ли включить в его определение указание на такие свойства, которые присущи ему как явлению общественному? Тот, кто положительно отвечает на такого рода вопросы, обычно пытается раскрыть социальное содержание субъективного права через понятие "интерес". "Смысл существования субъективного права, цель его реализации нельзя понять без интереса, как общественного, так и личного,

— отмечал, например, Н. В. Витрук, — объективное право в целом и субъективные права личности выражают единство и гармоническое сочетание общественных и личных интересов" [ 21, 136].

Трактовка интереса как содержания права восходит к концепции Рудольфа Иеринга, полагавшего, что право есть защищенный государством интерес. Такой тезис вполне согласовывался с его пониманием самого права как функции государственной силы. "Право есть политика силы", "Право есть система обеспечения социальных целей путем принуждения",

— писал Р. Иеринг, подчеркивая роль государства в формировании права [43,192]. Не сказалось ли здесь влияние Отто фон Бисмарка, "железного канцлера", другом которого он был?

Спору нет, интерес, который является общественной формой выражения потребностей индивидов и социальных групп,

— важнейший фактор, обусловливающий поведение людей. Особое значение он приобрел в Новое время, когда основой общества стали рыночные связи. Побудительным мотивом каждого обменного акта являются потребности-интересы. Именно они побуждают индивида к производству и толкают его на рынок. Право же лишь опосредствует этот процесс, юридически закрепляя его предпосылки. Оно только создает условия, чтобы индивид мог в определенных пределах действовать свободно, в том числе и в своих интересах, как впрочем и в интересах других. Но это означает, что при всем

194

своем социальном значении в понятие субъективного права интерес не включается. Он существует вне собственно правовой формы. Оговорка "собственно правовой формы" потребовалась потому, что интересы, носителем которых являются участники общественного отношения, входят в содержание последнего, и поскольку оно образует материальное содержание правоотношения, постольку они, интересы, в конце концов оказываются включенными и в него. Но при этом они все-таки непосредственно остаются содержанием общественного, а не юридического отношения.

Сказанное делает обоснованным определение субъективного права как юридической меры свободы управомоченного, которой соответствует правовая обязанность других лиц.

Сообразно с этим субъективная обязанность может быть определена как юридическая мера должного поведения, которой следует обязанное лицо по требованию управомоченного.

Подобно сложному составу субъективного права, структура субъективной обязанности также включает в себя два элемента: обязанность активного поведения во исполнение требований управомоченного лица и обязанность воздержания от действий, могущих воспрепятствовать осуществлению управомоченным своей свободы.

Право имеет смысл лишь постольку, поскольку оно способно влиять на общественные процессы. Чтобы обозначить то, на что воздействует право, необходимо ввести новое теоретическое понятие — объект правоотношения.

4. Объект правоотношения — это то, на что воздействуют субъективные права и обязанности, образующие его содержание. При этом объектом согласно его общенаучному пониманию может быть только феномен, который способен реагировать на подобные воздействия. Но тогда субъективные права и обязанности имеют своим объектом поведение обязанных лиц, ибо только оно в состоянии реагировать на силовое поле права. Вот почему под объектом правоотношения в теории следует понимать поведение обязанного лица, которого требует управомоченный.

Вопрос об объекте правоотношения в юриспруденции пока не имеет однозначного решения, и изложенная точка зрения не является общепризнанной. Гораздо чаще утверждают, что объектами правоотношения выступают материальные,

195

духовные и иные социальные блага, по поводу которых у субъектов права и завязываются юридические связи. Объектом права собственности, например, с этой точки зрения, всегда является вещь. Собственник владеет, пользуется и распоряжается принадлежащими ему материальными предметами даже в том случае, если предмет — человек, и ничем иным он владеть, пользоваться и распоряжаться не может.

Приведенные соображения сомнений не вызывают. Но означают ли они, что собственность есть отношение человека к вещи? Робинзон на необитаемом острове владел и пользовался вещами, однако собственником он не был, ибо собственность — категория общественная. Оттого-то ее испокон веку понимали не как отношение человека к вещи, а как отношение между людьми по поводу вещей. Но тогда оказывается, что рассуждения о вещной природе некоторых общественных отношений вовсе не снимают вопрос о поведении как объекте субъективных прав и обязанностей. Если речь идет о воздействии права на отношения людей по поводу вещей, то лишь человеческое поведение в состоянии отреагировать на него, ибо, помимо своих поступков, человек для права не существует.

Сказанное касается не только отношения собственности, но и других правоотношений, возникающих по поводу всех остальных социальных благ (авторство, изобретательство, политические права и т.д.). Никто не отрицает, что действия людей могут направляться на вещи,, как и то, что вещи могут реагировать на человеческие поступки. Человек владеет, пользуется вещами, обрабатывает, наконец, потребляет их, после чего они прекращают свое существование. Но во всех этих случаях речь идет лишь о фактическом, "материальном", а отнюдь не юридическом объекте воздействия. Чтобы отличить юридический объект от фактического, в теорию включают понятие "материальный объект", которое как раз и охватывает средства производства, землю, предметы потребления, произведения науки, литературы, искусства и прочие вещи. Если на юридический объект правоотношение воздействует непосредственно, то на материальный — только через поведение его субъектов (49, 230; 47, 82). Поэтому именно это последнее было бы правильнее называть предметом правоотношения, как это и делают многие авторы.

196

Неразличение предмета и объекта неминуемо привело бы к тому, что самые разные правоотношения обладали бы одним объектом. Убийство одного и того же гражданина в одном случае из ревности, а в другом тем же лицом — по политическим мотивам, образуют при одном и том же предмете совершенно различные преступления. В первом случае речь идет о бытовом убийстве, а во втором — о террористическом акте.

Нельзя не отметить, что у многих правоотношений в сфере государственного, административного, уголовного, процессуального права материальный объект вообще отсутствует, или, как говорят его приверженцы, особенностью правоотношений этого типа "является то, что в ряде случаев объект ...лишь в процессе теоретической абстракции может быть отделен, обособлен ...от действий обязанного лица (3, 11, 159). Но в таком случае мы опять вернулись к поведению людей как объекту правоотношения.

Безобъектные правоотношения, субъективное право, которое ни на что не направлено, не существуют.

Правоотношения, а стало быть, и субъективные права и обязанности, являющиеся их содержанием, возникают, функционируют, изменяются и прекращают свое существование под влиянием определенных условий. В теории их обозначают понятием "юридический факт".

5. Юридические факты — элю такие фактические обстоятельства, с которыми право связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношений.

Иногда говорят, что правоотношение порождается, изменяется и прекращается юридическими фактами. Это утверждение неточно. Правоотношение порождается юридической нормой, в какой бы форме она ни была выражена.

Однако само по себе существование юридической нормы конкретных правоотношений не производит. Наличие норм, регулирующих порядок наследования, жилищного найма и т.д., еще не означает, что индивид вступил в наследственное правоотношение и получил наследство, приобрел право на заключение договора найма жилого помещения в муниципальном фонде и вселился в новую квартиру и т.д. Чтобы конкретное отношение возникло, а возникшее изменилось либо прекратилось, необходимо наступление строго

197

определенных обстоятельств. Такие обстоятельства закрепляются правом и, если иметь в виду развитую юридическую форму, фиксируются в гипотезах правовых норм. Вспомним логическую структуру нормы: если наступят такие-то факты, то вступают в действие такие-то правила поведения, а в противном случае будет применена вот эта юридическая санкция.

Имеющиеся в теории права классификации юридических фактов дают представление об их природе и разнообразии. Согласно наиболее распространенной классификации юридические факты делятся на события и действия. Под событиями понимаются такие обстоятельства, которые возникают независимо от воли людей (государства, его органов, должностных лиц или просто граждан). Например, удар молнии, вызвавший пожар и гибель застрахованного имущества, вызвал к жизни страховое правоотношение.

Наступление шестидесятилетнего возраста при наличии необходимого трудового стажа в случае подачи гражданином соответствующего заявления в орган социального обеспечения порождает пенсионное правоотношение. Смерть человека может повлечь возникновение наследственного правоотношения и прекратить правоотношение трудовое, уголовно-правовое, процессуальное...

Юридические факты, появляющиеся по воле государства, его органов, должностных лиц, коллективных и индивидуальных субъектов права, теория называет действиями. В свою очередь, действия подразделяются на правомерные и неправомерные.

Неправомерными признаются те действия, которые противоречат нормативным требованиям права. Потому-то их и именуют правонарушениями (о социальной и юридической природе правонарушения будет подробно говориться далее). Правонарушения, в свою очередь, подразделяются на уголовно-правовые (преступления), административно и гражданско-правовые правонарушения и дисциплинарные проступки.

Правомерными признаются действия, соответствующие юридическим нормам. Среди них теория выделяет действия, совершаемые без намерения породить юридические последствия (например, автор, пишущий учебник по теории права, отнюдь не обязательно думает о гонораре), которые

198

называются юридическими поступками, и действия, совершаемые со специальной целью вызвать наступление тех или иных правовых эффектов. Их именуют юридическими ненормативными актами. Авторы постановления об избрании меры пресечения или решения суда, участники-стороны гражданско-правовой сделки, должностные лица, выдающие ордер на занятие жилой площади, и т.п. ясно представляют юридические последствия своих актов и стремятся к тому, чтобы они наступили.

Среди юридических ненормативных актов особо выделяются по своему значению акты органов управления.

Правовая норма иногда связывает наступление указанных в ней юридических последствий с одним фактом, а иногда — с несколькими. Совокупность юридических фактов, наступление которых вызывает к жизни правоотношение, в теории именуют юридическим составом. Правомерный юридический состав образует титул права, неправомерный — состав правонарушения. Например, титул права пенсионера слагается из факта достижения определенного возраста (60 лет для мужчин в России), наличия трудового стажа (25 лет для мужчин) и получение зарплаты, размер которой наряду с другими факторами определяет величину пенсии.

Кроме того, теория зафиксировала в правовой действительности феномены, которые, не будучи юридическими фактами, тем не менее могут порождать юридические отношения. Это — презумпции и фикции.

Правовой презумпцией называют предположение о существовании юридических фактов, вызвавших наступление определенных юридических последствий. Следовательно, презумпция — это не фрагмент наличной действительности, а лишь юридически признанная возможность того, что он реально имел место. Отсюда и возможность опровержения такого рода предположений, если только право не объявило презумпцию неопровержимой.

Существование презумпций обусловлено тем же, чем обусловливается любое обоснованное предположение. В их основе лежит социальный опыт, многократно проверенное практикой знание о том, что презюмируемое — типичный при данных условиях факт.

Потребность юридической практики в презумпциях определяется трудностью, а иногда и невозможностью доказать

199

наличие обстоятельств, от которых зависит существование правоотношения, появление у людей субъективных прав и обязанностей. Как, например, доказать владельцу приобретенного до войны дома право собственности на него, если приобретательская давность законом не признается, а договор купли-продажи домовладения и другие подтверждающие этот факт документы утрачены по обстоятельствам военного времени? Разве требуется при покупке того или иного товара каждый раз просить у продавца доказательства наличия у него права собственности? Разве должен гражданин доказывать свою невиновность при любом подозрении, падающем на него?

Разработанная в теории классификация презумпций позволяет представить их многообразие и глубже проникнуть в их юридическую природу.

Презумпция подразделяются на общеправовые и отраслевые.

Общеправовые презумпции признаются имеющими значение юридических фактов во всех отраслях права. К их числу, в частности, относятся презумпция знания опубликованных законов, презумпция добропорядочности каждого гражданина и т.д. Отраслевые презумпции действуют в пределах какой-любо одной отрасли права. Примером может служить гражданско-правовая ответственность владельца источника повышенной опасности, который причинил вред личности или ее имуществу. Его вина предполагается, если ущерб не был вызван грубой неосторожностью или умыслом потерпевшего.

Презумпции по степени их обязательности можно подразделить на юридические и фактические. Первые прямо закреплены в юридических нормах и потому безусловно обязательны для всех (например, если установлено, что имущество нажито в браке, презюмируется, что оно — общая собственность супругов; если ребенок родился в зарегистрированном браке, презюмируется, что его отцом является законный муж его матери). Фактическими являются те презумпции, которые не получили закрепления в праве. Так, презумпция наличия права собственности у владельца вещи прямо в российском законодательстве не закреплена, поэтому, если кто-то захочет отобрать эту вещь у владельца, ему придется доказать в суде, что у него имеется титул права собственности на спорный

200

предмет.

Применяются и другие классификации презумпций [49, 265]

Наряду с презумпциями, практика использует и юридические фикции. Под фикцией теория понимает положение, которое в действительности не существует, но которому право придало значение факта. Судимость, например, считается снятой, а человек — не судимым по истечении определенного установленного законом времени.

Приведенные классификации юридических фактов и презумпций являются общими и потому нуждаются в дальнейшей конкретизации.

В теории они наиболее распространены. Однако важнее с практической точки зрения может оказаться классификация юридических фактов по видам общественных отношений, которая позволит учесть особенности возникновения правоотношений в различных сферах общественной жизни;

Правоотношение, наряду с нормой права, — важнейшая категория юридической теории, отражающая его объективную роль в практике. Норма права — институционализация типичного общественного отношения, правило поведения, это отношение выражающее. Но сама по себе она никаких изменений в реальной жизни не порождает. Изменения наступают лишь в том случае, если право влияет на деятельность людей, которая только и может создать социальные ценности, породить общественно значимые результаты. Право, если оно действенно, должно воплощаться в человеческих поступках.

201

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРАВА

1. Действие права и осуществление права. 2. Способы воздействия на поведение людей. 3. Правовое регулирование. 4. Эффективность права.

1. Действие права и осуществление (реализация) права — понятия несовпадающие. В понятии "действие права" теория обобщает все способы влияния юридических норм на поведение людей, а через них — и на общественную жизнь.

Обычно различают три способа воздействия права на деятельность индивида [3, 1, 289-292]. Простейший из них — информационный. Он имеет место тогда, когда юридическая норма в той или иной форме сообщает своим адресатам о том, что требует от них право, что ожидает от них общество и государство, поскольку оно представляет коллективные интересы. Информационный аспект практически свойствен любому нормативному акту. Юридические нормы извещают субъектов о том, на что они имеют право, и о том, что им запрещено, об ответственности за нарушение требований права и о поощрении в случае достижения определенных результатов. Они информируют людей об основных правилах поведения во всех сферах жизни гражданского общества: в быту, в экономике, в политике...

Второй способ воздействия права на поведение людей — ценностно-ориентационный. В отличие от информационного он не только сообщает адресатам о том, что ждет от них общество, но дает оценку различным вариантом человеческого поведения, направляя деятельность людей в одном направлении и ставя определенные преграды в другом. В российском

202

законодательстве последних лет, например, четко выделяются нормативные положения, дающие людям возможность иметь в собственности средства производства, заниматься предпринимательской деятельностью, активно участвовать в политической жизни, формируя органы государственной власти и влияя на принятие политических решений. Налицо ориентация нашего современного права на рыночную экономику и демократию.

Оба отмеченных способа воздействия права на поведение людей не являются собственно юридическими. Они присущи не только праву и по своему характеру являются скорее идеологическими. Любая нормативная система, действующая в обществе, сообщает о заключенных в ней правилах поведения и их ориентационной ценности.

Собственно юридическое воздействие предполагает, что присущая праву нормативность в процессе своей реализации сопрягается с общеобязательностью и, следовательно, с обеспеченностью принудительной силой государства. Его называют правовым регулированием.

Прежде чем обратиться к анализу правового регулирования, целесообразно установить и зафиксировать в юридической действительности те конкретные способы, при помощи которых правовая норма воздействует на поведение людей.

2. Способы воздействия на поведение людей со стороны права выявлены давным давно. Это — запреты, дозволения и предписания. Ничего другого теории неизвестно. Юридическая норма действует или запрещая, или дозволяя, или одновременно и дозволяя и запрещая, т.е. предписывая.

Юридическая природа названных способов воздействия изучена достаточно подробно [48, 10-38; 2, II, 263-265, 296-303]. Исследование запретов выявило, что они могут потребовать как воздержания от активных действий, так и воздержания от бездействия, когда невыполнение субъектом своих социальных функций нарушает социальные связи и может повлечь для общества вредные последствия. Ответственность наступает не только за совершение запрещенных действий, но и за несовершение того, что субъект юридически обязан делать.

В большинстве случаев норма права, содержащая запрет, ограничивается указанием в диспозиции на то, чего нельзя

203

делать или не делать. Но иногда запрет становится лишь оборотной стороной позитивного правила поведения. Запрещая один путь удовлетворения потребности, право тем самым побуждает субъекта искать другие пути и активно действовать в дозволенных направлениях.

Дозволением теория называет содержащееся в диспозиции юридической нормы указание на правовую возможность, использование которой полностью зависит от собственного усмотрения субъектов. Практически это приводит к тому, что отнюдь не все те возможности, которые разрешаются правом, используются на самом деле. Например, в начале 90-х гг. в России образовалась юридическая база для развития предпринимательства, фермерства, рыночных отношений. Однако массового движения населения в рынок не последовало.

Очень часто дозволение используется в тех случаях, когда государство намерено отказаться от своих властных прерогатив в той или иной области общественной жизни, передавая решение возникающих там проблем самим индивидам, частным или общественным организациям. Для России времен разгосударствления промышленности, массовой приватизации во всех сферах народного хозяйства этот юридический прием особенно характерен.

Часто высказывается мнение, что запрет есть юридический способ наибольшего ограничения свободы индивидов. Это — заблуждение. Запрет исторически (и логически) первичен. Он, пожалуй, наиболее определенно выражает требования социального целого. Четко очерчивая круг запрещенных деяний, он тем самым признает все остальные деяния дозволенными и таким образом берет их под правовую защиту. Свобода индивидов в этом случае ограничивается минимальным образом. За ее рамками остается лишь то, что явно вредно для общества.

Напротив, появление в практике юридического дозволения означает, что право расширяет сферу своего действия, выходит за пределы относительно узкого круга запрещенных поступков и начинает нормировать свободу за его пределами. О минимуме ограничения свободы здесь говорить не приходится. Он остался за чертой, отделяющей общественно опасные деяния от всех остальных. К тому же природа дозволения такова, что, дозволяя, неминуемо приходится жестко определять содержание и объем дозволенного.

204

Оно, следовательно, в принципе исключает новое, так как невозможно разрешить то, что заранее неизвестно. Метод дозволения может лишь способствовать воспроизводству — простому или расширенному — того, что уже есть. Вот почему прав В. С. Нерсесянц, утверждая, что "в общем виде — вопреки распространенным представлениям — логика и механизм правовой регуляции таковы, что для выражения большей меры правовой свободы необходимо в качестве метода (способа, порядка, режима) правовой регуляции использовать правовой запрет, а для выражения меньшей меры свободы — правовое дозволение (разрешение)" [93, 56].

Предписание, утверждает теория, есть запрет, ибо запрещает воздержание от предписанного поведения. Однако, раз такое поведение предписано, оно уже в силу этого дозволено. Предписание касается только активных действий и всегда имеет не всеобщий, а специальный характер, реализуясь в конкретных, строго определенных случаях. Милиционер, охраняющий на улице общественный порядок, обязан отреагировать на переход дороги в неположенном месте, но он вправе сделать это лишь в том случае, если такое нарушение действительно произошло.

Предписания чаще всего применяются при регулировании исполнительно-распорядительной деятельности государственного аппарата, в условиях плановой экономики — при разработке планов-заданий предприятий и т.д.

О. С. Иоффе назвал запрет, дозволение и предписание "общими формами мотивированного воздействия правовых норм на поведение людей", добавив к ним еще меры юридической ответственности (санкции), а также меры разъяснительные, организационные, стимулирующие и рекомендательные [48, 33]. Утверждая это, он исходил из того, что юридическая норма прямо адресована индивиду и им непосредственно исполняется. Такая точка зрения игнорирует тот факт, что право — спутник вещного (не личностного и не непосредственно общественного) способа связи людей в общество, т.е. способа, необходимым условием существования которого является посредник, опосредование: вещь (товар) в процессе обмена.

Само по себе поведение людей социально нейтрально. Оно получает общественное значение лишь в результате опосредствования общением. Если некто изготовил продукт, этот факт еще не является социальным. Лишь тогда, когда

205

продукт поступил на рынок, индивидуальное производство стало общественным. В современном обществе индивид, если он не Робинзон, все делает ради рынка. Закономерности движения товаров обусловливают поступки людей. Судьбы вещей определяют человеческие судьбы. Наличие или отсутствие спроса на изготовленное, кризисы недопроизводства или перепроизводства — это процветание или разорение, жизнь или смерть (иногда в буквальном смысле слова). Включенный в рыночные отношения индивид сообразует свои поступки с коньюктурой и импульсами рынка, с индикаторами спроса и предложения, руководствуется коммерческой целесообразностью и индивидуальными потребностями.

При таких условиях социальная роль права состоит не в том, чтобы непосредственно мотивировать поведение людей. Его функция заключается в сохранении и обеспечении нормального функционирования социального целого, основанного на обмене продуктами и деятельностью, т.е. на движении товаров. Право закрепляет и охраняет условия индивидуального или коллективного производства и обмена, пользуясь юридическими запретами, дозволениями и предписаниями. Регулируя рыночные отношения, право закрепляет предпосылки центростремительных сил, потенциально и актуально заключенных в обмене и реализующихся в отнюдь не всегда осознанных поступках людей.

Разумеется, общественная жизнь сложна, и лежащие в ее основе обменные процессы непосредственно не просматриваются. Соответственно сложна и юридическая система, эту общественную жизнь опосредствующая. За пестрым множеством юридических явлений и процессов бывает трудно увидеть их глубинную сущность — обменные связи, которые объединяют конгломерат свободных индивидов-одиночек в общество и которые как раз и подвергаются правовому регулированию.

3. Правовое регулирование и связанные с ним вопросы о его предмете и методе в самом общем виде уже были рассмотрены нами. Мы уже знаем, что предмет правового регулирования образуют общественные отношения, требующие правового воздействия и подвергающиеся ему, а метод — тот способ, при помощи которого такое воздействие осуществляется, что предмет и метод находятся в единстве и что второй

206

определяется первым и потому является юридическим выражение его, предмета, особенностей. Все это, безусловно, правильно. Однако, если не сделать оговорок, может создаться впечатление, будто существует некий субъект, который противостоит объекту (предмету будущего правового регулирования), и, желая эффективно воздействовать на него, подбирает наиболее подходящий метод — юридическую норму того или иного вида, а подобрав, использует его, направляя поведение людей в нужном ему направлении. Такое представление ошибочно. Норма права, выкристаллизовавшаяся в процессе практической деятельности индивидов и ставшая институционализированным правилом поведения, не находится ни над людьми, ни между ними и государством.

Существуют два главных варианта отношения человека к правилу поведения. В первом варианте индивид в процессе социализации усваивает норму, делает ее "своей", трансформируя в собственные убеждения и установки. В этом случае соответствие поступков индивида юридическим нормам — отнюдь не результат того, что он рационально исполнил требования права, а следствие самореализации им самого себя как личности. Как показали многочисленные исследования, законопослушное поведение индивидов — отнюдь не результат рационального следования людей писаным законам [45,217-234; 95, 168-184]. В своем преобладающем большинстве люди владеют правом как частью культуры и, следуя ему, остаются законопослушными, не зная законов: законотворческая деятельность государства в значительной степени в своих нормативных актах воспроизводит право.

Во втором варианте юридическая норма остается внешней по отношению к человеку. Он или нейтрален к ней, или считает ее неправильной. Вот здесь-то и включается собственно юридический механизм регулирования поведения людей, хотя и в этом случае такого рода механизм — лишь элемент саморазвивающегося и саморегулирующегося общественного организма.

"... Право есть нечто "внешнее" только в том смысле, что его законы и предписания исходят, так сказать, "от других людей" и поэтому подходят к нам как бы "извне", не спрашивая нашего согласия и налагая на нас обязанность и запреты, часто вопреки нашей воле. Но творческий источник права пребывает во внутреннем мире человека; и действовать

207

в жизни право может только благодаря тому, что оно обращается к внутреннему миру человека, а именно к тем слоям души, в которых слагаются мотивы человеческого поведения и, сложившись, порождают живой поступок человека", — писал выдающийся русский философ и юрист И. А. Ильин [45, 226].

Факторы, под воздействием которых слагаются эти мотивы, различны: это и боязнь общественного осуждения, и опасения понести ущерб вследствие наступления материальной ответственности, и страх перед уголовным наказанием, и расчет на приобретение каких-либо выгод, и т.д. Однако за всеми такими факторами скрывается общезначимость правовой нормы, ибо ее нарушение со стороны любого субъекта в конечном счете сказывается на обществе как целом, а следовательно, и на условиях жизнедеятельности каждого индивида. Пострадать может он сам, его имущественное положение, его юридический статус. И "если человек хочет видеть свои личные права огражденными и защищенными, то он должен вложиться своим правосознанием в эту общественную правовую жизнь и верно участвовать в ее устроении, — писал И. А. Ильин. — В качестве законодателя он должен творить законы из верной глубины своего правосознания; в качестве судьи и чиновника он должен толковать и применять законы так, как это требует его справедливое правосознание, в качестве рядового подчиненного гражданина он должен принять закон в свое правосознание и включить приказы, запреты и позволения, содержащиеся в законе, в процессы мотивации своего поведения" [там же]. Учитывая, что под правосознанием И. А. Ильин понимал тотальное обобщение коллективного опыта общественной жизни, с этими словами следует согласиться.

Даже тогда, когда юридическая норма кому-то кажется неправильной или является таковой на самом деле, она должна применяться и соблюдаться по римской формуле "закон суров, но это закон". Закон — единственное средство сохранения правопорядка в стране. Иначе он будет принесен в жертву произволу, личной корысти и случайности. При этом каждый вправе бороться в рамках конституции за новое, лучшее право [45, 227].

Разумеется, во всех случаях, когда речь идет о мотивационном воздействии юридических норм, необходимо помнить,

208

что оно — отнюдь не средство управления-команды производственной, политической, культурной, семейной и т.д. жизнью. Если норма права регламентирует, что, в каком количестве и кому производить, где, кому и по какой цене продавать, за кого голосовать на выборах (вспомним ту часть юридической нормы, которая обозначается словами "а в противном случае"), то право перестает быть мерой свободы, а стало быть, перестает быть и правом. Повторяем: регламентационно-мотивационное действие права касается сферы взаимообеспечения условий свободной деятельности людей, живущих коллективно и потому вынужденных сообразовывать свои поступки с необходимостью не препятствовать свободным поступкам других.

Переходя к более детальному рассмотрению метода правового регулирования, теория фиксирует сложность этого феномена юридической действительности и выделяет в нем четыре элемента: 1) обеспечение за участниками общественных отношений возможности приобретать права и обязанности (иногда эту черту метода юридического регулирования называют определением общего правового состояния субъектов социальных связей); 2) условия (события, факты), приводящие в действие механизм правового регулирования (действие юридической нормы); 3) субъективные права и обязанности; 4) меры юридического обеспечения поведения субъектов правовых связей.

Выделенные в качестве составляющих метода правового регулирования, эти элементы представляют собой лишь абстракции. Свое реальное бытие они обретают в нормах права и в правоотношениях. Так, условия, которые "включают" механизм правового регулирования, заключены в гипотезе юридической нормы, субъективные права и обязанности предусмотрены ее диспозицией, а меры обеспечения поведения — санкцией. Правда, предпосылки участия тех или иных субъектов в правоотношениях и возможности приобретения ими прав и обязанностей в отдельной норме не указываются, но они закрепляются всей системой права. Равным образом легко обнаруживаются все четыре элемента в структуре правоотношения, если к ним присовокупить еще юридические факты.

Различия правового положения субъектов, особенности юридических фактов и норм, субъективных прав и

209

обязанностей, а также мер юридического обеспечения определяют специфику метода правового регулирования каждой отрасли права. Например, для метода гражданско-правового регулирования характерны юридическое равенство субъектов имущественных отношений, их свободное волеизъявление как основание возникновения гражданского правоотношения, диспозитивный характер регулирующей его нормы, особый метод защиты субъективных прав, реализация которых может быть обеспечена и помимо воли обязанной стороны в порядке гражданского иска. Напротив, метод административно-правового регулирования отличает публично-властный, иерархический характер связи между субъектами управленческих отношений; акт государственного управления как основание возникновения административного правоотношения; императивная природа регулирующей его юридической нормы; как правило, внесудебный порядок обеспечения властных полномочий государственных органов и должностных лиц.

Вместе с тем, какой бы отраслевой метод мы ни рассматривали, набор образующих его элементов не является специфическим исключительно для данной отрасли права. Так, административный порядок защиты встречается и в гражданских правоотношениях (например, выселение в административном порядке из жилого помещения в предусмотренных законом случаях), а судебный — в административных (например, обжалование в суд действий должностных лиц, нарушающих права граждан). Гражданско-правовые отношения вопреки общему правилу могут возникать и помимо воли его участников (например, обязательства возместить причиненный вред), и регулироваться императивными нормами (например, алиментные обязательства) и т.д. И тем не менее каждый из названных методов правового регулирования существует, обладая своим собственным типом! Гражданско-правовые средства воздействия на поведение людей не перепутать с уголовно-правовыми, среди которых есть и такое "радикальное" средство, как смертная казнь.

Все это подтолкнуло теорию к тому, чтобы выделить еще более общие признаки различных методов юридического воздействия на поведение людей и попытаться обобщить их в понятии вида правового регулирования. Однако подобные виды предполагают существование таких областей общественных отношений, особенности которых требуют и

210

специфических юридических средств. В противном случае никакая специфика юридических методов просто-напросто не смогла бы развиться из-за отсутствия для этого объективной основы: в конце концов особенности метода суть лишь юридическое выражение особенностей регулируемого им предмета.

Теория утверждает: такие области общественных отношений существуют. Об этом мы уже говорили, в частности, в лекции о системе права. Так, там было установлено объективное по своему происхождению разделение гражданского общества на сферу частных (включая экономические) отношений и сферу политическую, в которой главным субъектом выступает государство как одномасштабная обществу система публично-властных связей. То, что подобное разделение имеет значение и для юриспруденции, подтверждается фактом раздельного существования частного и публичного права.

Эта классификация, как было показано, не совпадает с отраслевой структурой юридической системы. И публичное, и частное право охватывают по несколько отраслей. Следовательно, можно предположить, что существуют и более общие, чем отраслевые, методы правового регулирования. И они на самом деле существуют и в действительности соответствуют делению права (и регулируемых им общественных отношений) на публичное и частное.

Еще И. А. Покровский отмечал, что юридическое регулирование может исходить из единого центра, что предполагает субординацию субъектов правоотношения и наличие у одного из них властных полномочий по отношению к другому. Это — метод регулирования "по вертикали", осуществляемого посредством велений, императива.

Централизованное воздействие на поведение людей в принципе не в состоянии охватить все сферы общественной жизни, и потому, наряду с ним, действует и децентрализованная форма регулирования. Она предполагает не субординацию, а координацию действий субъектов правоотношения. Это — метод регулирования "по горизонтали", осуществляемого решениями и договорами самих участников общественных связей [83, 8-10].

Оба названных метода — императивный (централизованный) и диспозитивный (децентрализованный) — теория называет первичными, или исходными, видами. Они образуют базу отраслевых видов, включающих, кроме исходной

211

основы, дополнительные элементы в зависимости от особенностей конкретных предметов правового регулирования.

Понимание природы правового регулирования расширяется, если взглянуть на него с точки зрения направлений юридического воздействия, заданных теми способами, при помощи которых юридическая норма непосредственно контактирует с людьми и воздействует на их поведение. Такими способами, как уже отмечалось, являются запрет и дозволение. Рассмотрение активной роли права сквозь призму общих запретов и дозволений дает возможность выделить два типа правового регулирования: общедозволительный и разрешительный.

Общедозволительный тип исходит из принципа "все, что не запрещено, дозволено" и максимально раздвигает границы свободы субъектов общественной жизни. Индивид здесь свободен настолько, насколько это возможно в условиях коллективного бытия людей, которые только и ставят пределы нормирования поведения людей. "Закон вправе запрещать только поступки, вредные для общества, — провозглашает Декларация прав человека и гражданина 1789 г. — Все, что не воспрещено законом, не может быт возбранено, и никто не может быть принужден сделать то, чего закон не предписывает".

Разрешительный тип исходит из принципа "запрещено все, кроме того, что разрешено" и резко ограничивает правовые возможности индивидов. Он получил особое развитие в Новое время — в период борьбы только что освободившихся от феодальных уз людей за ограничение полномочий государства вмешиваться в частную и общественную жизнь.

Общедозволительный и разрешительный типы в теории иногда называют порядками правового регулирования [3, 1, 299].

Каким бы юридическим методом ни регулировались общественные отношения, эффекты действия права могут выражаться лишь в поведении людей — в совершении или несовершении ими юридически значимых поступков.

Трем способам правового воздействия на человеческое поведение — запрету, дозволению и предписанию — соответствуют и три способа реализации права. Запрет осуществляет себя в его соблюдении, дозволение — в его использовании, а предписание — в его исполнении субъектами права. Ничего иного праву не дано.

Процесс реализации права в человеческих поступках

212

достаточно сложен. Юридическое выражение (правовую форму) он получает в механизме, правового регулирования.

Современная теория предполагает существование юридической нормы до того, как механизм правового регулирования будет приведен в действие. Во всяком случае ни одна его характеристика не начинается с. описания процесса формирования общеобязательных правил поведения. Норма права играет роль и предпосылки, и исходного элемента анализируемого процесса. Именно в ней заключена та потенция, которая должна сталь юридической силой, приводящей право к своему воплощению в человеческих поступках. Эта потенция изначально содержится в гипотезе нормы, где определены условия — юридические факты — приводящие в действие диспозицию, то есть при своем наступлении "запускающие" механизмы правового регулирования.

Наличие нормы права и наступление предусмотренных ею юридических фактов обусловливают возникновение правоотношения. В результате типичное общественное отношение, образующее клеточку социального организма, облекается в юридическую форму: его участники становятся субъектами права, они приобретают субъективные права и обязанности, вследствие чего определяется и формально закрепляется их взаимное поведение, получающее обеспечение со стороны государства.

Человеческие поступки, обусловленные субъективными правами и обязанностями, — таков эффект воздействия права на общественные отношения. В них реализуется право, и если на этом пути встречаются препятствия, то вступает в действие заключительная стадия правового регулирования — деятельность органов государственной власти или наделенных надлежащими полномочиями должностных лиц, обеспечивающих своими властными решениями применение юридических норм и их санкций к тем конкретным случаям, которые препятствуют правореализации.

Таким образом, механизм правового регулирования включает в себя норму права, юридический факт, правоотношение (субъекты права с их субъективными правами и обязанностями), юридически значимое поведение субъектов, правоприменение (правоприменительные акты). С некоторыми оговорками можно утверждать, что каждому из названных элементов

213

анализируемого механизма соответствует этап правового регулирования.

4. Эффективность права в юридической науке обычно рассматривается как отношение цели, с которой принята юридическая норма, к результату ее действия. Такая постановка вопроса возможна, но она неоправданно ограничивает предмет анализа результативностью одной только правотворческой деятельности государства. Согласно этой схеме право-творческий орган, выявив социальную проблему и поставив цель решить ее юридическими средствами, издает норму права, которая, влияя в доступных ей пределах на поведение людей, заставляет их совершать поступки, на которые как раз и рассчитывал законодатель.

Реальность весьма далека от этой схемы. Во-первых, ни один законодатель не способен дать полный и точный анализ общественных процессов и сформулировать конкретные цели, которые можно разрешить посредством принятия юридических норм. Даже тогда, когда общество ставит перед собой определенные задачи, они оказываются чрезмерно абстрактными. Оценка эффективности изданных норм в таких условиях неизбежно сводится к пустопорожним рассуждениям, например, о творческой роли социалистического права в развернутом строительстве коммунизма или о том, какие законы и в какой мере приблизили бы российское хозяйство к рыночной экономике. Наступление коммунизма или победа рынка над планом слишком общие и неопределенные критерии для того, чтобы их можно было использовать, сопоставляя в качестве цели с результатами исторического развития, для измерения эффективности тех или иных юридических норм.

Во-вторых, преобладающая часть норм права складывается в ходе естественно-исторического процесса как обобщение социального опыта, а государство в качестве осознающей действительность силы может лишь официально признать их, так или иначе санкционировать, в том числе и путем принятия законов. Говорить о том, что в этой ситуации кто-то произвольно ставит конкретные цели, средством достижения которых являются юридические нормы, можно лишь с очень серьезными оговорками.

В-третьих, после того, как в предыдущих лекциях была раскрыта социальная обусловленность права и описан

214

социальный механизм его действия, вопрос о социальной эффективности правовой нормы не может быть сведен к проблеме соблюдения отдельным индивидом того или иного юридического запрета. Если бы можно было ограничить исследовательскую задачу таким образом, то проблема эффективности закона оказалась бы тождественной проблеме эффективности правовой санкции, поскольку наказание — единственное средство, которым пользуется сам закон для поддержания авторитета своих требований.

В реальности же, действие правовых запретов опосредствуется системами социальных, личностных, социально-психологических и целого ряда других факторов. В частности, в их число можно включить влияние так называемых космических моментов, времен года, биоритмов и т.п., значимость которых в последние десятилетия установлена эмпирически. Так, доказана связь активности Солнца не только с уровнем общей смертности, но и с числом убийств и самоубийств, зафиксирована зависимость количества автодорожных происшествий от циклических биоритмов жизнедеятельности организма водителя, каждому работнику правоохранительных органов известны сезонные колебания уровня преступности и т.д. |108а, IX].

При таких условиях возникает вопрос: если законопослушное поведение человека обусловлено сложным комплексом неюридических факторов, в каком смысле можно говорить об эффективности правовой нормы? Не является ли ее соблюдение следствием иных причин, с правом не связанных? Можно поставить вопрос еще более выпукло: в состоянии ли юридическая норма сама по себе вообще вызывать наступление каких бы то ни было результатов?

Возникновение подобных вопросов естественно, ибо право — момент общества, которое рассматривается социологической теорией как органическое целое, дифференцируемое на отдельные социальные институты лишь в абстракции. В любом же органическом целом каждая часть порождается интегрированной совокупностью всех остальных частей и действует непосредственно и опосредованно на все остальные части. Этот диалектический закон по отношению к праву справедлив не только тогда, когда речь идет о его социальной обусловленности, но и тогда, когда речь идет о его эффективности.

Из сказанного вытекают по крайней мере три следствия.

215

Во-первых, коль скоро субъектом исторического развития является прежде всего само общество, оформившееся в государство, эффективность права есть в конечном счете один из показателей жизнеспособности этого общества, мерило его возможностей влиять при помощи юридических норм на развитие общественных отношений. Во-вторых, поскольку право воздействует на поведение людей, постольку между юридической нормой и ее социальными результатами всегда "находятся" акты человеческой деятельности, которые непосредственно и вызывают к жизни общественно значимые последствия; при таких условиях эффективность правовой нормы есть эффективность вызываемых ею поступков. В-третьих, юридическая норма стимулирует поведение людей не только непосредственно, но и через систему социальных, личностных, социально-психологических и других факторов, воздействующих на индивидов одновременно с ней. Правовой запрет, дозволение или предписание обращены не к изолированной личности, но к человеку, существующему в качестве элемента социальной системы.

Действие юридической нормы как средства, при помощи которого общество получает тот или иной полезный эффект, проявляется в том, что норма, во-первых, определяет субъектов, которые должны принять участие в деятельности по достижению цели, во-вторых, устанавливает, после каких фактов эти субъекты обязаны начать действовать, в-третьих, указывает им определенные образцы поведения, в-четвертых, устанавливает средства, обеспечивающие следование этим образцам поведения, вплоть до возможного применения санкций. Решающим условием действенности юридической нормы является реальное обеспечение следования заключенным в ней предписаниям.

Направляя поведение людей, норма права приводит к тому, что отвечающие закону поступки людей служат общественным целям, которые заключены в воспроизводстве общественных отношений и могут быть достигнуты не всякими, а лишь правомерными средствами. При таких условиях эффективность представляет собой не что иное, как количественную характеристику степени соответствия реальных поступков и отношений типовой мере, содержащейся в правовой норме. Вопрос же о том, насколько эта мера, или масштаб, поведения соответствует действительным потребностям

216

общественного развития, выходит за рамки исследования эффективности правовых норм. Подобное соответствие зависит от степени адекватности перевода таких потребностей на язык права, условия которой уже рассматривались в лекции о социальной обусловленности юридических форм. Эффективность же будет иметь место во всех случаях воздействия любой юридической нормы на социальную систему, независимо от того, к положительным или отрицательным результатам приводит это воздействие либо оно не сказывается на развитии социальной системы вообще. В первом случае эффективность будет измеряться положительным числом, во втором — отрицательным, а в третьем она будет равняться нулю.

Если обозначить исходное состояние социальной системы как Х₁ , а ее состояние после воздействия на нее правовой нормы как Х₂, то результат этого воздействия может быть представлен в виде разности Х₂-Х₁. И поскольку с точки зрения общей теории эффективности никакой результат не может быть получен без осуществления каких-либо затрат, так что результат всегда представляет собой реализованные затраты, постольку сопоставление этой разности с затратами (Q)

позволяет учесть "стоимость" полученных эффектов. При этом затраты, очевидно, трактуются в самом широком смысле: и как использование определенных средств, и как расходование материального и духовного труда вообще, и как нежелательные и отрицательные эффекты издания законодательного акта, ожидаемые или непредвиденные.

Поскольку наступивший эффект есть следствие юридической нормы, издаваемой государством с определенными намерениями, выражение (1) необходимо соотнести с целью. Последняя в момент издания правовой нормы представляет собой тот же результат, но существующий идеально. С учетом несовпадения идеального и реального, цели и результата, планируемых затрат и затрат действительных формула эффективности (Е) примет следующий вид:

217

В приведенной формуле (2) первый член отношения соответствует реальному процессу достижения результата, а второй — идеальному процессу достижения цели.

В литературе справедливо указывалось, что определение эффективности как отношения цели действия к его результату, планируемой эффективности к реальной и т.д. носит абстрактный характер. Оно может быть использованы для оценки эффектов применения права во всех типах общества и уже по этой причине не в состоянии объяснить специфику его действия ни в одном их них. Эффективность юридических норм — следствие не только того, чем являются они сами. Она зависит также от свойств и состояния объекта, на который нормы воздействуют. И поскольку состояние и свойства этого объекта связаны с его регулированием другими правовыми нормами, совокупная действенность права обусловлена, помимо прочего, и тем, как функции отдельных законодательных установлений, институтов и отраслей права взаимоувязаны друг с. другом. Поэтому придать приведенным определениям необходимую конкретность можно лишь раскрыв особенности социального объекта, на который воздействует юридическая норма, а также особенности той правовой системы, элементом которой она является. Если же предпринимается попытка установить цель абстрактной юридической нормы, то ее социальная специфика может оказаться нераскрытой. Ознакомление с историей правовых систем свидетельствует, что очень многие нормы переходят из одного общества в другое, не меняя ни своей внешней формы, ни своего непосредственного содержания, хотя они в разных обществах обладают различными, зачастую противоположными социальными функциями. Их конкретно-исторический общественный смысл выявляется только в сопоставлении с объектом, на который они воздействуют, т.е. с регулируемыми ими общественными отношениями, либо при их рассмотрении как элементов всей правовой системы данного общества в целом.

Означает ли сказанное, что определение эффективности юридической нормы как отношения между поставленными целями и достигнутыми результатами вообще не должно использоваться при конкретной оценке эффективности законодательных актов? Нет, не означает, ибо в науке существует методический прием, пользуясь которым можно практически определять эффективность любого управленческого

218

воздействия на объект управления, в том числе и воздействия посредством издания юридических норм. Это — так называемый метод "черного ящика", когда, контролируя сигналы, подаваемые на "вход" системы, одновременно фиксируют их эффекты на "выходе" из нее, отвлекаясь от всех процессов, которые протекают в самом "черном ящике", т.е. внутри управляемой системы. Тем самым исследователь получает возможность узнавать о тех или иных последствиях воздействий на систему без проникновения в суть внутрисистемных процессов, эти последствия вызывающих.

Метод "черного ящика" позволяет изучать действенность юридических норм в зависимости от социальных условий, в которых они функционируют, имея в своем распоряжении сравнительно ограниченную информацию. Количество этой информации находится в прямой зависимости от успеха в поиске социальных переменных, которые в обобщенной форме достаточно полно отражали бы общественные процессы, протекающие в сфере правопорядка. Таким обобщенным показателем является общественное положение людей, и поскольку эффект юридической нормы всегда опосредован их поступками, социальная характеристика населения является вместе с тем и характеристикой общественной среды функционирования законов: иначе как через человеческое поведение, право не действует. Место человека в социальной структуре, как известно, определяет и его место в системе общественного разделения труда, и отношение к средствам производства, и способ получения и размер причитающейся ему доли общественного продукта, и его личностные характеристики (общее и специальное образование, квалификация, уровень культуры и т.п.). В такой познавательной ситуации, зафиксировав эффекты юридической нормы посредством регистрации числа ее нарушений и подвергнув классификации правонарушителей по их социальному положению, можно определить действенность правового запрета относительно различных социальных групп, а следовательно, и относительно тех общественных условий, в которых живут люди. Метод "черного ящика" и позволяет изучать эффекты этих условий, не изучая самих условий.

Однако как бы ни изучалось действие правовой нормы, выявить ее реальную эффективность можно будет лишь в том случае, если исследование охватит не только саму норму

219

(предмет правоведения), но и социальные условия ее функционирования (предмет социологии). Истинный эффект юридической нормы — результат взаимодействия ее требований, обращенных к населению, с условиями его жизни, а стало быть, и с его социальными характеристиками. Отсюда следует вывод, важный для теории управления общественными процессами в сфере правопорядка: повышение эффективности принимаемого закона возможно не только путем совершенствования его самого, но и путем изменений в социальной среде его функционирования. Более того, изменения социальной среды, т.е. общественного бытия, в конечном счете, не могут не оказываться более важными по сравнению с изменениями в самой правовой системе.

Вопрос об условиях эффективности правовых норм не является новым ни для зарубежной, ни для отечественной науки.

Обнаруживая крайний пессимизм, социология Запада, например, молчаливо исходит из признания невозможности сколько-нибудь повысить эффективность правовых запретов, объявляет существование преступности нормальным явлением и полагает, что снизить ее уровень так же невозможно, как сократить количество осадков в году. Не умея перевоспитать людей, преступивших закон, общество обрекает их на гибель в буквальном смысле слова. Дело дошло до того, что демография начала рассматривать "устранение нежелательных" как одну из существенных переменных, влияющих на демографические процессы, в частности, на количество населения в стране, и оценивает этот фактор как постоянно действующий.

"Массовое истребление нежелательных существовало во все времена", — пишет, например, виднейший французский демограф А. Сови, относя к этой группе населения, помимо душевнобольных, калек, бродяг, деклассированных элементов, в первую очередь, заключенных, т.е. людей, преступивших закон. С его точки зрения, такие явления неизбежны, ибо "некоторые люди по различным причинам не могут приспособиться к общественной, в частности, трудовой жизни и превращаются в так называемых люмпенов, нищих, бродяг, которых мы назвали бы в настоящее время людьми, находящимися на краю, на грани, отщепенцами общества. Их падение начинается с невозможности расплатиться с непомерными для них налогами, с краха в денежных операциях, с не

220

очень серьезного правонарушения и т.п. Новые условия существования, в которых оказывались эти люди, приводили их либо к аресту и заключению... либо просто к физической деградации". Лучшие умы, отмечает автор, разумеется, восставали против такого положения вещей, однако "проблема заключалась не только в недостатке доброй воли, но также и в отсутствии тех крупных ресурсов, которыми надо было для этого располагать". Иными словами, социальные условия таковы, что люди не имеют достаточных средств, чтобы повысить эффективность своих юридических запретов [90а, II, 144-145].

Подобного рода пессимизм, несмотря на всю свою распространенность, не является глобальным явлением. Теория постоянно ищет конкретные пути повышения эффективности права, пытаясь четко определить условия, от которых последняя зависит. На этом пути отечественной наукой достигнуты известные успехи. В частности, теоретические разработки ряда авторов привели к выводу, что непременными предпосылками действенности правовых запретов являются:

1) своевременность, правильность и полнота отражения в законе свойств общественно опасного деяния, объявленного правонарушением; 2) соответствие содержания закона содержанию норм нравственности и уровню правосознания; 3) соответствие юридических требований социально-экономическим и политическим закономерностям общества; 4) учет того обстоятельства, что процесс регулирования поведения людей юридическими средствами связан с социальными (в первую очередь экономическими) факторами, оказывающими воздействие на человеческие поступки; 5) стабильность законодательства и единообразие его применения; 6) сочетание применения правовых санкций с мерами общественного воздействия; 7) информированность населения о содержании правовых норм, в частности о санкциях; 8) осознание людьми неотвратимости наказания; 9) стабильность правовой политики, и др.

Подытоживая эти предпосылки действенности права, можно утверждать, что с позиций современной науки юридические нормы действенны тогда, когда они соответствуют объективным условиям и закономерностям развития общества, в котором они функционируют, когда их содержание соответствует общественному сознанию населения, в первую очередь

221

принципам нравственности и уровню правосознания, и когда нормы данной отрасли права действуют согласованно с нормами права других его отраслей.

Вместе с тем ознакомление с эмпирическими исследованиями, проводившимися российскими социологами, позволяет установить разнообразные связи нарушений норм права с другими видами человеческого поведения (в особенности, отклоняющегося) и на этой основе сформулировать ряд условий эффективности правовых предписаний, важных в теоретическом и практическом отношении.

Прежде всего следует обратить внимание на зафиксированную многими исследователями обратную связь положительных форм социальной активности населения с числом правонарушений: чем в большей степени человек проявляет себя как активный член общества, работник, перевыполняющий установленные нормы выработки, активно участвующий в рационализаторской и изобретательской работе, в политической жизни, в частности в управлении производством, в различных активных формах самодеятельности и т.д., тем меньше вероятность того, что он преступит юридический запрет.

Эта зависимость не получила убедительного объяснения ни в теории права, ни в криминологии, ни в социологии. Возможно, ее теоретическому обоснованию воспрепятствовала "очевидность" зафиксированных связей: с точки зрения здравого смысла, позитивными формами активности, как правило, может обладать лишь "положительный человек", не способный на правонарушение и тем более на преступление. Однако быть активным можно не только из социально полезных побуждений. Стимулом активности могут быть и карьеризм, и стремление к материальному обогащению, к потребительству и т.п., что отнюдь не свидетельствует о положительности индивида — носителя подобных качеств. Объяснение становится более глубоким, если рассмотреть взаимосвязь между позитивными и негативными формами активности в контексте общесоциологического анализа.

С позиций современной социологии, все социальные процессы протекают в условиях пространства и времени. И если для исторически ранних форм общественной жизни важнейшим условием их существования является географическое пространство, ибо цивилизация развивалась преимущественно экстенсивно и народы, потребляя природу, перемещались

222

по планете в поисках все новых и новых естественных средств для поддержания своего бытия (кочевые племена), то для современных общественных форм, когда развитие цивилизации начинает все в большей и большей мере приобретать интенсивный характер, таким непременным условием функционирования становится время. Более того, многие историки вообще считают время "самым существенным фактором, определяющим движение логическое и движение самой системы" [10, 328].

В практике правоохранительных органов факторы пространства и времени находят свое выражение в показателе состояния преступности: это число совершенных преступлений и количество лиц, их совершивших, за определенный промежуток времени на данной территории.

Введение факторов пространства и времени в социологический анализ взаимосвязи позитивных и негативных форм поведения ставит вопрос об общем количестве социально полезных, социально нейтральных и общественно опасных поступков. Ограниченность времени позволяет предположить, что это число для данной территории является конечным, так что сумма a+b+с не должна выходить за пределы некоторой целостности. И поскольку подобная целостность в математике обозначается единицей, справедливо выражение: а+b+с=1, где а — общее число социально полезных деяний; 6 — общее число социально вредных поступков; с — общее число социально нейтральных поступков.

Теоретическое значение установленных таким образом количественных соотношений очевидно. Оно позволяет рассматривать взаимовлияние положительных, отрицательных и общественно нейтральных поступков и определять зависимость изменения числа деяний каждого из этих видов (например, числа преступлений) от изменения числа деяний других видов.

Не менее очевидно и практическое значение пропорциональных зависимостей, вытекающих из выражения а+b+с = 1. Если они справедливы, то сокращение числа, правонарушений может быть достигнуто не только средствами правоохранительных органов, т.е. не только путем разоблачения, осуждения и последующей изоляции преступника и, стало быть, не одним лишь непосредственным сокращением количества общественно опасных действий. Из установленных

223

зависимостей вытекает, что такое сокращение возможно также путем увеличения числа социально полезных или социально нейтральных поступков.

Все это выдвигает на первый план проблему заполнения пространственно-временного континуума социально полезными процессами, ибо теоретически ясно, что расширение обществом максимальных возможностей для общественной активности своих членов влечет за собой соответствующее сокращение негативных проявлений.

Подытоживая изложенное, можно утверждать, что уровень общественной активности населений — важное социальное условие эффективности права.

224

ПРИМЕНЕНИЕ ПРАВА

1. Понятие "применение права". 2. Место применения юридических норм в процессе правового регулирования. 3. Стадии правоприменительной деятельности. 4. Толкование норм права. 5. Пробелы, в праве. 6. Процедуры правоприменительной деятельности. 7. Законность.

1. Применение права происходит в том случае, если юридическая норма не реализуется сама собой, а требует вмешательства органов государственной власти. Например, совершение преступления — юридический факт, с которым норма уголовного права связывает реализацию санкции, которую преступник вряд ли примет добровольно. Коль скоро обеспечение уголовно-правовых запретов, охраняющих устои коллективной жизни, — общее дело всего населения, применение санкции образует исключительную прерогативу государства.

Реакция государства на правонарушение — не единственный пример правоприменительной деятельности. Она имеет место и тогда, когда суд разрешает спор о праве гражданском, официально удостоверяя наличие или отсутствие субъективных прав и соответствующих обязанностей у тяжущихся сторон; когда государство принимает решение о назначении дня референдума или выборов Президента; когда государство издает правовой акт об образовании, реорганизации или ликвидации исполнительно-распорядительных органов или о назначении на должность того или иного лица, равно как и об освобождении такового от соответствующих, должностных обязанностей; когда надлежащие государственные органы награждают орденами отличившихся граждан;

225

когда на основании тех или иных юридических норм гражданину назначается пенсия, выдается ордер на жилплощадь и

т.д. и т.п.

Как видно из приведенных примеров, а их число можно умножить, правоприменительная деятельность проявляется в самых разнообразных формах. Что же объединяет все эти столь различные юридические действия в единое явление, обозначаемое понятием "применение норм права"?

Во-первых, применение юридических норм выступает на авансцену жизни права лишь в тех случаях, когда они не могут реализоваться либо из-за правонарушения; либо из-за того, что субъективные права и обязанности непосредственно не вытекают из закона (например, конституционное право гражданина на образование реализуется лишь после того, как ректор принял решение о зачислении абитуриента, прошедшего по конкурсу, в число студентов); либо не могут возникнуть у субъектов из их односторонних действий и договоров (например, в случае спора о праве, подлежащего разрешению суда). Но какие бы препятствия ни вставали в процессе реализации юридических норм, они должны осуществиться, ибо скрепляют целостность общества. Отсюда необходимость в специальной деятельности государственных органов, применяющих юридическую норму и тем самым гарантирующих ее реализацию, в деятельности, которая носит именно право-обеспечительный характер.

Если рассматривать право как продукт естественно-исторического развития, в результате которого юридические нормы могут формироваться и помимо нормотворческой деятельности органов государственной власти, то нетрудно заметить, что обеспечение права реализации происходит в процессе функцинирования всех трех ветвей власти. Здесь нет оговорки: именно всех трех, включая законодательную. Если норма права непосредственно вырастает из практики, то ее последующее облачение в форму закона придает ей значение государственного акта, повышая тем самым ее авторитет, а следовательно, и действенность. Таковы, в частности, основные права человека. Государство обязано придать им законодательную форму, ибо они имеют всеобщее значение. Это вполне определенно выражено в Основном законе ФРГ 1949 г., в ст. 1 которого провозглашено, что "основные права

226

обязывают законодательную, исполнительную власти и правосудие как непосредственно действующее право" [100, 46]. Конечно, такого рода законодательная деятельность государства, имея прямое отношение к правообеспечению, с применением юридических норм связана лишь косвенно.

Классической формой правоприменения является деятельность органов правосудия. Официально объявляя о наличии или отсутствии у истцов, ответчиков, подсудимых субъективных прав и обязанностей, определяя конкретные пути их реализации и создавая своими решениями и приговорами основания для обеспечения их принудительной силой, суды устраняют препятствия на пути осуществления юридических норм. В компетенцию судебной власти входит рассмотрение наиболее важных юридических дел.

Весьма существенную роль в правоприменении играет и исполнительная власть. Как подчеркивает В. А. Туманов, "если законодатель провозглашает и закрепляет права и свободы и основные их гарантии, правосудие — охраняет эти права от нарушителей, от кого бы они ни исходили", то "создание необходимых материальных, организационных и иных условий (в той мере, в какой они зависят от государства) реализации прав и свобод — сфера деятельности исполнительной власти" [100,47]. Правоприменение в области социального управления осуществляется посредством властных действий исполнительно-распорядительных органов государства и прямо входит в их компетенцию. Более того, в количественном отношении число правоприменительных актов административно-управленческого плана многократно превышает число решений и приговоров, выносимых органами правосудия по конкретным юридическим делам.

Итак, множество разнообразных правоприменительных актов объединяет прежде всего то, что все они представляют собой разновидности властной деятельности государства.

Во-вторых, правоприменение предполагает распространение на отдельные жизненные обстоятельства ("казусы") юридических норм. Если названные обстоятельства играют роль юридических фактов, то юридические нормы становятся источником, порождающим субъективные права и обязанности у конкретных субъектов. Установление названных фактических обстоятельств и их правовая оценка и образуют

227

содержание правоприменительной деятельности надлежащих органов государственной власти. При этом под правовой оценкой понимается определение, являются ли установленные жизненные обстоятельства юридическими фактами, порождающими правоотношения, или нет. Круг фактических обстоятельств, которые выясняют правоприменительные органы, очерчен гипотезой юридической нормы.

С логической стороны, правоприменение представляет собой силлогизм, т.е. умозаключение, в котором из двух категорических суждений, связанных общим средним термином, получается третье суждение, называемое выводом (при этом средний термин в заключение не входит). В логике силлогизмом называют умозаключение, в силу которого, признав истинность посылок силлогизма, нельзя не согласиться с истинностью заключения, из них вытекающего. Например, из посылок "Все граждане России имеют право на предпринимательскую деятельность", "Иванов — гражданин России" следует вывод: "Иванов имеет право на предпринимательскую деятельность".

В первом суждении (посылке) содержится общее правило, то есть юридическая норма (Все граждане России имеют право на предпринимательскую деятельность). Во втором суждении содержится конкретный случай (Иванов — гражданин России). И, наконец, в третьем суждении дается вывод, или заключение (Иванов имеет право на предпринимательскую деятельность). Средним термином, связывающим суждения в умозаключение, является термин "гражданин России".

После сказанного есть все основания утверждать, что правоприменительная деятельность государства представляет собой подведение отдельных жизненных случаев под общее правило поведения — юридическую норму.

В-третьих, правоприменение во всех своих формах выражается в принятии (постановлении, вынесении) решений по конкретному делу компетентным органом государственной власти. Иногда такую роль играет общественная организация, если она на то уполномочена государством или государство признает ее решения юридически значимыми (например, третейский суд, профсоюзный орган).

Под юридическим делом в теории права понимается жизненный случай (существенно важная для общества

228

проблема, казус), ставший предметом государственного разбирательства. Как правило, такое дело получает документальное оформление [3, 2, 328]. Возникающие в юридической практике дела весьма разнообразны. Это и судебные (уголовные или гражданские) дела; и дела, которые ведутся органами социального обеспечения или учета и распределения жилой площади о назначении заинтересованному лицу пенсии или предоставлении ему квартиры; и дисциплинарные дела, возникшие в следствие нарушения рабочими или служащими правил внутреннего распорядка предприятия или учреждения; и дела, которые оформляются администрацией Президента России в связи с возбуждением ходатайств о помиловании лиц, осужденных в уголовном порядке, и т.д. и т.п.

Чрезвычайно разнообразно и документальное оформление юридических дел. Это может быть и многотомное уголовное дело, и дело административного производства, возникшее в связи с переходом гражданином улицы в неположенном месте и состоящее из одного документа, свидетельствующего об уплате виновным штрафа.

Обобщая сказанное, применение права можно определить как властную деятельность по разрешению юридических дел, которая завершается индивидуальным решением, принимаемым на основе юридических норм.

В процессе правоприменения участвуют все элементы юридической нормы. Гипотеза указывает правоприменяющему государственному органу или уполномоченной общественной организации, какие фактические обстоятельства образуют основание для применения норм права. Диспозиция позволяет установить, какие субъективные права и обязанности возникают у участников правоотношения. Санкция определяет характер юридических мер, которые должны быть применены в случае нарушения требований диспозиции.

2. Место правоприменительной деятельности в правовом регулировании определяется ее ролью в осуществлении юридической нормы, т.е. в обеспечении и реализации субъективных прав и обязанностей участников правоотношений. Регулярность и массовость правоприменительных актов дают основание утверждать, что все они в своей совокупности образуют завершающую стадию процесса правового регулирования. Завершающей она является потому, что реализованное

229

правоотношение перестает существовать. Оно или прекращается, или трансформируется в другое правоотношение (исполнение договора, обязательства, возникающего из причинения вреда, осуждение преступника, назначение пенсии и т.д.).

Вместе с тем теория зафиксировала и еще одну бросающуюся в глаза особенность правоприменения как стадии процесса правового регулирования: оно является дополнительным, вспомогательным элементом этого процесса. Если субъекты правоотношения реализуют свои субъективные права и соответственно выполняют обязанности, у государства нет оснований включать механизм правообеспечения, и юридические нормы действуют как бы сами собой. Правда, на практике государство нередко расширяет границы правоприменительной деятельности и берет под свой контроль те правоотношения, реализация которых в точном соответствии с юридической нормой представляется ему особенно важной (предоставление муниципальной квартиры, назначение пенсии, увольнение и т.д. и т.п.).

Правоприменение — это распространение юридической нормы на частные случаи, которое осуществляется властными органами, в силу чего их решения имеют общеобязательный характер и обеспечиваются принудительной силой. Содержание деятельности таких органов обусловливается, следовательно, нормами права. Именно они определяют, что должно быть установлено правоприменяющими субъектами и какое конкретное решение они обязаны принять. Однако, эти решения, будучи результатом юридической оценки частных случаев, по природе своей индивидуальны, и органы правоприменения получают весьма широкое поле возможностей для выбора различных вариантов решения социально значимых проблем. Для субъектов гражданского общества названные решения жизненно важны, ибо именно они непосредственно определяют, какие конкретные права и обязанности имеют те или иные лица в тех или иных ситуациях. И поскольку содержание правоприменительных актов в существеннейшей мере зависит от принимающих их органов, индивиды воспринимают право не в виде абстрактных юридических норм, не в виде текста кодексов, а в виде конкретных судебных решений, приговоров, приказов должностных лиц. При таких условиях ряд юристов стал считать стержневой

230

характеристикой и важнейшим проявлением права не нормативную систему, а правоприменение и правоприменительные акты.

Так, австрийский юрист Е. Эрлих настаивал на существовании спонтанного, независимого от формально действующего права общественного порядка — следствия согласования воль отдельных индивидов. Конфликты, неминуемо здесь возникающие, решаются преимущественно не на основании абстрактных норм, а путем оценки конкретных обстоятельств самими заинтересованными людьми, третейскими арбитрами или судьями. Конечно, признавал Эрлих, существуют и такие споры, для решения которых необходимы юридические нормы, исходящие от государства. Но "они не более чем пена на поверхности воды. Действительно регулирующую роль играет судебная практика и заключаемые договоры, которые образуют живое право" [52, 110-111].

Не случайно Макс Вебер особое внимание обращал на роль "правового персонала".

Несколько позднее идея живого права, будучи пересаженной на американскую почву, расцвела и стала господствующей теорией в США, известной под названием "реалистическая школа права". Ее представители гарвадский профессор Р. Паунд, член Верховного суда США О. Холмс, ученый и законодатель К. Ллевелин утверждали, что жизнь права не в логике, а в опыте, и потому судебные решения должны быть результатом не дедукции (заключением, выведенным из общих посылок — юридической нормы), а индукции, опирающейся на частные оценки конкретных случаев и учет возможного эффекта официальных судебных оценок. Это означало наделение судьи не только свободой толкования, но и правотворческими полномочиями, пишет по этому поводу французский юрист Жан Карбонье [53,121}, "Право в книгах" должно быть вытеснено "правом в жизни" — таков лозунг американской реалистической школы права.

Нетрудно заметить, что подобное понимание роли судов не только позволяет учитывать в практике особенности подлежащих оценке жизненных обстоятельств, но и подводит теоретическую основу для произвола судей и должностных лиц, решающих юридические дела. Поэтому в других странах эта концепция большого распространения не получила. Теория

231

права, если она объективно отражает юридическую действительность, воплощает в себе и стремление общественного организма к самосохранению.

3. Стадии применения юридических норм обусловлены логикой правоприменительного процесса. В соответствии с этим выделяются три основные стадии: 1) установление фактических обстоятельств дела; 2) их юридическая оценка; 3) принятие решения по делу. Иногда к ним присоединяется дополнительный этап — исполнение принятого решения.

Каждая из стадии правоприменительной деятельности, в свою очередь, может быть подразделена на подстадии.

Установление фактических обстоятельств дела не является исследованием как таковым. Оно направлено на установление лишь юридически значимых событий, действий, свойств, отношений и т.д. К их числу относятся прежде всего юридические факты, которые прямо указаны в гипотезах правовых норм. Когда, например, речь идет о назначении пенсии, установлению подлежат возраст претендующего на пенсионное обеспечение лица, наличие у него общего трудового стажа и размер заработной платы, так как именно с этими обстоятельствами юридическая норма связывает возникновение пенсионного правоотношения.

Когда юридическая норма применяется к правонарушению, установлению подлежит его состав. "Вред, причиненный личности или имуществу гражданина ...подлежит возмещению лицом, причинившим вред, в полном объеме," — гласит одна из статей Гражданского кодекса России, и применяющий ее орган обязан установить, во-первых, наличие вреда, причиненного личности или имуществу гражданина, во-вторых, причинителя вреда и то, что вред причинен именно его действиями, в-третьих, объем причиненного ущерба. Когда рассматривается вопрос о награждении гражданина орденом, подлежат установлению обстоятельства, с которыми статус названного государственного знака связывает возникновение у конкретных субъектов права на его получение, и т.д.

Кроме обстоятельств, прямо указанных в гипотезе нормы права, установлению подлежат данные, которые, не будучи непосредственно юридическими фактами, тем не менее влияют на правовую оценку рассматриваемого случая. Они

232

способствуют принятию решения, в наибольшей мере учитывающего конкретные особенности дела и обеспечивающего его полноту, объективность, всесторонность. Так, в уголовном процессе подлежат исследованию не только состав преступления, но и социальные свойства личности преступника, обстоятельства, с которыми уголовный закон связывает отягощение или смягчение ответственности.

Теория выявила и общую закономерность, определяющую объем исследовательской деятельности правоприменяющих органов. Чем более четко определены в норме признаки и свойства юридических фактов, необходимых для решения дела, тем уже сфера их изучения. И наоборот, если норма связывает решение дела с юридическим фактом как таковым, то границы исследования его свойств и связей существенно расширяются [74, 449].

Вопрос о том, что должен устанавливать правоприменяющий орган, имеет не только теоретическое значение. При отсутствии четко определенного круга фактов, подлежащих исследованию в процессе правоприменения, государство и его должностные лица получают возможность вмешиваться в частную и общественную жизнь без достаточных к тому оснований, нарушая права и свободы граждан. Это дезинтегрирует, дезорганизует гражданское общество. Вот почему право, его стабилизирующее, достаточно жестко определяет границы такого вмешательства. По общему правилу государство вправе устанавливать лишь то, что имеет юридическое значение. В число неотъемлемых прав человека и гражданина не случайно включены и право на неприкосновенность жилища, на тайну переписки и т.д.

Назначение первой стадии правоприменения — определение фактической основы юридического дела. Юридическая же оценка выявленного фактического состава — вторая стадия. Она включает в себя выбор нормы права; проверку подлинности ее текста; ее анализ с точки зрения законности, действия во времени, в пространстве и по кругу лиц; толкование юридической нормы.

Выбор юридической нормы в теории называется правовой квалификацией. Она сводится по существу к ответу на вопрос, на основе какой нормы права должен быть рассмотрен тот или иной случай, тот или иной фактический состав.

233

Поиск необходимой нормы начинается с определения отрасли права, к которой должно относиться искомое правило поведения. Решение такой задачи будет обеспечено, если вспомнить, что юридические нормы объединяются в отрасли единым предметом правового регулирования, юридическим выражением которого является специфический метод юридического воздействия. Полезно также учитывать, что отрасли права подразделяются на юридические институты, внутри которых и находится, если она вообще существует, требующаяся норма. Коль скоро и деление на правовые институты также происходит по предмету регулирования, становится ясным, почему предмет, т.е. тот объект, на который воздействует норма, имеет решающее значение при ее поисках в системе действующего права.

Обязательное условие правоприменения — разрешение юридического дела на основе точного текста правовой нормы. Отсюда вытекает необходимость идентификации текста правила поведения, имеющегося у правоприменяющего государственного органа, с оригиналом нормативного акта. Если в его распоряжении имеется официальный текст нормативного акта в последней редакции, надобность в такого рода идентификации отпадает.

Если юридическое дело должно решаться в соответствии с нормативними актами исполнительно-распорядительных органов, а также местных властей и их исполнительных органов, то необходимо убедиться в том, что они в правотворческой деятельности не вышли за пределы своей компетенции. Надо быть абсолютно уверенным, что изданные ими юридические правила не противоречат закону, что соблюден порядок их принятия и оформления.

Наконец, каждая правовая норма должна быть проанализирована, чтобы установить, сохраняет ли она юридическую силу в момент применения ее надлежащим государственным органом, действует ли она на той территории, на которой решается юридическое дело, и распространяется ли ее действие на субъектов, участвовавших в рассматривающемся событии.

Если правоприменяющий орган обнаруживает, что разбираемый ими случай предусматривается двумя или несколькими нормами права, противоречащими друг другу, возникающая коллизия разрешается следующим образом: 1) если

234

конкурирующие нормы изданы разными органами государственной власти, то действует норма, исходящая от вышестоящего органа; 2) если конкурирующие нормы изданы одним и тем же органом, то действует норма, изданная позже.

Само собой разумеется, что изложенные правила имеют смысл лишь в том случае, если речь идет о применении юридических норм, исходящих от государства. Пределы действия обычая, судебного или административного прецедента и т.д. определяются правоприменяющим органом, использующих их при решении юридических дел, на основе внутреннего убеждения.

Найденная норма права, прежде чем стать критерием юридической оценки фактических обстоятельств дела, должна быть правильно понята, т.е. истолкована. Значение толкования столь существенно, что ему будет посвящен специальный раздел настоящей лекции. Здесь же пока достаточно указать, что лишь правильно истолкованная норма может стать основой юридической квалификации того казуса, который образует содержание рассматриваемого дела. Только после этого появятся рациональные основания для установления, охватывается ли квалифицируемый факт гипотезой выбранной нормы права и, следовательно, действуют ли в данном случае, ее диспозиция и санкция. Иными словами, только после надлежащего истолкования она может стать юридической основой решения по делу — главной стадии применения права, по отношению к которой все предыдущие стадии являются подготовительными.

Властное индивидуальное решение, принятое органом государства по юридическому делу, официально объявляет, что установленный им случай связан с нормой права и породил данное правоотношение, участники которого обладают конкретными субъективными правами и обязанностями. Такое решение должно соответствовать праву и фактам, как об этом прямо говорится в ст. 301 УПК, в ст. 192 ГПК РСФСР и в ряде других нормативных актов. Оно выносится судом, иным органом государства, должностным лицом на основе сформировавшегося у них убеждения в том, что все фактические обстоятельства исследованы объективно и полно, что они достоверно доказаны и что им дается правильная юридическая квалификация. Нет и в принципе не может быть "уважительных

235

причин" для игнорирования закона, хотя соблазн сделать это иногда бывает достаточно велик. Разве не подталкивает к отступлению от требований права, например, совет А. Я. Вышинского: "Если закон отстал от жизни, его нужно или изменить, или ...отложить в сторону" [23, 82-83]. Но это — путь к произволу чиновника, будь то служащий районной администрации, судья или президент, это — дорога, ведущая к анархии и хаосу.

Заключает применение права обнародование принятого решения.

4. Толкование правовых норм — залог их правильного применения: решение по юридическому делу — рациональный акт органа государственной власти и в качестве такового предполагает уяснение смысла юридического правила поведения. Коль скоро правоприменительная деятельность имеет официальный характер, государственный орган, применяющий норму, не только уясняет себе ее, смысл, но и разъясняет его всем, к кому разрешаемое юридическое дело имеет касательство. Вот почему теория определяет толкование юридических норм как уяснение и разъяснение их содержания, осуществляемые всеми субъектами правоприменительной деятельности [74, 470-472]. Учитывая, что уяснение и разъяснение смысла права может осуществляться и неофициально, в число субъектов толкования включают и частных лиц.

Для уяснения содержания юридической нормы в правоприменительной практике используются приемы грамматического, логического, систематического и историко-политического толкования.

Как отмечал Н. М. Коркунов, "каждый письменный источник содержит в себе человеческую мысль, выраженную словом. Но и мысль и слово подчиняются известным правилам: логическим и грамматическим. Для понимания написанного, как и сказанного, необходимо знакомство с этими правилами; истолкователь должен воспроизвести мысленно весь тот процесс, каким данный закон сложился, облекаясь в форму логическую и затем грамматическую, соответствующую его содержанию" [59, 343]. Чтобы постичь содержание, скрывающееся за грамматической формой, используются морфологический, синтаксический, семантический анализы. Однако и они отнюдь не всегда помогают, ибо законодатель во многих

236

случаях пользуется недостаточно определенными терминами, не поддающимися однозначному истолкованию. В самом деле, что значат понятия "особо крупный размер", "уважительные причины", "злостный характер" и т.д. и т.п.? Их удается интерпретировать лишь в процессе соотношения с ними фактических обстоятельств дела. Кража буханки хлеба в период Ленинградской блокады — тягчайшее преступление, а в современных условиях она вообще не является уголовно наказуемым деянием в силу ч. 2 ст. 7 УК РСФСР.

Систематическое толкование имеет место тогда, когда смысл юридической нормы уясняется в связи с местом, занимаемым ею в системе права, прежде всего среди тех юридических институтов, которые образуют правовую отрасль. Сюда же относятся многочисленные случаи, когда постижение смысла нормы вообще оказывается невозможным без сопоставления с другими нормами. В частности, большинство норм особенной части любого кодекса нельзя понять без сопоставления с нормами его общей части. Немыслимо уверенно интерпретировать ни одну статью из седьмой главы УК РСФСР "Должностные преступления" без учета определения должностного лица, содержащегося в ст. 170 УК, и т.д.

Наконец, с историко-политическим толкованием сталкиваются в том случае, если социальный смысл юридической нормы уясняется путем анализа той исторической ситуации, в которой она была издана. Чем еще, кроме коллективизации, можно объяснить массовое осуждение в 1930 г. по ст. 107 УК РСФСР (редакции 1926 г.) крестьян-единоличников, которые не сдали государству излишки хлеба, оставшегося у них после погашения продналога? Ведь эта норма предусматривала уголовную ответственность за спекуляцию, т.е. за скупку товаров ширпотреба, и последующую их перепродажу с целью наживы, а крестьяне хлеб не скупали, а выращивали его и цели наживы при этом не преследовали.

При определении, какие казусы подпадают под действие юридической нормы, применяется буквальное, распространительное (расширительное) и ограничительное толкование. В теории они обозначаются родовым понятием "толкование по объему".

Под буквальным понимается толкование, которое соответствует точному (буквальному) смыслу текста уясняемой

237

нормы. В большинстве случаев юридические нормы интерпретируются именно таким образом.

Распространительным (расширительным) в теории называют толкование, при котором интерпретирующий субъект расширяет словесный смысл нормы до его действительного или желаемого содержания. В любой современной конституции, например, есть статья, в соответствии с которой "судьи независимы и подчиняются закону". По буквальному смыслу этого основополагающего принципа судьи при вынесении решений должны руководствоваться только нормативными актами высших представительных органов государственной власти, принятыми в особом порядке. Но означает ли это, что они не должны руководствоваться еще и нормативными актами другого рода, например, указами Президента, постановлениями Совета Министров общего характера и т.д.? Конечно же, нет! Судьи принимают решения и на базе многих подзаконных актов. Здесь, таким образом, имеет место расширительное толкование.

Наконец, ограничительным называют толкование, при котором словесный смысл нормы суживается до его действительного содержания, то есть до того, что вкладывал в него законодатель. Например, в положении семейного права "дети обязаны доставлять содержание своим нуждающимся нетрудоспособным родителям" слово "дети" следует понимать ограничительно, подразумевая только взрослых сыновей и дочерей. Малолетние эти обязанности физически выполнить на могут.

В теории права иногда обращают внимание на то, что распространительное и ограничительное толкования предполагают несовершенство юридической нормы, выражающееся в противоречии ее словесного смысла действительному содержанию или во всяком случае в их неполном совпадении.

В процессе разъяснения смысла юридических норм обычно выделяют два основных вида толкования: официальное и неофициальное. Под первым из них понимается интерпретация нормативных актов, которая осуществляется управомоченными органами и которая обязательна для всех субъектов правоприменительной деятельности. В свою очередь, оно подразделяется на аутентическое, когда исходит от органа, издававшего юридическую норму, и легальное, которое

238

дается органом, получившим на это специальные правомочия. Аутентическое толкование никаких специальных полномочий не требует.

Примером легального толкования может служить разъяснение Советом Министров РСФСР содержания постановления Верховного Совета РСФСР от 27 декабря 1990 г. "Об объявлении 7 января (Рождества Христова) нерабочим днем", в котором указывалось, на кого распространяется интерпретируемое постановление, какие права имеют граждане других религий и т.д.

Особую роль играет казуальное толкование, т.е. такое официальное разъяснение смысла нормы, которое дается судом или иным властным органом применительно к конкретному юридическому делу. Такое толкование обязательно лишь при его рассмотрении.

Если разъяснение юридических норм дается общественными организациями, научными учреждениями, государственными и общественными деятелями, отдельными учеными и гражданами, мы сталкиваемся с неофициальным толкованием. Оно, очевидно, не имеет обязательного характера и не влечет за собой никаких формально-юридических последствий.

Частным случаем неофициальной интерпретации нормативных актов является доктринальное толкование, осуществляемое научными учреждениями, учеными или их группами. Хотя история и знает периоды, когда труды ученых юристов были официальными источниками права, сегодня доктринальное толкование формальной правовой силы не имеет. Оно опирается лишь на авторитет науки.

Надлежащее толкование норм права — одно из условий их применения в соответствии с потребностями общества, порождающего и подлежащие урегулированию проблемы, и юридические средства их разрешения.

Противоречие между разнообразием жизни и формальной определенностью правовых норм постоянно приводит к ситуациям, в которых те или иные казусы не подпадают ни под один из действующих нормативных актов. Возникает проблема пробелов в праве.

5. Пробелы в праве — следствие того, что ни одна даже самая совершенная юридическая система не в состоянии охватить все возможные случаи, с которыми могут встретиться

239

правоприменительные органы в процессе своей деятельности. Вместе с тем, сталкиваясь с проблемой, не предусмотренной действующим правом, они не должны уклоняться от ее решения, ссылаясь на отсутствие надлежащих нормативных актов, их неполноту или противоречивость, приводящую к аномии. Выход из сложившегося положения становиться возможным благодаря свойству правовой системы саморазвиваться и, восполняя отсутствующие структурные элементы в соответствии с функциональными потребностями права, удовлетворять нужды общества, стремящегося к стабилизации и сохранению целостности, а потому нуждающегося в урегулировании всех дезорганизующих его конфликтов. В результате появляются аналогия закона и аналогия права.

Суть этих юридических институтов раскрыта, например, в части третьей ст. 10 ГПК РСФСР. В ней определяется, что "в случае отсутствия закона, регулирующего спорное отношение, суд применяет закон, регулирующий сходное отношение, а при отсутствии такого закона исходит из общих начал и смысла советского законодательства".

В первом случае, когда пробел восполняется нормой, регулирующей наиболее сходное общественное отношение, имеет место аналогия закона, а во втором, когда речь идет о вынесении решения на основе общих принципов и смысла законодательства, мы имеем дело с аналогией права. Последняя особенно часто используется в периоды революционных переходов от одного типа общества к другому, когда старое законодательство уже ликвидировано, а новое еще не создано. По существу вся правоприменительная деятельность Советского государства с 1918 по 1922 год, т.е. в период отсутствия кодексов, осуществлялась в соответствии с общими принципами "революционного правосознания".

Индивидуальный характер правоприменительной деятельности допускает, а иногда делает неизбежной возможность выбора различных вариантов решения одного и того же юридического дела. Так, суд в пределах относительно определенной санкции ст. 102 УК РСФСР вправе определить наказание в виде и двух, и пяти, и пятнадцати лет лишения свободы. Более того, он вправе Приговорить виновного к смертной казни. Правоприменяющий субъект часто имеет достаточно большой диапазон возможностей неодинакового решения

240

юридически значимых проблем. Это создает почву для произвола и злоупотреблений государственных органов и должностных лиц. Институты аналогии закона и аналогии права еще более увеличивают такие возможности.

К чему может привести злоупотребление аналогов, показывает история уголовного права фашистской Германии. Закон от 28 июня 1935 г. отменил основополагающий принцип права "нет преступления без закона" и ввел широкое применение аналогии, создав тем самым "правовую базу" для судебного произвола и расправы с политическими противниками, которые никаких преступлений в общепринятом смысле слова не совершали. Не случайно четвертый съезд Международной ассоциации уголовного права, состоявшийся в 1937 г. в Париже, осудил аналогию в уголовном праве и выступил против ее применения. Тем не менее в УК РСФСР, действовавшем до 1 января 1961 г., сохранялась статья 16, в которой говорилось: "Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно с теми статьями Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления".

В настоящее время институт аналогии в российском уголовном праве отсутствует.

Изложенные теоретические положения, типичные и для российской науки, и для юриспруденции Запада, справедливы применительно лишь к той части нормативной системы, которая создана государством. Иными словами, в них не учитывается несовпадение права и закона. Если понимать под правом формирующуюся естественно-историческим путем систему общеобязательных правил поведения, то никаких пробелов в ней нет и быть не может.

Появление институционализировавшегося отношения, естественно вписывающегося в социальный организм, тождественно появлению фактического основания будущей юридической нормы. Она, возможно, на этой стадии еще не существует, но уже не может не начать формироваться. Ведь общественное отношение — клеточка общества, и ее разрушение, риск которого многократно возрастает в отсутствие нормативного регулирования, опасно для целостности социальной системы. Общественный организм в процессе саморазвития

241

необходимо порождает и средства собственной стабилизации — в конечном счете юридическую норму. На пути же к ней юридически значимым может быть признано и само общественное отношение, причем это признание обществом может быть оформлено официально представляющим его государством, хотя бы в виде судебного или административного прецендента. Иными словами, в понимаемой таким образом юридической системе всегда может быть найден источник права для разрешения любого дела.

6. Процедуры правоприменительной деятельности могут служить гарантией против ошибок и злоупотреблений в этой области, если они, став юридически обязательными, обеспечат точное и полное установление фактического состава юридического дела и правом оградят его субъектов от произвола государственной власти.

Объективная потребность общества в такого рода гарантиях приводит к необходимости урегулировать процедуры правоприменения и вызывает появление юридических норм, которые с большей или меньшей строгостью регламентируют процесс установления фактических обстоятельств дела, их юридическую оценку и принятие решения. Эти нормы в теории получили название процессуальных. В отличие от них нормы, которые порождают права и обязанности граждан и на основе которых разрешаются юридические дела, именуют материальными.

Принято считать со ссылкой на К. Маркса, что "материальное право имеет свои необходимые, присущие ему процессуальные формы". По его словам, "как в китайском праве обязательно фигурирует палка; как с содержанием средневекового уголовного уложения, в качестве процессуальной формы.. .неразрывно связана пытка, — подобно этому гласный, свободный судебный процесс составляет необходимую принадлежность гласного по своей природе содержания.. .Судебный процесс и право так же тесно связаны друг с другом, как, например, форма растений связана с растениями, а форма животных — с мясом и кровью животных... Процесс есть только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни" [72, 1, 158].

Это и в самом деле так: процессуальное право связано с материальным и в определенной мере обусловливается им.

242

Однако теснота такого рода связей может быть неодинаковой, и непосредственно она просматривается лишь тогда, когда речь идет о процедурных особенностях применения норм частного и публичного права. Отсутствие прямой связи между процессуальной формой и определяющим ее материальным правом объясняется тем, что последнее, в свою очередь, обусловлено видом общественных отношений, которые им регулируются, а этот вид детерминирован в конечном счете отношениями обмена, образующими основу современного общества. Во всяком случае такие принципы процессуального права, как равенство сторон в суде, состязательность, эквивалентность правонарушения и санкции, символизируемая весами в руках богини правосудия Фемиды, связаны именно с торгом, а стало быть, с обменом. Однако мысль К. Маркса о связи права с процессом, "как формы животных — с мясом и кровью животных", конечно же, гиперболизирует действительное положение вещей.

Как бы то ни было, развитие юридической системы еще нигде не достигло такого уровня, при котором каждой отрасли материального права соответствовала бы своя особая процессуальная отрасль. В качестве таковых сегодня оформились лишь уголовный и гражданский процессы. Это объясняется тем, что сфера правосудия, которую регулируют уголовно-процессуальное и гражданско-процессуальное право, — наиболее важная область правоприменительной деятельности. Произвол в ней чрезвычайно опасен и для общества, и для гражданина. Именно там рассматриваются юридические дела, решение которых позволяет оградить общество от социально опасных деяний и защитить права человека на жизнь, свободу, собственность и т.д. Вот почему прежде всего сформировались указанные отрасли процессуального права.

Государственное, административное, трудовое и другие отрасли материального права своих процессуальных отраслей не имеют. Но это не означает, что применение их норм юридически никак не регулируется. Регламентацией охвачены все виды правоприменительной деятельности, хотя и с различной степенью детализации и строгости. При отправлении правосудия значение процессуальной формы столь велико, что оно зачастую оказывается существеннее содержания. Если, например, во время обыска в отсутствие понятых

243

следователь обнаружит топор как орудие убийства, то нарушение процессуальных норм (обыск без понятых) приводит к тому, что найденный предмет не будет иметь юридической связи с убийством и не может быть использован в качестве судебного доказательства. Если обвиняемому вручат обвинительное заключение менее, чем за 72 часа до начала судебного заседания, то вынесенный в результате рассмотрения дела обвинительный приговор будет отменен вышестоящим судом ввиду нарушения права подсудимого на защиту: предполагается, что в этом случае обвиняемый не имел времени подготовиться к процессу, собрать сам или через адвоката дополнительные доказательства своей невиновности или найти обстоятельства, смягчающие его ответственность, и т.д.

В тех случаях, когда отрасли не имеют собственного процесса применения своих норм, процедурные нормы включаются в институты материального права. Это особенно характерно для административного права. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с Кодексом об административных правонарушениях Российской Федерации. Кроме того, защита многих субъективных прав и обеспечение принудительного выполнения субъективных обязанностей осуществляются в формах гражданского процесса. Все жалобы граждан на действия должностных лиц и государственных органов, нарушающие их права, на невнесение в список избирателей при выборах и голосовании на референдумах, применение норм о материальной и иной ответственности рабочих и служащих, вытекающей из трудового договора, юридические дела о закрытии печатных органов, о спорах в связи с проведением митингов и демонстраций и т.д. и т.п. рассматриваются в порядке гражданского судопроизводства. Это дает основание говорить о различных формах гражданского процесса, в котором осуществляется применение не только норм гражданского, но и государственного, административного, трудового и других отраслей права.

Давая характеристику юридической регламентации процедуры правоприменительной деятельности, необходимо учитывать, что система права — не застывшая, мертвая целостность. Ее развитие продолжается, и сегодня можно говорить о постепенном формировании в России административного процесса и соответствующей отрасли процессуального права.

244

В какой бы процедурной форме ни осуществлялось правоприменение, она должна охватить все его стадии, то есть установление фактических обстоятельств юридического дела, их правовую квалификацию и принятие решения. Стадии эти обязательны безотносительно к тому, идет ли речь о простейшем случае наложения штрафа за неправильный переход гражданином улицы, оформляемого одной только квитанцией об уплате назначенной суммы, или о более сложном казусе — о назначении пенсии, когда для соответствующего решения требуется уже по крайней мере три документа (трудовая книжка для установления общего трудового стажа, паспорт для подтверждения факта достижения пенсионного возраста и справка о размере зарплаты для определения размера пенсии), или об уголовном деле, включающем зачастую не одну тысячу документов и регламентируемом статьями Уголовно-процессуального кодекса.

Рассматриваемые процедуры, помимо обоснования правовых возможностей применения юридических норм государственным органом, состоят и в обеспечении прав граждан, в их защите от неоправданного вмешательства государства в частную жизнь, в коммерческую и иную деятельность и т.д. Функции эти чрезвычайно важны, и потому обеспечиваются не только посредством издания специальных законов и закрепления в судебных прецедентах, но и конституциями. Так, в США основные ограничения власти полиции в ходе расследования уголовных дел установлены Четвертой, Пятой и Шестой поправками к Конституции и их судебными интерпретациями. Четвертая поправка запрещает необоснованные обыски и конфискации. Пятая поправка гарантирует, что ни один человек не может быть лишен права на жизнь, свободу и частную собственность без надлежащей правовой процедуры. Шестая поправка обеспечивает право обвиняемого на помощь адвоката. В области исполнительно-распорядительной деятельности государственной власти с 1946 года действует введенный Конгрессом Административный процессуальный акт, который содержит усовершенствованный набор стандартов и процедур, касающийся административно-регулирующих действий и ставящий их под надзор общественности. Большинство штатов имеет свои собственные акты, аналогичные федеральному Административному процессуальному акту [19,

245

188-189].

Необходимость регламентации деятельности государственных органов в разрешительном порядке и тем самым ее полного подчинения праву и закону сегодня ни у кого сомнений не вызывает. Государственная власть может совершать по отношению к гражданам только такие действия, которые прямо предусмотрены правом.

7. Законность, как она понималась и понимается в современной российской науке права, — "это конституционный принцип государства, заключающийся в том, что все организации и граждане в своей деятельности точно и неуклонно исполняют законы и основанные на них подзаконные акты" [49, 293].

В свете развиваемой нами концепции права предложенное определение законности нуждается в существенной корректировке.

Во-первых, речь в нем должна идти не только о соблюдении законов и основанных на них подзаконных актов, поскольку ими не исчерпываются все формы выражения права. Речь должна идти об исполнении права в самом широком смысле слова.

Во-вторых, характеристика законности как неуклонного и точного исполнения юридических норм всеми субъектами по существу сводит ее к общеобязательности, являющейся объективным свойством права. И хотя этот признак безусловно присутствует и в характеристике законности, он не образует ее специфического отличия. Общеобязательны и приказ начальника, и приговор суда, и, конечно же, юридическая норма. Следовательно, суть законности названное свойство не раскрывает.

В-третьих, указание в определении на то, что законность — принцип государства, означает, что она якобы присуща исключительно правоприменительной деятельности органов государственной власти или ее должностных лиц. Такая трактовка связана с пониманием права лишь как публично-правового явления. Спору нет, соблюдение юридических требований в данной сфере особенно важно, ибо одной из сторон публично-правового отношения всегда выступает субъект, который обладает властью над всеми остальными участниками этого отношения, властными полномочиями не

246

обладающими. Здесь возникают огромные, и, как свидетельствует исторический опыт, даже практически безграничные возможности для произвола государственных чиновников и использования ими публичной власти, которой они наделены для выполнения общих дел, в своих личных, корыстных интересах. Вот почему в отечественной юриспруденции сформировалось специальное понятие "законность в узком смысле слова", которым обозначается соблюдение юридических норм одними только должностными лицами и органами государства. Именно ее имеют в виду, когда говорят о нарушениях законности в фашистской Германии или СССР в период культа личности И. Сталина. Соответственно понятие "законность в широком смысле слова" обозначает "точное и неуклонное исполнение юридических норм всеми субъектами общественной жизни", если только они обладают праводееспособностью.

Тем не менее выделение понятия "законность в узком, или, как иногда говорят, в собственном смысле слова" оправданно лишь отчасти, ибо юридические нормы общеобязательны не только в области публично-властных отношений, но и во всех сферах гражданского общества, регулируемых частным правом.

Выявленная узость понимания законности как принципа государства, реализация которого выражается в исполнении законов и подзаконных нормативных актов, требует иной ее трактовки. Право противоположно анархии, бунту, хаосу. Оно — воплощение порядка, и в этом смысле тотальное соблюдение юридических норм означает, что в обществе установлен правовой режим. Он-то и тождествен законности. При этом речь идет именно о соблюдении юридических норм, а не о самих нормах права, о порядке общественных отношений, а не о них самих, урегулированных правом (в последнем случае понятие законности совпало бы с понятием правопорядка, которое будет рассмотрено в следующей лекции).

Итак, законность — элю правовой режим общественной жизни, заключающийся в неуклонном, соблюдении юридических норм всеми ее праводееспособными участниками.

Подобное понимание законности восходит еще к пятидесятым годам. Однако изгнание из советской юриспруденции понятия частного права заставило трактовать ее только как сторону, элемент общественно-политического режима, а не

247

режима всей общественной жизни [81, 353-355].

По тем же причинам законность рассматривалась как составная часть демократии.

Полвека продолжается в российской науке и спор о времени происхождения законности. Большинство теоретиков склоняются к выводу, что она — современница демократии и потому не могла быть присуща добуржуазным государствам. С развиваемой нами точки зрения, законность — современница не демократии, а права. Право, однако, не имеет фиксированной даты своего рождения. Оно — результат длительной исторической эволюции. Законность наиболее ярко проявляется лишь в его развитых видах, когда оформились его основные свойства и оно стало мерой свободы формально равных субъектов. Это качество права в полной мере обнаружилось сравнительно поздно — в Новое время.

Законность — характеристика той общественной среды, в которой люди и их коллективы реализуют свои субъективные права и обязанности (разумеется, среда рассматривается здесь лишь с точки зрения осуществимости в ней юридических норм). Она господствует там, где в отношениях между индивидами, их коллективами, между всеми ими и государством царствует право.

Предпосылкой законности является объективная потребность любого общества, избегая катаклизмов, сохранить свою целостность, обеспечиваемую, в частности, юридическими правилами поведения людей. Последние потому и общеобязательны, что способствуют нормальному функционированию социального организма, закрепляя условия для таких действий индивидов, которые позволяют им удовлетворять свои потребности и которые не препятствуют всем остальным делать то же самое. В коллективе, основанном на обмене, объективно создается взаимозависимость его членов: любой из них может удовлетворить свою потребность, лишь удовлетворив потребность другого. Человек Петр получает необходимый ему продукт деятельности Павла только в обмен на продукт своей деятельности. Такой порядок — обязательная предпосылка существования каждого, а следовательно, обязательная предпосылка существования и самого коллектива — общества. Но тогда обязательно и средство закрепления и сохранения этого порядка — действие права, и общество в ходе

248

своего развития формирует не только юридические нормы, но и условия их осуществления. Включаясь в общество и занимая те или иные социальные позиции в его структуре, человек одновременно усваивает социальный опыт, зафиксированный, в частности, правом. Юридические нормы превращаются из внешних индивиду установлений в его собственные установки, на основе которых он осознанно или неосознанно строит свое поведение. Формируется чувство права.

Людям отнюдь не всегда известны во всех деталях уголовный, гражданский или семейный кодексы. Их поведение правомерно, ибо право усвоено ими, сделано своим, стало элементом их знаний, убеждений, установок, иногда внесознательных. Они не убивают, не крадут, не нарушают общественный порядок, соблюдают условия договоров и т.д. не только потому, что все это юридически запрещено, но и потому, что подобные поступки не присущи им самим. При таких условиях соблюдение юридических норм становится массовидным процессом, и право начинает господствовать в отношениях между всеми участниками общественной жизни. Формируется законность как правовая характеристика состояния общества.

В свете сказанного обнаруживается ошибочность утверждения, будто соблюдение юридических норм, а следовательно, и сама законность основаны на государственном принуждении. Органы государства и его должностные лица, применяя юридические нормы, действительно способствуют устранению препятствий осуществлению права и таким образом укрепляют начало законности в общественной жизни. Однако в этом процессе законность сама оказывается необходимым условием правомерности применения юридических норм, а стало быть, и гарантией правомерности применяемого государством принуждения. Не столько государственное принуждение обеспечивает законность, сколько законность обеспечивает его правомерность, а следовательно, и его социальную оправданность.

История — свидетель той опасности, какую представляют собой нарушения законности. Социальные катаклизмы, бунты, государственные перевороты, всегда сопровождающиеся массовым нарушением требований юридических норм, приводят к смертям людей, разрушению культурных, материальных и социальных ценностей. Еще более опасно отсутствие

249

законности — неизбежное следствие социальных революций, когда те или иные социальные группы и клики пытаются, разрушив старые общественную, государственную и правовую системы, одним большим скачком достигнуть нового состояния общества. Возникающий в этих случаях правовой нигилизм способствует воцарению анархии, разрыву социальных связей, а следовательно, — разрушению общества и всеобщему хаосу.

Конечно, было бы ошибочным представлять, что нарушение законности — причина революций, социальных бурь, переворотов и т.д. Оно может быть лишь одним из факторов, порождающих эти события. Однако можно со всей определенностью утверждать, что общественные перевороты и разрушения создают основу правового нигилизма, игнорирования законности.

Новый социальный строй, отрицая старое право, может сделать это лишь путем издания революционных законов, отменяющих прежние юридические нормы, Но официально не действующие правила поведения продолжают жить в повседневной практике, в сознании населения, установках людей. Способствуя сохранению общества, они остаются правом, противоречащим закону. Столкновение права и закона приводит к правовой аннигиляции — взаимоуничтожению правовых норм и норм, установленных государственной властью. И те, и другие бездействуют. Наступает безнормие, или аномия.

С точки зрения современной теории права, состояние законности во многом зависит и от субъективных факторов. Их действие иногда называют гарантиями законности. К их числу следует отнести:

1) обеспечение соответствия закона праву, в частности, путем установления особого порядка издания законодательных актов, при котором основные принципы права были бы закреплены в Конституции и нормативные акты не могли бы вступать с ними в противоречие;

2) верховенство закона по отношению к гражданам и государству, равенство перед законом граждан и государства;

3) разделение властей, обеспечивающее независимость правосудия и административной юрисдикции;

4) процедуры правоприменительной деятельности,

250

обеспечивающие права субъектов;

5) безусловное право субъектов на судебную защиту своих прав.

После сказанного определение законности как правового режима общественной жизни, заключающегося в неуклонном соблюдении юридических норм всеми ее праводееспособными субъектами, приобретает более глубокий смысл.

Итак, появление в ходе селективной эволюции правовых норм, юридические факты, вызывающие к жизни правоотношения, реализация субъективных прав и обязанностей его участников, дающая людям конкретные блага, правоприменительная деятельность государства, устраняющая все препятствия на пути осуществления права, и, наконец, законность, обеспечивающая подчинение праву всего этого процесса, поведения всех его субъектов, — таковы этапы жизни права, его возникновения и осуществления.

Эффектом его реализации является правопорядок.

251