4.4. Вытеснение

Вытеснение как форма переживания, отсутствующего в сознании, впервые описана 3. Фрейдом [113]. В отли­чие от подавления, вытеснение связано не с выключением из сознания информации о случившемся в целом, а толь­ко с забыванием истинного, но неприемлемого для чело­века, мотива поступка. (Мотив — это побуждение к кон­кретной деятельности.) Таким образом, забывается не са­мо событие (действие, переживание, ситуация), а только его причина, первооснова. Забыв истинный мотив, чело­век заменяет его на ложный, скрывая настоящий и от себя, и от окружающих. Ошибки припоминания, как следствие вытеснения, возникают из-за внутреннего про­теста, изменяющего ход мыслей. Вытеснение считается самым эффективным защитным механизмом, поскольку оно способно справиться с такими мощными инстинк­тивными импульсами, с которыми не справляются дру­гие формы защиты. Однако вытеснение требует постоян­ного расхода энергии, и эти затраты вызывают торможе­ние других видов жизненной активности.

Для детей типичным является вытеснение страха смер­ти. В этом случае у ребенка сохраняется осознание того, что он боится, что страх — есть. В то же время настоящая причина страха маскируется. Например, вместо страха смерти появляется страх «медведя» или «волка», которые могут «напасть и голову откусить».

Рассказ и диалог с психологом ученика 5 класса Ро­мы Л. по рисунку «Любимый фильм». Рома: «Мой люби­мый фильм — Парк юрского периода». Много огня, по­стоянно льется кровь. Вообще, я очень люблю боевики и очень хочу узнать, избавятся люда от динозавров или нет».— Психолог: «А зачем тебе это надо узнать?» — «Если в ближайшие несколько недель люди не избавятся от динозавров, разбежавшихся из Парка юрского пе­риода, то погибнет человечество и на Земле будут ше­ствовать динозавры».— «Они что, действительно раз­бежались? — «Да».— «Где?» — «В Америке».— «Это на самом деле?» — «В мультике — да»,— «Тебе про дино­завров снятся сны?» — «Да. Бывает, что я сижу в крес­ле, смотрю телевизор, телевизор падает на пол, разби­вается в щепки. Прячу щепки в одеяло, чтобы мама не увидела. Ложусь спать, но не сплю. Открывается дверь, появляется тень. Встаю, поднимаю одеяло — щепок нет, и вся квартира разгромлена. Динозавр идет на ме­ня. Прыгаю в окно, просыпаюсь».— «А когда такие сны снятся?» — «Когда все спокойно, тихо, я один».— «А что ты чувствуешь, когда видишь динозавра?» — «Мне страшно. Сначала думаю, что он хороший, хочу подой­ти. Но он открывает рот и хочет мою голову отку­сить».— «Он что, голодный?» — «Наверно, есть хочет, голодный. Папа умер год назад — я кинул ему в рот папин магнитофон».— «Ты часто вспоминаешь о па­пе?» — «Нет. Но когда приходит динозавр — я нахожу затерянные вещи, которые были у папы».— «А почему именно в этот момент ?» — «Может быть, потому что боюсь, знаю, что сейчас умру»,— «И ты можешь уме­реть, а не только папа?» — «Да».— «А когда страх проходит?» — «Когда сразу встаю, смотрю — не упало ли что».— «Тебе сейчас неприятно? — «Нет. Хочется про папу и динозавров еще рассказывать».

Как мы уже говорили, подсознательный механизм вы­теснения связан с активным выключением из сознания истинного, но неприемлемого мотива. Ребенок перенес смерть отца и сейчас боится смерти. Однако, признавая наличие страха, он активно вытесняет его истинный ис­точник, смерть, заменяя на ложный — динозавров. По мнению 3. Фрейда, причиной вытеснения является стремление избежать неудовольствия, вызванного дан­ным воспоминанием. Когда психолог задает вопрос, что мальчик чувствует, когда видит динозавра, он получает следующий ответ: «Мне страшно. Сначала думаю, что он хороший, хочу подойти. Но он открывает рот и хочет мою голову откусить». Ребенку хочется вспоминать о па­пе — папа хороший. А потом вдруг приходят осознание, что папа уже мертв, и пугающая мысль, что ты тоже мо­жешь умереть. Это — слишком страшный момент в вос­поминании о папе, особенно если ребенок находится один. В данном случае меткой, которая позволила пси­хологу четко определить, что в основе страха смерти ле­жит смерть отца мальчика, и продолжить диалог с уче­том этого факта, явилось появление в сновидении при­надлежащей отцу вещи — магнитофона.

Вытеснение тягостных сведений, связанных со стра­хом смерти, считается типичным защитным механизмом. При этом надо иметь в виду, что событие, ранее вытес­ненное и затем вновь введенное в сознание, не теряет своего эмоционального заряда и действует на сознание с прежней силой. В то же время, изменение отношения к вытесненным воспоминаниям возможно только в созна­нии, то есть в условиях проторения доступа к пугающей информации. Разрядка напряжения наступает в тот мо­мент, когда сознательный мыслительный процесс про­никает до места, где хранится нечто вытесненное, и тем самым преодолевает его сопротивление. Разговор с пси­хологом о папе и динозаврах принес ребенку некоторое облегчение, так как он поделился своим страхом с дру­гим человеком и его выслушали. Возникло понимание того, что «хочется про папу и динозавров еще рассказы­вать». Когда кому-то расскажешь — это не так страшно, как хранить в себе.

События, вытесненные в бессознательное, сохраня­ют эмоциональный энергетический заряд и постоянно ищут возможности выхода наружу, возможности про­биться в сознание. Для удержания их в бессознательном требуется непрерывный расход энергии. В то же время, когда вытесненное влечение делает попытку пробиться в сознание, субъективно это ощущается как пережива­ние беспокойства, тревоги или беспричинного страха. Такое повышение тревожности и общей эмоционально­сти побуждает человека менять логику своего мышле­ния. Под действием вытеснения формируется особая аффективная черно-белая логика, связанная с пред­почтением крайних вариантов в оценке действительно­сти. Диалог психолога с уже Знакомой нам десятилетней Элей О. на тему «Я плохо запоминаю», показывает, как при описании своего отношения к матери девочка по­стоянно дает ей полярные оценки, действуя по схеме «черное — белое».

Эля О.: «Я плохо запоминаю стихи, потому что ра­ботаю: мою посуду, готовлю ужин и не успеваю стихо­творения учить».

Психолог: «А что ты еще плохо запоминаешь?» — Эля О.: «Еще я плохо запоминаю то, что нам рассказы­вают в классе, потому что играю на уроке в крестики-нолики».— «Зачем играешь?» — «Меня заставляет со­седка по парте, и потому что я не люблю слушать классного руководителя. Она чуть что — и сразу два».— «Зачем ей ставить двойки?» — «Она меня не любит, потому что я плохо соображаю».— «Почему же ты плохо соображаешь?» — «Я не могу напрягать мозги. Лень».— «А откуда в тебе лень?» — «Мама такую ро­дила».-— «Так что, мама, выходит, виновата в твоей лени ?» — «Выходит, мама».— «А зачем маме надо, что­бы ты была ленивой?» — «Потому что маме не хоте­лось со мной заниматься».— «Из-за чего не хотелось заниматься?» — «Потому что не было времени, потому что она работает и приходит домой в 22.30».— «А что она делает до 22.30?» — «Она ужинает в ресторане, потому что очень культурная».— «А как получилось, что она очень культурная?» — «Потому что была вос­питана хорошо, ей это нравилось».— «А ты тоже куль­турная?» — «Мне не нравится быть культурной. Я неря­ха. Я люблю грязь».— «А зачем тебе любить грязь?» — «Я люблю грязь, чтобы не быть похожей на маму».— «С кем ты дома вечером?» — «С папой».— «А папа какой ?» — «Папа тоже некультурный, он похож ни меня».— «Как ты к папе относишься?» — «Отношение к папе хорошее. Я его люблю. И он ко мне относится хо­рошо, потому что он меня любит»,— «Так ты, что же, сама стираешь, убираешь, готовишь?» — «Я ничего не стираю, я же неряха, а готовлю ужин, обед и зав­трак».— «А папа готовит?» — «Папу кормлю я».— «А кто тебя зовет неряхой?» — «Брат».

Для уточнения ее отношения к родителям психолог просит девочку дополнить незаконченные предложения:

Моя мама... очень добрая.

Если бы моя мама... была миллионером, то я была бы умная (было бы много денег, можно записываться в кружки).

Когда я думаю о маме... появляются хорошие впе­чатления.

Чувствую, что мама... очень добрая.

Мой папа... самый красивый на свете.

Если бы мой папа был летчиком... я бы знала весь космос.

Когда я думаю о папе... появляются хорошие впе­чатления.

Чувствую, что папа... очень добрый.

Десятилетняя девочка утверждает, что не имеет воз­можности хорошо выучить стихотворения, так как выну­ждена по вечерам готовить ужин и мыть посуду, потому что мамы вечером нет дома. Из разговора выясняется так­же, что она не очень хорошо учится в школе, ей мешает лень. Защитный механизм проекции помогает переложить ответственность за неуспеваемость на маму, которая, по словам девочки, не хочет с ней заниматься. Отметим: па­пу своего Эля ни в чем не обвиняет; ни в том, что она плохо учится, ни в том, что должна готовить ему еду и мыть посуду. Положительная имитация, как детский ва­риант защитного механизма идентификации («папа тоже некультурный, он похож на меня»), объединяет папу и дочку, позволяя девочке принимать своего отца таким, какой он есть, ничего от него не требуя. Высказывание девочки: «Отношение к папе хорошее. Я его люблю. И он ко мне относится хорошо, потому что он меня лю­бит» — четко показывает, чего девочке недостает в ее отношениях с матерью.

Итак, главным «врагом» в. окружении Эли оказыва­ется мама. Этот факт девочкой частично осознается. В то же время, прямо обвинить маму в том, что она «не любит» дочку, и жестко выразить к ней свое агрес­сивное отношение ребенку не позволяют моральные и социальные нормы. Благодаря подсознательному меха­низму вытеснения, девочке все-таки удается найти удоб­ный мотив, оправдывающий свое негативное отношение к матери и положительное отношение к себе. Причиной неприятия становится то, что мама «культурная» и «вос­питана хорошо» («черное»), а ее дочке «не нравится быть культурной» («белое»). Дочка — «неряха» и «любит грязь». Отрицательная имитация: «люблю грязь, чтобы не быть похожей на маму» — позволяет сохранить идеал своего «Я».

Американский психолог Р. Сире, изучавший взаимо­отношения родителей и детей, описал механизм форми­рования такого оппозиционного поведения, или «поиска отрицательного внимания» [80]. Согласно его исследова­ниям, противоположное поведение — прямое следствие слабого воспитания девочки со стороны матери («заня­тая мать») и сильного участия отца в воспитании дочери. При этом нередко обнаруживается высокая отрицатель­ная корреляция этого поведения с отцовской оценкой матери и маскулинизация девочки.

Когда с помощью незаконченных предложений пси­холог просит девочку выразить свое отношение к роди­телям, опять вступают в действие моральные нормы (та­бу), которые заставляют ребенка на сознательном уровне описать свое отношение и к папе и к маме как положи­тельное. Однако и здесь косвенно можно проследить раз­личие в отношении к родителям, связанное с теми цен­ностями, которые они проповедуют. «Если бы мой папа был летчиком... я бы знала весь космос»,— мечтательно пишет девочка, и нам становится ясно, что эта ее мечта не сбудется никогда, несмотря на всю ее красоту и ро­мантичность. Папа никогда не станет летчиком и не по­кажет ей космос, хотя, по-видимому, сможет рассказать ей о звездах и межпланетных путешествиях. Такая же

мечта, связанная с мамой,— намного грубее и приземленнее. «Если бы моя мама... была миллионером, то я была бы умная (было бы много денег, можно записы­ваться в кружки)»,— пишет девочка. И мы сразу вспо­минаем, что у мамы нет времени, «потому что она рабо­тает и приходит домой в 22.30». Наверное, эта мама ра­ботает так много не только для того, чтобы ужинать в ресторане...¹

Однако есть шанс частично вернуть вытесненное в сознание. Это может произойти в том случае, если факт (событие) не отрицается, а его эмоциональное наполне­ние по-прежнему остается под запретом. Таким образом, частичные права гражданства в сознании получает толь­ко образное содержание события. На другом уроке пси­холог попросила детей дописать рассказ на заданную те­му. Началом его послужили следующие слова: «Ты соби­раешься в дальнюю дорогу, едешь далеко от своих родных и друзей. По кому бы ты тосковал сильнее всех, о чем бы

Диагностика значимых отношений личности с помощью цве­тового теста отношений [129] показала, что понятия «папа», «ка­кой я бы хотела быть», «я неряха», «летчик» девочка характеризует с помощью предпочитаемых цветов. Понятия «моя учеба», «на­строение», «мама», «культурный человек», «миллионер» — с помо­щью отвергаемых. Здесь тоже прослеживается типичная для вы­теснения черно-белая логика.

думал и мечтал, что бы вспоминал?» [26]. Эля О. написа­ла такой рассказ:

«Если бы я уехала далеко-далеко, я бы вспоминала дом, семью, родных, рыбок, учителей и школу. О доме я бы вспоминала свою комнату. О семье я бы вспоминала маму, папу, брата. Я бы вспоминала папу, потому что с ним всегда можно посмеяться. Маму, потому что она всегда очень вкусно готовит. Л брата, потому что не с кем драться...»

Психолог: «А почему бы ты вспоминала комнату?» — Эля: «Я бы вспоминала комнату, потому что там всегда грязно, а если я уехала бы, то за меня комнату уби­рала бы мама и там было бы чисто».

Из этого рассказа становится понятно, что в комнате у девочки действительно грязно и брату есть за что обзы­вать ее неряхой. И что мама ее очень вкусно готовит, поэтому, когда мамы по вечерам нет дома, действитель­но есть причина испытывать досаду, т. к. приходится го­товить самой. Но в этом рассказе не надо было выражать эмоциональное отношение к неубранной комнате и к ма­ме, которая по этому поводу всегда воспитывает свою дочку; обо всем можно было говорить спокойно и в це­лом ситуацию осознавать.

Вытеснение может осуществляться не только полно­стью, но и частично. При неполном вытеснении остается невытесненным, сохраненным, отношение человека к ис­тинному мотиву как причине переживания. Это отноше­ние существует в сознании в замаскированном виде как чувство немотивированной тревоги, сопровождающейся иногда соматическими явлениями. Например, у учени­ка, относящегося с отвращением к урокам игры на фор­тепьяно, могут появиться спазмы или судороги в руках. В этой связи приведем рассказы Кристины М., ученицы 5 класса, которые иллюстрируют проявление таких пси­хосоматических симптомов при вытеснении. Девочка са­ма обратилась к психологу с просьбой помочь ей разо­браться в том, почему она забывает задание, когда нужно отвечать у доски, перед всем классом. Психолог попросила Кристину М. написать о любом таком случае письменный рассказ. Рассказ оказался достаточно сбивчивым, однако понятным по своей сути:

«Я плохо запоминаю стихи и рассказы, потому что я волнуюсь и нервничаю. Я думаю, что плохо рас­скажу. Потому что было внеклассное чтение, и я очень мало слов прочитала — один раз был такой случай. Там сидела завуч. И когда я вспоминаю, я нервничаю. Мне перед завучем было стыдно, и у меня все болело, и я запиналась на словах. А болела у меня голова и вся трещала. Когда я делаю домашнее задание, вспоми­наю это. И на уроке чтения. Тяжело становится на сердце».

Итак, завуч сидит на уроке с секундомером, проверя­ет технику чтения, а девочке удается прочесть очень ма­ло слов, так как она запинается на словах. Из-за этого ей стыдно, и у нее от стыда все болит и голова трещит. И вот теперь, когда она учит стихи и рассказы, то думает, что плохо их расскажет, потому что будет волноваться и нервничать. Стыд за плохое чтение в присутствии завуча породил страх, страх был перенесен на все другие пуб­личные выступления.

В этом рассказе психолога насторожило то, что де­вочка не просто медленно читала, а запиналась. И тогда она напомнила Кристине другой ее рассказ, «Мое самое раннее детское воспоминание»:

«Я помню, как мама попросила Нику меня покор­мить. Ника взяла хлеб, большой кусок, и стала пихать мне в рот. И моя мама сказала Нике: «Она же задох­нется!». Но Ника стала все равно пихать. Потом я подавилась, и мама подбежала ко мне. И стала ругать Нику. Мне было 1 или 2 года».

Психолог: «Что ты чувствуешь, когда это вспоми­наешь?» — Кристина М.: «В горле першит, задыхаюсь. И все, что было в комнате, плывет перед глазами. Час­то об вспоминаю. Не могу есть хлеб, когда есть не хо­чется. В детском саду еще было — накормили горячим супом. Меня вырвало. Когда кушаю, когда что-то не нравится,— это ощущение возникает».

После того как маленькую девочку накормили насиль­но, у нее возникло ощущение дискомфорта в горле, со­провождающееся эмоцией отвращения, которая, как из­вестно, мотивирует желание, избавиться от кого-то или от чего-то. И теперь, когда девочке что-то не нравится (мотив последующего поведения), когда чего-то не хо­чется делать, эта эмоция возникает автоматически и ме­шает говорить.

«Так что же, из-за этого я тогда запиналась перед завучем?» — спросила девочка.— «По-видимому, из-за этого,— ответила психолог.— Получается, что ты за­пинаешься не только потому, что тебе страшно и ты нервная, но и потому, что тебе очень не нравится зада­ние и не хочется читать слова на время. Вот и появля­ются привычные ощущения, что ты задыхаешься, что все плывет перед глазами, что ты говорить не можешь. Но ведь в классе у тебя во рту хлеба нет, который Ника туда по глупости запихала. Значит, говорить ты очень даже можешь, просто память о том детском эпизоде мешает».— «Так, значит, я запинаюсь не по­тому, что я нервная и боюсь?» — еще раз уточнила девочка.— «Конечно, не только поэтому»,— подтверди­ла психолог.— Просто тебе опять кажется, что тебе в рот хлеб натолкали, и это тебе не нравится, поэтому трудно говорить. Но хлеба-то нет!»

Этого разговора оказалось достаточно, чтобы снять страх и осознать истинный (что-то не нравится), а не ложный (я нервная) мотив затруднения. Повышенная тревожность, возникающая в результате неполного вы­теснения, таким образом, имеет функциональный смысл, поскольку может заставить человека либо по-новому попытаться воспринять и оценить травмирующую си­туацию, либо подключить другие защитные механизмы. Однако обычно следствием вытеснения является невроз — болезнь личности, не способной разрешить свой внут­ренний конфликт. При этом аффективная составляю­щая вытесненного события сохраняется и отыскивает для своего проявления новые, неадекватные пути и обстоятельства.