VI. Художник в технотронном мире

Создал я в тайных Мечтах Мир идеальной природы. Что перед ним этот прах — Горы и долы, и воды.

В. Брюсов

Казалось бы, какое отношение имеют мечты поэта к современному, предельно прагматичному, технотронному миру?

Любая культура создает технологическую систему передачи информации о духовных ценностях своего времени: будь то древнегреческая, римская или христианская — в Европе, буддийская, конфуцианская, синтоистская, зороастрийская или исламская — на Дальнем и Ближнем Востоке. В каждой культуре имеются свои обряды и ритуалы: это поклонение Зевсу и Юпитеру, молитвы Христу и Богоматери, шествия в день рождения Будды и возжигание ароматных палочек перед статуей Конфуция, моления перед киотом Аматэрасу -*- богини Солнца (в синтоизме), действа у Священного Огня Заратустры или призывы муэдзина к молитве. Все это подкрепляется визуальным рядом: строго определенным

252

расположением статуй античных и римских богов, иконостасом и пространственным решением христианских храмов, изображениями и статуями Будды, сидящего на лотосе, горящим огнем в келье зороастрического аскета и ритмами арабской письменности на порталах мечетей.

Таким образом создается устойчивая целостная система ауто-визуального воздействия на человека, закрепляющая и передающая из поколения в поколение универсальные ценности этих культур. Именно универсальные, ибо в отличие от современных аутовизуальных систем она выражала некие сакральные абсолюты идеального порядка, той идеальной природы, о которой говорит поэт.

Художник воссоздает эти идеальные ценности культуры и вместе с тем создает свою сйЬтему данных ценностей, выражая в них свою неповторимую индивидуальность.

Какие же абсолютные идеальные ценности должны были воплотиться в любой культуре? Истина, добро и красота! И человечеством это было осмыслено с древнейших времен. Так, во всех диалогах Платона проводится мысль об абсолютной ценности названных идей, находящихся на вершине духовной жизни. Для Аристотеля данные идеи имеют уже иерархическое бытие: от истины («Об идеях», «Органон») к добру («Риторика», «Эвдемова этика», «О душе») и от него к красоте («Поэтика») идет возрастание их абсолютной значимости.

В Новое время, начиная с И. Канта, иерархическое бытие этих идей отражает даже философскую и духовную эволюцию мыслителей. Кантовская триада [«Критика чистого разума» (истина) — 1781, «Критика практического разума» (добро) — 1788, «Критика способности суждения» (красота) — 1790] убедительно об этом свидетельствует. У Гегеля подобное восхождение к красоте также явно [«Наука логики» (истина) — 1812, «Энциклопедия философских знаний» (добро) — 1817, «Лекции по эстетике» (красота) — прочитаны в Гейдельберге в 1817—1819 гг. и в Берлине в 1929 г.]. В Новейшее время это убедительно продемонстрировал Д. Лукач [«Душа и форма» (истина) — 1910, «История и классовое сознание» (добро) — 1923, «Своеобразие эстетического» (красота) — 1963].

Иногда в данной триаде меняются местами ценности. Так, для Ф. Шеллинга («Философия и религия») и В. Соловьева («Оправ-

253

дание добра») высшей ценностью является добро, и триада строится так: истина, красота, добро. Иногда проблема истины присутствует в снятом виде, выражаясь через добро.

В конфуцианстве с момента его возникновения для обозначения прекрасного существуют два иероглифа: мэй — прекрасная форма и шань — высокоморальное содержание. В ранней греческой античности возникает идея калокагатии (прекрасно-доброго), закрепленная Сократом в формуле о совершенном человеке: «прекрасным телом и душою».

Наиболее хсе глубоко суть общечеловеческой культуры выражает, на наш взгляд, постулат Ф.М. Достоевского «Красота спасет мир». Красота спасет мир не в том смысле, что потрясет его своей формой, а в том, что человек, проникая в красоту, проникает в истину, в добро и тем спасется сам и спасет мир. Красота универсальна по своей природе, она интегрирует в себе все человеческие ценности. Вот почему истинный художник, совершенно выразивший красоту, раскрывает абсолютные идеальные ценности любой культуры. Совершенно можно выразить и антикрасоту (безобразное, низменное, ужасное), но как ее отторжение от ценностей и, следовательно, как опосредованное утверждение красоты.

Какие же духовно-предметные структуры позволяли художнику в традиционных культурах через их информационные системы раскрывать и утверждать абсолютные идеальные ценности и как дело обстоит сегодня? Рассмотрим некоторые из них.