XVIII веку.

Немцы и шведы отняли от Литвы и Руси восточные берега Балтийского моря.

Хотя Новгород и владел берегом Финского залива, но, не имея удобных гаваней,

зависел в своей западной торговле от немцев. Подчинив Новгород и наследовав

все его политические отношения, Москва почувствовала зависимость от немцев:

хотя она прогнала ганзейских купцов и уничтожила их торговлю на Руси, однако

зависимость осталась, торговое влияние перешло к ливонским купцам. Преследуя

свои торговые выгоды, Ливония враждебно относилась к русской торговле.

Враждебна она была вообще к Руси как к сильной и опасной соседке. Она

старалась поставить крепкую стену между Русью и Западной Европой, зная, что

усвоение Русью образованности удвоит ее политические силы. Но и Русь

понимала это значение западной образованности и знала, что лучший путь для

сближения с Западом -- Балтийское море (Белое море лишено большого значения

в этом отношении благодаря географическим условиям). В XVI в. Иван Грозный,

пользуясь внутренней слабостью Ливонии, объявил ей войну с ясной целью

завладеть берегами моря.

Ливония не выдержала войны и распалась, часть ее отдалась Польше, часть

Швеции. Иван Грозный не мог вынести борьбы с этими державами и потерял не

только завоевания, но и свои города (1582-- 1583). Эти города вернул Борис

Годунов, но в смутное время они снова были заняты шведами и, по договору со

шведами 1617 г., Московское государство было совершенно отрезано от

Балтийского моря. Этим, как сказано выше, гордился король Густав Адольф. В

XVII в. Сперва слабая, а потом занятая войнами с Польшей Русь не могла

сделать решительного шага к Балтийскому морю. Однако мысль о необходимости

этого шага не умирала, а была передана Петру, который и воплотил ее в дело.

В этом отношении Петр считал себя прямым преемником Грозного.

Наш краткий обзор внешней политики Московского государства показывает,

что, преследуя исконные свои задачи, эта политика ко времени Петра сделала

большие, но неравномерные успехи. Более успешно направлялась она против

татар, но менее успешно -- против шведов, наследовавших немцам на берегах

Балтийского моря. Конечного разрешения своих задач Москва не достигла. Атак

как эти задачи были не случайными затеями того или другого политического

деятеля, а насущными потребностями нашего племени, вытекшими из вековых

условий его жизни, то они и при Петре требовали своего конечного решения с

такой же силой, как и до него. Вот почему Петр и обратил большое внимание на

эти задачи. Далее мы увидим, что наибольшее усилие он употребил именно там,

где наименее успешно действовали до него, т.е. в борьбе за Балтийское море.

2. В государственное устройство и управление XVII в. Петр, по

общепринятому мнению, внес своей деятельностью существенные изменения. При

ознакомлении с особенностями этого устройства до Петра вы выносите

представление о Московском государстве как о таком, в котором единодержавная

власть государя достигла неограниченной полноты прав. Группируя все отрасли

управления непосредственно вокруг себя, эта власть создала весьма сильную

централизацию управления, возлагая все важнейшие его функции на московские

учреждения (приказы и думу Боярскую). Однако при такой централизации

управление не было приведено в стройную систему прочных учреждений и не

совершалось на основании каких-либо неизменных законоположений. Применяясь к

удобствам чисто случайным и внешним, государи управляли Московским

государством по так называемой "системе поручений". Они передавали

какой-либо круг дел непосредственно в ведение доверенного лица; смотря по

своим способностям, это лицо могло совместить под своей властью несколько

ведомств Самое ведомство создавалось случайно:

в одном ведомстве сталкивались самые разнородные дела, с другой

стороны, разные ведомства, друг другу не подчиненные, ведали один и тот же

предмет управления. Такое смешение ведомств сложилось исторически и было

обусловлено именно этой системой поручений. Не будучи связаны в стройную

систему, все ведомства очень легко поддавались изменениям и часто их

вызывали (очерк московского управления см. у Владимирского-Буданова "Обзор

истории русского права" и у А. Д. Градовского "Высшая администрация в России

и генерал-прокуроры"). Строгого разграничения функций не было и в отношениях

церкви и государства: государственная власть часто действовала в сфере

церковного управления как помощница иерархии; в свою очередь, церковная

администрация ведала некоторые разряды светских лиц, а церковный суд часто

ведал дела светского характера. Однако такая путаница ведомств и отсутствие

цельных и прочных учреждений не может считаться признаком государственного

разложения:

"Система централизационная может обойтись без прочных институтов; она

может, подобно Москве, держаться системой поручений. В государственном

управлении не будет единства, контроля, отношения будут запутаны, но она

будет существовать, сильная своей близостью к верховной власти" (А. Д.

Градовский, "Высш. адм. в России", 14).

Таково было положение управления. Всматриваясь в основные черты

общественного строя XVII в., мы заметим, что при полном отсутствии

воинственных вкусов общество московское тем не менее усвоило себе воинскую

организацию. Высшие классы его представляли собой государственное ополчение:

каждый дворянин был обязан участвовать в нем. Средние слои общества --

посадские люди -- несли некоторые военные повинности, но главнее всего --

денежную повинность, "тягло", предназначаемое на покрытие военных издержек

государства. Низшие классы -- крестьянство -- частью участвовали в тягле,

частью личным трудом обеспечивали экономическое положение Дворянства и тем

давали ему возможность нести государственную службу. Каждое сословие, таким

образом, определяло свое государственное положение тем или другим видом

государственной повинности, а не составом своих прав (отсюда и вопрос о том,

можно ли древне-русские общественные классы считать сословиями). Гарантий

исправного отбывания повинностей государственная власть искала в целом ряде

стеснительных мер по отношению к тому или другому сословию. Эти меры

известны под общим термином "крепости", или "прикрепления". Дворянство было

прикреплено к службе, а по службе -- к тому городу, в уезде которого

находилась земля дворянина. Посадское городское население было прикреплено к

тяглу (подати), а по тяглу -- к той общине, вместе с которой посадскому

приходилось платить. Крестьяне были прикреплены к земле, с которой платили

подать, и к лицу землевладельца, которому служили личным трудом. Благодаря

этому прикреплению к государственным повинностям организация сословий

направлена была в государственных интересах. Местные сословные союзы,

городские и сельские податные общины имели финансовый характер: весь смысл

их существования сводился к разверстке податей между членами общин и к

круговой поруке в их уплате. Дворянство же в своих местных городских

обществах не имело почти совсем внутренней организации. Лишь изредка, как

остатки учреждений XVI в., встречались общины с полным самоуправлением.

Таким образом, можно сказать, что в XVII в. в Московском государстве не было

самостоятельных общественных союзов, не обусловленных государственными

повинностями.

Таковы те отличительные черты, которые выступают при первом знакомстве

с Московским государством в XVII в. Если мы в системе ознакомимся с фактами

государственного устройства и управления того времени, то получим такую

схему: во главе государства стоит государь, лицо которого является

источником всякой власти -- законодательной, судебной и исполнительной. Он

считается и верховным покровителем церкви. Церковный собор 1666 -- 1667 гг.

прямо признал главенство власти государевой над властью патриаршей. Если

иногда и кажется, что власть патриарха стоит рядом с верховной, как было при

патриархе Филарете и патриархе Никоне, то это историческая случайность и

следствие благоволения государя к патриарху. Наделе московские государи

пользуются безусловным самодержавием, но законодательство еще не определяет

существа их власти до самой эпохи Петра.

Рядом с верховной властью до второй половины XVII в. стояли Земские

соборы, являвшие собой совет представителей всей земли. Исторические условия

русской жизни ставили государственную власть в XVII в. в тесное единение с

представителями земщины. Патриархальный оттенок государственного строя,

сохранявшийся в XVII в., лишает возможности точно определить юридический

характер наших представительных собраний: они одинаково далеки и от

ограничительных, и от совещательных собраний на Западе. Авторитет их

постановлений вполне сливался с авторитетом верховной власти; их

постановления в безгосударное время (начало XVII в.) имели силу закона, а

при государях получали такую силу согласием государя. Необходимо только

заметить, что название Земских соборов "общеземскими" или "всесословными" не

всегда точно: они и составом, и деятельностью не отражали в себе всех

классов общества. Крестьянство бывало на них чрезвычайно редким гостем,

податные классы представлялись менее полно, чем высшие служилые.

Деятельность соборов никогда не преследовала узких сословных интересов и не

была эгоистична, но силой исторических обстоятельств приводила к лучшему

обеспечению интересов средних слоев общества (дворян и посадских), которые

составляли в тот момент главную политическую силу страны. Соборы

прекратились задолго до Петра (с 1653 г. их не видно; в 1682 г. были две

сословных комиссии земских представителей, но они не соединились в собор).

Стало быть, нельзя причины их прекращения видеть в Петре, как это делают

некоторые писатели.

Земские соборы были случайным, экстренным органом, помогавшим верховной

власти в деле управления. Таким же, но постоянным органом была Боярская

дума. Историки этого учреждения отмечают несколько моментов в историческом

развитии Боярской думы. В XV и XVI вв., как доказывает В. О. Ключевский,

дума стала оплотом политических притязаний, возникших в московском боярстве

в то время, когда в это боярство вошла масса удельных князей, перешедших на

службу к московскому князю. Эти князья полагали, что в силу своего

происхождения и прежних прав самостоятельной власти они могут

соправительствовать с московскими государями. Однако эти последние не стояли

на такой точке зрения и понимали служилых князей, как своих простых слуг.

Вследствие этого между боярством и московскими государями произошел в XVI в.

ряд недоразумений, завершившихся казнями Ивана Грозного. Однако и при

Грозном боярство составляло строго аристократический класс, наполнявший думу

почти исключительно своими членами. Но вследствие гонения Ивана IV и

последующего смутного времени княжеское боярство вымерло (Мстиславские,

Шуйские, Бельские и др.), частью же обеднело и сошло в низшие слои

придворной знати (Хованские, отчасти Голицыны, Ростовские и др.). Вместе с

тем стали по личным заслугам и качествам возвышаться и неродовитые люди. В