Сцена Чацкого и Фамусова

Когда Фамусов уляжется, он должен перекреститься и руки сложить на груди. Он делает крест, испуская дух. Ноги кладет прямо, намеренно остро, как у покойника. Должно получиться такое мистериозо.

{225} «С ключом» — ударяет себя по боку, «и сыну» — ударяет еще раз, «доставил» — опять ударяет.

После «богат» — встает и садится. Говоря «… мир ему»²⁷², крестится. Здесь такая сентиментальная сцена, которая сразу превращается в будничную.

(Повторение.)

Фамусов после слов «Ох, род людской» делает поворот и идет к дивану. «Пришло в забвенье» — садится. Когда он ложится, он что-то в нос напевает, что-то вроде церковного пения, но так тихо, чтобы публика не понимала, откуда этот звук, чтобы она не могла понять, был он или не был. После «Пиши» — внезапный перелом. Он диктует каждое слово отдельно.

Выход Чацкого

Чувствуется, что Чацкий пришел совсем не для этого дурака Фамусова, он игнорирует его. Фамусов говорит: «Садитесь», но Чацкий не обращает внимания и говорит: «Вы заняты». Фамусов сразу обиделся; от обиды у него распух живот, как это бывает у толстых людей.

(Повторение.)

При словах «Александр Андреич» Фамусов идет к дивану, говорит: «Просим», садится и кладет подушку, чтобы Чацкому было удобнее сидеть. После реплики «Садитесь» Чацкий опускается на стул около рояля.

(Повторение.)

Чацкий стоит у рояля, он перелистывает ноты. Чацкого как будто томит какая-то мысль, отсюда и музыка, в которой он находит разрешение каких-то томительных дум. Надо отметить, что после каждого словесного материала должна быть какая-то люфтпауза, а потом уже музыка.

«Та‑ра‑тара‑тара… нашел загадку» — Фамусов передразнивает музыку. После «… пуститься мне вприсядку» — Чацкий играет веселую музыку, которая сопровождается смехом, потому что Чацкий представляет себе этого «голубчика» танцующего вприсядку.

После «… поди-тка послужи» Чацкий встает, делает резкий поворот, потом говорит: «Служить бы рад, прислуживаться тошно», потом медленно отходит.

Пока Чацкий играет, Фамусов крепко сидит на диване, как бы говоря: «Что бы ты, дерзкий мальчишка, ни говорил, все равно меня не проймешь, что горох в стену». Он даже не смотрит на Чацкого, он смотрит в какое-то пространство. Потом он встает и начинает говорить, думая: «Попробую я ему внушить». Фамусов кончает монолог, идет к дивану, ложится.

Чацкий должен начать свой монолог на тихости. «И точно начал свет глупеть…». Он может уже в конце монолога Фамусова встать и облокотиться о рояль.

Фамусов лежит на диване, после «… царю»²⁷³ — он вскакивает, Чацкий говорит: «Я не о дядюшке о вашем говорю» — Фамусов опять ложится. «Его не возмутим мы праха» должно звучать успокаивающе, как валериановые капли. Кончает свой монолог Чацкий, как и начал, облокотившись на рояль.

(Повторение.)

При словах «Его не возмутим мы праха» Фамусов вздыхает. После {226} «Недаром жалуют их скупо государи» Чацкий складывает руки на груди.

Со слов «Хоть есть охотники поподличать везде» он начинает вздергивать Фамусова. Чацкий бросает пламенные фразы. Здесь смена двух красок. Первая — страшно шутовская, которая сменяется трибунообразной. После «охотники» — стук по роялю. Второй стук после «государи». «Ах, если бы мне тоже» — говорит как юродивый, передразнивая. «Нет, нынче свет уж не таков» — ударяет все время по роялю, этим он все время вздергивает Фамусова. «И не торопится вписаться в полк» — стучит по роялю часто, часто.

«Опасный человек» — Фамусов кричит, жестами показывая на Чацкого — вот, вот он сидит. Как только Фамусов ложится на [диван], Чацкий встает — он довел Фамусова до белого каления, потом он смягчается. Фамусов не должен делать паузы после «Ах, боже мой, и говорит, как пишет» — все время показывает на Чацкого.

Нужно непременно сильно акцентировать рифму «государи» и «карбонари». Когда Фамусов садится, Чацкий тоже садится на ручку дивана. Сразу у Чацкого становится легче тон.

(Повторение.)

Когда Чацкий стучит по роялю, нужно, чтобы слова были громче стука. После «Подставить стул, поднять платок» — резкий поворот.

Фразу «Кто служит делу, а не лицам» надо подать Фамусову. Это знаменитая цитата, которую мы повторяем уже сто лет.

Когда Фамусов стонет и охает, то Чацкому стало его жалко.

После «Хоть нашим временам впридачу» — Фамусов затыкает уши подушками. Публика примет это смехом, и вы на благоприятной почве построите следующий монолог.

Чтобы дать Фамусову повод заткнуть уши, Чацкий говорит прямо в ухо Фамусову: «Уж так и быть, я не заплачу». Чацкий все время кричит очень громко, чтобы Фамусов мог расслышать через подушки.

«Вот рыскают по свету…» — Фамусов бросает в Чацкого подушку.

Когда пришел лакей, Чацкий идет и показывает Фамусову на лакея, поскольку он не слышит. «Да обернитесь, вас зовут…» — Чацкий отбирает у Фамусова подушки.