3‑Е явление Молчалин — Мухин, Чацкий — Глаголин

… А для Чацкого это проходная сцена — он волк, смотрит в лес. Он не понимает, в чем дело. Не верит… Стоит. Мерит <Молчалина> с ног до головы — что за чудище?

На сегодня довольно.

{163} 12 Января 1927 года Замечания на читках и пробах

Мейерхольд. Некоторые товарищи относятся <к пробам> таким образом, что появится образ и об участниках даст судить. Ничего нельзя решить, черт-те знает кто виноват. Может быть, кто-нибудь закатит такие штуки, что образ может быть опрокинут. В «Ревизоре» все было спутано. <Думали>, Мартинсон будет играть, а Гарин нет. И оказалось, что с нашей точки зрения, при нашей конструкции — <наоборот>. А я был уверен, что Мартинсон забьет Гарина. […]

Мы ничего не знаем. Это не для меня, а для вас самих. Надо попробовать. Например, в прошлый раз Логинов дал в Фамусове много интересного, я бы хотел Логинова послушать еще, и не только в Фамусове, но и в Репетилове.

II акт, явление 5 Фамусов — Велижев, Скалозуб — Боголюбов, Чацкий — Глаголин

С точки зрения того подхода, который мы пытались установить, известен подход: нужно веселее. Сейчас — громила. Чацкий — весел, Чацкий загорается, когда попадает на тему, которая его волнует. Он в хорошем расположении духа, здоров, весел. Скучная дорога была, которую он проделал. Мерз. Теперь его угощают. Приятно. <Представить> обстановку в детстве, жил [и] как, аксессуары, этажерка с резными украшениями, колонны, канделябры, пестрота; двери с золотыми ручками. Он физически здоровым себя чувствует, разогревшимся, позавтракавшим вкусным кофе со сливками. Живой он, а не схема. Он попадает на тему, которая волнует [подобных ему]. Там, где он особенно вскипает, он выпаливает. Орет на них, орет. Надо растрепать текст, чтобы был курсив. Одни строчки упадут, их еле слышно… Некоторые строчки в разрядку. Чтобы отдельные строчки [встряхивали] другие <строчки>. Голос все время используется: то фальцет, то баритон, то бас.

Такое же впечатление от Фамусова. <Исполнитель> не подступился, не знает. Не от волнения строит <роль>, а так, как расположен текст. Получается повтор, клише. Я бы сказал, на этих пробах надо решить те большие парадоксы, что формируют роль. […]

Аксенов. Очень мешают поправки, сделанные во времена Грибоедова и позже. В слове «двоюроодный» выпало «о» и строчка получается на слог меньше.

Мейерхольд. Я не предлагаю ломать стихи, я предлагаю делать роль для каждого. Может быть, у Скалозуба будет диапазон ограничен. Я не знаю, <как> остальные. Но у Чацкого и Фамусова — будет комедийность в очень большом <диапазоне>.

II акт, явление 5 (11 мин.) Фамусов — Старковский, Чацкий — Яхонтов, Скалозуб — Башкатов {164} IV акт, явление 4 (4 мин.) Репетилов — Сибиряк, Чацкий — Яхонтов

(До слов: «Такого верного, ей‑ей»)

У Сибиряка есть краски Репетилова. Есть курсив. Он [воспринимает] слова, заставляет увидеть внутреннюю сущность. Есть шансы. Смешит не трюкизмом, а подачей слова. Подача слова заставляет улыбнуться.

I акт, явление 5 (12 мин.) Софья — Ремизова, Лиза — Макаревская (5 мин.), Чацкий — Яхонтов (7 мин.)

(Высказываются: Лойтер — «У Чацкого веселости нет. Надо сочетать представления об образе…», Макаревская, Кельберер.)

Мейерхольд. Чацкий не успевает ориентироваться — так надо играть неуспевающего. Бывает часто, что программу, которая намечена автором, приходится изменять. […] Может быть, не знаю, программа начала сложная. Опасность — Чацкого ввергнуть в лирику Надсона, а соблазн есть²⁰⁰. Это Надсон. За что же такая немилость к Грибоедову? Доброта — ее, по существу, надо взять в скобки; [нужно] шутливо, попивая кофе, жуя булку. И к этому моменту он набрал особенно много и развернулся иначе. И ничего не сломано будет. Шутливость, веселость.

Я думаю, то замечание, которое сделал Пушкин, — Чацкий глуп, а Грибоедов умен²⁰¹ — это верно. Не надо бояться, что он глуп. Он должен огорошить публику, что он дурак. Очень умные люди были в тени… Он должен произвести впечатление лохматого болвана. Я ему предлагаю его выход. Он лицо закутывает в [вату], [мощный мороз, снег]. Закутан в [вату]. Шапка нахлобучена. Он может быть с отмороженными [ушами], протягивает ноги, снимает чулки и гамаши, ноги в это время трут водкой — он произносит слова. Вот как надо произносить. Чтоб не было немощного субъекта с надсоновским ритмом. Тогда легко произносить. […] Он балагур. Чацкий — балагур. Этим объясняется тот запас насмешек, которые он посылает целому роду Фамусовых (не в буквальном смысле). Он бухается в ноги с обряд[ностью] русского юродивого. Бухается в ноги. Это чисто русская черта — прийти и… В Суворове была мания — в шутовстве подавать свое отношение к ве[ликим].

Чацкий распекает всех в каком-то театральном порядке. Он их [видит], он их, в сущности, любит. Он представляет <их> — например, ходит прихрамывая. Он не текст тогда подает — пародирует.

«Ну, что ваш батюшка? все Английского клоба старинный, верный член до гроба» — представляет.

Он и нетерпелив. Ему ноги оттирают, а он босой ногой хочет на пятку встать. Он хохочет — «не был». Звонко смеется.

А то получается желчный субъект, которых публика ненавидит. У нас прин[яли], поскольку был — сарказм, а [тут] — желчный пузырь, не молодой, а старый. Симпатии — на стороне Софьи: что пристает?

Надо восп[олнить] бытом, с шуткой, с весельем. Все с него сняли. Он в вязаной куртке ходит, растрепанный, и кофе ему подают, отогревают; ест, пьет, жует. С ногами залезет в [вырез]… и чудной вид, вид идиота. И вот тогда, сквозь это, он вспомнит[ся] в третьем акте, — а ничего неожиданного.

{165} Ну, а Софья?

Тоже я заметил: почему у Софьи лирическая томность? Потому что она должна зарегистрировать… Б… — может быть. Но зачем лирическая томность? Установка на образ драматической инженю. Почему лирическая томность? Она звучит.

Ремизова. Томность после ночи.

Мейерхольд. Когда монолог сл[ожится], она целиком все поймет. Тут дело не в ограничении. Там что-то про музыку говор[ят]. Я не думаю, чтобы она после такой ночи была в томности. Я думаю, что томность была перед вечером, накануне. Это важно решить. Томность была.

«А с этих пор…» — Надсон. Хорошая определенная формулировка. Мне нужно, чтоб было ясное представление, какой у Софьи и Молчалина р[оман], ясно представить, чем занимаются изо дня в день и т. д. — все, что прошлый раз говорили. Надо ясно <представить>, что в этом куске, что они в эти 7 часов 5 минут утра, — что они такое. Не ограничиваться б…, — б… бывают и такие и такие.

«Что мне молва» — беспечность. Ничего тут нет, отмахивается от реплики. И отмахивается до последней строчки.

«Запрет он вас» — предостережение.

Софья: «Пойдем…» — резонируется. У нее досада, что сорвалось. Неприятность, и надо, как о неприятности.

Лиза. (Макаревской.) Мне хотелось бы, чтобы вы сами подумали. Я к тому, чтобы вы, подавая заявки, относились <к ролям> как к интересным типам, но раскрывать образ нельзя из типа. Я даю задание: сделать характеристику роли, исходя из данных индивидуальности, как Макаревская.

Интересный разлад между теми данными, которые вложил Грибоедов в роль субретки, поставленными в противоречие <тому>, что артистка может внести от себя — для преодоления субретки.