{122} 20 Апреля 1926 года Эпизоды XVII («Торжество как торжество») и XVIII («Всемирная конфузия») Все исполнители. Анна Андреевна — [Субботина], Мишка — Неустроев

Мейерхольд. Почтмейстер не кричит. Будет так. Городничий — сильно, а почтмейстер сейчас на его крики совсем тихо. Почтмейстер слабо реагирует. Первый подъем почтмейстера: «Кто? Вы?» Садится. Почтмейстеру надо садиться так, чтобы между ним и городничим был пустой стул, иначе не будет нарастания.

Почтмейстер — «позвольте прочитать письмо» — все, кроме городничего, — «читайте». Городничий останавливать музыку через кого-нибудь будет — через Глаголина¹⁵³, который дает знак. Со словами «читайте, читайте» все сорганизовываются к слушанию и группируются, а не на самом письме. Лучше было бы, чтобы почтмейстер читал к левой стороне. Это потому так случилось, что на вас наперли. Этим занимается молодежь, это зависит от молодежи, которая должна напирать, чтобы вы как в крепости были. Напирать все должны. Молодежь должна быть глубже. Свердлин страшно потолстел, нельзя тут стоять. Надо нагромоздиться дальше.

Башкатов, вам лучше стоять сзади городничего, чтобы смотреть на переживания городничего. Он смотрит то на городничего, то на Мухина.

Весь ряд — Твердынская, Хераскова¹⁵⁴ и т. д. должны быть на стульях, чтобы была ниспадающая линия. Сидят, потом первая выше, вторая — еще выше. Все наклонили головы туда, как будто они там что-то вычитывают.

Коробкин, Бахтадзе сидят. Где сидит Гарин¹⁵⁵, там будет сидеть почтмейстер и будет читать сидя. Чтобы он был последним на этой точке — они так вас оттеснят. И не только головы наклонили, но и игра руками, чтобы руки были. Вообще я заметил, что руки у нас не любят. Всегда жест определяется словами — «слышали, что написано», «вы видели». А Бахтадзе постучит рукой по плечу Коробкина, на ухо ему скажет: «Слыхал?» — и опять сядет. Но не надо много, Горев. Дозировка маленькая, осторожненько. Потом, если возникла необходимость, кто-то отклонился. На плечо руку положили — оглянулся. «Не мешайте», «Осторожно — прическу» и т. д., чтобы все это жило, а то мертвая штука.

Старковский, не скрывайте лица. Чтобы было лицо. И уже готовьтесь к вашему трансу безумия. А Башкатов своим акцентированием вам поможет заставить публику на вас смотреть.

Почтмейстеру лучше играть на дальнозоркости, тогда будет игра лица. Вы немножко смакуете, что читаете.

Слушайте, важно.

Будет фраза: «Живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой…» Стоящие внизу смотрят в сторону городничего. Верхние тоже отклонились, смотрят на городничего. И все лица прыснули, засмеялись как один. А Мухин — как автор — самодовольно смотрит. Там опять. Они забывают о том, что их провели, а начинают {123} перемывать грязное белье. Потому на эту штуку все люди должны реагировать.

Марья Антоновна, когда чтение идет, вы выйдете оттуда. Вам надоело там пребывать, вы вышли отсюда и смотрите. Когда «сивый мерин» к концу письма почтмейстера, она подошла к Анне Андреевне и меланхолически склонилась, спрашивает, что такое. Анна Андреевна не отвечает.

У городничего такая игра. Рано реагируете. Там шорох смеха, вы как на угольях, выжидаете, мимикой — «что городничий?».

«Глуп» — цезура.

У них игра и тихонечко проложить смехом промежуточек перед «как сивый мерин». Шорох этого смеха надо дать доиграть. А некоторые — «ого», кто-то «мда», а кто-то «мерин». Это сложнейший оркестр голосов, страшное разнообразие. Если сосед сказал «а», то рядом уже что-то другое, не то же самое. Тут столько оттенков, сколько людей на сцене. Усмешки.

Тяжело. Острее, по маленьким дозам, легонечко, а то грузно. Это, конечно, слишком большая деталь для сегодняшней работы, но я забрасываю сегодня, чтобы было зарегистрировано уже в вашем сознании.

Там, где Мологин, сидит Зайчиков. Потом Сибиряк, Логинов. «Нечеткое перо» — и старайтесь, Зайчиков, куда-то вниз письмо сунуть. Коробкин вырвет, и Зайчиков спиной к Коробкину. Коробкин ему на ухо — «свинья в ермолке». Письмо не сразу попадает к Коробкину, а судья выхватывает, и Коробкин выхватывает уже у него. Тут игра письмом. Очень важно, как гуляет письмо.

{124} «Слушайте, слушайте». Вы, Коробкин, покажите его, прежде чем читать. Это выгодно. Надо, чтобы оно играло. Сибиряк, ты его, письмо, внизу хочешь схватить, чтобы рука шарила, искала, а потом он вытянул руку.

Фон слишком грузен. Очень смеются. Сибиряк поворачивается, как будто хочет вокруг своей оси повернуться.

Логинов говорит Башкатову.

Судья вырывает левой рукой, труднее, а тот не дает. Тянитесь, тянитесь.

Судья — «Господа, я думаю, что письмо длинно» — разным людям, чтобы нескольким лицам.

«И того еще хуже» — поворачивается.

Башкатов поднял конверт и на ухо говорит городничему.

Немножко раньше подними его.

Читаешь, чтобы было — «да, действительно». Все с вопросами — да, действительно. Как бы удивляется.

А городничий в безумии. Никак не реагируйте.

Когда Башкатов читает конверт, то одновременно городничий смотрит на Анну Андреевну и сползает. И Анна Андреевна тоже. Мишка и Авдотья видят, что тут что-то неладно, готовятся, и, как только она сползет, сейчас же к ней. Необходимо, чтобы, когда идет фраза «Какой реприманд неожиданный», они были бы внизу, и уже новая сцена. Предполагается, что все на сцене.

Анна Андреевна, ближе наклонитесь [к Авдотье], опять наклонилась — первые всхлипывания. Ручками за лицо. Судороги. «Это не может быть» — столбняк, а перед этим сложная игра.

Две трепещущие фигуры, а потом столбняк. Никто на них не обращает внимания.

Ноги у Анны Андреевны рядом.

Городничий смотрит на Анну Андреевну, потом повернулся для монолога, и монолог в публику. Пауза.

Почтмейстер — «куда воротить» — отнюдь не громко. Но тихо, на тихом голосе. Смех попробуйте убрать. Кому-то другому говорит. Этого не должен слышать городничий. Все тихо, все заглушенно, все под сурдинку, почти без звуков.

После ритурнеля пауза.

Жена Коробкина — сзади Анны Андреевны и говорит спокойно, бесстрастно — как раскрытая ремарка. Смотрит ей в лицо.

Ничего дальше, не «а у меня», а только: «300, 600, 700, 50, 300, 14». Одни цифры, как будто сдачу сдают.

Городничий — «воротить, воротить его» — чтобы повисло в воздухе, как во сне Макбет.

Бобчинский, «шестьдесят пять» берегите. Вы три раза произносите, последний раз это реплика на их молчание. Четвертый раз ваша фраза на общем молчании, вы будете солировать. Вы можете на руке отсчитывать пальцами, для публики незаметно будет. Первый — насторожились, второй — сигнал: скоро кончать, третий — замолчали. Между первым и вторым разом — большой промежуток.

Городничий — «кто первый выпустил» — тихо. Надо раздать реплики всем тут участвующим. «Первые были вы» — пауза.

{125} «Молодые люди» порхающей тихой походкой тихо подлетают к Анне Андреевне. Устраивайтесь, чтобы ее взять.

Городничий бежит за Анной Андреевной, кричит вслед «кукиш с маслом» и медленно, тихо возвращается.

Как только Анна Андреевна залилась в истерике и те понесли ее, так сейчас же вся группа валит на сцену, а городничий стоит, шатаясь, на авансцене. Вы видите, что с ним неблагополучно, валите на сцену.

«Как я, нет, как я?»

Городничий идет на авансцену под музыку. Монолог — на ухо частному приставу. Твердо стойте. Чтобы мимика была левой рукой. Все мизансцены должны быть нелепо исступленными и страшно глупы сами по себе.

«Смотрите все» — спина спиной к Башкатову. Маслацов и Березовский смотрят.

«Скалить зубы и бить в ладоши» — надо это сделать и действительно бить в ладоши. И сесть на корточки и вообще выкинуть сцену юродства — какие-то антраша юродствующего, которые могли бы вызвать смех.

Вы, Старковский, облокотитесь на него [Башкатова].

«Разнесет по всему свету» — отклонился и уже готовит себя к будущей игре.

Отношение ко всему происходящему у полицейских? Они думают, что он сошел с ума, друг на друга смотрят. Когда он юродствует, они переглядываются, вроде как бы совещаются, не надеть ли на него смирительную рубаху и не отправить ли в сумасшедший дом. Чтобы были Качала и Шатала¹⁵⁶ с комическим уклоном, чтобы у публики, когда на них смотрит, была улыбка.

Полицейские даже немного не любят Башкатова. Михайлов схватил стул, и вдруг городничий ни с того ни с сего грохается на него на самом неожиданном месте: «Либералы проклятые».

Когда он сел, все окружите его.

Он сидит на стуле, все слова перед собой. Он старается как бы вырваться, как будто его сдерживают. Экспрессия должна быть очень сильная.

Кузнецов стоит в головах, Березовский и Маслацов к ногам. Михайлов спиной к публике, будто распоряжается. Теперь он стонет от боли, которую они ему причиняют. Стон от первого акта. Он будет вырываться, а вы ему не давайте. Лучше крик через эту трудность. Они не выпустят вас. Третий раз вы рванитесь, они роняют его и вверх ногами его. Кверху ногами и на ноги опять.

Первый раз — схватили, второй — склоняются, третий — мимо стула.

«Кто первый — отвечайте!» — повернулся лицом к ним, спина в публику, те отдают честь, дрожат.

Галоп по первому крику.

Мишка будет помогать стул убирать.

Отсюда, справа, с первого плана будет передача письма.

Теперь надо найти сцену «скалить зубы и бить в ладоши»¹⁵⁷.