2. Экономика и демократия

При обсуждении проблемы взаимосвязи экономического процветания и уровня демократии, в литературе высказываются два противоположных взгляда: а) чем выше благосостояние нации, тем более вероятно, что она будет придерживаться демократии; б) экономический рост и более справедливое распределение доходов следует рассматривать скорее как результат демократических процессов, чем предпосылку^[20]. Исторический опыт показывает, что первая точка зрения более правомерна, но ее необходимо сформулировать так: существует "взаимосвязь между демократическими структурами и повышением среднегодового национального дохода, хотя экономический рост сам по себе еще не гарантирует (разрядка наша - Д. И.) становления демократии"^[21]. Из этого же опыта вытекает, что "наиболее демократические преобразования совершались под руководством тех, кто не был демократом "по рождению"^[22]. Но ясно и то, что возможность развития зависит от "выживаемости режимов", и хотя трудно утверждать, что парламентские режимы могут лучше решать существующие проблемы, чем президентские, первые устойчивее вторых. Поэтому, с точки зрения долгосрочных целей экономической стратегии, конституционная формула парламентарной власти - более подходящий путь развития^[23].

Итак, существующая в Татарстане власть, несмотря на ее специфику, как будто бы не является тормозом для экономического развития республики, следовательно, в конечном счете, и становления демократии. Однако, как уже было сказано выше, экономическое продвижение автоматически не приводит к формированию демократии. Продвигаться к демократии можно лишь, опираясь на социальные параметры республиканского сообщества, в т.ч. и на его культурный субстрат. "Иначе возникает такое общество, в котором демократические ценности будут замещены стремлением "производства ради производства"^[24].

3. О двух ипостасях Татарстана

Недавно французский политолог Жан-Робер Равио в своей статье, посвященной Татарстану^[25], сформулировал два интереснейших вопроса:

1) Имеем ли мы в Татарстане нацию, "стремящуюся стать государством", или "государство, намеренное стать нацией"? 2) Возможно ли превращение Татарстана в государство без предварительного формирования в республике "нации"?

Необычность этих вопросов очевидна - они противоречат сложившимся у нас стандартам мышления, причем, не только обыденным, но и научным. Однако, с точки зрения западной этнологии и политологии правомерность их не вызывает сомнений^[26]. Но даже после опубликования статьи Жан-Робера Равио и близкой по тематике работы Р. С. Хакимова^[27], необходимость в специальном обсуждении поставленных выше вопросов отнюдь не исчерпана. Это отчетливо видно при сравнении двух основополагающих документов, принятых в последние несколько лет в Татарстане - " Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР" (30 августа 1990 г.) и "Конституции Республики Татарстан" (6 ноября 1992 г.).

В указанных документах даются различающиеся определения оснований конституирования Татарстана как государства. Согласно "Декларации", государственный суверенитет республики был провозглашен на основании реализации "неотьемлемого права татарской нации, всего народа республики на самоопределение". В "Конституции", принятой двумя годами позже, зафиксировано положение, что "Республика Татарстан - суверенное демократическое государство, выражающее волю и интересы всего многонационального народа республики". Источником суверенитета государства в ней объявлен "народ". Таким образом, в последнем документе понятие "татарская нация" оказалось "растворенным" в понятии "многонационального народа". Случайно ли такое изменение формулировок? Очевидно, нет. Тогда что скрывается за этими лингвистическими нюансами?

Достаточно точный ответ на этот вопрос дал Жан-Робер Равио. По его мнению, правящая элита Татарстана выбрала путь конструирования "нации", базирующейся на общности экономических и социальных интересов. На основе этих интересов, видимо, предполагается создать местную "высокую культуру", которая станет фундаментом этой "нации". Молчаливо считается, что последняя, в свою очередь, послужит базой для формирования государства. Диагноз Жана-Робера Равио таков: законная политическая власть в республике старается избежать обсуждения по существу вопроса об этническом разнообразии (хотя и называет его главной ценностью), тем самым игнорируя "непременные исторические корни любой национальной "высокой культуры"^[28].

Теоретическое обоснование политическому курсу правящей элиты Татарстана было дано Р. С. Хакимовым в книге "Сумерки империи. К вопросу о нации и государстве" (1993). В этом труде говорится, что "нация - это граждане, объединившиеся в государственную общность независимо от этнического происхождения". Как полагает автор книги, именно государство "превращает какую-либо общность людей в нацию". Схема формирования нации, по Р. С. Хакимову, следующая: самоопределяющийся этнос (коренной народ), который "затягивает в свой водоворот всех, кто живет с ним на одной территории", и далее, в рамках новообразующегося государства сначала формируется "народ, а затем и нация с новой системой ценностей, во многом не совпадающей с прежней"^[29].

В отличии от тех политиков, которые разрабатывают прагматический курс Татарстана, Р. С. Хакимов признает роль этнической культуры в образовании нации и государства. Он пишет: "нация и соответствующее государство могут возникнуть только на базе определенной этнической культуры" (выделено нами - Д. И.). Он отмечает, что без "социально-экономической и культурной сред, соединяющих всех граждан в целостность", государство существовать не может^[30]. Но показательно, что, несмотря на такое утверждение, тезис этого политика о двух гоударствообразующих этносах в Татарстане - татар и русских,^ фактически остался не раскрытым именно в этнокультурном плане, так как его высказывания о том, что успешное самоопределение республики может быть обеспечено "предоставлением русским таких же прав, что и татарам"^[31], является лишь бессодержательным лозунгом, ибо на сегодня именно татары в культурной сфере лишены многих прав, имеющихся у русских^[32]. Достаточно отметить, например, крайнюю неразвитость в Татарстане высшего образования на татарском языке и оттесненность татарского языка из сфер политической жизни, науки и т.д.

Отсюда понятно, что диагноз Жана-Робера Равио, действительно, заслуживает внимания. Тогда напрашивается следующий вопрос: можно ли вообще превратить Татарстан в государство, обойдясь без культуры, которая не может не быть этнической? Думается, что нет. И вот почему.

В своем классическом труде "Нация и национализм" Эрнест Геллнер - один из самых известных ученых в западной социальной антропологии, философии, истории культуры - высказал мысль, что "...ни одна политическая единица...", которая не способна содержать "самостоятельную ("национальную") образовательную систему", в принципе "не может воспроизводить себя", т.е. не может существовать^[33]. Речь идет о том, что у данного общества должна быть единая "высокая культура", так как "основное предназначение и идентификация человека связаны теперь с письменной культурой, в которую он погружен и внутри которой способен успешно функционировать"^[34]. Такая культура защищается государством, ибо "люди желают быть едиными со всеми теми, и только с теми, кто принадлежит к той же культуре". Поэтому "государства стремятся совместить свои границы с границами своих культур и защитить и внедрять свои культуры в пределах своей власти"^[35]. Следовательно, в основе нации-государства лежит именно определенная культура. Не государство превращает сообщество в нацию, а культура объединяет людей в нацию и "создает" тем самым государство. Хотя часто государства возникают раньше наций, в ряде случаев и до образования "систематизированной высокой культуры, определившей свою собственную территорию", в конечном счете нация все равно оказывается "культурно-опосредованной", а государство - работающим в интересах отдельной культуры^[36].

Имеется ли в настоящее время в Татарстане самостоятельное культурное пространство? Однозначно сказать трудно.

Татарская "высокая культура" начала XX в. до сих пор не возвращена в полном объеме, и даже основания ее не были предметом специального обсуждения. Правда, с конца 1980-х гг. в татарском обществе возникло идейное течение, получившее в работах некоторых западных исследователей название "мирасизма"^[37] (от "мирас" - наследие), в широком плане означающее повышенное внимание к своему культурно-историческому наследию. Однако, наследие возвращается крайне медленно, осмысление его отстает еще больше. Причин много - от отсутствия высококвалифицированных специалистов и финансов, до отсутствия понимания этой центральной задачи со стороны руководства АН Татарстана и др. Но еще более серьезное значение имеет то обстоятельство, что прошлая "высокая культура" татар отражает, в основном, уровень начала XX в., т.е. первой стадии индустриального развития. Сегодня уже конец XX в. и мировое сообщество входит в информационную эпоху. Поэтому неизвестно, даст ли нам наше наследие ключ к XXI в. В то же время, при существующем отношении со стороны властвующей элиты к татарской культуре трудно ожидать появления современной татарской "высокой культуры", пригодной для общества, стремящегося стать информационным.

Тогда что же мы имеем в Татарстане? Ни что иное, как продолжающую существовать в несколько трансформированном виде усредненно-серую "общесоветскую" культуру, с некоторой долей татарской "высокой культуры", но обильно сдабриваемую массовой западной культурой. Но именно на этих культурных потоках (без татарской составной) зиждется вся Россия. Следовательно, лишенный своего этнокультурного "измерения" Татарстан вряд ли способен породить "татарстанскую нацию", отличную от "россиян", ибо мы практически не выделяемся из российского культурного пространства. Один из ярчайших примеров этой "нерасчлененности" - господство русского языка во всех сферах политической жизни Татарстана (в парламенте республики татарский язык - исключение, и переводчики там переводят редкие выступления на татарском языке для русскоязычных депутатов).

Обобщая сказанное, можно сформулировать следующие выводы:

1. В республике сейчас существуют два понимания нации:

(1) нация - как этнокультурное единство; (2) нация - как территориальное сообщество, идентичность которого основывается на общности экономических и социальных интересов.

2. Татарстан, несомненно, имеет две ипостаси - "татарскую" и "татарстанскую". Но те, кто полагают, что основу суверенитета республики составляет безнациональный "народ", глубоко заблуждаются - такую основу может составлять лишь суверенитет татарской нации. Не не потому, что татары чем-то лучше остальных групп населения Татарстана, а потому, что культура второй по величине национальной группы в республике - русских, на сегодня практически ничем не отличается от общероссийской русской культуры. Да и в ближайшее время трудно ожидать русской культуры с местной спецификой. Отсюда вывод: если база для самоопределения, в т.ч. и в этнокультурном отношении, у татар в Татарстане будет отсутствовать, то на данной территории не может возникнуть и самоопределяющийся народ, устанавливающий тот или иной политический характер государственности, социальной и культурной целостности.