9. Отождествление и отчуждение

2. «Безопасность»

Страх перед собственным творческим началом имеет два источника: первый - это сама боль возрастающего возбуждения (первоначально - «страх инстинкта»), второй - страх отвергнуть или быть отвергнутым, страх разрушения и изменения. Эти два страха взаимно усиливают друг друга, и в своей основе они являются одним и тем же. Чувство «безопасности», с другой стороны, черпается из цепляния за статус кво, за прошлые достигнутые приспособления. Новое возбуждение грозит разбить эту безопасность на куски.

Мы должны понимать, что такой вещи, как подлинная безопасность, не существует, поскольку тогда самость была бы зафиксирована. Когда нет иррационального страха, вопроса о том, находится ли субъект в безопасности, не возникает: внимание просто обращается на существующие проблемы. Чувство безопасности есть признак слабости: человек, который ее чувствует, постоянно находится в ожидании событий, опровергающих это.

Энергия для цепляния мертвой хваткой за статус кво черпается из незавершенных ситуаций, все еще стремящихся завершиться, несмотря на агрессию, направленную против самости чуждыми идентификациями, интроецированными после предшествующих поражений. Этот клинч дает что-то похожее на ощущение солидности, стабильности, силы, самоконтроля и «безопасности». Между тем, фактически, самость имеет очень мало сил для действий вовне.

Персона, находящаяся в безопасности, использует свои силы для безопасной и не грозящей неожиданностями борьбы со своими неассимилированными отождествлениями. Борьба продолжается и пробуждает чувства, поскольку ситуация не завершена и возвращается; но это «безопасное» чувство, потому что не появляется ничего нового, и субъект уже потерпел поражение. Такая борьба является устойчивой и надежной; она не может быть прекращена, поскольку организм сохраняет потребность, а агрессия не направляется в среду, где могло бы быть найдено решение. Также - если это хорошая «социальная» идентификация - часто удается найти много обманчиво схожих реальных проблем, для решения которых может быть успешно применен тот паттерн, который привел к давнему поражению. Так субъект может легко справиться с реальностью, так ничему и не научившись, страдая от чего-нибудь нового или производя некие изменения: все это необходимо, чтобы избежать реальной ситуации (интересной или рискованной), отвлечь внимание от чего-то в собственных делах, что делает сегодняшний день отличным от вчерашнего. И все это может самым удобным образом завершаться навешиванием на все новое ярлыка «нереалистичного». Так, посредством чудесного преобразования, согласие с поражением служит для того, чтобы давать чувство силы и адекватности. В популярном языке это называется «хорошо приспособиться». Единственными вещами, которых не хватает, оказываются возбуждение, рост и ощущение себя живым.

Но там, где самость располагает силами для наступления, у нее как раз нет чувства безопасности. Она, возможно, имеет чувство готовности: принятие возбуждения, известный дурацкий оптимизм насчет изменчивости реальности, а также привычное воспоминание, что организм регулирует себя сам и в результате не истощается и не взрывается. (Эта готовность, возможно, именно то, что теологи называют верой). Ответ на вопрос «Ты можешь это?» может быть только один: «Это интересно». Чувство адекватности и сила растут, когда встречается отдельная проблема, и создает свою собственную структуру, и в ней находятся новые возможности, и все удивительно ложится на свое место.