136 Ф р е д е р и к п е р л з гештальт-семинары

В: А не фрагментированные, хорошо интегрированные люди видят сны?

Ф: Да. Но у них уже не бывает кошмаров. Они пытаются заполнить дыры в своей личности, завершить неоконченные ситуации — прямо и немедленно. Чем более фрагментирован человек, тем больше кошмаров в его снах. Всегда полезно смотреть, что избегается во сне, а потом заполнить дыры, посмотреть, что в них.

Часто бывает так. Я помню пациента, у которого была визуальная слепота — видите ли, его глаза были спроецированы. Он всегда ощущал, что Господь на него смотрит. Поэтому у него, конечно же, не осталось глаз и он не мог видеть. И однажды ему приснилось, что он в аудитории, там эта сцена — на сцене ничего нет. Я заставил его выйти на сцену; он сказал: «Здесь ничего нет». Я сказал ему посмотреть повнимательнее и тогда он сказал: «Да, здесь еще какой-то ковер». Тогда я попросил его описать ковер.

«О тут есть цвета! И занавески!» И тогда он очнулся, (щелкает пальцами) вот так, с мини-сатори. «А! Я вижу!» Внезапно у него появились глаза. Это не значит, что глаза у него останутся, но, по крайней мере, он обнаружил, что может видеть, что ему не обязательно всегда быть мишенью чьих-то глаз. Это типичный пример: там, где у других людей находятся глаза, у него ничего не было.

В: Не могли бы вы немного прокомментировать экзистенциальные проблемы? Что это такое? Можете ли вы рассказать об этом подробнее?

Ф: Я приведу пример. Возможно, вам станет понятнее. Человек может стесняться определенных действий. Правильно? А некоторые люди стесняются экзистенциально. Они смущаются, чтобы существовать, чтобы быть. Поэтому им всегда нужно оправдывать свое существование. Другими словами, идея существования гораздо шире лечения симптомов, или черт характера. У некоторых людей даже нет ощущения, что они на самом деле существуют, а если мы будем говорить об этом дальше, то углубимся в философию ничто, а я думаю, что это не входит в рамки

СЕМИНАР ПО РАБОТЕ СО СНОВИДЕНИЯМИ 137

нашего семинара. А пока что, давайте рассматривать экзистенциальную философию, как философию, которая занимается бытием. И, конечно же, возникает первый вопрос: почему бытие, а не не-бытие? Большинство философских систем объясняют жизнь или создают определенные идеалы, по которым должен жить человек.

Я покажу на примере, как соотносится философия ничто с другими философиями. Мы не знаем, что произошло в прошлом, и, когда мы пытаемся дотянуться и узнать, как возник мир и всякое такое, мы ничего не можем ухватить. И такое ничто вызывает у многих людей неприятные чувства. Они чувствуют, что существует пропасть. Поэтому они что-нибудь туда кладут и каждая религия придумывает, как возник мир. Этими объяснениями обычно и занимается философия. И эти объяснения, конечно же, дают возможность понять. Они дают вам какую-то причину, какое-то оправдание, какой-то кусок слоновьего дерьма. Я бы сказал, что лучшее определение экзистенциализма дано в строке Гертруды Стайн: «Роза это роза это роза». Есть то, что есть.

В: Существует экзистенциальная проблема — с психологической точки зрения. В психологии проблема здесь и сейчас без — я пытаюсь создать мост между философией и психологией.

Ф: У здесь и сейчас нет проблемы. Вы можете сделать из этого проблему, если забудете, что вы здесь и сейчас. Вы здесь, сейчас? Нет. Вы здесь, но в сущности вы не здесь. Вы в своем компьютере. Такое у вас сейчас. Я сомневаюсь, что вы здесь дышите, или видите меня, или осознаете свою позу, поэтому ваше бытие ограничено. Ваше существование вращается вокруг мышления. В наше время многие люди существуют только, как компьютеры. Они думают, думают, думают, создают одно объяснение, второе объяснение, а понимания нет. Читали ли вы книгу Стайн бека «Гроздья гнева»? Там женщина в конце книги, мать — она поняла. Она была вся там.

138

Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

В: Можно ли определить, является ли сон компенсацией с противоположным значением, или это прямое послание?

Ф: Послание всегда зашифровано. Если бы это было прямое послание, вам незачем было бы видеть его во сне. Тогда вы были бы честны, то есть вы были бы здоровы. Невозможно одновременно быть честным и невротиком.

В: Вы сказали, что сон — это всегда зашифрованное послание. Однажды у меня был сон. Я думал, что это было очень простое послание, и на следующий день произошло нечто соответствующее этому сну, и поэтому мне не кажется, что сны всегда зашифрованы, мне кажется, что это нечто вроде психологической подготовки к тому, что произойдет наяву, или я просто что-то не понял — там было что-то еще?

Ф: Да. Что-то погребено под этим. Многие вещи, которые мы делаем, на самом деле являются частью транса, в котором мы живем. Видите ли, очень немногие из нас бодрствуют. Я бы сказал, что большинство современных людей живет в вербальном трансе. Они не видят, не слышат и для того, чтобы проснуться требуется довольно много времени. Во-первых, в терапии можно заметить то, что я называю мини-сатори. Возможно, однажды человек пробудится полностью и это будет сатори. Очень часто человек просыпается, а потом снова соскальзывает в транс преследования или вербализма, и то, о чем вы говорите — это безусловно часть пребывания в трансе, даже если вы отыгрываете этот сон наяву.

В: Отыгрывание я могу принять — я могу это принять. Но события, которые происходили, я не мог их физически контролировать. Я пытаюсь сказать, что когда я понял, что нахожусь в ситуации, которую не могу контролировать, тогда и только тогда, я вспомнил сон. Мне не кажется, что это было зашифрованное послание. Вот что я пытаюсь сказать. Я вижу здесь реальную связь, подготовку к этой потери контроля.

СЕМИНАР ПО РАБОТЕ СО СНОВИДЕНИЯМИ 139

Ф: Ты смотришь на меня так, словно ожидаешь, что я возражу.

В: Я спорю сам с собой, пытаюсь решить -

Ф: А-га. Я определенно слышу вызов.

В: Хорошо. Вы все еще считаете, что все сны — зашифрованные послания?

Ф: Да.

В: Если ребенок от природы левша, а родители принуждают его действовать правой рукой, отразится ли это на нем в психологическом смысле?

Ф: Да. Безусловно. Кроме того, вы накладываете на правую сторону двойную ношу. Результатом часто бывает заикание.

В: Я всегда замечал, что мне неприятно, когда люди видят меня с левой стороны. Я часто сажусь так, чтобы люди смотрели на меня справа. Я сделал операцию, выровнял стороны носа, чтобы они выглядели более одинаковыми, но правая бровь у меня выгнутая и какая-то суровая и это всегда меня беспокоило. И мне хотелось бы что-нибудь узнать об этом. Я сопротивляюсь, не хочу принять правую, мужскую сторону?

Ф: Ты спрашиваешь у меня, есть ли у тебя сопротивление. А как по-твоему?

В: По-моему, есть.

Ф: О'кей.

В: Каково ваше мнение о медитации?

Ф: Медитация — это и не покакать и не встать с горшка.

В: Можно ли использовать незаконченные жизненные ситуации и работать с ними, как со сновидениями?

Ф: Да, можно работать точно также.

В: Что гештальт-терапия может сказать о психозе?

Ф: Пока что я мало что могу сказать о психозе. Мы всегда работаем с противоположностями, с полярностями. Но я вижу полярности, к примеру, в шизофрении, в психозе, которым люди так интересуются. Наш мир состоит из трех сфер. Это, конечно, очень схематично. Внутренняя зона, которая в сущности, скажем так, биологичес-

140

Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

кое животное. Внешняя зона — мир вокруг нас — а между внешней зоной и внутренней зоной находится ДМЗ, демилитаризованная зона, которую открыл Фрейд под именем комплекса.

Другими словами, в средней зоне протекает жизнь фантазии сознания, которая называется «умом», полная катастрофических ожиданий, полная фантазий, полная компьютерной активности — программ, планов, мыслей, построений. Эта промежуточная зона принимает всю энергию, все возбуждение, поэтому так мало свободной энергии остается для того, чтобы контактировать с самим собой или с миром.

У Фрейда была верная идея о том, что эту среднюю зону нужно опустошить, но на практике в психоанализе вы остаетесь в средней зоне. Вам не позволяют прикоснуться, выйти, открыть себя в различных физических переживаниях, соприкоснуться с миром и так далее.

А в шизофрении я вижу — в особенности благодаря исследованиям моей собственной шизофренической зоны — что существуют глухие дебри, куда не может проникнуть возбуждение. У психотика очень большой мертвый слой и эта мертвая зона не питается жизненной силой.

Одно мы знаем точно — жизненная энергия, биологическая энергия (назовите ее, как хотите) при психозе становится неуправляемой. Она не дифференцируется и не распределяется, она хлещет наружу. И обычно мы пытаемся отрезать кусок мозга или снизить возбуждение с помощью транквилизаторов. Если так сделать, то возбуждение притупится и поведение станет сравнительно рациональным. Но, на самом деле, это не вылечит пациента, потому что его «я» не получит жизненной силы, необходимой для существования в реальных жизненных условиях.

Мне кажется, что между снами и психозом есть сходство. Внешнему наблюдателю они кажутся абсурдом, а тому, кто находится внутри — реальностью. Пока вы видите сон, он кажется вам абсолютно реальным. Даже когда видишь самый абсурдный сон, самый ужасный сон, не

СЕМИНАР ПО РАБОТЕ СО СНОВИДЕНИЯМИ 141

возникает сомнений в его реальности. Мы мало что знаем о психозах, но о снах мы знаем довольно много.

Вот в чем состоит очень интересное отличие снов от поведения и ментальности психотика: обычно психотик даже и не пытается бороться с фрустрацией; он отрицает фрустрации и ведет себя так, словно этих фрустраций нет. Однако в снах мы видим попытку преодолеть фрустрации. Вы наверное знаете, что большинство снов — это кошмары. Кошмар — это сон, в котором вы фрустрируете себя, а затем пытаетесь это преодолеть. Это не удается, но в дальнейшем, особенно в работе с этими снами, вы можете преодолеть эти само-фрустрации и научиться сотрудничать с ними. Так что я считаю, что существует некоторое сходство между снами и психозами, которое стоит исследовать. Возможно также стоит исследовать то, как сделать понятным абсурдный язык психотика.

Нам хорошо известно, что человек может попасть в психиатрическую больницу, ему станет лучше, он выйдет и ему снова станет хуже. Это доказывает, что задействована важная ситуация или поведенческий фактор. Это не только химия. И, кроме того, связь химии с поведением исследованна очень слабо. Сумасшествие — в уме, несмотря на то, что говорят химические психологи. Существует оно и в психологии, но, прежде всего, все беспокоящее — в вашей фантазии.

И в шизофренике мы видим такую же полярность, как и у большинства людей. Мы видим людей, соприкасающихся с собой, замкнутых, не соприкасающихся с внешним миром. У них богатая внутренняя жизнь, но они отрезаны от мира. А параноидальный шизофреник постоянно не соприкасается с собой и постоянно соприкасается с внешним миром. Он постоянно сканирует мир, но отрывочно. То есть функционирует лишь маленькая часть его личности. Поэтому рациональные отношения невозможны. Я думаю, не следует говорить об этом дальше.

142

Фредерик Перлз Г Е Ш Т А Л Ь Т - С Е М И Н А Р Ы

Джуди

Джуди: Доктор Перлз, могу я спросить, почему э... вы знаете, обычно говорят, что сны — символические. У меня никогда не было таких снов. Я... (Фритц: Я не знаю, что такое символы.) Я пережила травму... Ну, мне никогда не снилось что-нибудь воображаемое. Я прошла через травму, которую я действительно пережила. И это было именно то, что мне снилось. В чем значение этого? О, несколько лет назад у меня было, — это изменилось, — вы знаете, мне больше это не снится, но...

Фритц: Я не получил никакого сообщения. Ты что-то хочешь сказать, но я не понимаю... Не будешь ли ты так добра подняться сюда?

Д: Если вы не заставите меня говорить о снах. Я не помню ни одного из них достаточно хорошо...

Ф: Я слышу тебя — ты говоришь мне предложения, а я хотел бы получить сообщение.

Д: (нервно) Позвольте мне подкрепить себя сигаретой, прежде чем я это сделаю. У кого-нибудь есть спички? (она зажгла сигарету у кого-то, пока шла к платформе) Спасибо.

Ф: А это что? (Фритц показал на спички, которые она все время держала в руках, она рассмеялась) А это что? Ты видишь...

Д: Я читала книжку «Секс и одинокая девушка» и там сказано: «никогда не носите с собой спички»...

Ф: (мягко) Заткнись. Она только манипулирует средой, чтобы получить поддержку. Она носит свои собственные спички, но она высасывает из вас заботу о ней. Это уже первое сообщение...

Д: Да?

Ф: Да. Ты спрашиваешь меня?

Д: (возбужденно и уравновешенно) Это ваше представление, доктор.

Ф: (группе) Вы заметили поворот? Это — мое представление. Я хочу чего-то от нее.

Д: (нервно смеясь, слегка паникуя) Я не думала, что вы это получите.

СЕМИНАР ПО РАБОТЕ СО СНОВИДЕНИЯМИ 143

Ф: Таким образом, сцена установлена. Я хочу чего-то от нее и я этого не получу.

Д: Я слышала об этом.

Ф: Она приглашает меня, поэтому топор может упасть.

Д: Чей топор — мой или ваш?

Ф: Пожалуйста, сделай утверждение из этого вопроса.

Д: Сделать утверждение из...из топора? Ухххх... Кто собирается устраивать перепалку — вы или я?

Ф: Это очень хорошая иллюстрация. Именно это я и называю игрой в охотника на медведей. Она играет роль охотника. Устраивает ловушку и ждет, пока вы не попадетесь, чтобы — псст!...

Д: Я не злая... (Фритц начинает прикуривать сигарету, но намеренно чиркает спичкой там, где она не может загореться, — играет в игру Джуди, — сильный смех)

Д: Вам необходима поддержка, доктор, — вы не можете зажечь собственную сигарету? (Фритц продолжает чиркать спичкой там, где она не может зажечься... В конце концов, Джуди зажигает ее для него... Фритц сначала выглядит скучающим, потом закрывает глаза и притворяется спящим.)

Д: Вы дышите слишком глубоко для спящего... (Фритц продолжает держать глаза закрытыми)...

Д: Не заставляйте меня пинать вас. (разражается смехом)

Ф: О'кей. Большое спасибо.

Беверли

Беверли: Я думаю, что должна что-то сказать. У меня нет никаких интересных снов. Они какие-то простенькие.

Фритц: Ты осознаешь, что защищаешься? Я не просил вас приносить только сны.

144

Фредерик Перлз ГЕШТАЛЬТ-СЕМИНАРЫ

Б: Вы спрашивали о них прошлым вечером и я боялась, что вы дисквалифицируете меня. Если бы я могла произвести немного...

Ф: У тебя сейчас очень интересная поза. Левая нога поддерживает правую ногу, правая нога поддерживает правую руку, правая рука поддерживает левую руку.

Б: Да, так я могу за что-то держаться. И здесь столько людей, что у меня возникло что-то вроде страха сцены. Здесь их так много.

Ф: У тебя страх сцены, а люди здесь, снаружи. Другими словами, ты на сцене.

Б: Да, мне кажется, именно это я и чувствую.

Ф: Ну, а как насчет того, чтобы войти в соприкосновение с аудиторией...

Б: Ну, они выглядят очень хорошо. У них прекрасные лица.

Ф: Скажи это им.

Б: У вас у всех прекрасные лица, очень заинтересованные, очень интересные... такие — такие теплые.

Ф: Теперь вернись назад, к своему страху сцены. Что ты теперь ощущаешь?

Б: Мне больше не страшно, но мой муж не смотрит на меня.

Ф: Тогда вернись к своему мужу.

Б: Ты — единственный, кто выглядит копающимся в себе. Никто больше мне не кажется копающемся в себе. (смех) Ты чувствуешь что-то вроде того, что ты — здесь, да?.. Нет?..