Вожо – сезонные духи, предки и нечистая сила

Самые темные дни в году – дни зимнего солнцеворота (русские святки) – считались самыми опасными, ибо силы иного мира вторгались в эти дни в мир живых. Водяной вумурт, духи предков и сезонные духи инвожо, или вожо , появлялись на святки и жили в банях; в это время страшно было в одиночку и без огня выходить на улицу. В бане духи могли морочить людей: подсунуть им «невесту» и сундук с приданым – наутро вместо невесты оказывался чурбан. Когда святки кончались, молодежь ходила от дома к дому с факелами и выпроваживала вожо. В реку бросали кусочки пищи и приговаривали: «Река, будь милостива. В нужное время мы приняли у себя вожо, храни нас от всяких болезней и несчастий!»

Здесь очевидно уже влияние христианских (русских) обрядов – нечистая сила должна была скрыться под водой до водосвятия – освящения воды на Крещение. У русских сходными с вожо духами были шуликуны: видимо, с ними связано и сходное название таких духов у коми – шулейкин; русским по происхождению было и другое название подобных духов – чуды.

Другим опасным периодом считалось время на Страстной неделе. По удмуртскому преданию, во время битвы с марийцами много врагов погибло, и в ночь на Великий четверг души непогребенных являются в удмуртское селение. Хозяева защищают свои дома, развешивая повсюду ветви колючего можжевельника и окуривая жилье дымом этого растения. Если снять с белой лошади хомут, можно увидеть души убитых марийцев, бегущих прочь от растения‑оберега.

Наконец, в дни летнего солнцеворота также опасными считались духи инвожо . Тогда соблюдались многочисленные запреты: нельзя было полоскать белье в реке и, тем более, копать и обрабатывать землю острыми предметами. Земля считалась беременной новым урожаем – ее нельзя было тревожить. Опасно было показывать пальцем на радугу, пьющую воду: могла начаться засуха. Даже Гудыри‑мумы не решалась греметь в эти дни, а лишь полыхала зарницами. В дни летнего солнцеворота устраивали именины трех стихий – земли, воды и огня. Повсюду в домах гасили огонь и на молении древним способом разжигали новый – от трения двух кусков дерева.

Считалось, что предки обитают на кладбище – в селении мертвых; старейшиной мертвых становился тот, кто был первым похоронен на кладбище. Как и прочие финно‑угры, удмурты сохраняли свои представления о загробном мире, который располагался где‑то на севере, в темных полночных землях. Когда думали, что причина болезни – гнев предков, то обращались к ним с молением, повернувшись на север, и спускали вниз по течению реки жертвоприношения – ломоть с хлебом, чашку с кашей.

В жертву предкам в специальных урочищах приносили коня (сын поминал так отца) и корову (дочь жертвовала ее матери), вывешивая на деревьях или складывая у ворот кладбища голову и кости ног после священной трапезы – животное после такого ритуала становилось «целым», оживало. Во время поминок приглашали предков на поминальную трапезу, отщипывая от еды и отливая от напитков в специально приготовленную посуду. При этом приговаривали: «Прадедушки, прабабушки, пусть будет это вам! Для вас мы наварили и напекли. Дайте нам удачу в посеянном хлебе и сохраните его. Дайте детям нашим удачу и сберегите их!» Считалось, что предки наделяли душой новорожденных; если ребенок рождался мертвым, также призывали предков. Воршуда, предков и Инмара поминали во время обрядового пиршества сразу после рождения младенца. Когда умирал неженатый парень или девушка, просили предков женить их на том свете.

Опасными считались и духи болезней – кутысь или мыж , эпидемий – чер и т. п. Кутысь (буквально – «тот, кто хватает, держит») – духи умерших не своей смертью, утопленников, самоубийц, погубленных незаконнорожденных младенцев – обитали в оврагах, у истоков ручьев и рек. Они не получали поминальной пищи, поэтому голодали и наводили ужас на людей и скот своими страшными криками (так что те не могли двигаться дальше, будто их кто‑то держит), но оставались невидимыми или появлялись в виде огромного чудовища. Эти духи насылали порчу – в основном, кожные болезни: услышавший плач младенца‑кутысь покрывался язвами, потерпевшему следовало бросить крупы или хлеба на то место, откуда был слышен плач. Чтобы откупиться от этой нечисти, нужно было бросить в речку кусочки пищи, петушиные перья, монеты, соль и уйти, не оглядываясь.