Глава 4

МОДЕЛИ ТРЕНИНГА

Термин «социально-психологический тренинг» был введен Манфредом Форвергом для обозначения социально-психологической подготовки руководителей промышленного производства (см., например Хрящева Н.Ю. и др., 1999, с. 9).

Именно концепция М.Форверга рассматривается мною как «немецкая модель» тренинга.

«Английская модель» относится, строго говоря, уже не к социально-психологическому тренингу, а к тренингу социальных умений. Термин «социально-психологический тренинг» не используется в англоязычной литературе, что уже отмечалось, в частности, И. А. Мироненко (Мироненко И. А., 2000, с. 311). В Великобритании и США близкие виды тренингов называются тренингом социальных навыков (Social Skills training), тренингом умений социальной жизни (Social/ Life Skills training) или тренингом коммуникативных умений (Communicftive Skills Training).

4.1. Немецкая модель

Целью социально-психологического тренинга М. Форверга являлось повышение компетентности в сфере общения.

Тренинг должен был развивать следующие социально-пси­хологические умения: 1) вступления в контакт; 2) активного слушания; 3) ведения дискуссии, 4) выравнивания эмоционального напряжения партнера; 5) аргументации.

Тренер должен был концентрировать внимание не на свойствах личности участников, а на этих умениях. При этом предполагалось, что осознание человеком своих барьеров в овладении умениями дает лич­ностный инсайт. Кроме того, умения обратным действием меняют лич­ность человека (Форверг М., 1989). С этими положениями немецкой модели я и сейчас согласна.

Возражения вызывает некоторая агрессивность модели в плане ис­пользуемых ею способов убеждения. Немецкая модель — это модель агрессивной ликвидации пробелов. Для того чтобы участники действи­тельно захотели развивать коммуникативные умения, им нужно усво­ить, насколько они несовершенны. Чем активнее человек настаивает на том, что у него «нет проблем в общении», тем быстрее и решитель­нее нужно показать ему, что они у него есть. Для этого следует поста­вить его в такие условия, когда он будет неуспешен. Пусть самые ак­тивные и уверенные в себе провалятся, не смогут в ролевой игре ни услышать, ни понять партнера, ни раскрыть его скрытый мотив. Пусть они не смогут точно передать сообщение. Для убедительности пусть все это будет записано на видеомагнитофон, чтобы нельзя было защи­титься от собственной неудачи. Оказавшись в ситуации провала, че­ловек приходит в состояние Неуверенности и открытости новому опы­ту. Он сам начнет спрашивать: «А какое поведение было бы более эффективным?»

Весь этот процесс перевода человека из состояния твердой уверен­ности в себе в состояние нетвердости, «восковой мягкости», податли­вости назывался лабилизацией (от слова лабильный — гибкий).

Отступление первое

Поначалу я старалась как можно точнее следовать модели, которой меня обучили. Учителями были: в первичном тренинге — Мария Осорина и Вален­тина Гайда (1984), в методическом — Владимир Захаров (1985). Этим моим коллегам я очень благодарна! Здорово было самой оказаться участницей тренинга, ни за что не отвечать, вести себя свободно, критиковать упражне­ния... Думаю, что я была не самой удобной участницей тренинга. Слишком часто настаивала на своем и не хотела слушать. Например, в задаче про ин­дейца Джо, который несколько раз продавал лошадь, я быстро нашла правиль­ный ответ и мне казалось странным и неэффективным слушать рассуждения людей, «ничего не смыслящих в математике». Кажется, я даже советовала тренерам в перерыве «не тратить времени на такие задачи в группе матема­тически не подготовленных людей»... Я вообще не понимала, какой смысл слушать, если я уверена в своей правоте. Пусть лучше меня слушают ...

Думаю, что меня трудно было лабилизировать. Однако это все же произошло. Помог Юрий Николаевич Емельянов, который был участником самой пер­вой группы тренинга. Он умел так мягко, деликатно сформулировать — нет, не неодобрение даже, а свои сомнения в том, целесообразны ли эти действия или эффективен ли выбранный подход ...

Тренинг помог мне осознать эффективность методов активного слушания. Я поняла, что использовала метод повторения последней фразы партнера задолго до тренинга. Я сама изобрела этот способ еще в детстве. Когда взрослые говорили мне что-то долго, я часто погружалась в себя. За это меня резко критиковали. Я научилась механически запоминать последнюю фразу говорящего и немедленно возвращать ему эту фразу, как только наступала пауза. Не уверена, что это было по-настоящему активное слушание. Однако критика в мой адрес со стороны взрослых прекратилась.

Кроме того, после тренинга я стала осознавать, что я делала, когда мне нужно было убедить других ехать на овощную базу. Я поняла, почему это «работало». В то время научные сотрудники должны были регулярно ездить в совхоз и на овощную базу. Я была, вообще-то, заместителем заведующего кафедрой по научно-исследовательской работе, но почему-то должна была заниматься и организацией сельского хозяйства. Причем это был самый трудный фронт моей работы. И вот я заметила, что если я внимательно выслушиваю рассказ человека о том, почему он не может ехать на овощную базу, то есть шанс, что он поедет. Если начинаю убеждать — у обоих неприятный осадок, независимо от того, согласится человек поехать или нет. Если же выслушиваю и даже уточняю его ситуацию, то он почему-то в конце беседы соглашается. Если бы не этот опыт, я вряд ли приняла бы философию активного слушания. Это очень важно, мне кажется. Тренинговый опыт лишь помогает активизировать опыт, накопленный ранее. Сам тренинговый опыт не столь значим. Я и сейчас не помню коллизий тренинга, но помню тот отклик, который нашли новые методы в моих воспоминаниях, в моем опыте тогда.

Но вернемся к лабилизации. Постепенно, с опытом первых тренингов, я стала понимать, насколько это несправедливо — сознательно организовывать человеку неудачу, чтобы привести его в состояние «восковой мягкости» и восприимчивости к новому. Люди, с которыми я вела тренинг, вызывали у меня уважение. Я чувствовала, что они мне верили. Лабилизация была как гром среди ясного неба. Это было нарушение доверия, нарушение контакта.

Последней каплей было посещение организационно-деловой игры, которую московские коллеги проводили в 1989 году в Сиверской. Я случайно услышала, что методологи этой игры используют термин «онасекомливанье» группы. Группу нужно «онасекомить», чтобы все упали на четыре лапы и почувствовали себя букашками, а затем потянулись бы, все своим существом потянули бы к свету нового знания, которое поможет им подняться с четверенек. Мне хотелось ни самой быть насекомым, ни превращать в насекомых других. Как писал К.Юнг, «встреча с самим собой принадлежит к числу самых неприятных». Эти слова меня когда-то поразили своей глубиной и беспощадностью. Я их часто цитирую.

Я считаю, что каждый человек имеет право и на встречу с самим собой, и на то, чтобы уклониться от этой встречи.

В деловом взаимодействии человек имеет право сохранять «лицо», имеет право на «фасадное общение». Тот, кто не строил фундамента, не должен ломать и фасада.

А мотивацию к работе в тренинге можно и нужно создавать другими методами. Об этом — параграфы 3 и 4.

В социально-психологическом тренинге «пробелами», которые на­зывались иногда также «крысами»¹², считались: 1) эгоцентризм; 2) иг­норирование партнера; 3) принижение личности партнера.

Эти техники включались в список техник ведения беседы, куда вхо­дили также и промежуточные техники. При этом беседа рассматрива­лась как последовательность реализации следующих фаз:

1) вступление в контакт,

2) ориентация в проблеме,

3) дискуссия,

4) решение.

Техники ведения беседы¹³

Техники, не способствующие пониманию партнера

1. Негативная оценка — в беседе мы сопровождаем высказывания партнера репликами вроде: «Глупости ты говоришь...», «Ты, я вижу, в этом вопросе ничего не понимаешь...», «Я бы мог вам это объяснить, но боюсь, вы не поймете...» и т. п.

2. Игнорирование — мы не принимаем во внимание того, что гово­рит партнер, пренебрегаем его высказываниями.

3. Эгоцентризм — мы пытаемся найти у партнера понимание только тех проблем, которые волнуют нас самих.

Промежуточные техники

4. Выспрашивание — мы задаем партнеру вопрос за вопросом, явно стараясь разузнать что-то, но не объясняем ему своих целей.

5. Замечания о ходе беседы — в ходе беседы мы вставляем высказыва­ния типа: «Пора приступить к предмету разговора...», «Мы несколько от­влеклись от темы...», «Давайте вернемся к цели нашего разговора...» и т.д.

6. Поддакивание — мы сопровождаем высказывания партнера ре­акциями типа: «Да-да...», «Угу...»

Техники, способствующие пониманию партнера

7. Вербализация, ступень А (проговаривание, повторение) — мы до­словно повторяем высказывание партнера. При этом можно начать с вводной фразы: «Как я понял Вас...», «По Вашему мнению...», «Ты считаешь...» и т. п.

8. Вербализация, ступень Б (перефразирование) — мы воспроизво­дим высказывания партнера в сокращенном, обобщенном виде, крат­ко формулируем самое существенное в его словах. Начать можно с вводной фразы: «Вашими основными идеями, как я понял, являются...», «Другими словами, ты считаешь, что...» и др.

9. Вербализация, ступень В (интерпретация и развитие идеи) — мы пытаемся вывести логическое следствие из высказывания партнера ила выдвинуть предположения относительно причин высказывания. Ввод­ной фразой может быть: «Если исходить из того, что Вы сказали, то выходит, что...» или «Вы так считаете, видимо, потому что...»

Тренер должен так организовать работу с участниками группы, что­бы стали явными «пробелы» в их коммуникативных умениях, которые выражаются в использовании негативных техник, в негибкости пози­ции, многословии, склонности перебивать партнера, «перескакивать» непосредственно от фазы ориентации к фазе решения и др. (Захаров В. П., 1990). После столкновения с собственными «пробелами» уча­стники становятся психологически более восприимчивыми к восприятию и усвоению конструктивных коммуникативных техник. Шлифовка техник совершается благодаря использованию обратной связи от других участников и видеомагнитофона.