I. Какая-то золотоволосая и вся атласно-золотая, пахнущая травами женщина. В

руках у ней чаша, по-видимому, из дерева. Она отпивает красными губами и

подает мне, и я жадно, закрывши глаза, пью, чтоб залить огонь, -- пью

сладкие, колючие, холодные искры.

А затем -- кровь во мне и весь мир -- в тысячу раз быстрее, легкая

земля летит пухом. И все мне легко, просто, ясно.

Вот теперь я вижу на камне знакомые, огромные буквы: "Мефи" -- и

почему-то это так нужно, это простая, прочная нить, связывающая все. Я вижу

грубое изображение -- может быть, тоже на этом камне: крылатый юноша,

прозрачное тело, и там, где должно быть сердце, -- ослепительный,

малиново-тлеющий уголь. И опять: я понимаю этот уголь... или не то: чувствую

его -- так же как не слыша, чувствую каждое слово (она говорит сверху, с

камня) -- и чувствую, что все дышат вместе -- и всем вместе куда-то лететь,

как тогда птицы над Стеной...

Сзади, из густо дышащей чащи тел -- громкий голос:

-- Но это же безумие!

И кажется, я -- да, думаю, что это был именно я, -- вскочил на камень,

и оттуда солнце, головы, на синем -- зеленая зубчатая пила, и я кричу:

-- Да, да, именно! И надо всем сойти с ума, необходимо всем сойти с ума

-- как можно скорее! Это необходимо -- я знаю.

Рядом -- I; ее улыбка, две темных черты -- от краев рта вверх, углом; и

во мне уголь, и это мгновенно, легко, чуть больно, прекрасно...

Потом -- только застрявшие, разрозненные осколки.

Медленно, низко -- птица. Я вижу: она живая, как я, она, как человек,

поворачивает голову вправо, влево, и в меня ввинчиваются черные, круглые

глаза...

Еще: спина -- с блестящей, цвета старой слоновой кости шерстью. По

спине ползет темное, с крошечными, прозрачными крыльями насекомое -- спина

вздрагивает, чтобы согнать насекомое, еще раз вздрагивает...

Еще: от листьев тень -- плетеная, решетчатая. В тени лежат и жуют

что-то похожее на легендарную пищу древних: длинный желтый плод и кусок

чего-то темного. Женщина сует это мне в руку, и мне смешно: я не знаю, могу

ли я это есть.

И снова: толпа, головы, ноги, руки, рты. Выскакивают на секунду лица --

и пропадают, лопаются, как пузыри. И на секунду -- или, может быть, это

только мне кажется -- прозрачные, летящие крылья-уши.

Я из всех сил стискиваю руку I. Она оглядывается:

-- Что ты?

-- Он здесь... Мне показалось...

-- Кто он?

-- ...Вот только сейчас -- в толпе...

Угольно-черные, тонкие брови вздернуты к вискам: острый треугольник,

улыбка. Мне неясно: почему она улыбается -- как она может улыбаться?

-- Ты не понимаешь -- I, ты не понимаешь, что значит, если он или

кто-нибудь из них -- здесь.

-- Смешной! Разве кому-нибудь там, за Стеною, придет в голову, что мы

здесь. Вспомни: вот ты -- разве ты когда-нибудь думал, что это возможно? Они

ловят нас там -- пусть ловят! Ты бредишь.

Она улыбается легко, весело, и я улыбаюсь, земля -- пьяная, веселая,

легкая -- плывет...

Запись 28-я.

Конспект:

ОБЕ. ЭНТРОПИЯ И ЭНЕРГИЯ. НЕПРОЗРАЧНАЯ ЧАСТЬ ТЕЛА.

Вот: если ваш мир подобен миру наших далеких предков, так представьте

себе, что однажды в океане вы наткнулись на шестую, седьмую часть света --

какую-нибудь Атлантиду, и там -- небывалые города-лабиринты, люди, парящие в

воздухе без помощи крыльев, или аэро, камни, подымаемые вверх силою взгляда,

-- словом, такое, что вам не могло бы прийти в голову, даже когда вы

страдаете сноболезнью. Вот так же и я вчера. Потому что -- поймите же --

никто и никогда из нас со времени Двухсотлетней Войны не был за Стеною -- я

уже говорил вам об этом.

Я знаю: мой долг перед вами, неведомые друзья, рассказать подробнее об

этом странном и неожиданном мире, открывшемся мне вчера. Но пока я не в

состоянии вернуться к этому. Все новое и новое, какой-то ливень событий, и

меня не хватает, чтобы собрать все: я подставляю полы, пригоршни -- и

все-таки целые ведра проливаются мимо, а на эти страницы попадают только

капли...

Сперва я услышал у себя за дверью громкие голоса -- и узнал ее голос,