1969 Годах. Steiner, Mergers: Motives, ffects, Policies, p. 290, table 11-1.]

В периоды сжатия экономики слияний бывает мало, и опять их воздействие на

изменение числа фирм незначительно, если сравнивать с воздействием самого

сжатия -- с его ликвидациями, банкротствами и уменьшением темпа создания новых

фирм.

Концепция рынка фирм также помогает понять другое удивительное явление. В 1950

году Конгресс принял направленный против слияний закон Целлера-Кефаувера,

запрещающий те слияния, которые могут существенно ослабить конкуренцию.

Применение этого закона помешало ничтожно малому числу слияний соперничающих

фирм. Для тех, кто был убежден, что целью слияний является устранение

конкуренции, волна слияний конца 1960-х годов была как гром с ясного неба.

Направленный против слияний закон поставил рынку фирм барьер против продажи

конкурирующим фирмам, но этот закон не оказал заметного воздействия на общее

число слияний. Рынок явно свидетельствует о наличии множества иных причин для

покупки и продажи фирм, помимо желания устранить конкуренцию.

Размер предприятий и технология

Между технологиями и большими предприятиями существуют взаимные

причинно-следственные связи. Технологии массового производства и снижение

издержек за счет экономии на масштабе всегда и везде были причиной выживания

больших предприятий (если не считать конгломераты), а иногда они же были

причиной их возникновения. И наоборот, большие предприятия всегда играли

существенную роль в развитии технологий, хотя природа этого влияния была

предметом широких дискуссий. Некоторые утверждают, что большие предприятия

слишком забюрократизированы и способны всего лишь воспроизводить результаты

труда более предприимчивых и изобретательных людей; другие утверждают, что

буквально вес важные изобретения были сделаны большими лабораториями

гигантских корпораций.

Обычно экономисты пытаются разрешить этот вопрос, сравнивая расходы корпораций

разных размерных категорий на исследования и разработки (НИОКР), сопоставляя

их стратегии найма технического персонала и политику приобретения патентов.

Результаты по ряду статистических и теоретических причин обычно бывают

двойственными.

Межотраслевые статистические сопоставления расходов на НИОКР в больших и малых

корпорациях ненадежны потому, что такого рода расходы зависят от потенциала

существующих технологий. Потенциальные возможности отраслевых технологий

неодинаковы, и, похоже, что они больше на ранних этапах развития технологий,

чем когда они начинают устаревать. В отраслях, где этот потенциал оценивается

невысоко, ни большие, ни малые корпорации не будут много тратить на НИОКР.

Поэтому результаты статистических сопоставлений легко могут оказаться

искаженными за счет высокой доли корпораций из отраслей с высоким

технологическим потенциалом. Устранить такое искажение нелегко.

Современные деловые стратегии резко усложняют даже внутриотраслевое сравнение

уровней расходов на НИОКР в больших и малых корпорациях. Доля доходов от

продаж, расходуемая небольшим специализированным производителем автомобилей на

НИОКР, может превосходить уровень расходов в большой компании просто потому,

что для обслуживания небольшой группы энтузиастов может потребоваться

сравнительно больший объем исследований и разработок, чем при обслуживании

массовых покупателей, проявляющих весьма средний интерес к продукту. Когда два

предприятия существенно различаются между собой по размеру и по уровню

расходов на НИОКР, они могут столь же сильно различаться своей деловой

стратегией и экономическими функциями, и сопоставлять их просто бессмысленно.

Статистические исследования надежно свидетельствуют, что предприятия всех

размеров расходуют средства на НИОКР. У компаний среднего размера уровень

расходов несколько выше, чем у малых, и примерно равен уровню расходов больших

компаний. Однако уровень расходов еще не вся история. Некоторые НИОКР следует

осуществлять в рамках программ, которые требуют больших абсолютных расходов, а

не просто значительной доли. Гораздо вероятнее, что такие программы

осуществляют крупные предприятия, а не малые.

Во-первых, можно предположить, что проекты НИОКР, представляющие значительный

финансовый риск или требующие дорогого оборудования, встречаются в больших

корпорациях. Проект может требовать изучения ряда альтернативных возможностей,

координации исследований в различных областях науки, координации разработки

множества составных частей или использования дорогого испытательного

оборудования. Технологический прогресс до известной степени замедлился бы,

если бы в отрасли не было предприятий, способных взяться за такой проект,

когда этого потребует состояние технологии. Но при рассмотрении этого фактора

следует соблюдать осторожность. Конкурирующие компании могут объединиться для

проведения совместных разработок, которые не по карману ни одной из них в

отдельности, хотя при этом возможны конфликты между интересами сторон и другие

сложные менеджерские проблемы, способные серьезно затруднить успех. Кроме

того, как правило, большую часть издержек на инновации составляют издержки на

производство и сбыт, так что можно сделать издержки посильными для

относительно небольшой компании, просто ограничив рынок. Например, создание

нового мощного компьютера общего назначения -- крайне дорогой проект, который

по силам только крупнейшим производителям компьютеров. Тем не менее, три

компьютерных компании ("Контрол Дейтс", "Амдал", "Крей") начав с нуля,

разработали гигантский компьютер и предложили его очень узкому кругу

потребителей.

Во-вторых, экономическая и социальная значимость инновации обычно связана с

тем, что ею пользуются многие. В свою очередь, продукты и услуги, используемые

многими людьми, зачастую становятся объектами массового производства и сбыта.

В таких случаях для доведения продукта до массового потребителя и реализации

высокой ценности инновации нужны массовое производство и сбыт, для чего

требуются и корпорации соответствующих размеров. Как в случае с "Фордом",

массовое производство может начаться с небольшого передового предприятия. Либо

большая корпорация может переключить свои производственные и сбытовые мощности

на новый рынок, как сделала "ИБМ" с компьютерами. Большие корпорации не

изобретали ни самолета, ни автомобиля, но они внесли и технологический и

коммерческий вклад в переход от безлошадного экипажа к повседневному семейному

автомобилю и от авиетки "Китти Хоук" к коммерческому лайнеру.

До сравнительно недавнего времени такие инновации никогда не выходили из стен

больших корпораций, поскольку и такие предприятия, и промышленные

исследовательские лаборатории сами возникли сравнительно недавно. Поэтому

существует множество историй об изобретениях, которые были взяты большими

предприятиями у отважных одиночек или небольших фирм и запущены в дело с

приложением огромных финансовых, технологических, производственных и сбытовых

ресурсов. Подобные истории искажают ситуацию; они в оскорбительной форме

описывают как раз ту роль, которую и должны играть большие корпорации в

процессе внедрения многих инноваций. Хорошо это или плохо, но ни хозяйственные

системы Запада, ни изобретательные одиночки не были созданы так, чтобы в нашем

мире лучшие изобретатели оказывались бы и наилучшими директорами достаточно

крупных, способных реализовать их идеи предприятий, -- и этот урок легко

усвоить на примере биографий Генри Форда и Томаса А. Эдисона.

Технологии массового производства были особенно важны для роста Запада, и

почти всегда они были созданы большими предприятиями -- просто потому, что

только большие предприятия заинтересованы в таких вещах. Даже создатели

станков и другого капитального оборудования никак или почти никак не

заинтересованы в выпуске производственного оборудования большей мощности, чем

нужна их клиентам. Наиболее поразительным и знакомым примером является,

конечно. Форд, с его постепенным переходом к использованию сборочных линий под

давлением невыполнимого объема заказов. Форду воздается здесь должное как

первооткрывателю, потому что самой естественной реакцией было бы просто

поднять цены на модель. Недавно автостроение и другие отрасли массового

производства стали основными заказчиками роботов, потому что именно у них

множество однообразно повторяющихся операций на сборочных линиях делают

выгодным применение роботов.

Монополизированы ли отрасли с большими корпорациями?

Маркс предсказывал, что капитализм идет к монополии, и экономисты-марксисты

были уверены, что это предсказание осуществилось, что и отражено в

использовании термина монополистический капитализм для описания западного

хозяйства. ["Когда этот процесс превращения достаточно разложил старое

общество вглубь и вширь, когда работники уже превращены в пролетариев, а

условия их труда -- в капитал, когда капиталистический способ производства

становится на собственные ноги, тогда дальнейшее превращение земли и других

средств производства в общественно эксплуатируемые и, следовательно, общие

средства производства и связанная с ним дальнейшая экспроприация частных

собственников приобретает новую форму. Теперь экспроприации подлежит уже не

работник, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий

многих рабочих.

Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого

капиталистического производства, путем централизации капиталов. Один

капиталист побивает многих капиталистов. Рука об руку с этой централизацией,

или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная

форма процесса труда в постоянно растущих размерах, развивается сознательное

техническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение

средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное

употребление, экономия всех средств производства путем применения их как

средств производства комбинированного общественного труда, втягивание всех

народов в сеть мирового рынка, а вместе с тем интернациональный характер

капиталистического режима. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов

капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса

превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения,

эксплуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, который

постоянно увеличивается по своей численности, который обучается, объединяется

и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства.

Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос

при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществления труда

достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их

капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической

частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют." (К. Маркс и Ф.

Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 23, сс. 772--773)]

Экономисты в целом согласны, что в Америке (и в других странах Запада)

присутствует существенная доля монополизма. Отчасти он порождается действиями

правительства. Этот тип монополизации может быть либо неизбежен, либо оправдан

по неэкономическим причинам, и может быть неоправданно применять здесь термин

монополизация. К сожалению, альтернативного термина нет. Мы до сих пор

используем в регулируемых отраслях лицензионные монополии, как, например, в

местном газо- и электроснабжении, в телефонной связи и муниципальном

транспорте. В экономической и политической истории Америки есть большая глава

о регулировании железных дорог, которое теперь иногда объясняют попытками

правительства навязать хронически нарушавшиеся картельные соглашения [Paul

MacAvoy, The conomic ffect of Regulation (Cambridge: M. I. T. Press, 1965)].

Есть и другие отрасли, в которых не избежать известного монополизма, но

регулирование частенько распространяет монополию и на близкие отрасли.

Например, было бы крайне нежелательным наличие множества систем

электроснабжения в городах; но доводы в пользу монополизации электростанций не

столь убедительны. Сходным примером такого же неоправданного распространения

монополии служит комбинация радиостанций и радиопрограмм.

Расширенное использование термина монополизация подводит нас к действиям

правительства, нацеленным на увеличение цен на какие-либо услуги с помощью

ограничения предложения -- обычный способ действия монополий. Гильдейское

наследство до сих пор сказывается в том, что в большинстве государств

действуют законы о лицензиях, проводимые в жизнь теми самыми людьми, которые

оказывают лицензированные услуги и ограничивают предложение правовых и

медицинских услуг, ограничивают количество такси, сантехников, электриков,

похоронных бюро и др. -- к большой выгоде лицензированных поставщиков. [Милтон

Фридмен в книге "Capitalism and Freedom" (Chicago: University of Chicago

Press, 1962) рассматривает механизм повышения издержек на услуги в результате

лицензирования различных видов деятельности (главным образом на примере

медицины), (pp. 137--160)] Профсоюзы также стремятся ограничить предложение

наемных работников -- ради повышения заработной платы. Лучший способ

противостоять монополистическим требованиям об увеличении заработной платы,

это не принимать на работу членов профсоюза, но национальный закон о трудовых

отношениях от 1935 года делает такую тактику незаконной, и некоторые

отраслевые профсоюзы добились немалых успехов.

Иногда местные власти (например, муниципалитет Нью-Йорка) облагают

предоставление коммунальных услуг такими налогами, что регулируемая плата за

услуги подскакивает до небес. Такого рода случаи заставляют усомниться в том,

что возможность извлечения монопольных доходов остается неиспользованной. А уж

является ли капиталистической организация, имеющая политические или

экономические возможности использовать монопольные позиции, -- это потребителю

безразлично.

Но Маркс-то имел в виду совсем не эти формы монополии. Его заботила

капиталистическая монополия, создаваемая внутренними силами капиталистического

частного сектора. В буквальном смысле термин монополия относится к крайне

малочисленным нерегулируемым рынкам этого сектора. Здесь покупателю всегда

доступны несколько продавцов, так что по первому впечатлению предсказание

Маркса не исполнилось.

Однако есть много рынков со сравнительно немногими продавцами, и со времен

Великой депрессии 1930-х годов значительное число немарксистских экономистов,

занимающихся теорией олигополии (то есть рынка с небольшим числом продавцов),

разрабатывают гипотезу, по которой цены и прибыль на олигополистическом рынке

всегда будут между ценами и прибылями рынка со многими продавцами и ценами и

прибылями рынка с единственным продавцом. [Среди первых теоретических работ

были: dward H. Chamberlin, The Theory of Monopolistic Competition (Cambridge:

Harvard University Press, 1933); Joan Robinson, The conomics of Imperfect

Competition (London: Nacmillan & Co., 1933). Джон Кеннет Гелбрейт применил

тезис Чемберлена о том, что каждая фирма имеет своего рода монополию на рынке,

к особой ситуации очень больших фирм. См., например: The New Industrial Slate

(Boston: Houghton, Mifflin, 1967). Все три работы принадлежат скорее к жанру

публицистики, а не к эмпирической традиции.] Уже почти полвека длятся споры о

том, ведет ли малочисленность продавцов к несовершенной монополии, подобной

той, которая является следствием законов о лицензировании [Способность

отвечающих за выдачу лицензий властей ограничивать производство возникает из

правовой монополии на доступ к профессиональной деятельности. Чтобы иметь

возможность ограничивать производство, отрасль с малочисленными продавцами

нуждается в других источниках власти, и существование либо отсутствие таких

источников является почти что центром споров об олигополии.], и при которой

имеется возможность ограничивать производство, хотя, вероятно, и не в той

мере, чтобы получать прибыли совершенного монополиста. Во всех западных

хозяйствах есть ряд рынков с немногочисленными продавцами -- то ли в

результате волны слияний 1880--1914 годов, то ли потому, что мала величина

коэффициента "Объем рыночных продаж/Минимальный эффективный размер фирмы".

Детальный обзор развития теории олигополии после 1933 года увел бы нас слишком

далеко от анализа процессов возникновения институтов рынка, и к тому же в

область весьма разработанную. [См.: F. M. Sherer, Industrial Market Structure

and conomic Performance (Chicago: Rand McNally, 2d ed., 1980). Аргументы в

пользу точки зрения, что олигополия не имеет значения, см.: Yale Brozen,

Concentration, Mergers and Public Policy (New York: Macmillan Publishing Co.,

1982).] Для наших целей будет достаточно отметить следующие моменты:

1. Система, породившая уникальный рост западной экономики, заслуживает

уважения, даже если она в чем-то не совпадает с эвристической моделью

совершенной конкуренции. Не все отклонения от модели так уж нежелательны:

буквально никто, например, не захотел бы пожертвовать экономией на масштабе

ради увеличения числа фирм-продавцов. Более того, в моделях используется, как

правило, гораздо более ограничительная концепция конкуренции, чем та, которую

использовал Адам Смит и другие первые сторонники рыночной системы [Paul J.

McNulty, " conomic Theory and the Meaning of Competition". Quarterly Journal

of conomics 82 (November 1968): pp. 639--656; и там же "A Note on the History

of Perfect Competition", Journal of Political conomy 75 (August 1967): pp.

395--399]. Важнее всего, что более простые модели вообще не учитывают

конкуренцию, создаваемую новыми продуктами, новыми методами производства и

новыми формами организации. Йозеф Шумпетер был ведущим защитником той точки

зрения, что эти формы конкуренции гораздо важнее, чем те, которые

закладываются в статические модели. [Йозеф Шумпетер был убежден, что

враждебность интеллектуалов и средних классов к капитализму, порожденная,

отчасти, как раз успехами капитализма, приведет к социализму. Разрыв, ставший

столь явным сорок лет спустя, между экономическими достижениями Запада и

слабостью восточно-европейских систем хозяйства, претендующих на то, что они и

есть социализм, свидетельствует, что путь к новому экономическому порядку

будет более длительным и извилистым, чем предполагал Шумпетер. См.:

Capitalism, Socialism and Democracy (New York: Harper, 1942).]

2. Эмпирические данные о влиянии малочисленности фирм на прибыли (а значит,

и на цены) свидетельствуют, что на олигополистических рынках прибыли настолько

близки к прибылям в отраслях со многими фирмами, что эти две ситуации почти не

различимы. [Эмпирические свидетельства о влиянии олигополий на прибыль

покоятся отчасти на серии корреляций между средним уровнем отраслевых прибылей

и уровнями отраслевой концентрации производства. Леонард Вейсс изучил сорок

исследований такого рода плюс шесть других, изучавших прибыли одиночных фирм,

в работе: "The Concentration-Profits Relationship and Antitrust", in

Industrial Concentration: The New Learning, H. G. Goldschmid, H. M. Mann, and

J. F. Weston, eds. (Boston: Little, Brown & Co., 1974), pp. 204--217. He все

исследования выявили такую корреляцию, а обнаруженные были обычно

статистически слабыми, свидетельствуя о том, что различия в прибыльности были

намного слабее, чем можно было бы ожидать от монополии. Критику ряда ведущих

исследований о концентрации производства и уровне прибыльности, и

воспроизведение ряда работ, не обнаруживших значительной корреляции, см., Yale

Brozen, "The Antitrust Task Force Deconcentration Recommendation", Journal of

Law and conomics 13 (October 1970): pp. 279--292.] Истолкование

статистических данных было усложнено в последние годы из-за результатов

исследования отношений между прибыльностью фирмы и ее весом на рынке.

[Подавляющее большинство статистических исследований было посвящено поиску

связей между уровнем отраслевой концентрации и прибыльностью. Статистика бюро

цензов не содержала данных о рыночном весе отдельных фирм. Такого рода

информацию можно было взять только из данных, поставляемых фирмами в

Кембриджский институт стратегического планирования, штат Массачусетс, а также

из данных, собираемых Федеральной комиссией по торговле в рамках программы

"Направление бизнеса". Обнаружено, что при одновременном подсчете

коэффициентов регрессии уровней прибыльности по рыночной доле и по уровню

концентрации рыночная доля оказывается значимым параметром, а уровень

концентрации -- нет, что служит "корректной проверкой гипотезы, что высокий

уровень концентрации просто отражает высокую рыночную долю, имеющую тот же

источник, что и высокая прибыльность... В рыночной доле находит выражение

экономия на масштабе, лучшее качество продуктов или лучшее качество

управления. По крайней мере в случае ведущих фирм этот показатель должен также

показывать способность отраслей с высоким уровнем концентрации действовать по

сговору". (Weiss, "Concentration -- Profits Relationship and Antitrust", pp.

225--226) Более ранние исследования, базировавшиеся на доступных тогда данных,

позволили Вейссу утверждать (на с. 226), что они свидетельствуют об остаточных

эффектах концентрации.] Эти исследования показали, что прибыли фирм, владеющих

любой заранее заданной долей рынка, мало зависят от уровня концентрации в

данной отрасли. [Michael Gort, "Concentration and Profit Rates: New vidence

on an Old Issue", xplorations in conomic Research 3 (Winter 1976): p. 1;

Harold Demsetz, "Two Systems of Belief about Monopoly", Industrial

Concentration, pp. 177--178. Работы, проведенные в Институте стратегического

планирования, обобщены у Bradley Т. Gale and Ben S. Branch, "Concentration vs.

Market Share: Which Determines Performance and Why Does it Matter?" Antitrust

Bulletin 27 (Spring 1982): p. 83. Среди собранных Федеральной комиссией по

торговле работ, использующих данные о направлении бизнеса, можно отметить

следующие: David J. Ravenscraft, "Structure-Profit Relationships at the Line

of Business and Industry Level", Federal Trade Commission, July 1981, Review

of conomics and Statistics 65 (February 1983): pp. 22--31; Stephen Martin,

"Market, Firm and conomic Performance: An mpirical Analysis" (July 1981);

Leonard W. Weiss and George Pascoe, "Some arly Results on the

Concentration-Profits Relationship from the FTC's Line of Business Data",

Federal Trade Commission. September 1981.]