2. Стимулы: награды и наказания

Создать новые предприятия или изменить направление деятельности существующих

было легко, и над западными предприятиями всегда висела угроза, что у

конкурентов возникнет новая технология. Размышляя об идее очередной инновации,

предприятие, глубоко довольное своими успехами и готовое поступиться

неопределенными перспективами роста прибылей, должно было постоянно помнить о

риске того, что некое другое предприятие (уже существующее или могущее

возникнуть) с успехом реализует идею этой самой инновации и в результате

отберет у него поле деятельности. Легкость создания новых организаций и

переориентации уже существующих грозила наказанием за косность и неспособность

к обновлению, и этим способствовала внедрению нового.

Вознаграждение за инновацию чаще всего получал не изобретательный индивидуум,

а предприятие. Выплата вознаграждения зависит от коммерческого успеха

предприятия. Поскольку коммерческий успех возможен только при вовлечении в

дело производительных и сбытовых возможностей организации, вознаграждение

может достаться только предприятию, а не переполненному идеями человеку. Порой

отдельный изобретатель основывал предприятие, а чаще получал некоторую долю в

предприятии или в его прибылях -- на основе соглашения с другими участниками,

а иногда носитель идей получал вознаграждение через патенты. Но в

институциональном плане на Западе вознаграждаются не идеи, а сами инновации, и

в результате получают прибыль, как правило, предприятия, а не люди с идеями.

Размер вознаграждения зависит, прежде всего, от коммерческого успеха инновации

и от умения извлечь выгоду из коммерческого успеха. Конкурентам легче

разрушить монопольное положение инноватора, когда инновацию легко

воспроизвести, чем когда имитация трудна и размер вознаграждения невелик. На

размер вознаграждения не влияют такие факторы, как интеллектульные достоинства

и усердие инноватора, затраты на осуществление инновации и степень связанного

с инновацией риска, -- за исключением тех случаев, когда эти факторы могут

влиять на коммерческий успех или на легкость имитации. На Западе прибыль от

инновации не предназначена для компенсации потерь тех, кому она повредила,

будь то работники устаревших профессий или капиталисты, инвестиции которых

обесценились.

Очевидно, что размер рынка существенно влияет на величину потенциальной

прибыли инноватора. Уникально обширный американский рынок конца XIX -- начала

XX века обещал инноваторам потенциально гораздо большие доходы, чем, скажем,

средневековый рынок, ограниченный единственным городом и окрестными селами.

Сравнительный консерватизм европейских технологий того времени отражает -- и,

может быть, верно, если учесть небольшие размеры европейских рынков, --

меньшую величину потенциального вознаграждения за инновации. С ослаблением

политических препятствий торговле и совершенствованием транспорта и

коммуникаций как в Европе, так и в Соединенных Штатах потенциальный доход

инноваторов увеличился без соответствующего увеличения издержек и риска.

3. Разнообразие исследовательских организаций

Научные аспекты инновационного процесса на Западе обеспечивались за счет

быстрого роста числа исследовательских лабораторий, очень различных по

размеру, источникам финансирования, целям, персоналу и оборудованию. Несколько

факторов способствовали такому разнообразию.

Одним из факторов было естественное нежелание ориентире ванных на инновации

предприятий полагаться на внешние исследовательские мощности, особенно

связанные с конфликтом интересов между сохранением статус-кво и изменением;

возможность создания новых предприятий есть и возможность создания новых

лабораторий. Вторым фактором является сфокусированность на нуждах малых групп

потребителей, которая расселила инноваторов по всем трещинам и закоулкам

хозяйственного пространства. Третьим фактором было многообразие самих

технологий, как и природное разнообразие самих ученых.

Это размножение исследовательских организаций почти не знало идеологических

препятствий. О пассивности идеологии свидетельствует отсутствие протестов

против участия правительства в создании исследовательских центров. Уже в

первые годы XIX века, когда семья Дюпонов начала производить порох в Делавере,

она получала производственную информацию с королевских пороховых заводов

Франции. Позднее государственные арсеналы Америки, особенно расположенные в

Вотертауне, Спрингфилде и Харперс Ферри, лидировали в развитии точных методов

производства взаимозаменяемых деталей. Умножение числа правительственных

исследовательских лабораторий в XX веке только отчасти объясняется нуждами

национальной обороны. Вот только три примера весьма ценных и мирных начинаний:

Национальное бюро стандартов. Национальный институт здоровья и государственные

экспериментальные сельскохозяйственные станции.

Промышленные лаборатории различаются функционально (от проведения сравнительно

рутинных тестов до работ, затрагивающих вопросы теоретической науки), по

размеру и по многообразию представленных научных дисциплин. Некоторые

принадлежат корпорациям, другие -- независимым деловым организациям. Различные

подходы к организации инноваций и к установлению связей между наукой и

промышленностью выдержали тест на экономическое выживание. Разнообразие этих

подходов параллельно разнообразию потребностей тех, кто финансирует их и не

желает полагаться на услуги более крупных, более отдаленных и

консолидированных центров. Элементы этой капиталистической сети

исследовательских организаций одновременно сотрудничают и конкурируют между

собой: внутри университетов и соперничающих корпораций или соперничающих

правительственных агентств и между соответствующими центрами.

Инновация есть форма восстания против общепринятого, и можно предположить, что

инноваторы большие индивидуалисты, чем многие другие. Если это так,

разнообразие исследовательских центров на Западе может отражать, степень

индивидуализма, которого не могло сложиться или который был более эффективно

подавлен в Китае или в исламском мире. Даже в феодальной Европе, -- и, может,

как раз потому, что Европа была феодально раздробленной, а не

централизованной, -- существовали люди более честолюбивые и более готовые к

риску, чем другие, в том числе: крепостные, бежавшие ради свободы из поместий

в города; торговцы и моряки, предпринимавшие длительные и опасные торговые

экспедиции;

богомольцы, отваживавшиеся пускаться в паломничество -- вооруженными или

безоружными -- в Палестину или к более близким святыням; и даже ученые,

теологические доктрины которых испытывали пределы католической терпимости.

Крушение и децентрализация политической и религиозной власти в постфеодальной

Европе расширили сферу приложения энергии для этого меньшинства, и, начиная с