2. Вытеснение системы ученичества

Чтобы оценить воздействие фабрик на "суб-пролетариат" Броделя или, в

современных терминах, на наименее благополучных членов общества XVIII века,

следует рассмотреть роль старой системы ученичества в ремесленном

производстве. Тогда было принято готовить работников в процессе долгого

ученичества. Доступ к ученичеству был зачастую изначально ограничен

необходимостью заплатить мастеру значительную сумму вперед -- как за

содержание ученика, так и за его обучение. Доступ ограничивался и цеховыми

правилами, которые устанавливали, сколько учеников дозволено одновременно

иметь мастеру.

Еще более серьезным ограничением была практика продления срока ученичества.

Обычным сроком в средние века были семь лет. Одной из целей при этом было

научить всем деталям ремесла. В некоторых профессиях это означало мастерское

овладение каждым этапом процесса производства конечного продукта. В тех

ремеслах, где не было какого-либо одного конечного продукта, это означало

необходимость освоить набор умений и навыков, определяемых как-то иначе,

например, через материал, которому следовало придать определенную форму

(золото, серебро, дерево, кожа и пр.). Другой целью длительного ученичества

была эксплуатация труда учеников. Неоплаченный труд учеников истолковывался

как часть платы за обучение.

Система ученичества ограничивала доступ к занятости, а значит, и объем

производства благ. Результатом была система монополистических цен, строго

взыскиваемых с тех, кто не принадлежал к кругу своих, -- нередко покупатели

были беднее гильдейских мастеров. Во-вторых, чрезмерно длительное ученичество

вело к растрате ресурсов. Устойчивость этой системы можно объяснить тем, что

гильдии выполняли одновременно политические и экономические функции, а поэтому

располагали достаточной властью, чтобы навязывать свои -- крайне

расточительные -- условия, благоприятные для гильдий и несправедливые для

остальных членов общества, в том числе для самых бедных. К счастью, гильдии

представляли собой городские политические структуры, и их власть не

распространялась за пределы городов. Первые фабрики возникали вне городов, за

пределами юрисдикции гильдий. Средневековый исход в города, предоставлявшие

укрытие от произвола поместной системы, закончился возвратом в деревню,

укрывавшую от произвола гильдий.

В XVIII веке существовал многочисленный суб-пролетариат, не имевший средств

для приобретения орудий труда, не умевший их использовать, не имевший

возможности содержать себя в протяжении долгих лет ученичества, не

располагавший личными связями, которые открыли бы доступ к ученичеству, и

деньгами на его оплату. Первые фабрики зачастую набирали своих работников

именно из среды этого суб-пролетариата, иногда полностью опустошая отдельные

дома для бедных.

Ни предприниматели, заводившие новые фабрики, и никто другой не предполагали,

что они осуществляют акции социальной благотворительности или демонстрируют

пример социальной ответственности. Но каковы бы ни были их нравственные

намерения, их деятельность улучшала положение втоптанного в грязь

суб-пролетариата, который отчасти являлся, быть может, характерной частью

доиндуетриальных обществ, а отчасти был вытеснен из аграрного сектора

движением огораживания и высоким спросом на сельскохозяйственную продукцию.

Реакция английского среднего класса на все это являет нам образцовый пример

социальной патологии. Не придумав в течение столетий ничего лучшего для

бедняков, чем практиковать на них -- с должной умеренностью и скромностью --

добродетели благотворительности и сострадания, значительная часть английского

среднего класса восприняла фабричную систему не как существенный социальный

прогресс, но как безжалостную эксплуатацию бедняков. Сразу за средним классом

шли ремесленники, гильдейские правила которых не давали возможности трудиться

значительной части населения. Они считали себя не монополистами, которых

наконец-то прижали, а жертвами новой и весьма нечестной формы конкуренции.

Буквально вся Англия разделяла точку зрения среднего класса и ремесленников.

Нельзя было придумать худшей карикатуры на действительность.