2. Крепостной труд

Принудительный труд был основной чертой поместной системы. Крепостные получали

право пользоваться землей в обмен на обработку господской земли (барской

запашки). Кроме того, они обязывались платить за пользование землей и другие

сборы (деньгами или натурой), так что в результате значительная часть

производимого ими попадала в руки сеньора.

В соответствии с обычной практикой неогороженных участков обрабатываемые земли

поместья делились на несколько полей, а каждое из них -- на узкие полоски.

Крепостные имели по полоске в каждом поле. Первоначально господское владение

также состояло из полосок, разбросанных по полям. Позднее возобладала

тенденция к их объединению. Вспашка полей, посев, культивация и уборка урожая

осуществлялись трудом крепостных, которые работали иногда коллективно, иногда

раздельно.

Ни с точки зрения крепостных, ни с точки зрения сеньоров в таком устройстве

поместного хозяйства не было никакого произвола. Сеньор получал своих крестьян

по наследству, но и они получали его и свои обязательства перед ним по

наследству. От рабства эта система отличалась только тем, что сеньор не имел

права продавать своих крепостных, кроме как в ситуации, когда он продавал само

поместье, а кроме того, существовали традиционные ограничения труда, которым

ему были обязаны крепостные. Но беглый крепостной так же подлежал возврату

своему хозяину, как и беглый раб.

Таким образом, крепостной не только обрабатывал землю для того, чтобы

обеспечить себя и свою семью: прежде всего его жизнь была опутана

обязательствами обрабатывать господскую землю. Крепостной труд представлял

собой основную форму социального контроля: наследственное бремя

принудительного труда было столь велико, что рожденный в этом состоянии просто

не имел ни времени, ни возможности стать ремесленником или торговцем. Позднее

торговля получила развитие вне пределов поместного хозяйства, потому что купец

должен был полностью посвящать свой труд торговле, действуя на свой страх и

риск и во имя личных интересов, а ничего такого не могло быть в рамках

поместной субординации, да еще в то небольшое время, которое оставалось

крепостным после выполнения всех их обязательств перед сеньором. Губительное

убожество условий жизни поместных крестьян подытожил Марк Блок:

Своему господину, как они называли его, земледельцы были обязаны

предоставлять, во-первых, более или менее значительную часть своего времени:

особые дни выделялись для обработки господских полей, лугов и виноградников;

предоставлялись услуги по перевозке грузов и людей, а порой крепостные

выполняли роль строителей или ремесленников. Кроме того, они были обязаны

выделять ему значительную часть собственного урожая, иногда в форме рентных

платежей, а порой в форме денежных налогов, и в последнем случае продажа

произведенного за деньги также была их делом. Поля, которые они обрабатывали в

свою пользу, не были их полной собственностью, а в большинстве случаев и

община не являлась полноценным собственником земель, по отношению к которым

действовали нормы обычного права. И община, и индивидуум "принадлежали"

сеньору: в качестве землевладельца он имел над ними преимущественные права,

имел признанное право на всякие сборы, и в определенных ситуациях мог оспорить

права отдельного земледельца и общины. [Bloch, "Rise of Dependent

Cultivation", pp. 235--236]

Одним из следствий единства политической и экономической сфер жизни было то,

что труд осуществлялся не в силу договора и ради денежной платы, но также под

давлением политических обязательств и страха наказания. Обязанности

земледельца перед управляющим хозяйством были неотделимы от долга крепостного

перед господином. Обязательства работника покоились не на заработной плате, но

на сложном переплетении политического и социального статусов, на верности и

долге, усиливаемых физическим принуждением. И в теории, и на практике система

была глубоко деспотической и угнетательской не только по современным

критериям, но также по меркам своего времени, насколько можно судить по

отчаянным крестьянским бунтам, вновь и вновь повторявшимся, несмотря на

кровавые подавления. Тоуни говорил, что эти восстания "вскрывают такую глубину

социального гнева и горечи, с которыми могут быть сопоставлены немногие

последующие движения" [Tawney, Religion and The Rise of Capitalism, p. 58].

Большинство участников поместной системы не знали ответственности за выбор

профессии, они не могли решать, какие культуры и каких животных им выгоднее

выращивать. При трехпольной системе поле можно было засеять весной или осенью,

или оставить под паром. Даже решения о том, что, когда и где посадить,

принимались не земледельцем, но поместьем. И в таком положении были не только

крепостные: мельник или кузнец пожизненно оставались мельником или кузнецом,

и, как правило, эти занятия были наследственными. Как и сам сеньор, мельник и

кузнец взимали за услуги традиционную плату, и каждое изменение было

значительным событием, влиявшим на всю сеть взаимных обязательств внутри

поместья.

История крепостного труда иллюстрирует давнюю проблему, связанную с обменом

труда на деньги или иные блага. Первым свойством хорошо разработанного

контракта должна быть возможность для каждой стороны выявить и доказать случаи

нарушения условий соглашения. Это требование выполняется в соглашениях,

требующих уплаты денег или иных благ. Сложнее обстоит дело с контрактами о

трудовых услугах, поскольку, как правило, очень трудно понять, выполняют ли

работники свои обязательства с должным прилежанием. Мы настолько привыкли

думать о работниках как о более слабой стороне соглашений, чем наниматели, что

финальный баланс контракта кажется нам парадоксом: обязательство нанимателя

выплачивать заработную плату есть требование гораздо более ясное и

контролируемое, чем обязательство работника честно трудиться в договорное

время.

Эта договорная проблема никогда не получала удовлетворительного решения. Вне

условий фабрики (а в поместьях не было фабрик) современность знает два общих

решения, и каждое с серьезными недостатками. Одно пригодно для ремесленного

производства и малых сельскохозяйственных предприятий: плати работникам за

продукцию, а не за труд. Другое решение: заключение краткосрочных контрактов с

возможностью не возобновлять его в случае, если работник либо наниматель не

удовлетворены друг другом. Первое решение широко использовалось в

средневековых городах, но не в поместьях. Второе решение не привилось в

ориентированных на традицию средневековых обществах, да и сейчас оно не

популярно, поскольку создает постоянное чувство ненадежности занятости.

Таким образом, поместная система, основывавшаяся на подробном соглашении о

предоставлении прав на землю и защиту в обмен на труд и другие услуги,

следовала давней практике использования рабского, принудительного труда, чтобы

одновременно удовлетворить -- хотя и с помощью самых жестоких и неестественных

приемов -- интерес нанимателя к подавлению недобросовестности работников и

интерес последних иметь стабильную занятость. Умение европейских крестьян

уклоняться от выполнения своих обязанностей перед сеньорами обросло легендами;

но если не считать легенд, у нас мало фактов, чтобы судить, смогла ли такая

практика воспитать прилежных и производительных крестьян. Кое о чем

свидетельствуют этимологические наблюдения: слово виллан (крепостной,