Живопись

Русское искусство второй половины XIII—XV вв. восприняло и развило дальше художественную культуру Древней Руси, об этом свидетельствуют, например, немногочисленные сохранивши­еся памятники владимиро-суздальской живописи XIV в. — икона «Грузинской Богоматери» и «Покров» из Покровского монастыря в Суздале (хранятся в Государственной Третьяковской галерее), особенно первая с ее тонким рисунком и мягким изображением лица.

Своя живописная школа складывалась в Твери, причем ха­рактерно, что борьба Твери против Москвы наложила отпечаток и на формирование тверской живописи, более стремившейся к новгородским образцам, чем к московским.

Высокого развития достигла во второй половине XIII—XV в. и новгородская живопись, опиравшаяся на прочные местные тради­ции и использовавшая достижения византийского искусства. Как и в зодчестве, в живописи Новгорода XIV в. сложился новый стиль. В новгородских фресках этого времени на смену тяжеловатым, приземистым фигурам пришли узкие, вытянутые изображения людей, многослойные композиции, живопись стала более мини­атюрной, изящной, обогатилась цветовая гамма.

Замечательным художником конца XIV в. был знаменитый Феофан Грек, приехавший на Русь из Константинополя. Принеся лучшие традиции византийского искусства, Феофан Грек орга­нически соединил их с русским искусством, став крупнейшим мастером русской живописи и внеся большой вклад в ее идей­но-художественное развитие. Феофан работал в Новгороде и Москве. В Новгороде сохранились росписи Феофанй Грека в церкви Спаса на Ильине. Живопись Феофана отличается свободой композиционного построения, художественной выразительностью, острыми индивидуальными характеристиками изображаемых персонажей. Проникнутая глубоким философским размышле­нием, живопись Феофана Грека — одно из самых ярких прояв­лений того экспрессивно-эмоционального стиля в русском искусстве конца XIV в., который сказался и в литературных проис ведениях. Феофан воплощал в своих фресковых росписях высокую одухотворенность человека, силу внутренней эмоциональности, страстную волю к возвышенному и прекрасному духовному со­стоянию человека. Духовная возвышенность и эмоциональность мыслились Феофаном, как и другими художниками того времени, естественно, в религиозных образах, но эти образы были неизме­римо выше, чище, благороднее и окружавшей художника дей­ствительности феодального общества, и самой церкви, чью низ­менность и стяжательство обличали в те же годы новгородские стригольники. Энергичная манера письма Феофана, великолеп­ное мастерство колорита придают изумительную силу вырази­тельности фигурам его фресок. Есть вместе с тем в них что-то суровое, даже грозное.

Феофан Грек оказал большое влияние на новгородскую живопись. По-видимому, его учениками была расписана церковь Федора Стратилата.

Замечательным памятником новгородской живописи второй половины XIV в. был и погибший комплекс фресок Волотовской церкви. Эти фрески, принадлежавшие неизвестному новгородскому мастеру, так же очень экспрессивны и эмоциональны, как и фрески Феофана Грека, но выполнены в другой живописной манере. Исследователь новгородского искусства В. Н. Лазарев отмечает, что «волотовской росписи присуще нечто резкое, стремительное. Все изображено здесь в бурном движении: одеяния надуваются, как паруса, либо выступают острыми угла­ми; их концы развеваются; фигуры очерчены летящими, не знаю­щими удержа линиями; в позах и жестах всех фигур есть что-то неуравновешенное, стоящее на грани экзальтации; выразительные лица написаны смело брошенными мазками, попирающими все традиционные каноны»³⁸. Жизнерадостные и яркие фрески Воло­товской церкви далеко выходили из рамок сурового, аскетиче­ского мировосприятия официальной церкви и в образных формах искусства были одним из проявлений свободы художественного творчества, стремившегося преодолеть традиционные каноны церковной живописи.

Фашистские захватчики уничтожили в большей части еще один шедевр новгородской живописи XIV в., каким были фрески Ковалевской церкви. В живописи Ковалевской церкви особенно ярко проявилось влияние южнославянской художественной тра­диции, сочетавшейся с местными, новгородскими традициями. Ковалевские фрески проникнуты чертами аскетизма официальной церкви, и это понятно, если учесть, что заказчиком в данном случае являлся один из представителей боярской аристократии, боровшейся против стригольнической ереси и рационализма в истолковании религиозных догматов. Свободная манера живопи­си Феофана Грека отступила здесь перед линейно-графическим изображением, победившим впоследствии в новгородской живо­писи XV в. В настоящее время проведены большие работы по восстановлению фресковой росписи, сохранившейся в обломках. Монументальная фресковая живопись XV в., подчиненная социальным интересам боярской аристократии, все более усваи­вала догматические черты официальной идеологии. Наоборот, иконописание XV в. в Новгороде оставалось более тесно связан­ным с демократическими кругами, и не случайно именно в иконо-писании развивались передовые художественные направления в Новгороде. Иконописание постепенно освободилось от следова­ния образцам фресковой живописи и уже в конце XIV в. сложи­лось в самостоятельное направление живописного искусства. Новгородские иконы этого времени характеризуются чистотой и сочностью красок, среди которых живописцы особенно любили пламенный киноварный цвет. Композиционные схемы новгород­ских икон просты и лаконичны. Типы святых изображаются в виде крепких фигур со скошенными плечами и мелкими чертами лица. Святые изображались стоящими в ряд, житийные иконы выполнялись в виде большого изображения святого в центре, окруженного со всех сторон маленькими «клеймами», изобра­жающими отдельные эпизоды из жития святого. Большинство икон посвящалось особенно популярным в народе святым — по­кровителям различных хозяйственных занятий (Илья-пророк — громовержец, дающий дождь и охраняющий от огня; покрови­тель скотоводства Власий, на которого легко перешел культ язы­ческого Велеса; покровители коневодства Флор и Лавр; покрови­тель плотников и защитник от пожаров Николай-чудотворец и т. п.). Широко популярен был культ богородицы — заступницы и защитницы обиженных. Посвящались иконы и собственно исто­рическим сюжетам. Так, в Новгороде была распространена икона «Битва суздальцев с новгородцами», посвященная событиям 1169 г. На этой иконе последовательно изображены три эпизода битвы, окончившейся победой новгородцев.

Крупнейшим памятником псковской живописи XIV в. являют­ся фрески Снетогорского монастыря, весьма архаичные по мане­ре исполнения. Вместе с тем в них ярко воплотились своеобразные черты псковского искусства — изображаемые персонажи выгля­дят сильными и даже несколько грубоватыми, распределение цвета придает им напряженный характер. Многие фигуры весьма динамичны, несмотря на прямолинейное, плоскостное их изобра­жение.

Московская живопись первой половины XIV в. развивалась еще в плане архаических традиций предшествующего времени. В середине XIV в. роспись московских соборов была выполнена греческими (византийскими) и русскими мастерами. С 80-х гг., когда утвердилось руководящее положение Москвы в русских землях, начался расцвет московского искусства. Следует отметить, что хотя по размаху и разветвленности московская живопись не имела себе равных, но число уцелевших московских росписей XIV — начала XV в. сравнительно невелико. Не лучше обстоит дело и с произведениями станковой живописи — иконами XIV в. Многие из них погибли во время Тохтамышева разорения Москвы в 1382 г. Характерной особенностью московской живописи было сочетание христианской мифологии с местными народными худо­жественными традициями, восходившими к дохристианским куль­там. Отсюда преобладание чистых, ярких, нежных тонов в произ­ведениях московской живописи XIV в., как, например, в коло­менской житийной иконе Бориса и Глеба. Москва стала притя­гательным центром для лучших мастеров живописного искусства. Приехал в Москву и Феофан Грек, оставивший глубокий след в московском искусстве росписью церкви Рождества Богоро­дицы, Архангельского собора, Благовещенского собора. Феофан украсил стены терема князя Владимира Андреевича видом Мос­квы; ему принадлежала также роспись дворца великого князя Василия Дмитриевича. Эти работы до нас не дошли, кроме икон Благовещенского собора. Феофан исполнил в нем «Деисус» — композицию из трех фигур: Христа и молящих его о прощении человеческих грехов богородицы и Иоанна Предтечи. Фигуры «Деисуса» написаны Феофаном мягко и пластично, в духе спо­койной сосредоточенности. Прекрасно сочетание цветов, делающее икону изумительно красивой. Мастерство Феофана Грека вызвало стремление московских живописцев подражать ему. Следы влия­ния Феофана отчетливо прослеживаются и в иконах, и в книжной миниатюре того времени. Большая икона- «Преображение» нача­ла XV в. впечатляет феофановской экспрессивностью и дина­мичностью.

Помимо «феофановского» направления, в московской живо­писи конца XIV — начала XV в. исследователи отмечают также наличие ряда произведений, связанных с византийской и южно­славянской (сербской) художественными традициями. Подъем московского искусства подготовил творчество великого русского художника Андрея Рублева.

К сожалению, источники не сохранили многого о жизни и работах Андрея Рублева. Предположительно он родился около 1360 г., умер 29 января 1430 г. Андрей Рублев был иноком Троице-Сергиева, а потом Спасо-Андронникова монастырей. В Л 405 г. вместе с Феофаном Греком и Прохором из Городца он расписывал Благовещенский собор, в 1408 г. работал над рос­писью восстанавливавшегося Успенского собора во Владимире вместе с Даниилом Черным. Между 1425 и 1427 гг. Рублев принимал участие в росписи Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, а в 1427 —1430 гг. работал над фресками Спасо-Андронникова монастыря.

Наиболее ранними из известных в настоящее время работ Рублева считаются фрески Успенского собора в Звенигороде (на алтарных столбах). В этой работе уже сказались характерные черты рублевского стиля: сосредоточенность и внутренняя уми­ротворенность изображенных персонажей, плавные линии рисун­ка, спокойные тона красок. Все это очень не похоже на бурную, темпераментную живопись Феофана Грека. Андрей Рублев созда­вал свою художественную школу, следы которой обнаружены и в росписях Рождественского собора Саввина-Сторожевского мо­настыря. Иконы деисусного чина этого собора, по мнению исследо­вателей, принадлежат самому Рублеву и поражают своей мяг­костью и глубокой человечностью, столь отличающимися от ви­зантийской суровости. В московском Благовещенском соборе Руб­лев написал несколько икон, в большинстве плохо сохранившихся. Многофигурные композиции Рублева отличаются точно найден­ным общим ритмом движения, выражением душевной чистоты и ясности персонажей.

Значительно лучше сохранились фрески Успенского собора во Владимире, в росписи которого Андрей Рублев принимал участие вместе с Даниилом Черным. Очень трудно выделить то, что сделал Рублев или Даниил Черный. Возможно, художники работали вместе, чем объясняется своеобразная слитность во фресках черт письма каждого художника. Одна из лучших фре­сок собора — «Шествие праведников в рай». В ней найдены но­вые выразительные приемы, позволившие более динамично и в то же время слитно показать движение праведников во главе с апостолами Петром и Павлом в рай. Апостол Петр, идущий обычно впереди шествия с ключами от рая, объединен с идущими, что создает впечатление объединения толпы, хотя каждая группа (апостолы, пророки, святители и т. д.) на фреске отчет­ливо выделена. Выразительно написана фигура апостола Павла, указующего путь в рай. Кроме этой фрески, Рублеву приписывает­ся и ряд других фресок собора. Они являются подлинными ше­деврами живописного мастерства. Лица, написанные Рублевым, полны мягкости и благородства, изображению придана удиви­тельная грация, тона красок мягкие и спокойные. С Рублевым связаны также и иконы из иконостаса Успенского собора, вероят­но, задуманные самим Рублевым и выполненные в его манере учениками.

Знаменитым произведением Рублева, одним из самых выдаю­щихся памятников мирового искусства, является икона «Троица», написанная для собора Троице-Сергиева монастыря. Эта икона является одной из немногих достоверных работ Рублева. Вероятно икона была написана в 1425—1427 гг., когда для вновь от­строенного на месте деревянной церкви каменного храма были сделаны и другие иконы для нового иконостаса. Долгое время гениальное творение Рублева было практически сокрыто от люд­ского взора под золотой ризой и слоями многочисленных поновлений, последнее из которых было сделано в конце XVIII в.

В настоящее время икона полностью раскрыта, что позволило вскрыть ее идеи и художественные особенности. Сюжет иконы «Троица» основан на библейском рассказе о явлении старцу Авра­аму и его супруге Саре в образе юношей трех ангелов, один из которых предсказал Саре рождение сына. Ангелы были оли­цетворением Троицы: бога-отца, бога-сына, святого духа. Обычно византийские и древнерусские художники в подробностях пе­редавали эту легенду: три ангела, Авраам и Сара, слуга, закалы­вающий тельца, дом, дерево, скала. Рублев же внимание сосре­доточил на главном — на выражении идеи единства и не­расторжимости трех лиц Троицы. Вся композиция, рисунок, колорит подчинены этой идее. В связи с этим художник созна­тельно исключил Авраама, Сару, слугу. Три ангела восседают у чаши с головой жертвенного тельца. Изображения ангелов привлекают внимание своим глубоким внутренним спокойствием и вместе с тем необычайной одухотворенностью. Все они погру­жены в себя, лица их задумчивы. В картине очень спокойный, но в то же время последовательный и четкий ритм кругового движения, которому подчинена вся композиция. Настроение бес­конечности, безмолвия присущи не только ангелам, но и дереву, скале, дому. Краски чысты и гармоничны.

Идея мира и человеколюбия, готовности к самопожертвова­нию, нравственного подвига воплощена в символической картине на церковный сюжет с редкой художественной силой. Недаром «Троица» произвела такое большое впечатление не только на современников, но и на потомков и породила огромное коли­чество подражаний. Волнует зрителя «Троица» Рублева и сейчас, спустя пять с лишним столетий.

Рублеву принадлежат и другие работы в Троицком соборе. Среди них — изображения архангела Гавриила и апостола Павла, замечательные по глубине психологической характерис­тики и мастерству исполнения. В творчестве Андрея Рублева рус­ское искусство делало громадный и очень важный шаг по пути становления реалистического начала с индивидуальной свободой художественного творчества. В творчестве Рублева была преодолена суровая, аскетическая традиция византийского ис­кусства. Работы Рублева в подлинном смысле слова гуманистич­ны, они раскрывают красоту и силу человеческой души, они проникнуты любовью к человеку.

* * *

Усилившийся интерес к явлениям природы и ересь стриголь­ников, появление сюжетной повести в литературе и блестящий подъем русской живописи XV в.— все это и многое другое явля­ется звеньями одной цепи, многообразными проявлениями того общего процесса развития русской культуры XIV—XV вв., в ко­тором зарождалось рационалистическое и гуманистическое на­чало.