Глава 1. Правовой статус обвиняемого

1. Понятие и виды правового статуса обвиняемого

Понятие правового статуса личности является одним из основополагающих во всех отраслях права, поскольку «право не сводится к совокупности юридических норм, оно воплощено в правах участников общественных отношений», возможность реализации которых предполагает то или иное правовое состояние личности, обозначаемое как правовой статус или правовое положение.

Большинство авторов не различают понятий «правовое положение» и «правовой статус». Сторонники же разграничения этих понятий обосновывают свою позицию следующим образом. В правовом статусе личности охватываются все существенные ее взаимоотношения с обществом и составляют основу всего богатства ее социальных связей и отношений. Правовой статус определяет положение личности в системе правоотношений, характеризующихся правами и обязанностями. Следовательно, понятие «правовое положение личности» отражает функциональную роль и указывает место личности в системе общественных отношений. Отсюда это понятие, по логике вещей, не должно быть тождественно понятию правового статуса личности. Права человека – это неотъемлемое свойство личности и, следовательно, понятие правового положения личности по своему составу, безусловно, должно быть шире правового статуса. В него надлежит включать, помимо прав человека, и другие компоненты, позволяющие охарактеризовать положение личности в системе правоотношений. Правовое положение личности – широкая, обобщающая категория, которая раскрывает все стороны закрепленного в праве состояния личности, охватывает все ее социально– юридические признаки, качества. Правовой статус – система гарантированных государством прав, свобод и обязанностей личности, выступающих в качестве юридических возможностей для удовлетворения тех или иных социальных притязаний личности и, следовательно, выполняющих роль юридического средства для удовлетворения этих притязаний.

Н.В. Витрук предлагал обозначить понятием «статус» только «ядро», «стержневые элементы» положения личности, а всю совокупность правовых признаков, состояний и возможностей гражданина обозначить правовым положением¹. Но попытки отдельных авторов как–то развести, разграничить эти понятия не увенчались успехом. Законодательство, юридическая практика, международные акты о правах человека не проводят между ними какого–либо различия, а употребляют в одном и том же смысле.

В юридической литературе используют характеристику правового статуса личности на уровне трех ступеней: общеправового (конституционного), отраслевого (специального) и конкретно–индивидуального. Общеправовой (конституционный), безусловно, является базой для отраслевого (специального), а отраслевой, в свою очередь, для индивидуального. Поэтому основным построением системы правового положения личности является общеправовой статус личности. Данный статус получил свое закрепление в общепризнанных нормах международного права и Конституции РФ.

Общепринятого понятия правового статуса участника уголовного процесса не выработано. Как справедливо отмечалось в юридической литературе, к числу недостаточно разработанных проблем правового статуса участника уголовно–процессуальной деятельности относится, прежде всего, само понятие правового статуса.

Уголовно–процессуальный статус — закрепленное нормами уголовно–процессуального права правовое положение гражданина в уголовном судопроизводстве. Этот статус по отношению к общему является специальным, отраслевым, отражающим особенности положения гражданина в сфере действия уголовно–процессуального права. Особенности же положения конкретного участника процесса (обвиняемого, потерпевшего и т.д.) находят выражение в правовом статусе данного участника.

Когда мы рассматриваем подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, истца, ответчика в едином качестве – участника уголовного процесса, то, естественно, у всех будет единый процессуальный статус. Именно это качество имеется в виду, когда речь идет об общей характеристике и содержании процессуального статуса личности в уголовном процессе. Этот статус характерен для каждого из перечисленных субъектов, поскольку все они выступают прежде всего как участники уголовного судопроизводства. Его содержание отражается в процессуальном положении каждого из названных субъектов судопроизводства, учитывается законодателем при определении и закреплении их правового статуса.

Уважая мнение сторонников данной точки зрения, хотелось бы отметить, что в уголовно–процессуальном законодательстве и уголовно–процессуальной деятельности не признается в качестве участника процесса «личность в уголовном судопроизводстве», это понятие теоретическое, доктринальное. Если некоторые участники процесса, пишет И.Л. Петрухин, обладают рядом общих правомочий, то этого явно не достаточно, чтобы говорить о едином процессуальном статусе личности участников процесса².

Анализ различных точек зрения позволяет прийти к выводу о наличии, по крайней мере, двух достаточно четко прослеживаемых трактовок правового статуса обвиняемого – узкой и широкой, в зависимости от того, отождествляет автор эту категорию с правовым положением или нет. В правовой статус личности отдельные авторы кроме прав и обязанностей включают правоспособность и правосубъектность, законные интересы, гарантии, обеспечивающие осуществление прав, свобод и обязанностей, процессуальную ответственность. Е.А. Лукашева, как сторонница разделения понятий «правовое положение» и «правовой статус», находит, что гражданство, как и общая правоспособность, гарантии, законные интересы, юридическая ответственность и другие дополнительные элементы, следует считать либо предпосылками правового статуса (например, гражданство, общая правоспособность), либо элементами вторичными по отношению к основным (так, юридическая ответственность по отношению к обязанностям, ибо без обязанностей нет ответственности), либо категориями, далеко выходящими за пределы правового статуса (системы гарантий). Поддерживая позицию Е.А. Лукашевой в отношении гражданства, как предпосылки правового статуса личности, полагаю, что для характеристики правового статуса обвиняемого необходима большая детализация, с тем, чтобы подчеркнуть его индивидуальный характер по отношению к общеправовому статусу. Правовой статус обвиняемого закрепляет все связи и отношения данного субъекта с обществом и государством, выражая тем самым его процессуальное положение как участника процесса³.

Закрепление в уголовно–процессуальном законе субъективных прав личности обвиняемого и возложение обязанностей на обвиняемого составляет важный элемент индивидуально–процессуального правового статуса личности обвиняемого.

Субъективное право – это право данного субъекта, это вид и мера его возможного поведения. Возможность эта троякого рода: возможность собственных поступков, возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц и возможность обратиться за поддержкой защиты к государству⁴.

Общей теорией права к субъектам права относятся граждане и организации, выступающие как носители установленных законом прав и обязанностей, т.е. физические и юридические лица, которые признаются законом способными иметь права и обязанности. Обязательную основу выступления индивидов как субъектов права образует юридические нормы. Они выступают как объективное право, которое не следует смешивать с субъективным правом. Н.И. Матузов так пишет на этот счет: «Право как норма, закон, государственное установление и право как возможность или правомочность субъектов действовать известным образом в рамках этих установлений – вот суть разграничений права на объективное и субъективное»⁵. Право в объективном смысле – это законодательство страны того или иного периода. Право же субъективное – это те конкретные возможности, права и обязанности субъекта, которые возникают на основе этого законодательства и в его пределах обеспечивают ему участие в разнообразных юридических отношениях.

Как объективное право, так и субъективное право личности обвиняемого в механизме правового регулирования выполняют каждый свою роль. С точки зрения способов обеспечения свободы личности они не могут рассматриваться как одноплановые, однопорядковые, способные компенсировать друг друга.

Объективное право не зависит от желания отдельного лица и, являясь общим, безличным, отвлеченным правилом, не принадлежит и не может принадлежать кому–либо. Оно – как отмечает Д.А. Керимов – необходимо для определения правильности поведения, действия, решения, для установления дозволенного и его отличия от произвола⁶.

В свою очередь, субъективное право указывает и отражает тот факт, что субъекту принадлежит его право, которое (как меру его возможного поведения) он может использовать по своему личному желанию и усмотрению. «Там, где нет свободы выбора, там нет субъективного права, а его место занимает субъективная обязанность»⁷.

Существенными элементами процессуальных правоотношений являются права (полномочия) и обязанности. Права и обязанности субъектов процессуальных отношений – это по сути права и обязанности всех субъектов уголовного судопроизводства, субъектов уголовно–процессуальной деятельности. Понятие субъекта уголовно–процессуальной деятельности является равнозначным понятию субъекта уголовно–процессуального права. Чтобы стать носителем уголовно–процессуальных прав и обязанностей, т.е. субъектом уголовно–процессуального права, надо быть субъектом уголовно–процессуальной деятельности и наоборот. Признание за субъектом по закону уголовно–процессуальных прав и обязанностей включает также обладание процессуальной правоспособностью и дееспособностью.

Уголовно–процессуальная правоспособность есть способность лица быть субъектом уголовного судопроизводства, т.е. иметь уголовно–процессуальные права и нести обязанности, а уголовно–процессуальная дееспособность – способность лично и самостоятельно осуществлять в процессе указанные в законе права и обязанности. Относительно процессуальной правоспособности и дееспособности в литературе высказаны различные суждения: одни высказываются за то, что в уголовно–процессуальном праве оправдано использовать эти категории⁸. Другие предлагают заменить эти понятия категорией правосубъектность⁹. Мотив при этом таков, что понятие «дееспособность» в отношении суда, прокурора и следователя не имеет никакой теоретической и практической ценности, поскольку полномочия этих органов возникают в виде правосубъектности.

Надо согласиться с тем, что такое утверждение не имеет под собой должной аргументации. Участие в процессе судьи, прокурора, следователя продиктовано не их личной гражданской дееспособностью, а должностным положением, которое и надо рассматривать как условие специальной процессуальной правосубъектности. А если лица не обладают правосубъектностью, то они не могут быть и субъектами процесса.

В науке нет единого подхода к понятию правосубъектности. «Правосубъектность» отождествляется с категорией «правоспособность»¹⁰.

Другие находят, что правосубъектность есть праводееспособность и дееспособность, т.е. правосубъектность представлена как правовой статус субъекта, как синоним правоспособности и дееспособности¹¹.

Следует признать, что у некоторых участников процессуальных отношений действительно правоспособность и дееспособность возникают одновременно.

К таким участникам относятся: суд, прокурор, следователь, орган дознания. Вместе с тем, в уголовном процессе участвуют и такие лица, у которых процессуальная правоспособность возникает не в одно время с дееспособностью. К примеру, это имеет место тогда, когда обвиняемый становится лицом, в отношении которого решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера. Если лицо находилось в болезненном психическом состоянии, лишающим его возможности отдавать отчет своим действиям и руководить ими, то будучи правоспособным, оно утрачивает полностью или частично процессуальную дееспособность. То же самое, если лицо, не достигло определенного возраста, может наступить его полная или частичная недееспособность. Полная процессуальная дееспособность принадлежит гражданам, достигшим восемнадцати лет. Права и охраняемые законом интересы несовершеннолетних, а также граждан, признанных недееспособными вследствие душевной болезни или слабоумия, защищают их законные представители: родители, усыновители или опекуны.

Как можно видеть, заменить понятия правоспособность и дееспособность понятием правосубъектность в отношении всех субъектов процесса не представляется возможным, вероятно, в этом и нет надобности. Оба понятия – уголовно–процессуальная правоспособность и уголовно–процессуальная дееспособность – выражают правовую возможность субъекта уголовно–процессуального права осуществлять уголовно–процессуальную деятельность. Если речь идет о способности к обладанию процессуальными правами и обязанностями вообще, а также и к их личному осуществлению в уголовном процессе, то это будет общая право и дееспособность.

Если же в судопроизводстве речь идет об участии конкретного лица в конкретной ситуации, то специальная.

Как само понятие индивидуального правового статуса личности обвиняемого, так и его элемента – процессуальной правосубъектности – надо отнести к числу недостаточно разработанных проблем в науке. А между тем, правосубъектность, наряду с нормой права и соответствующими юридическими фактами, служит необходимой предпосылкой возникновения процессуальных правоотношений. Отсюда напрашивается вывод, что эта проблема ждет своего исследователя с тем, чтобы внести в науку то новое, что сможет расставить точки над и.

Право, как было отмечено, выступает необходимым средством закрепления, выражения социальной свободы личности. Поэтому правовой статус личности включает в себя весь комплекс правовых возможностей. Сюда включаются процессуальные права и обязанности, законные интересы, личные свободы.

Другой элемент индивидуального правового статуса личности обвиняемого – обязанности. Обязанности – это объективное, необходимое и должное поведение субъекта процессуальной деятельности. Однако, объективная необходимость определенного поведения не всегда субъективно осознается субъектом и понимается как должная потенция к действию. Человек сам для себя выбирает необходимое ему поведение, вместе с тем, если такое поведение не согласуется с требованиями к индивиду на уровне государства в системе обязанностей, то закон устанавливает соответствующие меры юридической ответственности. В системе обязанностей для государства целесообразен, несомненно, социально полезный и необходимый вариант поведения. Между тем, включение в правовой статус личности обвиняемого элемента обязанностей не колеблет свободы выбора обвиняемым своего поведения. Он обязан являться по вызову лица, производящего дознание, следователя, прокурора, суда; не уклоняться от следствия и суда, не препятствовать расследованию дела и не нарушать порядок судебного заседания; соблюдать требования, которые установлены законом при избрании меры пресечения, выдавать по требованию следователя во время обыска и выемки необходимые предметы и документы, подвергаться освидетельствованию; представлять образцы для сравнительного исследования. Если обвиняемый не выполняет эти обязанности, к нему могут быть применены соответствующие меры процессуального принуждения (ст. 89, 101, 146–147, 153, 170, 179 УПК).

Что касается включения законных интересов личности как элемента индивидуального статуса личности обвиняемого, то попытаюсь объяснить это с позиции объекта защиты прав личности. Законодатель, как известно, для определения объекта правовой защиты личности использует три самостоятельные категории: права, свободы человека и законные интересы. Е.А. Лукашева, однако, считает, что «законные интересы нецелесообразно включать в общеправовой (конституционный) статус личности, поскольку интерес предшествует правам и обязанностям независимо от того, находит ли он прямое закрепление в законодательстве или просто подлежит «правовой защите со стороны государства»¹². Если мы говорим об общеправовом (конституционном) статусе личности, то, думается, что автор права, и нет смысла включать законные интересы в данный статус. Что же касается индивидуального статуса личности обвиняемого, то здесь иное мнение. Как представляется, общий правовой статус лежит в основе юридического определения всех возможных социальных ролей личности и выступает потому ядром правового статуса. При этом определяются исходные юридические возможности обеспечения интересов личности в обществе, говоря об индивидуальном статусе личности, намеренно подчеркиваются законные интересы личности обвиняемого как элемент индивидуального правового статуса, поскольку здесь прослеживается специфика интересов личности, которая зависит конкретно от той роли, которую личность выполняет в уголовном процессе, и здесь как бы централизуется внимание на ее правовом положении. М.С. Строгович подчеркивал, что «общее понятие правового статуса, относящегося ко всем гражданам, может получить конкретизацию и детализацию применительно к отдельным группам граждан, в связи с содержанием и условиями ее деятельности»¹³. Несомненно, правовой статус личности обвиняемого должен включать в себя, с учетом специфики правового метода регулирования общественных отношений, некую детализацию, отражающую специфику правового положения личности обвиняемого. Это конкретное выражение заложено в нормах уголовно–процессуального права и связано именно с фактом расследования, рассмотрения и разрешения дела судом.

Первой разновидностью обвиняемого п. 1 ч. 1 ст. 47 УПК РФ называет лицо, в отношении которого «вынесено» постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. С позиций русского языка «выносить» значит «принимать какое-нибудь решение и официально объявлять о нем»¹⁴. «Вынести» — «приняв решение, объявить»¹⁵. Далее рассмотрим, так ли понимается термин «вынесено постановление» в уголовном процессе.

В уголовном процессе вынесенным постановление будет и тогда, когда оно обвиняемому не объявлено. Объявлением рассматриваемого здесь процессуального решения не обязательно является объявление его самому обвиняемому. Для того чтобы считать постановление объявленным с позиций русского языка достаточно того, что должным образом оформленный процессуальный документ подшит к материалам уголовного дела, что обвиняемому направлено извещение о дне предъявления обвинения, что с постановлением следователь (дознаватель) знакомит тех, кто на это имеет право и кого у него есть возможность с таковым ознакомить. Тем более, это касается случаев вынесения постановлений, о которых идет речь в ч. 1 комментируемой статьи. Для того чтобы лицо стало обладать процессуальным статусом обвиняемого не обязательно, чтобы постановление о привлечении его в качестве обвиняемого было перед ним объявлено.

Попробуем аргументировать наше заявление. УПК РФ знаком институт приостановления предварительного следствия, если подозреваемый или обвиняемый скрылся от следствия либо место его нахождения не установлено по иным причинам (п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ). До недавнего времени приостановить предварительное расследование по данному основанию можно было лишь в отношении обвиняемого. Соответственно, если считать, что обвиняемым лицо становится лишь после объявления ему постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, в большинстве случаев нельзя было бы принять соответствующее решение. Ведь обычно обвиняемый начинает скрываться от следствия до того, как ему станет известно содержание соответствующего постановления. Зная, что вместе с объявлением данного постановления он будет ознакомлен и с постановлением об избрании в отношении него меры пресечения (это может оказаться заключение под стражу), он меняет свое место жительства и старается, чтобы его не могли разыскать правоохранительные органы.

В приведенной ситуации обвинение лицу не предъявлено, но обвиняемым он все же является. Здесь можно резонно задать вопрос, можно ли до объявления соответствующего постановления рассматривать лицо, как подозреваемый? Для того чтобы правильно ответить на поставленный вопрос, охарактеризуем также уголовно-процессуальное понятие «подозреваемый».

В соответствии с ч. 1 ст. 46 УПК РФ подозреваемым является только лицо:

1) либо в отношении, которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены гл. 20 УПК РФ;

2) либо которое задержано в соответствии со ст.ст. 91 и 92 УПК РФ;

3) либо к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения в соответствии со ст. 100 УПК РФ.

Представим ситуацию, что лицу в порядке ст. 100 УПК РФ применена мера пресечения, не связанная с лишением свободы. Такое лицо становится подозреваемым. Согласно требованиям ст. 100 УПК РФ обвинение указанному лицу должно быть предъявлено не позднее 10 (30) суток с момента применения меры пресечения, если же подозреваемый был задержан, а затем заключен под стражу — в тот же срок с момента задержания. И если в этот срок обвинение не будет предъявлено, то мера пресечения немедленно отменяется.

Если подозреваемый нарушит требования примененной к нему меры пресечения и скроется от органов предварительного расследования и суда, у следователя (дознавателя) будет, по крайней мере, два пути. Если последний не располагает такой совокупностью доказательств, которая позволяет ему вынести постановление о привлечении подозреваемого в качестве обвиняемого, он, действительно, по истечению срока, в течение которого должно быть предъявлено обвинение, отменяет избранную в отношении подозреваемого меру пресечения. Но, когда следователь (дознаватель) имеет в своем распоряжении фактические основания привлечения лица в качестве обвиняемого, он составляет постановление о привлечении его в качестве обвиняемого.

После этого подозреваемый (еще до того как ему будет объявлен данный процессуальный документ) становится обвиняемым. Предусмотренные ст. 100 УПК РФ сроки перестают действовать, так как они касаются лишь применения мер пресечения в отношении подозреваемого. В анализируемой ситуации действуют правила, закрепленные в ст. 109 и 110 УПК РФ, определяющие временные рамки, в течение которых мера пресечения может быть применена (применяться) в отношении обвиняемого.

Итак, обвиняемым лицо становится до объявления ему постановления о привлечении в качестве обвиняемого (обвинительного акта), с момента окончательного подписания (составления) соответствующего процессуального документа и приобщения его к материалам уголовного дела. Чаще всего таким документом является постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого. Это постановление может быть вынесено не только при производстве предварительного следствия, как утверждают некоторые процессуалисты¹⁶. Согласно ч. 3 ст. 224 УПК РФ, если в отношении подозреваемого была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, а обвинительный акт в течение 10 суток со дня заключения подозреваемого под стражу составить не представилось возможным, при наличии к тому фактических оснований дознаватель обязан вынести постановление о привлечении его в качестве обвиняемого и предъявить обвинение либо принять решение об отмене меры пресечения.

Таким образом, рассматриваемое постановление может быть вынесено как следователем, так и дознавателем, как при производстве предварительного следствия, так и дознания. В том случае, когда при производстве дознания было вынесено постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого, несомненно, обвиняемым он становится не с момента утверждения обвинительного акта, а сразу, как только будет подписано вышеуказанное постановление.

Следователь (дознаватель), при наличии к тому фактических оснований и соблюдении предусмотренных законом условий, вправе вынести постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Но суд (судья) таких постановлений не выносит. Поэтому утверждение А.Н. Гуева о том, что «в практике возник вопрос: может ли судья (суд) вынести постановление о привлечении в качестве обвиняемого по делам частного обвинения?»,¹⁷ является не совсем убедительным. Судьи (суд) не вправе выносить постановления такого содержания, это не в их компетенции.

Не совсем корректным, на наш взгляд, является и другое изречение А.Н. Гуева. Так, объясняя, каково процессуальное положение лица до того, как оно стало обвиняемым, ученый пишет, что до вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого или же обвинительного акта «физическое лицо» «может быть привлечено в качестве обвиняемого сразу (например, если дознаватель сразу предъявил ему обвинительный акт)»¹⁸. Даже если не обращать внимание на разницу между «предъявлением» обвинительного акта и «ознакомлением» с таковым, с первого раза затруднительно понять мысль автора. Из утверждения А.Н. Гуева следует, во-первых, что после предъявления лицу обвинительного акта он обвиняемым еще не является. Во-вторых, обвинительный акт лицу (не являющемуся обвиняемым) может быть предъявлен до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого или же самого обвинительного акта. Данные выводы, по меньшей мере, находятся в прямом несоответствии с правилами ч. 1 комментируемо статьи. Если в отношении лица вынесен обвинительный акт, даже пока он еще не предъявлен, данный человек является обвиняемым.

Скорее всего, автор имел в виду, что до того как конкретное физическое лицо станет обладать правовым статусом обвиняемого, оно могло быть подозреваемым. А иногда оно не обладало статусом подозреваемого и «сразу» было наделено правами обвиняемого. Хотя даже это утверждение не может быть подкреплено примером из работы А.Н. Гуева. Он пишет о предъявлении дознавателем обвинительного акта. Обвинительный акт завершает дознание, которое, в свою очередь, производится лишь по уголовным делам, возбуждаемым в отношении конкретных лиц. Согласно п. 1 ч. 1 ст. 46 УПК РФ лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело по основаниям и в порядке, которые установлены гл. 20 УПК РФ, именуется подозреваемым. Иначе говоря, дознание всегда производится в отношении подозреваемого. И обвиняемый, который таковым стал в связи с вынесением обвинительного акта, всегда до этого являлся подозреваемым.

Между тем случай, когда физическое лицо до наделения его статусом обвиняемого не являлось подозреваемым в уголовно-процессуальном смысле этого слова, все же возможен. Например, постановление о привлечении в качестве обвиняемого выносится по уголовному делу, возбужденному по факту совершения общественно опасного деяния (а не в отношении этого конкретного лица), в отношении лица, которое до этого не было задержано в соответствии со ст.ст. 91 и 92 УПК РФ и к которому ранее не применялась мера пресечения до предъявления обвинения в соответствии со ст. 100 УПК РФ. До того как такой субъект уголовного процесса станет обвиняемым, он обычно участвует в предварительном расследовании в качестве свидетеля¹⁹.

Решение о привлечении лица в качестве обвиняемого оформляется постановлением. Исходя из содержания п. 25 ст. 5 УПК РФ, под постановлением в ч. 1 ст. 47 УПК РФ понимается процессуальный документ, зафиксировавший в себе волевое решение следователя (дознавателя) о привлечении лица в качестве обвиняемого.

В п. 11 ч. 4 комментируемой статьи вновь употреблен рассматриваемый термин — термин «постановление». Здесь под ним понимается то же самое правовое явление, отличающееся от п. 1 ч. 1 ст. 47 УПК РФ своим наименованием и, соответственно, содержанием, так как в п. 11 ч. 4 ст. 47 УПК речь идет о другом постановлении — о процессуальном документе, где зафиксировано волевое решение следователя (дознавателя и др.) о назначении судебной экспертизы.

Постановление о привлечении в качестве обвиняемого имеет такое наименование в связи с тем, что после вынесения рассматриваемого процессуального документа в уголовном процессе появляется новая процессуальная фигура — обвиняемый. Лицо «привлекается» к участию в уголовном судопроизводстве в данном качестве.

Иначе говоря, лицо не просто вовлекается в уголовный процесс. Оно вполне могло на момент вынесения рассматриваемого постановления уже принимать участие в предварительном расследовании. Лицо привлекается к участию в деле в определенном качестве — в качестве обвиняемого.

Таким образом, одним из юридических оснований наделения лица статусом обвиняемого является постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. Данный процессуальный документ составляется в соответствии с требованиями ст. 171 УПК РФ и с учетом содержания предусмотренного приложением № 92 к ст. 476 УПК РФ бланка постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. Рассматриваемое постановление состоит из вводной, описательной и резолютивной частей. Вводная часть содержит указание на: а) наименование анализируемого документа; б) день, месяц, год принятия решения о привлечении лица в качестве обвиняемого; в) населенный пункт составления данного постановления (п. 1 ч. 2 ст. 171 УПК РФ); г) должность, звание (классный чин), фамилия, инициалы следователя (дознавателя и др.), принявшего решение о привлечении лица в качестве обвиняемого (п. 2 ч. 2 ст. 171 УПК РФ); д) номер уголовного дела, по которому постановление вынесено.

2. Юридическое значение привлечения в качестве обвиняемого

Привлечение в качестве обвиняемого — один из наиболее важных и ответственных актов стадии предварительного расследования уголовных дел. Он призван служить исключительно обеспечению права на защиту, а не ограничению его в тех или иных формах. Данное положение приобретает особую актуальность в свете происходящей дифференциации уголовного процесса.

М.С.Строгович отмечал: «Следует признать, что привлечение в качестве обвиняемого в некотором отношении может быть благоприятным для привлеченного, так как в силу закона влечет предоставление ему ряда процессуальных прав и их гарантий для оспаривания обвинения, которого не было бы, если бы предварительное следствие велось в отношении именно данного лица, но без его привлечения в качестве обвиняемого. В этом случае такое лицо получило бы возможность оспаривать обвинение, представлять доводы и доказательства в свое оправдание или для смягчения ответственности только в конце расследования, которое проводилось без его участия. Поэтому подчас создается весьма парадоксальное положение: привлечение в качестве обвиняемого в известной мере является благоприятным для привлеченного лица, в какой–то мере оказывается в его же интересах».

Процессуальное значение данного акта заключается в следующем: 1. Появляется новый участник – обвиняемый – активная сторона уголовного процесса, наделенный правами, гарантированными законом. 2. У дознавателя, следователя, прокурора появляется обязанность обеспечения реализации прав обвиняемого. 3. У следователя появляется право применить в отношении обвиняемого одну из мер процессуального принуждения. 4. После допроса обвиняемого появляется доказательство, которое является средством доказывания и защиты. 5. Процесс приобретает определенную направленность, устанавливается объем расследования, предмет и пределы уголовного судопроизводства.

В.Божьев в качестве юридического смысла рассматриваемого этапа стадии предварительного расследования выделяет также констатацию уголовно–правовых отношений, установленных к этому моменту следователем и объявление лицу о грозящей уголовной ответственности.

В соответствии с ч.1 ст. 47 УПК РФ обвиняемым признается лицо, в отношении которого: 1) вынесено постановление о привлечении в качестве обвиняемого; 2) вынесен обвинительный акт. Таким образом, речь идет о двух разных процедурах появления обвиняемого в уголовном процессе на современном этапе. Новеллой является порядок появления обвиняемого при производстве дознания. Поскольку дознаватель не наделен полномочиями привлекать лицо в качестве обвиняемого (за исключением невозможности составить обвинительный акт в десятидневный срок), постольку вывод дознавателя об установлении лица, совершившего преступление, формулируется в обвинительном акте, которым завершается дознание, исчерпывающее расследование по уголовному делу.

С этого момента подозреваемый становится обвиняемым, а следовательно, пользуется всеми правами, предоставленными ему ч.4 ст.47 УПК РФ. Несмотря на это, оно не в состоянии реализовать свое право возражать против обвинения, давать показания по предъявленному ему обвинению либо отказываться от дачи показаний (право, предусмотренное п.З ч.4 ст.47 УПК РФ); представлять доказательства (п.4 ч.4 ст.47 УПК РФ); иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, в том числе до первого допроса обвиняемого, без ограничения их числа и продолжительности (п.9 ч.4 ст.47 УПК РФ) и др.

Обвиняемый, появившийся по окончании дознания, вообще лишается возможности узнать свои права, в частности, предусмотренные ст.47 УПК РФ. Их обвиняемому разъясняет следователь при предъявлении обвинения, а также при первом допросе прокурор, следователь, дознаватель; частично – повторно, при последующих допросах. Не ясно только перед каким допросом обвиняемого дознаватель будет разъяснять ему его права, ведь такого допроса не существует.

В ч.2 ст. 19 Конституция РФ закрепляет положение о том, что государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина. В этой связи неверной представляется позиция законодателя, проводящего дифференциацию уголовного судопроизводства за счет уголовно–процессуальных гарантий. Правильным представляется суждение Е.Г.Мартынчика по поводу подобного разделения: во–первых, оно противоречит требованиям уголовно–процессуального законодательства, закрепляющего систему гарантий прав обвиняемого и других участников процесса на всех его стадиях независимо от сложности дела и объема обвинения; во–вторых, упрощение уголовного судопроизводства неизбежно приведет к сужению гарантии прав обвиняемого и других субъектов уголовно–процессуальной деятельности; в–третьих, возрастает возможность допущения судебных ошибок вследствие того, что будут сужены средства, призванные не допустить или свести до минимума судебные ошибки; в–четвертых, в случае дифференциации уголовного процесса будут нарушены принципы равенства граждан перед законом и судом, обеспечения обвиняемому права на защиту.

В ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 6 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека закреплены стандарты процессуальных положений: 1. Быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявленного ему обвинения; 2. Иметь достаточно времени и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им защитником.

Доктринальной основой толкования Европейским судом понятия «уголовное обвинение» является концепция crimi№al matter («уголовной сферы»). Ее появление было вызвано тем, что в XX в. во многих европейских странах в силу разных причин (борьба с размыванием понимания уголовного права как ultima ratio, загруженностью уголовных судов сравнительно малозначительными делами и т.д.) деяния, ранее запрещенные уголовными кодексами (или аналогичными им нормативно–правовыми актами), стали выводиться в сферу административного, экологического, таможенного и тому подобного права. В результате, как отмечает профессор Л.В. Головко, «понимая... риски «расползания» репрессивного (уголовного) права, становящегося безразмерным и бесконтрольным, западное правоведение в целом и Европейский суд по правам человека в частности отреагировали... теорией уголовного права в широком смысле (англ. «crimi№al matter», фр. «matiere pe№ale»), смысл которой сводится к тому, что как бы государство терминологически не обозначало соответствующий вид государственной репрессии (административно–деликтная ответственность, налоговая ответственность, экологическая ответственность и т.д.) и каким бы законодательством его ни предусматривало (уголовным или «неуголовным»), оно должно отдавать себе отчет, что речь идет об «уголовно–правовой сфере» и что к этой сфере должны быть приложимы все фундаментальные международно–правовые и конституционно–правовые принципы уголовного права и процесса»²⁰. Иными словами, хотя страны свободны в отнесении тех или иных деяний на ту или иную отраслевую «полку», для целей применения ст. 6 Конвенции не имеет принципиального значения, как деяния квалифицируются по национальному законодательству. Если бы государства могли по собственному усмотрению квалифицировать per se уголовное деяние как налоговое, таможенное и тому подобное правонарушение, то тем самым «они бы ограничили действие основополагающих статей 6 и 7, применение которых зависело бы от их суверенной воли. Подобное чрезмерное расширение пределов усмотрения могло бы привести к результатам, несовместимым с предметом и целями Конвенции».

Отметим, что в России не удалось удержать в фокусе внимания уголовно–правовые «гены» административного права и соответствующие риски. В результате отечественное административное право «замкнулось на себе», превратилось в самостоятельную отрасль со своим специфическим нормативным регулированием, «расползание» репрессивности которого не сдерживается ни здравым смыслом, ни принципом «не навреди», ни достаточным уровнем процессуальных гарантий и критичным отношением судов к позиции публично–властных субъектов. В такой ситуации европейские стандарты справедливого правосудия – тот инструмент, который в случае его использования может помочь преодолеть пороки российской правоприменительной практики²¹.

Таким образом, упрощение уголовного судопроизводства, связанного с сужением гарантий прав участников процесса идет вразрез с основным направлением развития уголовно–процессуального законодательства расширением субъективных прав участников уголовного процесса и процессуальных гарантий данных прав. Нельзя понимать под сущностью дифференциации лишь только упрощение и рационализацию процессуальной формы. Важным направлением в ее развитии является сохранение основных процессуальных гарантий.