Явление Восьмое
Та же хорошо освещенная сцена. Имеется в виду, что занавес опущен, при постановке можно вывесить небольшую драпировку. Актеры тут же, на сцене, нервно ходят и листают каждый свою подшивку сценария. Фоном слышен гул собравшегося зрительного зала.
ДОТОШНАЯ. Все читаю сценарий наш… Странно все-таки это как-то, есть там места странные… Вот например, ребят, почему в конце девушка это, налив себе кофе, входит в офис на долгие взгляды коллег говорит эту фразу… как тут точно, вот – «А что? На все воля Господа. Значит, он так решил!» Вот вы мне скажите, она дура, тря дня не доенная?
Студенты смеются.
ДОТОШНАЯ. Не понимаю, зачем она так говорит? Мне кажется, реплика вообще для офис-секретаря не характерная… Она и фраз таких не знает.
АЛИК. А что она еще могла сказать? (всем) Где Лерка, где главный? Мы начинаем через 5 минут, зрители уже все в сборе, комиссия тоже… Где они, блин? Одна вся изревелась, второй свои сексуальные проблемы не может решить.
ДОТОШНАЯ. Нет, а зачем Господа везде приплетать? И что это значит – на то воля Господа, никогда не понимала этой фразы… А если господа нет, то тогда чья эта воля?
САША. Слушай, ты сама по уровню интеллекта как та девочка, честное слово…
ДОТОШНАЯ. А это, почему ты так думаешь? Я это, не человек, по-твоему? Я вообще библию, как книгу, никогда не понимала. Там столько бредового. Мама… Ну например это, почему Христос, если он знает, что Иуда его предаст, то не убьет его, ну или там, это, не свяжут его его апостолы, а? Почему он сам идет как бы самоубиваться?
НАТАША. Это как ну-погоди, разве не ясно? Волк в принципе зайца может поймать сразу и сожрать. Но тогда о чем мультик будет?
ДОТОШНАЯ. Ну не знаю. Я это, все-таки не понимаю такого вот героизма странного. Да, и неужели же Христос-таки всех прощает за все?
СТУДЕНТКА. Конечно, а ты думала? За все и всегда. На то он и Христос.
ДОТОШНАЯ. Тогда в чем это, смысл? Я не понимаю, почему люди не могут без этого всего.
САША. Кстати, Христос – по опросам – самый популярный человек на планете.
ДОТОШНАЯ. Боже мой, Дотошная, как ты задолбала уже всех… Успокойся. О чем вы треплете вообще?
Входит Артурчик, за ним идет Студентка и Паша, все улыбаются, к забинтованному пальцу у него привязан воздушный шарик. Его появление вызывает смешки, но многих он откровенно достал.
САША. Ну, блин, опять идиотничает, а? Артурчик, тебе ногу не жалко?
ПАВЕЛ. Так, Саш, заткнись, я тебе самому сейчас челюсть вырву.
АЛИК. Артур, кончай уже клоунаду, а? И почему ты еще не дома? Саш, он не сможет все равно играть, пусть уже едет на свое море, прямо сейчас. Ты можешь быть посерьезнее?
НАТАША. Милостивый Артуриус, а что символизирует ваш шарик, привязанный к вашему окровавленному… ээээ, члену?
Смеются.
АРТУРЧИК. Это душа, братцы, это душа моя чистая и незапятнаянная душа человека, который выходит в большой мир! Это душа, прявязанная цепью к моему бренному телу, неужели, неужели вы не видите, как ей неприятно висеть вверхторЛерками на веревочке, а? Неужели?
САША. Блядь! У нас выход через две минуты, вы охренели вообще? Паш, ну ты-то прекрати, а?
АЛИК. Артур, уже никому не смешно. У нас выход сейчас.
АРТУРЧИК. Душа, дураки! Душа, мои милые, она же – страдает! Она глупая и идиотская душа! Ей больно, а вам нечем ее утешить! Нечем, господа! Она как раненный лебедь падает заметво, да, да! Как вонючая алкоголичка в собственной моче падает ниц на автобусной остановке, а ее никто не поднимет, потому что не хочет заразиться туберкулезом…
СТУДЕНТКА. Блииииин, ну тебя несет… Ты опять травы накурился, Артутчик?
ДОТОШНАЯ. А вот Наполеон, между прочем, чумных обнимал… Когда его Джозефина уезжала надолго, он обнимал чумных…
АРТУРЧИК. А Гитлер плакал на могиле у своей матушки-еврейки… А? И вот так же и наша мировая душа…
САША. Слушай, ты! Достал! Мы сегодня играем или может сразу тогда в кабак, а?
САША. подходит к Артурчику и Павлу, надеясь как-нибудь их заткнуть или, в виду более убедительного физического развития Павла, уговорить. Гул за кулисами усиливается.
НАТАША. Артур, ты дурак? У тебя весь палец в крови!
Девочка встает, Саша отходит, к Артурчику подбегают Дотошная, Студентка и Студент.
СТУДЕНТКА. Ну ты что делаешь?! У тебя там может быть смещение сустава?
ДОТОШНАЯ. Я пойду йода принесу! (убегает)
СТУДЕНТ. Тебе что, вообще не больно?
АРТУРЧИК. Больно…
СТУДЕНТКА. Сильно?
АРТУРЧИК. Есть немного…
НАТАША. Ну зачем ты это… Смотри, у тебя кровь течет, не останавливается… Пойдем срочно в медкабинет, там еще есть бинты…
АЛИК. А пока вы возитесь со своим милым Артурчиком, я посмею вам напомнить, что у нас минуту назад должен быть выход на сцену!
АРТУРЧИК. Не, я тоже буду играть! Я не уйду.
С полу встает Саша.
САША. Ребята, пошли за сцену, все, двадцатисекундная готовность.
Не успевают уйти, из-за кулис вбегает Дотошная:
ДОТОШНАЯ. Это, это, там… это, там Лерка, это, с крыши упала…
АЛИК. Эй, ты кончай так шутить! Ты совсем идиотка, да?
ДОТОШНАЯ. Это, это правда!... Лера упала…
АЛИК. Лера? Упала? С крыши?
САША. (тихо) Подскользнулась на собственных соплях, не иначе…
АЛИК. Как это – упала?
ДОТОШНАЯ. Пойдемте… туда.
Все кто сидит на сцене, смотрят на нее, застывают. Алик быстро встает.
ТЕТЬ МАНЯ. Ребятки, милые мои, когда пиктакль свой начнете-то, а? А то вона зрители уже жалуются! И комиссия вашего главного спрашивает.
Гул за кулисами усиливается.
АЛИК. Как это так? (Алик вдруг садится на сцену) Что мы наделали?
САША. А что – мы? Че это она вообще? Ненормальная… Хотя все логично.
АЛИК. (вскакивает) Санек , ты охуел?! Лерка же с крыши свалилась! Лерка! Лерка! Дура! Скорую! Скорую вызовите! Что вы сидите? Что вы улыбаетесь? Скорую? Да вы что, идиоты? Что вы сидите?!
Все поднимаются и медленно уходят со сцены за кулисы. Через некоторое время на авансцену с одной стороны выходит Саша, с другой стороны Артурчик. Он отцепляет от пальца шарик, тот прилепляется к потолку.
САША. Артурчик, пойдем отсюда вообще... Да не разбилась она. Не насмерть. Не могла. У нас всего два этажа.
САША. уходит. Артурчик садится с краю сцены, утыкает лицо в колени. На сцену выходит Дотошная, подходит к Артурчику, садится рядом с ним, гладит его по голове.
Гул за кулисами усиливается, со стороны зрительного зала слетает Режиссер.
РЕЖИССЕР. Куда все разбежались? У нас (смотрит на часы) уже спектакль… Как бы идет. Где все? Ау!
Дотошная встает, подходит к режиссеру. Он невольно встает в позу, ожидая удар. Дотошная вдруг обнимает его.
ДОТОШНАЯ. Любимый. Прости меня. Пожалуйста.
РЕЖИССЕР. И ты – меня. Я виноват перед тобой, правда… Я больше не буду. Пойдем, быстрее… Все будет хорошо, малыш. Я тебе обещаю. Правда…
Обнимаются, режиссер берет Дотошную на руки, кладет себе на плечо попой вверх, уносит ее.
Пустая сцена. На ней стоит стул. Гул из зрительного зала все сильнее, доносятся крики: «Это неуважение! Когда уже начнете? А сегодня будет спектакль вообще?».
В углу сидит, согнувшись, Артурчик, голова закрыта руками, колени поджаты. Вдруг становится слышно, как он плачет.
Арсений Гончуков, Москва,2009 г.