Явление Третье

Снова хорошо освещенная сцена. Все, кроме режиссера и Павла, сидят на полу. Алик в центре, один.

АЛИК. Где Лерка? Куда она запропастилась? Если она не приедет, это будет катастрофа. Пойду посмотрю на улице ее.

АЛИК. уходит со сцены, появляется Лера. Саша берет стул и бросается к ней.

САША. О, Лерка! Привет! Ты где была?...

ЛЕРА. . Я... Я это, да дождь, пробки проклятые... Замучалась вся. Ну и неприятности дома...

САША. заботливо берет ее за руку, пододвигает стул, сажает, присаживается перед ней на корточки.

САША. Ты такая офигенная с мокрыми волосами… Лер, я хотел тебе предложить…

ЛЕРА. . Ага, красивая, как мокрая курица… Ты любишь мокрых куриц?

Все смеются, Саша, тихо:

САША. Лер, я билеты купил, и это, принести тебе что-нибудь, может, чай сделать?

ЛЕРА. . Не надо, а где мой Алик? И что с Дотошной, она в слезах вся там бегает. Опять что ли?

САША. Не то слово, главного избила…

ЛЕРА. . Даже так? Ну совсем вы тут уже…

Входил Алик, Саша отступает.

АЛИК. (бросается к Лере) Что такое? У тебя все хорошо?

ЛЕРА. . Спасибо. Нет. Уже все отлично. Ну что, уже репетируем?

СТУДЕНТ. Да, почти. Сейчас ждем еще Пашу и вперед.

ЛЕРА. . Скорее бы отыграть и домой.

СТУДЕНТКА. Лер, а тебе сценка-то нравится самой, как главной героинше?

ЛЕРА. . Да ничего, мне она даже близка... Забавная, хоть и тяжелая.

АЛИК. У тебя тоже был пузатый шеф и неразделенная любовь?

СТУДЕНТКА. А у кого их не было?

ЛЕРА. . Ну так мы репетируем вообще или куда? То есть - где?

АЛИК. Нет, не репетируем пока. Мы вообще решили не репетировать, чтобы это, не выкладываться...

ЛЕРА. . А что тогда здесь бегаете? Может, тогда все вместе в буфет?

Входит Артурчик, с забинтованным средним пальцем. Из-за количества бинта палец его огромен. Показывает его всем окружающим. Окружающие начинают смеяться.

АРТУРЧИК. Что вы смеетесь? Знаете, как больно?

Снова смех.

АРТУРЧИК. Да ну вас, блин, друзья, посочувствовали… (продолжает держать палец вверх, понемного сам начинает веселиться)

ЛЕРА. . Ну хватит, кончайте, что за настрой, и палец, опять же, далко… Исковеркали парня… Но палец забавный, да!... Все, в буфет.

Все уходят.

Явление Четвертое

Та же сцена, свет теплый, но приглушенный до полумрака. Освещена только площадка, на которой стоит стул. На стуле с чашкой кофе сидит Лера, задумчиво пьет. Она усталая и с мокрыми волосами. Алик берет студ и садится сзади. Целует в щеку, кладет голову на плечо.

АЛИК. А что ты сказала, что тебе пьеса близка? В каком смысле?

ЛЕРА. Не хочу про это говорить... Давняя история... И слишком личная...

АЛИК. Даже для меня? Я думал, у нас нет друг от друга слишком личного...

ЛЕРА. У каждого человека есть свои секреты, Ал... У тебя их что ли нет? У всех есть...

АЛИК. Меня обижают такие слова. Ты какая-то закрытая стала в последнее время от меня...

ЛЕРА. Ал, ну понимаешь, женщина, и вообще человек - должны иметь какую-то свою внутреннюю территорию, вот. Какую-то неприкосновенную, личную, только свою такую кроватку... Маленькую. Иначе любящие друг друга люди могут друг в друге раствориться... И умные, мудрые люди эту кроватку охраняют. Это их ночник, их уединение, их молитва... Они там в самые тяжелые минуты. И лучше эту территорию оставить неприкосновенной, друг от друга и ради друг друга...

АЛИК. Я бы оставил. Но я вижу, что у тебя там - болит. И болит очень сильно. Я же вижу. Это точит тебя.

ЛЕРА. Это есть... Ну и что?

АЛИК. Ну то, что мне кажется, ты никак не можешь с этим…

ЛЕРА. Не будем, Алка…

АЛИК. Нет, ну ты со мной зря так.

ЛЕРА. Так надо.

АЛИК. (встает, ходит перед ней) А мне в такие моменты кажется, что ты издеваешься надо мной? Я же - самый близкий тебе человек! Или - нет? А?

ЛЕРА. Не мучай меня, пожалуйста, да, самый близкий, но сегодня мне очень больно...

АЛИК. Нет, а мне что делать? Мне, думаешь, не больно, свою любимую в таком состоянии видеть, а?

ЛЕРА. 3 Ну в каком состоянии, Ал? Все нормально... Просто устала очень сильно, очень сильно, накопилось будто за весь год и именно сегодня все... Такое чувство вот. Просто пойми меня.

АЛИК. Ты доводишь себя вот до такого состояния, жалуешься, а потом к себе не подпускаешь?

ЛЕРА. Я - жалуюсь? Ха-ха! Никому я не жалуюсь...

АЛИК. Вот в том-то и проблема... А мне обидно.

ЛЕРА. Извини, я со всеми сейчас такая. У меня мать дома истерит чуть не каждый день. Не хочет, чтобы я шла работать по профессии. Говорит, что актеры вечно голодный народ, что сейчас этим никто не занимается и вообще... чем я ребенка буду кормить и все такое... А какой ребенок? В общем, она в меня как не верила пять лет назад, так и не верит до сих пор. Уперлась. Не переубедишь...

АЛИК. Да какая тебе разница? Ты делай свое дело и все...

ЛЕРА. Тебе легко говорить, а когда тебя каждый день прессуют, каждую минуту, и требуют еще денег...

АЛИК. Она? От тебя? (смеется) Бред какой-то!

ЛЕРА. Вот именно. Тебе смешно, как можно у собак бродячих денег просить. Но сытый голодного не разумеет.

АЛИК. Спасибо, дорогая, спасибо тебе, ты меня любишь, я вижу. Да, у меня богатые родители. Но я разве с тобой не делюсь?

ЛЕРА. Слушай... да шел бы ты... делись вон с нищими в метро, а со мной не надо…

АЛИК. Лер, я понимаю, ты устала, но... зачем меня обижать? Ты неблагодарная…

ЛЕРА. Еще поунижай меня, мне сразу станет лучше… Еще, как мама, требуй, чтобы я тебе спасибо по делу и без спасибо говорила…

АЛИК. Лер! Ну зачем ты так?! Мы же вроде как родные люди, чуть ли не живем вместе...

ЛЕРА. Я живу со своей мамой. Ага, в прямом смысле (зло смеется).

АЛИК. Гадость какая... А вообще твоя мама даже меня достала. Почему она с тобой так? Разве так можно?

ЛЕРА. Еще и не так можно. Она думает, я ее рабыня и делает, что хочет… Не понимает, что я ее терплю только потому что мне ее, сумасшедшую, жалко…

Пауза.

ЛЕРА. А истерит она потому, что снова взялась делить квартиру с этой дурой.

АЛИК. С той теткой что ли юристом?

ЛЕРА. Да, юрист и юморист сошлись в неравной схватке...

АЛИК. Квартиру отца что ли?

ЛЕРА. Мерзость все это такая. Послепохоронная мерзость. Знаешь вот, вот закопают бабуську какую-нибудь, только только, возвращаются с поминок и давай делить платки ее полусгнившие, драть на лоскуты и трясти синенькие эти дряблые сберкнижки и хохломские шкатулки...

АЛИК. Мда. Мракобесие какое-то. (подходит к ней) Лерка, ты что-то совсем расклеилась. У тебя мрак какой-то в голове. Ты что, сегодня же гуляем! Сдадим сейчас и гулять пойдем!

ЛЕРА. Ну да, напиться - хочется с утра.

АЛИК. Вот, уже лучше! (смеется)

ЛЕРА. Ага, как настоящей заправской актриске… Ведь мы всегда пьем с утра! То есть с утра только это и делаем... Не то, что бухгалтеры и менеджеры среднего звена...

На авансцену входят три человека, Артурчик, Студент и Студентка, им явно весело и смешно, к забинтованному пальцу Артура привязана палочка, навроде той, какими едят в китайских ресторанах, на голове большая черная шляпа с полями. Пытаясь развеселить Алексея и Леру, Артурчик встает в позу фехтовальщика, причем пальцем делает, как шпагой:

АРТУРЧИК. Канааааалья! Канаааалья! Тысяча чертей!

ЛЕРА. поневоле улыбается.

АЛИК. Вот дурень! Может, ты симулянт? Тебе чего, совсем не больно? Что с пальцем-то?

Артурчик продолжает.

АРТУРЧИК. Уууу Клопа! Уууу клопа? Кстати, вы не знаете, при чем там все-таки клоп? Все детство думал, до сих пор не могу понять! У какого Боярский клопа? И что он у него делает? Он ведь его напугает!

Все смеются.

АРТУРЧИК. Вы все говно, один я – Д, Артаньян! Да, да, и не смейте мне перечить! Один я! Один на всех и все – на одного! В общем, чистый Содом…

ЛЕРА. Дурак какой! (улыбается, подходит к Артуру, очень ласкво и бережно берет его руку) Больно тебе?

АРТУРЧИК. Дааа…

ЛЕРА. Тебе хоть нормально там замотали все? Перелом есть или нет?

АРТУРЧИК. Да не видно там, он опух немного…

ЛЕРА. Блин! Ну вот что ты делаешь!

АРТУРЧИК. А что я?

ЛЕРА. Тебе хотя бы рану обеззаразили?

АЛИК. Лер, ну все там сделали нормально, что ты, как будто врач…

ЛЕРА. Ну помолчи! Выключи вшивого интеллигента! Человеку помочь надо!

АРТУРЧИК. Спасибо, Мань, нормально, спасибо, ладно, мы в буфет… Алик, включай снова!

ЛЕРА. Ты осторожнее хоть сейчас-то уже, не носись… Блин. Как ты купаться-то завтра будешь? (улыбается)

- Вот так и буду! Пальцем вверх! Ибо победа мировой революции не терпит отлагательств, а инопланетные корабли уже бороздят мировые пространства, чтобы прилететь на Землю и засунуть свое дерьмо в наше вентилятор!

Смеются. Уходят.

ЛЕРА. Ну вот, выпускники, а? Артурчику палец вывихнули… Изверги вы все, мужики, грубые и все только ломать умеете…

АЛИК. Да, новую жизнь Артурчик начнет весь в бинтах. (смеется)

ЛЕРА. А хорошо все-таки, да? Есть у тебя вот такое чувство, да? Какое-то такое звенящее что ли… Завтра вот утром проснемся и все будет иначе, все новое… Все дороги перед тобой… Такое, знаешь, вдруг пасмурное утро… И все вокруг изменилось, и ты уже тоже… И мир открыт перед тобой, иди куда хочешь, работай, живи, радуйся… И воздух такой холодный, утренний! Ах! Тебя это завораживает?

АЛИК. Конечно…

ЛЕРА. Ал, принеси мне кофе. Только горячий, с молоком.

АЛИК. Конечно, сейчас мигом.

Уходит. Неожиданно внизу, со стороны зрительного зала около сцены появляется Саша. Он не подходит ближе к Лере, а остается в отдалении, в тени.

САША. Лер, привет. Что ты здесь сидишь одна?

ЛЕРА. Кто это?

САША. Как кто. Я. Прямо не узнала… Саша меня зовут!

ЛЕРА. Кто такой Саша. ?

Пауза.

САША. Лер, как мать у тебя, как ты? А?

ЛЕРА. Слушай, иди отсюда.

САША. Лер! Погоди, не выгоняй меня. Подожди, я соскучился... Как ты?

ЛЕРА. Пошел отсюда! Понял? Иди отсюда! К своей беложопой Наташке!

САША. Леренька, Лерка, подожди, давай хоть поговорим... И не ори на меня. (Саша пытается говорить ласково, но у него плохо получается скрывать раздрпажение от Лериного тона, так говорить с собой он никому не позволяет)

ЛЕРА. Слушай, я устала... Правда. Очень. Отстань. И не привязывайся. Все давно закончено. У тебя одна, у меня другой.

САША. Не жалко?

ЛЕРА. нарочито громко смеется.

ЛЕРА. Тебя что ли? Да иди ты отсюда, что ты тут пришел, побираться? Все, проехали, все, полгода уже как! И я тебя видеть не хочу!

САША. Видеть не хочешь, потому что есть что-то еще у тебя, внутри... Ко мне.

- Может быть. Но не к тебе. Уйди. Мне правда неприятно тебя видеть. Правда. Сашик! Иди, куда шел!

САША. Тебе больно?

ЛЕРА. Ну блядь. Не обольщайся. Не больно, а просто жалко - потраченных на тебя двух лет. И обидно... Что ты оказался таким... Что тебе наплевать, в общем... Слушай, мы уже это все обсуждали и обсудили давно, разве нет?

САША. Подожди. Я просто... В общем, мне тебя не хватает.

ЛЕРА. А мне хватило. Все, уйди. Не надо пробовать кошку приручать после того, как ты ее пнул сапогом. Хотя до сапога не дошло и я бы тебе ногу вместе с ним оторвала... Но теперь-то не буди во мне лихо.

САША. Ладно, я пойду, сейчас... Просто мне иногда хочется с тобой поговорить... Так, хотя бы ни о чем…

ЛЕРА. Мне в последнее время на тебя смотреть жалко, ты стал совсем другим, каким-то сладеньким стал... И кругленьким.

САША. Лер, может, сходим куда, а?

ЛЕРА. Слушай, у меня довно другой человек и я о тебе не помню.

САША. Врешь.

ЛЕРА. Не вру, кстати. Уж поверь мне. Все прошло, как с белых яблонь дым и все такое. Да и ты, оказался не таким… Всегда, знаешь, грустно, сначала верить человеку, а потом он оказывается унылым кобелем. Вот это самое плохое, да. Но это я не про тебя, а в принципе.

САША. Я не такой. И мы с тобой это знаем.

ЛЕРА. Блядь! Слушайте, кто этот человек вообще? Дорогой, мне уже наплевать, какой ты. Честно. Вали отсюда. Вон пошел, Казанова недоделанный.

САША. Окей. Но ты зря так. Очень зря.

Входит Алик, несет кофе и бутербродик, очень бережно, на подносике, кладет подносик на колени к Лере, она начинает пить.

АЛИК. Вот, Лер, тебе, от всей души и от имени всей тухлой интеллигенции…

ЛЕРА. (улыбаясь) Злопамятный какой!

АЛИК. Я с тобой хотел договорить…

ЛЕРА. Опять ты какой-то тяжелый разговор ты затеял… Не хочу.

АЛИК. Но нужный, тебе, нам… В конце концов, Лер…

ЛЕРА. О чем мы говорили? Кстати, что с Дотошной?

АЛИК. Он вроде как опять спутался… С ее матерью что ли… Там. Не знаю, там жесть какая-то.

ЛЕРА. Экий гурман наш главный.

АЛИК. Так что с тем юристом-то?

ЛЕРА. Саш… Ну что, что! Как отец умер, точнее, это... Ушел. А у него квартира есть, двушка, на Арбатской, цены нереальной, естественно. Вот и делят - она и сестра... Я же тебе рассказывала.

АЛИК. Да, но неужели с тех пор так и воюют?

ЛЕРА. Ага. Суды, да суды... Как же это гадко. Грязно, мерзко это все, тяжбы, разборки, пляски на его могиле...

Пауза.

АЛИК. Слушай, Лер... Так узнали, ну... там... органы... следственные, что с ним произошло?

ЛЕРА. С кем?

АЛИК. С отцом...

ЛЕРА. Блядь, зачем ты меня вынуждаешь? Вот зачем жилы тянешь?

АЛИК. А может быть пора уже все рассказать, по-честному и уже поставить точку, а, Лер?

Резко встает.

ЛЕРА. Ну блядь, Артем, ну хватит, ты затрахал уже! (вскакивает со стула) Да, мне больно! Да, вот уже полтора года я сама не своя! Да! Я как нормальная дочь чувствую себя втноватой! Кругом! Во всем! Во всех бедах нашей долбанной чокнутой семейки! У тебя такого нет и не было и ты даже понятия не имеешь! О чем нам говорить с тобой?

АЛИК. Не имею, потому что ты ничего не рассказываешь! Что я могу знать?

ЛЕРА. А что ты хочешь знать?

АЛИК. Все!

ЛЕРА. А ты уверен?

АЛИК. Да, уверен! И хватит истерить уже и орать! Ты не можешь спокойно? Мы не можем спокойно, как нормальные люди поговорить, а? Хоть раз в жизни? А, Лер?

Пауза, ЛЕРА. садится на стул.

ЛЕРА. Слушай, АЛИК. , я вот не понимаю - зачем тебе все это надо? То есть вот я такая, со всеми своими проблемами? Вот такая сложная, замороченная истеричка. Со своей семейкой, со своими Симпсонами в голове, а?

АЛИК. Лер, нужна, ты же знаешь, что я очень тебя люблю. Разве еще какие-то доводы нужны?

ЛЕРА. Да нет, так, потрахаемся и после выпускного разбежимся...

АЛИК. Блядь, ты сегодня невыносима.

ЛЕРА. Да. Если тебе мозг снесли уже с утра пораньше…

Пауза.

АЛИК. Лер, я кажется, знаю, в чем дело.

ЛЕРА. В чем же?

АЛИК. И ты это зря.

ЛЕРА. Что – зря?

АЛИК. Я понимаю. Конечно, это жесть полная. Но... Надо жить дальше, как-то... Погоди, дай сказать. Просто... надо уметь, надо научиться себя прощать, понимаешь? Про-ща-ть. Это вон даже в Библии написано...

ЛЕРА. Там написано, что это может делать только Христос, а не Маша с Уралмаша…

АЛИК. Лер, я серьезно… хотел с тобой поговорить… (пауза, начинает ходить по сцене) Я все понимаю. Я знаю, что мать у тебя била твоего отца. Нет, подожди. Давай мы просто все поймем с тобой и уже освободимся... от этого всего. От грязного этого кома, блин. Да, била. И тогда, в тот вечер его измудохала, из... изунижала, что ли... Оскорбляла... Да, он был пьяный, да, его выгнали с работы. И эта драка была омерзительной, я могу себе представить… Помолчи, дай договорить. (Лера закрывает лицо руками и волосами) И тогда мы все поймем и забудем... Я одного не пойму – что ты-то могла сделать? Как ты могла его в тот вечер защитить? От своей матери? Это их взрослая жизнь. И не подливала ты никакого масла ни в какой огонь! Тебе с детства привили ненависть к пьяным... Пусть даже отец, пусть сам Христос... пьяный. Ты же не хотела ему это... говорить... вот зачем уже год ты…

ЛЕРА. встает со стула.

ЛЕРА. Да, не хотела! Да, но сказала! Сказала! И да! Да! И он пошел, на хер, на улицу, блядь, да, и взял еще водки и сдох! Я тебе рассказывала и зачем про все это говорить снова, и зачем говорить про это сегодня? А? Я знаю, что я не виновата, я знаю, что это так просто получилось, знаю! Мне просто больно, больно – понимаешь?

АЛИК. Да. И что нам делать?

ЛЕРА. Ничего, блядь! Ничего не делать! Он просто сдох и все!

АЛИК. Да, Лер, и – это все. Пора поставить точку.

ЛЕРА. Да, блядь! Он просто умер и все! Ставим точку. А что? Да фигня! Чего такого?! Не твой же умер-то, да? Ставим точку! А что?

ЛЕРА. закрывает лицо руками, уходит вглубь сцены.

АЛИК. Лер, ты опять все неправильно поняла… Лерка, ты поверь, я ведь всегда с тобой, всегда с тобой буду рядом, я ведь… Тебя очень люблю! Я всегда рядом с тобой, только ты не пихай меня! Ну зачем так? А? Лера!

ЛЕРА. (тихо, сдавленно) Ну почему вот сегодня, за час до репетиции, надо обо всем этом говорить, а, Ал, ну зачем?