1 Косое б, б. Проблемы психологии восприятия. С.14.

3 См.: Леонтьев а. Н. Деятельность. Сознание. Личность. С. 201.

Стр. 54

лучшей жизни" — мотив деятельности; "стремление выпол­нить свой долг" — цель, которая не может совпадать с мо­тивом, так как условия жизни героев таковы, что, выполняя свой долг, они только удаляются от своей мечты; конкрет­ные задачи, подчиненные цели— стремлению исполнить долг, — уводят их от счастья, благополучия, от "Москвы". Здесь и заложено зерно конфликта спектакля, конфликта, состоящего в глубинной психологической борьбе мотивов и целей поведения героев. При этом персонажи чеховской драмы (как это почти всегда бывает в жизни) не вполне сознают свои мотивы. Но это герои и мы сами — в жизни. Другое дело режиссер и артисты: они должны проникнуть вглубь человеческой психики, понять побудительные моти­вы, в которых герой далеко не всегда согласится признать­ся себе. Да и мы сами всегда ли бываем искренни в опреде­лении своих подлинных побуждений? Это трудная, подчас мучительная работа, требующая не только знания человека, его психики, но и предельной честности всех художни­ков — и актеров, и режиссера.

А вот обратный пример: психолог анализирует жизнь литературного героя: "Смысловые единицы жизни могут собраться как бы в одну точку, но это формальная характе­ристика. Главным остается вопрос о том, какое место зани­мает эта точка в многомерном пространстве, восстанавли­вающем реальную, хотя не всегда видимую индивидом, подлинную действительность. Вся жизнь Скупого рыцаря направлена на одну цель: возведение "державы золота". Эта цель достигнута (...), но жизнь обрывается ничем, цель ока­залась бессмысленной"¹. По-моему, это замечательный об­разец истинно режиссерского анализа, из которого следуют весьма далеко идущие выводы. Видимая цель, оказавшаяся бессмысленной, — жестокий самообман. Приняв этот самообман, эту "идею фикс" за сверхзадачу Скупого, мы, подобно самому пушкинскому герою, выхолостим подлинное

1. Леонтьев а. Н. Деятельность. Сознание. Личность. С. 220.

Стр. 55

жизненное содержание образа, лишим его той много­мерности действительности, о которой говорит психо­лог. Остается только пожалеть, что ученый не сформули­ровал свое понимание побудительных мотивов деятельно­сти Скупого рыцаря, что, правда, и не входило в его зада­чу. Ясно одно: если режиссеру и артисту не удается по­строить внутренне противоречивую жизнь роли — невоз­можно будет выйти на трагический момент осознания ошибочности цели.

Здесь же уместно привести комментарий ученика Л. Н. Леонтьева: "Только когда деятельность субъекта и вообще ход событий развертываются в направлении реализации смыслообразующих мотивов, тогда ситуация являет­ся осмысленной, имеющей смысл. В противном случае она становится бессмысленной"¹.

Значит осознаваемая цель (субъективно осмысленная и даже представляющаяся субъекту единственно возможным содержанием его жизни) может не только не совпадать с истинным мотивом деятельности, но и быть столь далекой 41 этого мотива, что обнаружение подлинных побу­дительных стремлений полностью обессмысливает цель.

Вот замечательный пример на эту тему; его приводит Л. Ф. Лосев, анализируя эпизод "Вечного мужа" Ф. М. Достоевского: "...Павел Петрович ухаживает за больным Вельчаниновым, который был любовником его покойной жены. Во время этого тщательнейшего ухода за больным он пытается зарезать спящего Вельчанинова бритвой, при­чем раньше никаких подобных мыслей у Павла Петровича не было и в помине. "Павел Петрович хотел убить, но не тал, что хочет убить"— думал Вельчанинов. "Гм! Он приехал сюда, чтобы "обняться со мной и заплакать",— как он сам подлейшим образом выразился, то есть он ехал, чтобы зарезать меня, а думал, что едет "обняться и заплакать

". Заплакать и обняться — это нечто противоположное.