3.21. «Новая социальная история».

Становление и развитие социальной истории связывается с интенсивным процессом обновления методологического арсенала исторической науки, развернувшимся после ВМВ. Главной чертой развития историографии сер. ХХ в. было движение за аналитическую междисциплинарную историю, обогащенную теориями и методами др. общественных наук, в противоположность традиционной истории. Возникла «новая социальная история», главной задачей которой стала интерпретация исторического прошлого в терминах социологии, описывающих внутреннее состояние общества и его составляющих. Важнейшую роль в обогащении социальной истории сыграло движение за «историю снизу», или «народную историю». Огромное влияние на формирование НСИ оказали работы Дж.Тревельяна, Э.Томпсона, К.Хилла, Э.Хобсбаума, Дж.Рюде, Р.Хилтона. Подъем общественных движений стимулировал изучение прошлого эксплуатируемых слоев населения и народов, «спрятанных от истории», и выделение таких субдисциплин, как «новая рабочая история», «женская история», «крестьянские исследования» и др. Кроме того, в резко возросшем интересе к социальной истории нашла свое выражение потребность в целостном понимании истории развития человечества.

В 60–70 гг. ХХ в. стремление к изучению социаль­ных отношений проявлялось в рамках историко-социологических исследований, а в понимании самой социальной истории превалировал идеал тотальности, ориентировавший на изучение общества как целостности. Под воздействием франц. школы «Анналов», в это время возродился интерес к исторической и сравнительной социологии, а также к наследию М.Вебера, сочетавшего конкретно-исторический, сравнительно-типологический и идеально-типиче­ский методы рассмотрения общественных процессов (исто­рический и социологический подходы) и рассматривал историю и социологию как два направления научного интереса, а не как разные дисциплины.

В 70–80 гг. дальнейшее развитие НСИ, значительно расширившей само понятие социальной истории: наряду с клас­сами, сословиями и иными большими группами людей она сде­лала предметом своего изучения социальные микроструктуры: семью, общину, приход, разного рода другие общности и корпо­рации, распространённые в доиндустриальную эпоху (К.Томас, Н.Земон Дэвис, А.Макфарлейн, П.Берк). Прямолинейному классовому подходу была проти­вопоставлена более сложная картина социальных структур, про­межуточных слоев и страт, позволявшая глубже понять характер социальных противоречий, политики государства, роли религии и церкви, различных форм идеологии. Принципиальной исходной установкой стал взгляд на общество как целостный организм, в котором все элементы взаимодействуют в сложной системе прямых и обратных связей, исключающей возможность редукции и нахождения какого-ли­бо одного, пусть даже относительно независимого, фактора, спо­собного определять всё историческое развитие. На повестку дня ставится вопрос о практическом применении в конкретно-историческом исследовании комплексного метода социального анализа, опирающегося на последовательную комбинацию системно-структурного и субъективно-деятельностного подходов. Так, один из ведущих британских социальных историков К.Райтсон писал: «Общество есть процесс. Оно не бывает статичным. Даже его кажущиеся наиболее неподвижными структуры выражают равновесие между динамичными силами. Для социального историка главная из всех задач состоит в том, чтобы уловить этот процесс, одновременно обнаруживая долговременные сдвиги в социальной организации, в общественных отношениях и в тех понятиях и ценностях, в которых эти социальные отношения воплощаются».

В сер. 80-х гг. настойчиво зазвучал призыв к преодолению антитезы структурного и антропологического подходов, к синтезу этих аспектов социальной истории. Американский социолог и историк Ч.Тилли, отрицая в принципе возможность «практической реализации тотальной истории», или истории общества, понимаемой им как история всех общественных отношений, сформулировал главную задачу социальной истории следующим образом: реконструкция человеческого опыта переживания крупных структурных изменений. Решение этой задачи укладывается им в трехступенчатую программу: 1) исследование крупных структурных изменений; 2) описание жизни простых людей в ходе этих изменений; 3) нахождение связи между первым и вторым. В ходе дискуссии о взаимоотношении истории и антропологии в журнале Historical Methods была отмечена необходимость преодоления последствий раскола между социальной и культурной антропологией. Американский историк Д.Ратман дал яркую метафору двойственности истории как науки. История предстает в образе как бы двуликой Клио, которая с одной стороны сестра милосердия Флоренс Найтингейл, облегчающая человеческую боль, а с другой – бесстрастный естествоиспытатель Мария Кюри. В отношениях с социальной и культурной антропологией, по его мнению, могут быть реализованы обе стороны Клио, что позволит истории превратиться в «гуманистическую историческую общественную науку», в которой «сестра Найтингейл получит шанс открыть радий».

Среди крупных работ социальных историков, можно назвать совместную монографию К.Райтсона и Д.Леви «Poverty and Piety in an English Village: Terling» (1979), посвященного истории небольшой эссекской деревни Терлинг в XVI–XVII вв. Историки устанавливают связь между демографическими, экономическими, социальными и культурными изменениями, приведшими к формированию «новой местной элиты» и соответственно к социальной дифференциации крестьянства. Английские историки Д.Хей и М.Спаффорд решают аналогичные задачи соответственно на материале крупного прихода в Шропшире и трех деревень Восточной Англии. Образцом тотальной городской истории являются книги английских историков Ч.Фитьян-Адамса о Ковентри в XV–XVI вв. и А.Дайера «The City of Worcester in the 16th Century». С сер. 80-х гг. начала издаваться серия монографий под общим названием «Региональная история Англии» (в 21 т.), призванная обобщить результаты локальных социально-исторических исследований последних десятилетий. Предпринята и первая попытка написать обобщающую социальную историю Англии, где связывались бы воедино все измерения исторической реальности – природное, экономическое, демографическое, политическое, культурное (Briggs A. A Social History of England. London, 1983).

Позитивные и негативные моменты в развитии «новой истории» активно обсуждались как самими ее представителями, так и их оппонентами. Нельзя не признать серьезных достижений НСИ в обновлении и расширении приемов и методов исследования, а также получения ею весомых познавательных результатов в изучении поведения и сознания различных социальных групп. Вместе с тем существуют и серьезные трудности в интерпретации исторических источников и адаптации к историческому материалу теорий, концепций и приемов исследования, ориентированных на познание явлений современного мира или «неподвижных структур» примитивных обществ. И все же главное препятствие на пути радикального преобразования исторической науки заключается в том, что провозглашенная «новой историей» «методологическая революция» остается незавершенной: она пока не материализовалась в конструктивных разработках в области общей теории исторического процесса.