2.2. Принцип взаимности, как основание признания и приведения в исполнение иностранных судебных решений

В настоящее время в отечественной доктрине международного частного права существует позиция, согласно которой в Российской Федерации не должна исключаться возможность исполнения и признания иностранных судебных и арбитражных решений на условиях взаимности.¹ Основные научные направления указанной позиции были детально освещены, в частности, в статье Д.В. Литвинского «Исполнить нельзя отказать: еще раз к вопросу о возможности приведения в исполнение решений иностранных судов на территории Российской Федерации в отсутствие международного договора», опубликованной в Вестнике Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 4 - 5 за 2006 год.² Появление данной позиции было обусловлено, в известной степени, теми положениями действующего законодательства Российской Федерации, согласно которым иностранное судебное и/или арбитражное решение может быть исполнено и признано в России исключительно при наличии международного договора РФ и федерального закона (ст. 241 АПК РФ, ст. 409 ГПК РФ).

Обосновывая возможность исполнения и признания иностранных судебных актов сторонники упомянутого выше доктринального подхода указывают два основных аргумента: а) принцип взаимности является общепризнанным принципом международного права, который, в свою очередь, формирует правовую систему России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ); б) Конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., ставшая частью правовой системы России, обязывает государства-участники исполнять иностранные судебные и арбитражные решения. Здесь подразумевается возможность исполнения и признания на основе взаимности судебных актов независимо от их вида, категории. Речь не идет об исполнении и признании на территории государства определенной категории судебных актов (к примеру, Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)», закрепивший положения о признании решений судов иностранных государств, вынесенных по вопросам банкротства, на основании взаимности).¹ Нельзя не отметить, что Д.В. Литвинский в упомянутой статье подверг справедливой критике данные аргументы. Автор настоящей статьи посчитал возможным обратить внимание на международно-правовые аспекты, свидетельствующие о необоснованности существования рассматриваемой доктринальной позиции.²

Необходимо определиться с понятием «общепризнанные принципы и нормы международного права».

Национальное законодательство России использует словосочетание «общепризнанные принципы и нормы международного права». Кроме ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, ссылка предусматривается в Гражданском кодексе РФ (ст. 7), Уголовном кодексе РФ (ст. 1), Уголовно-процессуальном кодексе РФ (ст.1) и т.д. Однако, несмотря на частое упоминание термина «общепризнанные принципы и нормы международного права», ни один международный акт, ни один внутригосударственный нормативный правовой акт не раскрывают указанного понятия. Доктрина международного права также не дает четкого ответа, что следовало бы понимать под «общепризнанными принципами и нормами международного права».

С.В. Черниченко раскрывает понятие «принципы международного права» через категорию «общепризнанных норм международного права», рассматривая их как «общепризнанные нормы международного права наиболее общего характера».¹ В свою очередь, обращаясь к термину «общепризнанные нормы международного права», автор подчеркивает, что «общепризнанные нормы считаются таковыми потому, что практически все члены межгосударственного сообщества, прямо или косвенно, согласились считать их для себя обязательными. Они (нормы) образуют своеобразный «каркас» международного права. Общепризнанной является, например, норма, предусматривающая неприкосновенность личности дипломатического представителя, или норма, закрепляющая свободу судоходства в открытом море. Такого рода нормы могут воспроизводиться, подтверждаться и конкретизироваться в двусторонних и многосторонних международных договорах, но это не умаляет их значения как общепризнанных».

Н.А. Ушаков обращал внимание на существование в рамках международного права «основных принципов международного права», а также «норм-принципов», характерных для отдельных отраслей международного права. Под «основными принципами международного права» автор понимал «систему сходных и взаимосвязанных норм общего международного права, регулирующих в обобщенном виде поведение государств и иных субъектов международного права во всех сферах международных отношений, имеющих императивный характер и определяющих в концентрированном виде основное содержание и целенаправленность международного права».²

Сравнивая международно-правовые и национально-правовые принципы, Е.Т. Усенко подчеркивает, что принципы международного права – «это прежде всего его основные, наиболее общие нормы, которые вместе с тем выражают идеи, лежащие в основе всей системы международного права».³

Учитывая вышеупомянутые позиции в отношении общепризнанных принципов и норм международного права, а также содержание ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., под «общепризнанной нормой международного права» следует понимать правило поведения, регулирующее межгосударственные отношения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом, обеспечиваемое принудительной силой государств(а) и/или международной межправительственной организации. Нельзя не обратить внимания, что похожее определение «общепризнанной нормы международного права» было дано в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5. Согласно п. 1 Постановления «под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного».¹

Под «общепризнанными принципами международного права» понимаются основополагающие общепризнанные нормы международного права, отклонение от которых недопустимо. Причем, когда речь идет об общепризнанных принципах, то выделяются два вида принципов: основные и отраслевые общепризнанные принципы международного права. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 было дано похожее определение «общепризнанного принципа международного права», под которым понимается основополагающая императивная норма международного права, принимаемая и признаваемая международным сообществом государств в целом, отклонение от которой недопустимо.

С учетом вышесказанного, необоснованно рассматривать принцип взаимности в качестве принципа международного публичного права и, как следствие, включать указанный принцип в правовую систему Российской Федерации с помощью ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, оправдывая исполнение иностранных судебных и/или арбитражных решений на территории России и при отсутствии международного договора РФ.

Взаимность и международная вежливость, рассматриваются как общепризнанный международно-правовой принцип, который «не чужд и правовой системе России» такими авторами как Л.П. Ануфриева, Г.К. Дмитриева, Т.Н. Нешатаева.

Т.Н. Нешатаева указывает: «Выдача экзекватуры на иностранное решение может производиться без заключения международного договора в целях реализации общепризнанного правового принципа (ст. 15 Конституции РФ), в данном контексте - принципов международной вежливости и международной взаимности». ¹

Однако Международным Судом ООН еще в 1951 г. отмечалось, что международная вежливость не является нормой права. Не включен этот принцип и в Декларацию ООН о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН от 24 октября 1970 г. Отсюда следует, что международная вежливость, не являясь принципом и нормой международного права, не может быть составной частью российской правовой системы согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации.

Международное сообщество государств как общее правило не рассматривает исполнение иностранных судебных решений в качестве юридически обязательного для государств. Как свидетельствует известный немецкий процессуалист Х. Шак, обязанности исполнять иностранные судебные решения в силу общих норм международного права не существует.²

Если даже предположить гипотетическую возможность существования такого «международно-правового принципа», невозможно определить его нормативное содержание, то есть права и обязанности субъектов международного права, объект отношений, регулируемых таким принципом. Каждое государство имеет свою собственную правовую систему, продуцирующую различные виды, категории судебных актов, поэтому четко определить, в чем конкретно должна проявляться взаимность, не просто трудно, но и практически невозможно. Нельзя не отметить, что отсутствие «четкости», «определенности» в рассматриваемом аспекте будет свидетельствовать о нарушении принципа «правовой определенности», являющегося основополагающим принципом, закрепленным в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Представляется, что взаимность необходимо рассматривать не как правовой принцип, а юридический факт (если он предусмотрен в структуре правовой нормы), влекущий возникновение, изменение и/или прекращение соответствующих правоотношений в сфере исполнения и признания иностранных судебных и арбитражных решений.

Следуя общепризнанному принципу международного права - суверенного равенства государств, в доктрине международного частного права справедливо подчеркивается, что «действие судебного решения, вынесенного судом одного государства, в принципе ограничено пределами территории этого государства. Допустимость признания и исполнения иностранного судебного решения определяется законодательством конкретной страны и международными соглашениями, в которых она участвует».¹ Поэтому частное лицо при прочих равных условиях может претендовать на защиту прав, гарантируемых Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Протоколами к ней, только в том случае, когда иностранное судебное и/или арбитражное решение станет обязательным в рамках правовой системы государства. Причем практика Европейского суда по правам человека исходит именно из этой позиции. Подробный анализ соответствующих дел был осуществлен Д.В. Литвинским в уже упомянутой выше статье «Исполнить нельзя отказать: еще раз к вопросу о возможности приведения в исполнение решений иностранных судов на территории Российской Федерации в отсутствие международного договора».¹

Толкование Конвенции о защите прав человека и основных свобод в аспекте, обязывающем государства автоматически исполнять и признавать на своей территории иностранные судебные и/или арбитражные решения, противоречило бы объекту и целям данного международного договора, что является недопустимым согласно ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. Поэтому ссылка на указанный международный договор как на правовое основание исполнения и признания иностранных судебных и/или арбитражных решений на территории Российской Федерации на условии взаимности является необоснованной с позиций международного права.

Таким образом, важно отметить, что в настоящее время отсутствуют нормы международного права, которые бы обязывали Российскую Федерацию исполнять и/или признавать иностранные судебные и арбитражные решения при условии взаимности.

Кроме того, сторонники признания и приведения в исполнение иностранных решений на основе принципа взаимности указывают на то, что исполнение иностранных судебных решений осуществляется в рамках оказания правовой помощи (оказание помощи «по исполнению решений»). Так, в Постановлении Пленума ВАС от 11 июня 1999 г. № 8 "О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса» (п. 16) признание и исполнение судебного решения рассматриваются как действия по выполнению поручений о совершении отдельных процессуальных действий.¹ На основании того, что судебные поручения о выполнении отдельных процессуальных действий исполняются в России и при отсутствии международного договора, делается вывод о возможности исполнения на тех же основаниях и иностранных судебных решений.

Но если и считать исполнение судебных решений «правовой помощью» в широком смысле слова (как это прямо указано в ряде двусторонних договоров России о правовой помощи), очевидно, что исполнение поручений и исполнение решений - это совершенно самостоятельные виды помощи, в разной мере затрагивающие суверенитет государства. «Вторжение» в суверенитет в случае с исполнением решений означает, что на основании иностранного решения (а не собственного, как это обычно имеет место) будут осуществляться взыскания, изъятие имущества и т.п. действия, ибо иностранному решению придается - по воле государства места исполнения - такая же юридическая сила, что и решению собственного суда. Иностранное решение вводится в действие в России не по поручению иностранного суда, хотя иногда документы и посылаются через иностранный суд, а всегда по ходатайству взыскателя. Здесь возникают иного рода процессуальные отношения, чем в случае с исполнением судебных поручений. И закон регулирует эти институты отдельно, в разных статьях кодексов.

Оценивая перспективу признания в России судебных актов на основе взаимности, прежде всего следует дать ответ на вопрос о том, что представляет собой взаимность как предпосылка для исполнения иностранных решений, тем более что возможны несколько подходов к данному явлению. Во-первых, под признанием решений на началах взаимности можно понимать признание иностранных решений лишь тогда, когда иностранное государство, в свою очередь, признает решения признающего государства. При такой трактовке в признании иностранного решения будет отказано, если судом не будет установлено случаев признания решений своей страны на территории государства, где иностранное решение было вынесено.¹ Подобный подход имеет немало недостатков, поскольку при одновременном действии его и в государстве суда, и в государстве, где требуется признание решения, не имевшими до этого контактов в данной сфере, привести в исполнение решение будет невозможно до момента, пока с какой-либо из сторон не будет сделан первый шаг в отступление от принципа взаимности в обозначенном понимании. К сожалению, российские суды разделяют именно такой подход к соблюдению принципа взаимности. Так, Определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда России от 13 сентября 2002 г. по делу № 5-Г02-119 было оставлено без изменения Определение Московского городского суда от 30 мая 2001 г., которым было отказано в признании решения Кельнского суда (ФРГ) по делу о несостоятельности. Отказывая в признании немецкого решения, суд указал, что доказательств в подтверждение признания судов Российской Федерации на территории ФРГ в судебное заседание представлено не было.²

Во-вторых, к принципу взаимности можно подойти и с другой стороны, тогда в качестве последствий действия условия взаимности будет выступать отказ в признании и приведении в исполнение иностранных решений той страны, которая отказывается признавать решения государства, где испрашивается признание. В этом случает иностранное решение будет признано тогда, когда судом признающего государства не будет установлено случаев отказа в признании решений, вынесенных в признающем государстве. Как видно, акцент здесь сделан на компенсационную природу отказа в приведении в исполнение (доктрина реторсий).

При этом в обоих названных случаях речь можно вести как о необходимости обеспечения полной, так и частичной взаимности.¹

Возникает вопрос - о том, как определять взаимность, необходима ли полная взаимность при исполнении иностранных судебных актов по обе стороны границы либо она должна быть относительно полной? Если, например, в ФРГ отказано в признании и исполнении иностранного судебного решения из России по делам о несостоятельности по основаниям публичного порядка, в то время как Германская Сторона испрашивает исполнение в России.

Ярков В.В. различает полную и частичную взаимность, когда в ее основе будет лежать исполнимость не всех, а большой, значительной группы судебных решений иностранного государства. Указывая при этом, что при оценке норм о взаимности в сфере признания и приведения в исполнение решений иностранных судов и арбитражей российские суды не должны основываться при определении данного начала на отдельных, эпизодических решениях судов других государств об отказе в экзекватуре в отношении решений российских судов, а оценивать в целом сложившуюся практику (на основе материалов представителей сторон, с помощью заключений специалистов и других допустимых доказательств).² В этом плане верная посылка содержится в п. 2 ст. 1189 ГК, согласно которой, в случае, когда применение иностранного права зависит от взаимности, предполагается, что она существует, если не доказано иное.

Кроме того, отдельные отказы в признании российских судебных решений по соображениям публичного порядка не должны влиять на понимание начала взаимности. Отказ по соображения публичного порядка основан на взаимности, но в связи с последствиями исполнения иностранного судебного решения как несовместимыми с национальным правопорядком, в его признании и исполнении отказывается. В этом смысле отказ по соображениям публичного порядка является частным случаем проявления принципа взаимности. Конечно, данный вопрос очень сложен и нуждается в специальных и глубоких исследованиях.¹

Зайцев Р.В. не критикует принцип взаимности, указывая, что при всех положительных моментах такая предпосылка для признания иностранных решений как необходимость соблюдения взаимности имеет существенные недостатки в своем существе. Отрицательный эффект ответного отказа в признании иностранных решений оборачивается не столько против государства, в признании решений которого отказывается, сколько против частных лиц, взыскателей по иностранным судебным постановлениям, которые, кстати, могут быть вынесены в пользу граждан государства, отказывающего в признании иностранных решений по причине несоблюдения взаимности.

В конечном итоге негативные последствия непризнания иностранных решений могут проявиться и по отношению к самому государству, отказывающему в признании. Налицо несоответствие преследуемых целей в виде причинения негативных последствий государству, отказывающемуся признавать иностранные судебные решения, и реально наступающих последствий, когда вред в большей степени причиняется не тому субъекту, кому адресованы негативные последствия, а иным субъектам, вины которых в непризнании государством иностранных решений нет.²

Критика условия взаимности может быть встречена во многих современных работах, посвященных признанию и исполнению иностранных решений: Литвинский Д.В. Признание иностранных судебных решений по гражданским делам (сравнительно-правовой анализ французского законодательства, судебной практики и юридической доктрины); Муранов А.И. Международный договор и взаимность как основания приведения в исполнение в России иностранных судебных решений; Шак Х. Международное гражданское процессуальное право.

Литвинский Д.В., указывает, что при оценке возможности признания и исполнения решения иностранного суда следует исходить в первую очередь не из позиции, занимаемой иностранным сувереном по отношению к отечественным судебным решениям, а из анализа самого предъявляемого к исполнению иностранного решения.¹

Итак, возможно ли в настоящее время исполнение иностранных судебных решений при отсутствии с государством, суд которого вынес решение, международного договора, предусматривающего исполнение решений, если можно констатировать наличие взаимности, то есть если в государстве, где вынесено подлежащее исполнению решение, решения российских судов исполняются?

Обратимся к судебной практике.

В опубликованном в третьем номере Вестника ВАС РФ за 2006 г. Обзоре практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2005 г. № 96) о разрешении исполнения иностранных решений при отсутствии международного договора не говорится. Однако не говорится и об обратном - о неправомерности разрешения в этом случае исполнения. А тем временем арбитражные суды продолжают выносить решения о разрешении исполнения иностранных решений при отсутствии с соответствующим государством международного договора.

Так, можно указать на вынесенное недавно Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 2 марта 2006 г. по делу об исполнении в России решения Высокого суда правосудия Англии и Уэльса от 17 июня 2005 г. по иску ряда банков к ОАО «Нефтяная компания «Юкос» о взыскании денежных сумм. Арбитражный суд, рассматривая дело в кассационном порядке, оставил без изменения Определение арбитражного суда г. Москвы от 21 декабря 2005 г., которым было разрешено исполнение решения названного английского суда. Договора у России с Великобританией, который предусматривал бы признание и исполнение судебных решений, не имеется.

Все чаще арбитражные суды, руководствуясь принципом взаимности (международной вежливости), полагают возможным исходить из того, что отсутствие международного договора не может служить основанием для отказа в рассмотрении заявления заинтересованного лица о признании и исполнении решения иностранного суда. Кроме того, ссылаясь на тот же принцип, они считают необходимым проверять, соблюдается ли взаимность в государстве, из которого исходит судебное решение, предлагаемое для исполнения на территории России. Недоказанность взаимности, а тем более факт ее нарушения оценивается как основание для отказа в признании и исполнении иностранного судебного решения.¹

Выработка четкой позиции по данному вопросу представляется важной для всей российской судебной системы, для обеих ветвей судебной власти. При этом подход всех государственных судов - и арбитражных, и судов общей юрисдикции - в принципиальных вопросах, затрагивающих в известной мере суверенитет нашего государства, должен быть единым (к таким принципиальным вопросам можно отнести также вопрос о юрисдикционном иммунитете иностранного государства, о толковании понятия «публичный порядок»). Различие в подходе двух ветвей судебной власти едва ли можно обосновать спецификой рассматриваемых арбитражными судами дел. Законодатель, во всяком случае, такого различия не делает.

Таким образом, мы приходим к выводу, что для исполнения в России иностранных судебных решений в соответствии с действующим российским законодательством необходимо установить, что с государством, суд которого вынес решение, Россия имеет международный договор, прямо предусматривающий признание и исполнение в государствах-участниках иностранных судебных решений. Отсутствие такого договора исключает возможность признания и исполнения решения иностранного суда и иностранного третейского суда (арбитража).

Необходимо отметить, что позиция действующего ныне российского законодательства - как ее ни оценивать - не идет вразрез с позицией мирового сообщества государств, которое на сегодняшний день не рассматривает признание и исполнение иностранных судебных решений как общепринятое и юридически обязательное. Каждое государство самостоятельно решает вопрос о том, насколько лояльным быть к иностранным решениям.

В то же время нельзя не согласиться с тем, что остро встает вопрос о необходимости серьезного обсуждения возможности исполнения иностранных судебных решений при наличии взаимности и при отсутствии соответствующего международного договора и обоснования целесообразности внесения изменений в законодательство - в Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации», в Арбитражный и Гражданский процессуальные кодексы РФ. Поэтому в перспективе принцип взаимности должен стать основанием для признания и приведения в исполнение решений иностранных судов и иностранных третейских судов (арбитражей).