Часть III.

Историческое рассмотрение идей о человеке и его потребностях.

­­­­­­­­­­­­­­­­

Глава 4.

История понятия человека и практик формирования потребностей.

§4.1 Архаический человек: культ и культура как исток и основание потребностей.

Особенности исследования первобытных сообществ

Традиционно о культуре и образе жизни архаического (первобытного) человека принято судить, опираясь на этнографический материал, полученный в ходе исследования жизни так называемых бесписьменных народов. При этом основным источником материала для подобных исследований оказываются общины австралийских аборигенов. Конечно, подобное сопоставление довольно условно, ибо, как указывает один из отечественных исследователей образа жизни архаического человека, О. Ю. Артёмова, «общества – эквиваленты невозможны даже в пределах одной и той же исторической эпохи <…> и в этом, а не только в хронологической удаленности и последствиях изоляции, коренится причина того, что мы не можем непосредственно проецировать в глубокую древность явления культуры, зафиксированные у этнографических аналогов первобытности»⁷⁷. И тем не менее осуществляя свое исследование на материале австралийских этнографических данных, она же обосновывает свой выбор тем, что «среди всех известных этнографии аналогов первобытных охотников и собирателей аборигенам Австралии принадлежит ведущее место»⁷⁸. Обосновывая употребление термина, указанного в наименовании этой главы, другой известный исследователь обществ австралийских аборигенов В. Р. Кабо поясняет, что термин «архаические общества» употребляется им наряду с термином «первобытные общества» как синоним, но в то же время, говоря о современных нам обществах охотников, собирателей и ранних представителей производящей экономики, он предпочитает термин «архаические» как более свободный от оценочных (в данном случае стадиальных) суждений⁷⁹. И этот же автор в самом начале своего исследования заявляет: «Человека создал не труд. Его создало понятие священного как основа религиозного сознания»⁸⁰. Поскольку у современных исследователей уже «нет никакого сомнения в том, что религия возникла вместе с первыми проблесками человеческого разума» и поэтому «человек современного типа – Человек разумный, Homo sapiens, - может быть с полным основанием назван Человеком религиозным, Homo religious»⁸¹, то представленное в данной главе описание потребностей архаического человека следует начать с определения архаической религиозности.

Священное, миф и ритуал в формировании человека

Общим местом антрополого-этнологических исследований стало утверждение о целостном восприятии мира архаическим человеком, то есть таком восприятии, при котором мир представлялся как единый космос, все части которого взаимосвязаны и живут своей внутренней жизнью. Ограничиваясь в своем быту кочевника только самым необходимым, такой человек и обходился только самым необходимым. Но среди этого необходимого самым драгоценным его достоянием оказывались верования и мифы – с ними архаический человек не расставался никогда. Сами верования и мифы в качестве стремления понять и объяснить мир возникали не только как плод обыкновенной человеческой любознательности, в их основе лежало еще и волевое начало как стремление овладеть и управлять миром. Именно познание как средство власти оказалось одной из первейших потребностей архаического человека.

Можно говорить, что это познание было исключительно религиозным, а в основании религии лежит понятие священного. Есть довольно веские основания утверждать, что мышление современного западного человека и мышление человека архаического отличаются друг от друга не структурой или качеством, а исключительно содержанием. Отсюда становится понятным, почему аборигены Австралии, которые еще совсем недавно жили исключительно охотой и собирательством и не имели своей письменности, так же, как и индейские племена Северной Америки, оказались вполне подготовленными к усвоению достижений современной цивилизации. Различие, таким образом, простирается вовсе не между образами мышления этих обществ, находящихся, естественно, на разных уровнях материального развития, а внутри всего человеческого общества, взятого как целое. Человеческое сознание, равно как и сама культура расколоты надвое – на область обыденного (или профанного) и на область священного (или сакрального). Переступая ту грань, что отделяет одну область культурной жизни от другой, человек переживает чудесное превращение, а именно, он начинает мыслить и чувствовать по-другому. Живя до этого в пределах обыденного времени, он с этого мгновения начинает пребывать в ином времени, сакральном, а этому времени присущи свои законы. Теперь он уже выпал из обыденного времени и вошел в мир явлений и событий, длящихся бесконечно и таковыми являются все события мифологии или священной истории. А миф существует, оживает и возобновляется в ритуале. Сам участник архаического ритуала далеко не актер, ибо и в свое м сознании, и в сознании окружающих он превращается в само мифическое существо, или же, точнее, мифическое существо на время ритуала воплощается в нем.

Само представление о священном, возникшее в сознании первобытного человека, стало чем-то подобным религиозному инстинкту, который находит свое воплощение в виде многообразных религиозных представлений. В самом представлении о священном уже заложено отделение от обыденного, повседневного. И эти вычлененные из обыденного пространства области – священные площадки для обрядов, священные области и даже целые священные страны, или же выделенные из потока времени эпохи, наподобие Времени Сновидений австралийских аборигенов, представляют собою исток понимания мира в его религиозном измерении.

В свое время известные исследователи австралийских аборигенов Р. и К. Берндты отмечали, что для определения культуры того или иного народа особое значение приобретает та деятельность, которую люди совершают сверх необходимого для поддержания жизни⁸². Для архаического человека, типичными представителями которого принято считать аборигенов Австралии, почти вся деятельность сверх необходимого связана с духовной жизнью. И здесь преимущественное значение получают магические обряды. Вообще, в условиях быта охотников и собирателей, при низком уровне развития техники и сильной зависимости от природы религиозно-обрядовая деятельность служит одним из средств эмоциональной разрядки. В правильном и тщательном выполнении религиозных предписаний видится самый верный способ обеспечения обычного течения жизни и ограждения себя от всевозможных бедствий и несчастий. Вера в действенность магических средств создает убеждение в способности людей направлять ход событий в определенное русло, как бы «овладевать положением». Поэтому исполнению священных обрядов отдается значительное количество сил и времени и не случайно в австралийских языках связанная с тотемистическими культами деятельность обозначается словами, соответствующими нашим «труд», «работа». Поскольку в архаическом обществе религиозные верования и обряды не существуют сами по себе, мало того, они неразрывно связаны с накопленными положительными знаниями, нравственными представлениями и со всем тем, что именуется духовной культурой общества в целом. В основе религиозного мировоззрения такого общества лежит представление о том, что залог благополучия в обществе в целом, и отдельных людей, и всего их природного окружения – в вечном повторении, неизменном воспроизведении одних и тех же природных и жизненных явлений, человеческих действий. Поэтому главные религиозные предписания требуют строгого следования традициям, верности тому порядку жизни, который считается раз и навсегда установленным мифологическими предками Времени Сновидений⁸³.

Особое значение приобретает вера во вредоносную и благотворную магию, то есть в колдовство и знахарство. Сами магические обряды, занимающие срединное место в тотемистических представлениях аборигенов Австралии, совершаются сообща и постоянно, в определенной, более или менее жестко установленной последовательности и имеют своей целью благополучие всей общины. В то же время к обрядам колдовства и знахарства, или же к представлениям о них обращаются, как правило, от случая к случаю, по мере надобности, которая нередко бывает обусловлена особыми обстоятельствами, сложившимися во взаимоотношениях отдельных людей, их поступках. Обряды вредоносной или благотворной магии очень часто (пусть даже не всегда) проводятся отдельными людьми по собственному побуждению или же по просьбе других и преследуют они всегда определенные личные цели и направляются на то, чтобы так или иначе повлиять на жизнь отдельных людей.

В литературе довольно давно, много и часто говорится о синкретизме – нерасчлененности и растекаемости (диффузности) составных частей архаического представления о мире. Мало того, религиозные верования и религиозная практика имеют в этом обществе существенно иное значение, чем на более поздних уровнях общественного бытия. В самом синкретическом сознании архаического человека одним из наиболее первичных, простейших и всеобщих представлений является представление о всеобщей таинственной, могущественной силе, которая у меланезийцев называется «мана», у ироков – «оренда», у сиу – «ваконда», у алгонкинов – «маниту», у малайцев – «крамат», у аранда – «арунгкильта». Эта сила присуща как людям, так и вещам, как живому, так мертвому. Происхождение этого представления коренится, по-видимому, в самых глубинах нерасчленённых представлений, свойственных архаическому сознанию. Иначе говоря, оно свойственно наиболее ранним ступеням развития религиозного сознания. Поэтому научное определение дать им довольно трудно.

Все, что в смысле положительном воспринимается архаическим человеком как «мана», в смысле отрицательном воспринимается как «табу». Табу, таким образом, оказывается чем-то вроде тени «мана». «Табу» становится все, что обладает «мана». Запреты – «табу» являются в определенном смысле правилами общественного поведения, мало того, само нарушение «табу» порою представляет собою общественное учреждение.

Социальная структура

Сама архаическая община, будучи основной, ведущей хозяйствующей общностью того времени, оказывалась еще и главным действующим лицом развивающегося сознания. Архаическая община автономна и обладает внутренним единством. Даже если в определенное время года она распадалась на отдельные родственно-производственные объединения и протосемейные ячейки, а позднее – на семьи и хозяйственные объединения, община позднее вновь объединялась и самостоятельно или совместно с другими общинами совершала важнейшие для архаического общества и поэтому наиболее архаические обряды – обряды воспроизводства и обряды посвящения (инициации), а также обрядовый обмен ценностями.

Община для архаического человека – это мир в целом, пусть даже всего лишь микрокосм. Но вне этого микрокосма для архаического человека другого мира нет. Только и исключительно внутри этого микрокосма в отношениях принадлежности к тем или иным общественным объединениям проявляется то, что можно было бы назвать личностью архаического человека. Австралийский материал свидетельствует в пользу того, что самое обширное объединение людей – племя, по существу, представляет собою совокупность объединений меньших размеров – общин. Для племени в целом присущи такие черты, как склонность к эндогамии (брачным связям внутри этого племени), общность места расселения, общность языка или диалекта и, наконец, культурных традиций. Все это определяет самосознание архаического человека. В то же время любое австралийское племя делится на несколько крупных объединений, во многом друг от друга отличающихся. Даже в тех частях страны (к примеру, на юго-востоке Австралии), где эти объединения являлись довольно небольшими по численности (200-300 человек), они, тем не менее, делились на более мелкие общественные единицы. Любое австралийское племя время от времени собиралось в полном составе по случаю каких-либо событий, которым придавалось большое значение (проведение обрядов посвящения, разрешение наиболее сложных вопросов и споров, наказание наиболее опасных нарушений общественных предписаний). В этих случаях устраивались советы наиболее старших влиятельных мужчин и глав общин, на которых обсуждались все подобные вопросы общеплеменного значения и на таких советах выдерживалась определенная иерархия глав общин. Численность таких общин менялась в зависимости от условий проживания: самые мелкие насчитывали 20-30 человек, самые крупные, как уже упоминалось выше 200-300 человек. Мало того, определенную часть года (в плодородных местах – небольшую, в бесплодных – значительную) аборигены Австралии жили не общинами, а более мелкими объединениями, состоявшими чаще всего из 2-3 семей. Эти объединения, являются прежде, всего хозяйственными, хотя на их состав весьма сильно влияют отношения кровного родства и свойства. Чаще всего такое объединение состоит из семей двух братьев, их престарелых родителей и родителей их жён. Нередко в подобное объединение входя семьи мужчин, принадлежащих к разным общинам, к примеру, тестя и зятя, брата жены и мужа сестры, которые просто подолгу живут в гостях друг у друга. Такие объединения не представляют из себя постоянных образований, они порою распадаются и создаются вновь уже в ином составе (часто даже по нескольку раз в год), у них нет своих названий, нет четких правил построения, хотя в каждом из таких объединений обязательно должны быть определенные соотношения между старыми и молодыми, взрослыми и детьми. Обычно главным (или главными) в подобных объединениях является мужчина (или несколько мужчин) из той общины, на земле которой данное объединение находится. Этим мужчинам принадлежит решающее слово во всех делах.

Наименьшим объединением остается, конечно же, семья. Но по своим размерам семьи сильно различаются: от двух человек (муж и жена) до 20-30 (полигинные семьи, то есть семьи многоженцев, включающие еще в свой состав престарелых родителей мужа и жён). Брак во многих случаях является непродолжительным и поэтому состав семьи часто меняется. Тем не менее, за редким исключением, в таком обществе нет мужчин, которые всю жизнь оставались бы холостыми, и нет незамужных молодых женщин и женщин средних лет, вообще нет людей, которые жили бы в одиночестве (без семьи) и среди тех, кто еще не вступил в брак, и среди тех, кто овдовел. Именно семья создает наилучшие условия как для воспитания детей, так и для жизни взрослых.

Что же касается рода, то не всегда можно определить, какое из австралийских общественных объединений может быть названо этим именем. Действительно, в одном австралийском племени нередко сосуществует несколько видов экзогамных объединений с однолинейным счётом происхождения. Чаще всего такие объединения называются австраловедами социальными кланами (или просто кланами), территориальными кланами или же локальными наследственными группами. Причем оба вида подобных объединений сосуществуют. Социальные кланы – это экзогамные, обычно матрилинейные экстерриториальные объединения, члены которых живут в разных местах земли племени, но считают друг друга родственниками и верят, что происходят от одного или нескольких общих предков, хотя не всегда могут проследить свои родственные связи генеалогически. Кланы могут быть как патрилинейными, так и матрилинейными, их члены могут жить как вместе или поблизости, так и в разных местах земли племени. Но в любом случае члены клана считают друг друга родственниками, хотя в действительности могут включать и людей, не связанных узами кровного родства. Локальные наследственные группы или территориальные кланы всегда патрилинейны и экзогамны; все входящие в них люди считают определённый участок племенных владений «своей землей» и сама эта связь людей с землей осознается как родство. Сама земля определяет связи между людьми, составляющими локальную наследственную группу: человек наследует от отца не только прочные связи с членами своей локальной племенной группы, но и прочные связи с определенным участком земли племени, а именно эта земля является основой для сплочения членов локальной наследственной группы. Как правило, люди, составляющие локальную наследственную группу, приходятся друг другу действительными родственниками и в большинстве случаев могут проследить свое родство генеалогически. Такие объединения в традиционных условиях Австралии существовали повсеместно. И такие объединения представляют собою то, что обычно обозначается понятием «род». В традиционных условиях не было ни одного человека, который не связывал бы своего происхождения с той или иной родовой землей; земля племени разделялась между родами, а угодья общин одновременно являлись землями одного или нескольких родов.

Но в любом случае ядром общины были мужчины местного рода или родов и по существу осознававшаяся как родство связь людей с родовой землей, при которой как земля принадлежит человеку, так и он принадлежит земле, служила структурно – образующим началом общинной организации. Первым и самым главным предназначением рода было то, что он образовывал и организовывал общину, то есть определял, кто, с кем и где живет и трудится.

Другое важнейшее назначение рода состояло в том, что в обширном кругу людей, среди которых австралийский абориген обращался, используя понятия родства по мужской линии, род как бы очерчивал более узкий круг самых близких родственников. В этом случае братьями и сестрами именовались все мужчины и женщины своего поколения, а отцами, матерями и детьми – люди смежных поколений.

Итак, род не просто образует общину, он тесно сплачивает взаимными обязательствами тех, кто составляет ядро общины и имеет существенное значение в управлении брачными отношениями.

Все отношения между людьми в таком обществе являются личными и при этом человек неотделим от своего общественного окружения. Он воспринимает других и самого себя в неразрывном единстве с иными членами сообщества. Наряду с постоянной взаимопомощью одним из наиболее ярких проявлений слитности, спаянности людей в таких общинах, в особенности близких родственников, является правило общей ответственности: вина каждого отдельного человека ложится на всех его близких родственников, а их вина, в свою очередь, ложится на него. Вообще нарушители религиозных предписаний и требований экзогамии наказываются обязательно и жестоко только потому, что считается, что своими действиями нарушитель ставит под угрозу благополучие всей общины. Нередко случается так, что решения, касающиеся отдельных лиц, принимаются сообща и человек вынужден подчиниться общему решению вне зависимости от того, хочет он этого или же нет.

В таких условиях не может быть сугубо личной жизни, личных дел, которые совершенно не касались бы других членов сообщества. И, тем не менее, человек не лишен возможности поступать по своему собственному усмотрению и, мало того, окружающие признают его права на собственные решения. Но в любом случае вся жизнь архаического человека проходит «на виду», его поступки свободно обсуждаются и определенным образом оцениваются. Скрытность и личные тайны здесь не в чести и, напротив, открытость, готовность делиться своими трудностями и невзгодами с родственниками и друзьями считается достоинством. Семейные разногласия и ссоры с друзьями обычно не утаиваются и люди, живущие рядом, могут с любопытством прислушиваться или же делать вид, что ничего не замечают, могут отнестись к происходящему безразлично или же, напротив, поддержать одну из сторон. В целом архаическому человеку, как свидетельствует австралийский материал, свойственно принимать живейшее участие в делах своих родственников и товарищей.

Общественные установления связывают членов такого сообщества многочисленными взаимными обязательствами, ставят их в положение взаимной зависимости, тогда как совместная жизнь – совместный труд и совместный отдых, общие беды и общие радости – вырабатывают в них чувство сильной взаимной привязанности, можно даже сказать, духовной близости. Поэтому, оказавшись вдали от своих родственников, такой человек очень скоро впадает в тоску и апатию. Если кто-то отправляется в дальнее путешествие, на общей стоянке раздаются плач и причитания, женщины даже ранят себя в знак печали, как на похоронах, а потом исполняют магические обряды, чтобы обеспечить благополучное возвращение ушедших.

Наконец, важное место в жизни архаического человека принадлежит таким занятиям, которые направлены на чувственное, эстетическое удовлетворение, то есть художественному творчеству, которое не подчинено ни религии, ни магии и осуществляется лишь ради удовольствия и развлечение. Поскольку в этом обществе отсутствую те, кто занимается по преимуществу или же исключительно искусством, и к искусству в той или иной степени приобщены все, то все пробуют себя в различных видах искусства и поэтому обладают определенным, пусть даже наименьшим, набором навыков, необходимых для воспроизведения того, что уже создано, и для создания нового. А те, кто уже добился успехов в том или ином виде художественного творчества, имеют благоприятные условия для самовыражения: окружающих их деятельность привлекает, а свое одобрение и восхищение архаический человек выражает весьма бурно.

Конечно, самыми распространенными видами искусства оказываются пение и танцы, а также драматические представления на основе древних, передаваемых из поколения в поколение преданий, но могут также встречаться и повествования, созданные современниками. На такие, в целом, нерелигиозные представления с танцами и песнями люди приходят издалека и большими скоплениями, так же как на важнейшие религиозные действа.

Резюме

Архаический человек прекрасно знает, как себя вести в том или ином случае, равно как и то, как себя будут вести те, с кем он соприкоснулся в то или иное мгновение своей жизни, ибо всевозможные правила определяют буквально каждый шаг человека, но число случаев, предусмотренных подобными правилами, все–таки ограничено и жизнь зачастую ставит человека в совершенное непредвиденное положение. И вот при нарушении обычного течения жизни правила поведения, которым должен следовать архаический человек, вступают в противоречие друг с другом и в итоге он оказывается перед необходимостью делать выбор.

Итак, жизнь архаического человека в действительности не являлась, как это ошибочно виделось гуманистам эпохи Возрождения, наименовавшим такого человека первобытным, ни безоблачной, ни гармоничной. Однако, наличие сложной и разносторонней культуры, которая содержала в себе такие ценности, как тесные связи между людьми и тесные связи людей с их природным окружением; уважение к прошлому, которое давало уверенность в будущем; общинный дух, при котором каждая отдельная личность обладала правами только во взаимоотношениях с другими и несла ответственность за других, так же как и другие отвечали за нее, порождало не только определенные способы удовлетворения первостепенных для сохранения и продолжения жизни потребностей, но и определенные эстетические достижения. И как ни странно при господстве общинного духа, и бытовые трудности, и сложное устроение общинной жизни с присущими ей противоречиями, и культурные достижения, благодаря которым люди могли обеспечить необходимое удовлетворение как телесных, так и духовных потребностей, создавало условия для складывания личностей с достаточно сложным и многосторонним внутренним устроением, то есть для развития разных типов личности.

Вопросы для повторения:

1. На основании каких источников мы можем судить о жизни

архаического человека?

2. Что есть архаическая религиозность?

3. Что такое священное и профанное для архаического человека?

4. В чем состоит основное отличие мышления архаического человека от мышления человека современного?

5. Каково значение архаической общины?

6. В какие еще, помимо общины, объединения включен архаический человек?

7. Каково назначение рода?

8. Какое значение приобретает вера во вредоносную и благотворную магию?

9. Какое значение в жизни архаического человека получает искусство?

10. Что такое правила поведения для архаического человека?

Список рекомендуемой литературы:

1. Артемова О. Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине. М. Наука. 1987.

2. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

3. Леви-Строс К. Тотемизм сегодня; Неприрученная мысль // Первобытное мышление. М. Республика. 1994.

5. Смоляк А.В. Шаман: личность, функции, мировоззрение. М., Наука, 1991.

6. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.

7. Харнер М. Дж. Путь шамана или шаманская практика. М., ИЧП «Палантир», 1994.