Глава 9 конфликты в современном мире

9.1. Особенности конфликтов в конце XX — начале XXI в.

Говоря о конфликтах конца XX — начала XXI в., следует оста­новиться на двух важнейших вопросах, которые имеют не только теоретическую, но и практическую значимость.

• Изменился ли характер конфликтов (если да, то в чем это проявляется)?

• Как можно предотвращать и регулировать вооруженные фор­мы конфликтов в современных условиях?

События в мире стали развиваться так, что количество ло­кальных и региональных конфликтов с применением насилия в мире сразу после завершения холодной войны увеличилось. Об этом свидетельствуют данные Стокгольмского международного инсти­тута исследования проблем мира (СИПРИ), одного из ведущих международных центров, занимающихся анализом конфликтов, причем большинство из них оказалось либо в развивающихся стра­нах, либо на территории бывшего СССР или бывшей Югославии. Только на постсоветском пространстве, по оценкам отечествен­ного автора В. Н. Лысенко, в 1990-х годах насчитывалось около 170 конфликтогенных зон, из которых в 30 случаях конфликты проте­кали в активной форме, а в 10 дело дошло до применения силы.

В связи с развитием конфликтов сразу по окончании холодной войны и появления их на территории Европы, которая была отно­сительно спокойным континентом после Второй мировой войны, ряд исследователей стали выдвигать различные теории, связанные с нарастанием конфликтного потенциала в мировой политике. Одним из наиболее ярких представителей этого направления стал С. Хан­тингтон (S. Huntington) с его гипотезой о столкновении цивилиза­ций. Однако во второй половине 1990-х годов количество конфлик­тов, а также конфликтных точек в мире, по данным СИПРИ, стало уменьшаться. Так, в 1995 г. насчитывалось 30 крупных вооруженных конфликтов в 25 странах мира, в 1999 г. — 27, и то же в 25 точках земного шара, в то время как в 1989 г. их было 36 — в 32 зонах.

В целом же, если говорить об общей тенденции в развитии кон­фликтов на планете, то большинство исследователей соглашаются с тем, что после некоего всплеска количества конфликтов в конце 1980-х — начале 1990-х годов их число пошло на убыль в середине 1990-х, и с конца 1990-х годов продолжает держаться примерно на одном уровне.

И тем не менее современные конфликты создают весьма серь­езную угрозу человечеству вследствие возможного их расширения в условиях глобализации, развития экологических катастроф (до­статочно вспомнить поджог нефтяных скважин в Персидском за­ливе при нападении Ирака на Кувейт), серьезных гуманитарных последствий, связанных с большим количеством беженцев, пост­радавших среди мирного населения и т.п.

В чем же причины современных конфликтов? Их развитию спо­собствовали различные факторы. Так, дали о себе знать проблемы, связанные с распространением оружия, его бесконтрольным ис­пользованием, непростыми отношениями между индустриальны­ми и сырьевыми странами при одновременном усилении их взаи­мозависимости. К этому следует добавить развитие урбанизации и миграцию населения в города, к чему оказались неготовыми мно­гие государства, в частности Африки; рост национализма и фун­даментализма как реакции на развитие процессов глобализации. Существенным оказалось и то, что в период холодной войны имев­шее глобальный характер противостояние Востока и Запада до некоторой степени «снимало» конфликты более низкого уровня. Эти конфликты нередко использовались сверхдержавами в их во­енно-политическом противостоянии, хотя они старались держать их под контролем, понимая, что в противном случае региональ­ные конфликты могут перерасти в глобальную войну. Несколько раз такая опасность, например, возникала при развитии арабо-израильского конфликта в период холодной вой­ны. Тогда каждая из сверхдержав оказывала влияние на «своего» союзника, чтобы снизить накал конфликтных отношений. После распада биполярной структуры региональные и локальные кон­фликты в значительной степени «зажили своей жизнью».

И все же среди большого количества факторов, влияющих на развитие конфликтов последнего времени, особо следует выде­лить перестройку мировой политической системы, ее «отход» от вестфальской модели. Этот процесс перехода, трансформации связан с узловы­ми моментами мирового политического развития.

В новых условиях конфликты приобрели качественно иной ха­рактер. Прежде всего с мировой арены практически исчезли «клас­сические» межгосударственные конфликты, которые были типичны для расцвета государственно-центристской политической модели мира. Так, по данным исследователей М. Солленберг (М. Sottenberg) и П. Валленстина (P. Wallensteen), из 94 конфликтов, которые насчи­тывались в мире за период 1989-1994 гг., только четыре можно счи­тать межгосударственными. В 1999 г. лишь два из 27, по опенкам дру­гого автора ежегодника СИПРИ Т. Б. Сейболта (Т. В. Seybolt), были межгосударственными. Вообще, согласно некоторым источникам, количество межгосударственных конфликтов на протяжении довольно длительного периода времени идет на убыль. Впрочем, здесь следует сделать оговорку: речь идет именно о «классических» межгосудар­ственных конфликтах, когда обе стороны признают друг за другом статус государства. Это признается также другими государствами и ведущими международными организациями. В ряде современных кон­фликтов, направленных на отделение территориального образова­ния и провозглашение нового государства, одна из сторон, заявляя о своей независимости, настаивает именно на межгосударственном характере конфликта, хотя она никем (или почти никем) не при­знается как государство.

На смену межгосударственным пришли внутренние конфлик­ты, протекающие в рамках одного государства. Среди них можно выделить три группы:

• конфликты между центральными властями и этнической/ре­лигиозной группой (группами);

• между различными этническими или религиозными группа­ми;

• между государством/государствами и неправительственной (террористической) структурой.

Все указанные группы конфликтов являются так называемыми конфликтами идентичности, так как связаны с проблемой самоиден­тификации. В конце XX — начале XXI в. идентификация строится преимущественно не на государственной основе, как было (человек видел себя гражданином той или иной страны), а на иной, главным образом этнической и религиозной. По мнению американского ав­тора Дж. Л. Расмуссена (/. L. Rasmussen), две трети конфликтов 1993 г. можно определить именно как «конфликты идентичности».

Другой значимый параметр идентификации — религиозный фактор, или, в более широком плане, то, что С. Хантингтон (5. Huntington) назвал цивилизиционным. Он включает, кроме ре­лигии, исторические аспекты, культурные традиции и т.п.

В целом же изменение функции государства, его невозмож­ность в ряде случаев гарантировать безопасность, а вместе с этим идентификацию личности, в той мере, как было ранее — в период расцвета государственно-центристской модели мира, влечет за собой усиление неопределенности, развитие затяжных конфлик­тов, которые то затухают, то вспыхивают вновь. При этом во внут­ренние конфликты вовлекаются не столько интересы сторон, сколь­ко ценности (религиозные, этнические).

Внутригосударственный характер современных конфликтов часто сопровождается процессом, связанным с тем, что в них вов­лекается сразу несколько участников (различные движения, фор­мирования и т.п.) со своими лидерами, структурной организаци­ей. Причем каждый из участников нередко выступает с собствен­ными требованиями. Это крайне затрудняет регулирование конфликта, поскольку предполагает достижение согласия сразу целого ряда лиц и движений.

Кроме «внутренних» участников, на конфликтную ситуацию воздействует множество внешних акторов — государственных и негосударственных. К числу последних относятся, например, орга­низации, занятые оказанием гуманитарной помощи, розыском пропавших без вести в процессе конфликта, а также бизнес, сред­ства массовой информации и др. Влияние этих участников на кон­фликт нередко вносит элемент непредсказуемости в его развитие.

Современные конфликты приобретают и определенную поли­тико-географическую ориентацию. Они возникают в регионах, которые можно отнести, скорее, к развивающимся или находя­щимся в процессе перехода от авторитарных режимов правления. Даже в экономически развитой Европе конфликты вспыхивали в тех странах, которые оказывались менее развитыми. Если же гово­рить в целом, то современные вооруженные конфликты сосредо­точены прежде всего в странах Африки и Азии.

Появление большого числа беженцев — еще один фактор, ус­ложняющий ситуацию в районе конфликта. Так, в связи с кон­фликтом Руанду в 1994 г. покинули около 2 млн человек, которые оказались в Танзании, Заире, Бурунди. Ни одна из этих стран не были в состоянии справиться с потоком беженцев и обеспечить их самым необходимым.

Изменение характера современных конфликтов от межгосу­дарственных к внутренним не означает снижения их международной значимости. Напротив, в результате процессов глобализации и тех проблем, которые таят в себе конфликты конца XX — начала XXI в., появления большого числа беженцев в других странах, а также вовлеченности в их урегулирование многих государств и меж­дународных организаций, внутригосударственные конфликты все отчетливее приобретают международную окраску.

Один из важнейших вопросов при анализе конфликтов: поче­му некоторые из них регулируются мирными средствами, в то вре­мя как другие перерастают в вооруженное противостояние? В прак­тическом плане ответ крайне важен. Однако методологически об­наружение универсальных факторов перерастания конфликтов в вооруженные формы является далеко не простым. Тем не менее исследователи, которые пытаются ответить на этот вопрос, рас­сматривают обычно две группы факторов:

• структурные факторы, или, как их чаще называют в кон­фликтологии, — независимые переменные (структура общества, уро­вень экономического развития и т.п.);

• процедурные факторы, или зависимые переменные (политика, проводимая как участниками конфликта, так и третьей стороной; личностные особенности политических деятелей и т.п.).

Структурные факторы нередко называют также объективными, а процедурные — субъективными. Здесь прослеживается явная ана­логия в политической науке с другими, в частности с анализом проблем демократизации.

В конфликте обычно выделяются несколько фаз. Американские исследователи Д. Прюитт (D. Pruitf) и Дж. Рубин (/. Rubin) сравни­вают жизненный цикл конфликта с развитием сюжета в пьесе из трех действий. В первом определяется суть конфликта; во втором он достигает своего максимума, а затем и пата, или развязки; наконец, в третьем действии происходит спад конфликтных отношений. Пред­варительные исследования дают основание полагать, что в первой фазе развития конфликта структурные факторы «задают» опреде­ленный «порог», являющийся критическим при развитии конфликт­ных отношений. Наличие этой группы факторов необходимо как для развития конфликта вообще, так и для реализации его вооруженной формы. При этом чем явственнее выражены структурные факторы и больше их «задействовано», тем вероятнее развитие вооруженного конфликта (отсюда в литературе по конфликтам нередко происхо­дит отождествление вооруженной формы развития конфликта с его эскалацией) и все уже становится возможное поле деятельности политиков (процедурных факторов). Другими словами, структур­ные факторы определяют потенциал развития вооруженного кон­фликта. Весьма сомнительно, чтобы конфликт, и тем более воору­женный, возник «на пустом месте» без объективных причин.

На второй (кульминационной) фазе особую роль начинают иг­рать преимущественно процедурные факторы, в частности ориента­ция политических лидеров на односторонние (конфликтные) или совместные (переговорные) с противоположной стороной действия по преодолению конфликта. Влияние этих факторов (т.е. политичес­ких решений относительно переговоров или дальнейшего развития конфликта) довольно ярко проявляется, например, при сравнении кульминационных точек развития конфликтных ситуаций в Чечне и Татарстане, где действия политических лидеров в 1994 г. повлекли за собой в первом случае вооруженное развитие конфликта, а во вто­ром — мирный способ его урегулирования.

Таким образом, в довольно обобщенном виде можно сказать, что при изучении процесса формирования конфликтной ситуации в первую очередь должны быть проанализированы структурные факторы, а при выявлении формы ее разрешения — процедурные.

Виктория Панова

СОВРЕМЕННЫЕ ЗАПАДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО КОНФЛИКТА

        В исследованиях ученых-международников нет единого мнения относительно определения понятия «конфликт»¹. Многообразие трактовок определяется неоднозначным пониманием природы этого явления². Единственное, о чем можно смело сказать: оно присуще всем аспектам общественной жизнедеятельности. По подсчетам исследователей, количество вооруженных столкновений за всю историю человечества достигло почти пяти тысяч, что дало повод характеризовать мир как «перерыв между войнами»³. После окончания биполярной конфронтации снизился риск возникновения мировой войны, но увеличилось количество периферийных межгосударственных (а также внутригосударственных) конфликтов, характеризующихся межэтническими, религиозными, территориальными, властными и другими противоречиями.        Опираясь на статистику, современные исследователи полагают, что классические межгосударственные войны можно считать устаревшими. Среди причин, указывающих на это, назовем следующие: революции в сфере ядерного оружия (в результате которой война между ведущими ядерными игроками стала практически невозможной), а также в сфере современных обычных вооружений. Стабилизирующую роль в международных отношениях играет тот факт, что система западного альянса под руководством США стала менее анархичной, а также увеличилось число демократических государств. Помимо этого, в условиях современной экономики для повышения богатства, как правило, редко возникает необходимость в захвате новых территорий.      

   «Устаревание» войны, пишут некоторые авторы, также связано с процессами глобализации, хотя и не вытекает из них напрямую. Ранее международно-политический лексикон конфликта подразумевал межгосударственные войны; теперь глобализация сделала такие выражения, как «безопасность личности» и «глобальное насилие», чрезвычайно употребительными. Сражения происходят между нерегулярными субгосударственными отрядами этнической милиции, паравоенными формированиями партизан, культовыми и религиозными организациями, преступными и террористическими группировками. Б. Бузан отмечал, что целью уничтожения становятся не вооруженные силы или города противника, а группировки местного масштаба или отдельные личности. Государство в современных условиях менее важно. Оно остается центральным фактором, но более не является главным воплощением угрозы¹². Именно поэтому вызовы безопасности сложнее идентифицировать, а им – сложнее противостоять¹³.         За последнюю треть XX века понятие «конфликт» постепенно подменило понятие «война». По оценкам Гейдельбергского института по изучению международных конфликтов, в период с 1945 по 2000 г. к типу «классических» войн относилось всего лишь около 15% (в 2001 г. – 6,5%)¹⁴. К самым опасным очагам напряженности между государствами можно отнести конфликт между Индией и Пакистаном, чреватый применением ядерного оружия.         В прошлом претензии государств на монополию применения военной силы приводили к войнам, а соблюдение всеобщего запрета на ее использование оказывало стабилизирующее воздействие на международные отношения. Анализ современных конфликтов показывает, что войны в понимании Карла фон Клаузевица уходят в прошлое. Вооруженный конфликт связывается с социальным окружением, которое подразумевает государственных и негосударственных акторов. Ослабление или подрыв государства может быть результатом влияния окружения, которое в условиях глобализации размывает возможности государства и его властные полномочия. При этом возникает тенденция применения насилия частными – чаще всего криминальными – силами. Возникает вакуум государственной власти, зачастую связанный с этническим сепаратизмом и схватками за контроль над природными ресурсами или бизнесом.         Некоторые исследователи сравнивают конфликты нового поколения с движениями сопротивления, религиозными и диверсионно-террористическими войнами, национально-этническими и другими столкновениями немежгосударственного уровня. Другие авторы, наоборот, относят современные конфликты к абсолютно новым явлениям, требующим переосмысления и разработки нетрадиционных теорий.

Деградация ситуации происходит в связи c изменением функций государства, его неспособностью в большинстве случаев гарантировать безопасность личности. Так, в ходе балканских войн 1991-2001 годов монополия государства на власть разрушалась: субгосударственные акторы присваивали права на использование силы, а политические лидеры поощряли к применению силы полукриминальные вооруженные группы. Усложнению ситуации способствуют международные финансовые акторы с их упором на бедные и поэтому уступчивые правительства (особенно с учетом коррупции элит). Деятельность неправительственных благотворительных организаций (например, евангелистских христианских организаций США, занимающихся выкупом женщин и детей из рабства) зачастую достигает обратного эффекта: возникает стимул к расширению практики обращения людей в рабство с целью последующей их продажи на волю.

 Встречаются и более радикальные выводы. Д. Джун полагает, что международная помощь и интервенция «мирового сообщества» обостряют конфликты. «Мафиозные экономики и продолжающиеся в течение длительного времени внутренние конфликты, – пишет он, – зачастую являются результатом международного вмешательства, которое происходит во имя установления и развития рыночных структур и демократии». В конфликтах нового поколения видное место занимают полевые командиры, которые могут стремиться к развязыванию войны по материальным, национально-этническим, идеологическим или иным причинам.

Современные конфликты отличаются сложным характером. Ввиду большого числа их участников сторонам сложнее достичь урегулирования. Со времени окончания «холодной войны» в конфликты было вовлечено более 300 различных акторов. Среди них – более 80 государств, а также региональные международные организации, такие, как НАТО. В качестве международных игроков на сцену стали выходить регулярные армии, повстанческие группировки, криминальные банды, диаспоры, этнические партии, международные благотворительные организации.

Труднее стало определять структуру конфликта. Если раньше было достаточно просто выявить противостоящие силы, то сейчас акторы стали крайне разнородными, и выявить среди них политическую оппозицию сложно. На место столкновений по причинам идеологии, деколонизации, геостратегических и гегемонических интересов, пришли войны между региональными державами, а также политизированные конфликты меньшинств в разрозненных обществах Африки, Ближнего Востока и Центральной Азии.

        Некоторые авторы даже сравнивают современную ситуацию со средневековыми войнами в Европе, которые «велись кучками бандитов и преступников, нанимаемых слабыми государствами, или же отрядами военно-полевых командиров несостоявшихся государств». При этом крупные державы, за исключением США, уклоняются от участия в конфликтах – кроме тех случаев, когда напрямую затрагиваются их интересы.

В современном мире можно выделить два наиболее распространенных вида конфликта. С одной стороны, это внутригосударственные конфликты за контроль над ресурсами, в борьбе за власть, экономические дивиденды. С другой – асимметричные войны крупных государств против государств-изгоев или транснациональных угроз.         «Холодная война» тормозила возникновение некоторых этнических, религиозных и расовых конфликтов, но после ее завершения они проявились с нарастающей силой. Усиление роли религиозной составляющей ставит под сомнение теории модернизации и секуляризации, преобладавшие в западной социально-политической науке на протяжении ХХ века³⁰. И все же наиболее популярными среди конфликтологов пока остаются «экономические» концепции.        Распространенной причиной конфликтов исследователи считают борьбу за природные ресурсы. Сегодня именно территориальные споры и столкновения по поводу ресурсов чаще всего представляют наиболее «питательную среду» для гражданских войн и межгосударственных конфликтов³¹. В соответствии с исследованиями Всемирного института природных ресурсов, к 2050 г. население земного шара вырастет до 9 млрд. человек, а промышленное производство возрастет в четыре раза. Ограниченность ресурсов достигнет катастрофического уровня.

Большой интерес представляет связь между экономическими взаимоотношениями и развитием конфликтов в XXI веке. Высокий уровень торговых взаимоотношений предотвращает войны между демократическими государствами, но, наоборот, способствует разногласиям между ними и другими странами³⁶.Эскалация конфликта возможна в случае отсутствия или ухудшения условий социального контракта в распределении доходов от ресурсов.

Механизмы более открытой и дерегулированной мировой экономики позволяют воюющим сторонам находить экономический интерес в продолжении конфликта. Хотя война всегда разрушительна для общества, отдельные индивидуумы или группы могут наживаться на конфликте, в результате чего возникает феномен неформальной военной экономической активности. С одной стороны, условия современной войны можно лучше понять, рассматривая ее как инструмент предпринимательства – своего рода способ накопления богатства. С другой – открытость мировой экономики в ряде случаев провоцировала распространение социальной и экономической напряженности, которая в чрезвычайных ситуациях ведет к политической дестабилизации и крупномасштабному гражданскому столкновению.         Помимо «экономических» концепций важную роль в современной конфликтологии играют попытки выявить политический механизм (само)развития конфликтов. Сложился целый пласт литературы о войнах, ведущихся коалициями демократий против слабых государств с авторитарными режимами.   Основные причины вовлеченности западных держав в конфликты можно условно подразделить на 3 группы: 1) гуманитарные интервенции в несостоявшиеся государства для прекращения этнических чисток и восстановления гражданского порядка; 2) «самозащита» от «государств-пособников» терроризма; 3) предотвращение распространения оружия массового уничтожения⁴⁵.         Вооруженные конфликты 2000-х годов показали, что современные войны будут в основном вестись под эгидой защиты прав человека и распространения либерально-демократических режимов.

     Ряд исследователей разделяет гуманитарные интервенции 1990-х и нынешние конфликты в Афганистане и Ираке⁴⁸, полагая, что политическая (и финансовая) воля к проведению первых испарилась после 11 сентября 2001 года. Но со временем этнические чистки, насилие, голод и т.п. в какой-либо стране, могут заставить мировое сообщество вернуться к концепции гуманитарных интервенций.         Пока же на первом месте среди угроз современному глобальному обществу находятся террористические нападения.  Универсализация террористической угрозы против государств привела к приравниванию этой борьбы к войне. Появилась аббревиатура ГВПТ – «глобальная война против террора» (GWOT – Global War on Terror). Основной причиной появления концепции войны против терроризма явились теракты 11 сентября 2001 года.    Впервые новая концепция войны сработала во время военной кампании в Афганистане против талибов, вскоре после которой стало ясно, что Вашингтон на этом не остановится. В самом деле, осенью 2002 г. была оглашена «доктрина превентивной войны» (doctrine of preventive war), согласно которой Америка решила применять силу против террористов и поддерживающих их государств, в любой точки мира. Затем весной 2003-го последовало нападение на Ирак. Сейчас основным противником в США объявлен «терроризм с глобальными возможностями». Таким образом, террористическая угроза «детерриториализована» – она отныне не имеет определенных географических параметров.         Мировое сообщество уделяет много внимания проблеме распространения оружия массового уничтожения. Американский аналитик Т. Барнетт видит основную угрозу в тех, кто стремится обладать военными технологиями будущего. В связи с этим он полностью оправдывает войну США против Ирака и предсказывает неизбежные новые столкновения с авторитарными режимами, имеющими военно-технологические амбиции⁵⁷.         Американский исследователь Дж. Хож, полагает, что источником конфликта может оказаться «глобальное перемещение власти» от Запада к Востоку. Восходящие азиатские страны являются националистическими, помнят об исторических несправедливостях и хотят занять достойное место под солнцем. Конфликты вокруг Тайваня, Кореи и Кашмира могут превратиться в полномасштабные войны, по сравнению с которыми нынешние боевые действия на Ближнем Востоке покажутся заурядными полицейскими операциями.        .         В итоге вероятнее становится конфликт между теми, кто хочет сделать мир еще более взаимосвязанным, и теми, кто хочет изолировать часть человечества от глобализации. Часть земного шара, которая не имеет возможностей пользоваться ее благами, Т. Барнетт назвал «озоновой дырой глобализации» и «неинтегрирующимся провалом» (non-integrating gap). С этой стороны, как полагает автор, и следует ожидать прироста потенциала международной конфликтности⁶⁰.         Хотя в XXI веке конфликт приобретает ряд новых черт, его сущностные характеристики во многом остаются устойчивыми. Трансформация международной системы определяет при этом естественное изменение особенностей вооруженных столкновений нового поколения. Внутригосударственные и асимметричные конфликты занимают сегодня в международной политике более видное место, чем то, что было характерно для ХХ века и более ранних исторических периодов. Гораздо заметнее проявляет себя международная конфликтность, имеющая религиозно-этническую, экономическую и экологическую природу.         Экономически развитая и военно-политически более могущественная часть мирового сообщества стремится взять на себя существенную долю бремени конфликтного урегулирования. Но одновременно «развитые субъекты» в ряде случаев порождают этим новые противоречия. Природа современного конфликта во многом определяется факторами военно-технологических и информационных новаций, которые создают новые возможности для преодоления конфликтности, но одновременно и повышают в ряде случаев риски для стран-участниц конфликта.         С учетом роли США в международной политике, ключевую роль в формировании «облика» современного конфликта будет играть фактор американской внешнеполитической и военной бюрократии – ее восприимчивости к тем или иным конфликтогенным характеристикам мирового развития, а также представлений Вашингтона об оптимальных путях предотвращения новых и снижения интенсивности имеющихся международных конфликтов.

Вопросы для обсуждения на семинаре

1. Какое из понятий международного конфликта Вы считаете наиболее верно выражающим суть этого явления?

2. Почему проблему международных конфликтов рассматривают нередко как центральную проблему теории международных отношений?

3. Почему понятие войны постепенно заменено в изучении международных отношений на понятие конфликта?

4. Назовите все виды международных конфликтов и дайте каждому виду краткую характеристику

5. Приведите примеры симметричных и асимметричных международных конфликтов из истории 20 века и в настоящее время

6. Схватка, игра, дебаты…Какое из этих слов лучше всего позволяет выразить суть следующих международных конфликтов: а) нынешние взаимоотношения между Россией и Грузией из-за Абхазии и отношения между Грузией и Абхазией; б) между ЕС и Сербией из-за Косова; в) между Палестиной и Израилем?

7. Какие стороны международных конфликтов лучше могут быть выражены и поняты с помощью подхода к конфликтам: 1) Маркса; 2) Зиммеля; 3) Козера; 4) Дарендорфа

8. Почему экономические причины международных конфликтов являются более значимыми, чем политические и религиозные? Верно ли это, если обратиться к таким международным конфликтам, как: а) крестовые походы; б) интервенция стран Антанты и Японии в Советскую Россию в 1918 году; в) Великую Отечественную войну; г) войну США с Вьетнамом?

9. Прюитт и Рубин сравнили жизненный цикл конфликта с развитием сюжета в пьесе из трех действий. Если перенести это сравнение на конфликты в мировой истории, то можно ли утверждать, что второе действие пришлось на вторую половину 20 века, а сейчас мир вступил в период, который можно назвать третьим действием?

10. Предположим, что Третья Мировая война началась. Сколько будет противоборствующих сторон (лагерей), и какой лагерь поддержат следующие страны: Индия, Бразилия, Россия, Пакистан, Турция, Нигерия?