9. Коммунистический Интернационал и советская внешняя политика

Зарубежные наблюдатели следили за развитием провозг­лашенной в решениях пятнадцатого съезда Коммунистичес-

кой партии промышленной революции и сопровождавшей ее революцией аграрной с беспокойством и недоверием. Возрож­дение воинствующего коммунизма во внутренней политике советского правительства, как ожидалось, должно было най­ти свое отражение и в советском внешнеполитическом курсе, а потому новый взрыв активности Коммунистического Интер­национала казался в то время почти неизбежным. Тем не ме­нее на самом деле внутренняя революция, проводившаяся в Советском Союзе, оказала обратный эффект на советскую ди­пломатию. Вместо активизации революционных тенденций, присущих ранее российской внешней политике, изменение направленности внутриполитического курса сопровождалось отходом от неистового интернационализма и ростом явствен­ных националистических настроений.

Правда, еще на протяжении какого-то времени эта новая ориентация была окутана мутным покровом традиционно напыщенной коммунистической риторики, которая так часто вводила иностранных обозревателей в заблуждение. В основе своей лозунг о «построении социализма в одной от­дельно взятой стране» означал временный (по крайней ме­ре!) отказ от далеко идущих планов экспорта революционно­го движения за границу. Огромной важности задача нацио­нального восстановления поглощала всю энергию советско­го государства и сосредоточивала его интересы почти иск­лючительно на проблемах внутреннего развития. Если ле­нинизм был приспособлением марксизма к эпохе междуна­родных конфликтов, то сталинизм означал национализа­цию революции.

Поскольку на деле правительство в России контролирова­лось коммунистической партией, партийные решения опре­деляли и курс советской внешней политики. Как мы уже зна­ем, коммунистическая партия Советского Союза являлась ве­дущим членом Коммунистического Интернационала. Поэто­му ее решения не могли существенным образом не затронуть политику Интернационала. С17 июля по 28 августа 1928 года в Москве проходил шестой съезд Коминтерна. Несмотря на то что съезды предусматривалось созывать ежегодно, со времени последнего — пятого — съезда прошло четыре года. Такой большой интервал отчасти объяснялся борьбой, развернув­шейся внутри коммунистической партии Советского Союза после смерти Ленина. Появление в 1924 году троцкистской оппозиции и последующее исключение из партии и Троцкого, и Зиновьева имело серьезные последствия в революционных

376

кругах всего мира. Борьба между сталинистами и троцкиста­ми повторялась в большинстве национальных компартий.

Таким образом, созыв шестого съезда стал возможным лишь после проведения весьма сложных маневров в рамках различных национальных партий. Московские руководители были поставлены перед чрезвычайно деликатной задачей обеспечения поддержки со стороны большинства делегатов без применения суровых мер, которые могли бы закончиться полным разрывом отношений по крайней мере с несколькими коммунистическими группами. К 1928 году стало очевидно, что они успешно решили этот вопрос, однако теперь было яс­но и то, что в целом Коммунистический Интернационал утра­тил свою независимость, и его зарубежные группы, которые раньше имели, по крайней мере в теории, полное равенство с русской секцией, стали теперь придатком коммунистической партии Советского Союза.

Поскольку внимание ВКП(б) теперь было почти полностью сосредоточено на внутренних проблемах государства, она ут­ратила свой былой интерес к интернационализму и стала рас­сматривать Коммунистический Интернационал в качестве инструмента, позволяющего отстаивать национальные инте­ресы Советского Союза. Коминтерн превратился на деле в сво­его рода придаток московского правительства, призванный помогать ему в проведении его внешнеполитического курса.

На шестом съезде Коминтерна были приняты резолюции, в которых заострялось внимание на усилении опасности раз­вязывания новой мировой войны. По мнению многих делега­тов, возможность нападения на Советский Союз либо одной из капиталистических держав, либо их коалиции была вполне реальной, и на съезде в основном обсуждался вопрос о том, ка­кой тактики должны были придерживаться трудящиеся, что­бы предотвратить предполагаемую угрозу неминуемой вой­ны. После долгих дебатов была принята резолюция о триеди­ной задаче рабочего класса. Во-первых, пролетариат всех ка­питалистических стран должен был продолжать борьбу про­тив собственных правительств. Во-вторых, мировой пролета­риат должен был объединиться для защиты Советского Союза от империалистических устремлений его врагов. В-третьих, пролетариат должен был поддерживать революционное дви­жение в колониях великих держав.

Для выполнения первой из этих задач пролетариат в каж­дой стране должен был незамедлительно создать тайные ра­бочие организации — «ячейки», особенно на предприятиях

__ - 377

тяжелой и оборонной промышленности. В случае начала вой­ны эти группы должны были бы принять «пораженческие программы» и за счет активной пропагандистской деятельно­сти попытаться превратить империалистическую войну меж­ду государствами в классовую войну между пролетариатом и буржуазией во всех капиталистических странах. Съезд при­нял специальную резолюцию о развитии «революционного движения в колониальных и полуколониальных странах». Суть предложенной Коминтерном программы состояла в раз­витии коммунистических партий по всему миру, и особенно в колониальных и полуколониальных государствах Азии, а также Латинской Америки.

С капиталистической точки зрения программа, принятая на шестом съезде, представлялась угрожающе революцион­ной. Тем не менее с позиций московских правителей она рас­ценивалась отнюдь не как выражение агрессивного курса, а главным образом в качестве средства самообороны. Однако, какие бы намерения она ни преследовала и как бы ее не истол­ковывали в разных странах, теперь становится очевидным, что Советскому Союзу она принесла больше вреда, чем поль­зы.

Пока Советы помогали становлению за границей ради­кальных партий в надежде на ту помощь, которую те когда-нибудь смогут им оказать, основные усилия российских чиновников были направлены на то, чтобы предотвратить войну дипломатическими средствами. Министерство ино­странных дел СССР подошло к этому вопросу с разных сторон. Первоначально советские представители, в частности Максим Литвинов — сначала заместитель, а потом народный комис­сар иностранных дел, — подчеркивал необходимость прове­дения политики всеобщего разоружения и предлагал целый ряд шагов, направленных на воплощение такого решения в жизнь. Когда все предложения в этом направлении провали­лись, советские дипломаты попытались обеспечить сохране­ние мира за счет создания системы коллективной безопасно­сти, основанной на заключении ряда многосторонних догово­ров о ненападении.

Логическим инструментом для заключения такого рода пактов являлась, естественно, Лига Наций, однако эта меж­дународная организация не сразу предоставила свои возмож­ности в распоряжение Советского Союза. На протяжении не­скольких лет российские дипломаты делали вид, что не за­мечают Лигу Наций, которая, с точки зрения коммунистов,

378

была создана лишь для того, чтобы поддерживать политичес­кие и экономические цели капиталистических держав. В фев­рале 1926 года Советский Союз отказался принять участие в Женевской конференции по разоружению под предлогом то­го, что он не поддерживает дипломатических отношений с правительством Швейцарии с 10 мая 1923 года, когда на тер­ритории этой страны был убит советский посланник Боров­ский.

Тем не менее несколько позже Советский Союз решил по­пытаться воспользоваться возможностями Лиги Наций. 1 но­ября 1927 года Москва сделала достоянием гласности тот факт, что Советский Союз готов к участию в обсуждении про­блемы разоружения и что, выражаясь словами советского премьер-министра Рыкова, «Советский Союз готов предло­жить, поддержать и выполнить самую полную программу ра­зоружения одновременно во всем мире».

Проект, представленный на подготовительной комиссии к конференции по разоружению в Женеве советскими делегата­ми, предусматривал немедленную демобилизацию половины личного состава существующих вооруженных сил всех стран, соответствующее уничтожение вооружений и снаряжения, а также прекращение всякого военного и военно-морского стро­ительства. Демобилизация и уничтожение вооружений долж­ны были продолжаться на протяжении четырех лет, до тех пор, пока не останутся лишь самые необходимые вооружен­ные формирования — полиция и пограничники. Националь­ные военно-морские флоты должны быть преобразованы в ме­ждународные морские полицейские силы, а контроль и при­нудительные меры, обеспечивающие соблюдение всех согла­шений о разоружении, были бы возложены на постоянную международную комиссию, образованную на основе нацио­нального равноправия и участия в ней представителей проле­тариата всех стран.

С этим предложением 19 марта 1928 года выступил совет­ский делегат Литвинов, в длинной речи детально разъяснив­ший отдельные его положения. Немецкие и турецкие пред­ставители проголосовали за полную поддержку советской программы, однако лорд Кашендэн резко выступил против, в частности, заявив: «Есть два типа войн, а если есть два типа войн, значит, есть и два типа мира. Существуют международ­ные и гражданские войны, причем гражданские гораздо более ужасны. Было бы вполне справедливо спросить советское пра­вительство, почему оно не выступает столь же решительно

_ , 379

против гражданской войны, как против международной... На протяжении прошлых лет вся советская внешняя политика строилась на том, чтобы разжигать вооруженные восстания, которые приводили бы к гражданским войнам во всех стра­нах, где Советы имеют влияние. Если это так, то перед тем, как продвинуться дальше в рассматриваемом вопросе, Советы должны заверить нас в кардинальном изменении политики в указанном отношении. Нам нужно знать, собираются ли Со­веты теперь прекратить вмешательство в дела других стран». Председатель американской делегации Хью С.Гибсон также выступил против советского предложения, пояснив, что пра­вительство Соединенных Штатов поддерживает систему, ос­нованную на многосторонних соглашениях, отвергающих войну как орудие национальной политики.

27 августа 1928 года в Париже пятнадцатью государства­ми, включая британские доминионы, был подписан пакт Кел-лога об отказе от войны как орудия проведения внешней по­литики. Однако Советская Россия не была приглашена к участию в подписании этого документа и не вошла в состав стран, которые позже получили ноту Соединенных Штатов по поводу признания их странами-участницами соглашения. Поскольку между США и СССР тогда еще не были установле­ны дипломатические отношения, в качестве посредника меж­ду ними выступила Франция, и 31 августа 1928 года Россия выразила свое согласие на присоединение к пакту Келлога.

Наряду с общей озабоченностью проблемами сохранения мира Советский Союз в то время стремился к скорейшему до­стижению более конкретной цели — восстановлению дипло­матических отношений с Великобританией, которые по ини­циативе последней были расторгнуты в 1927 году. Перспекти­ва решения этого вопроса стала более реальной после возвра­щения к власти лейбористского правительства. Тем не менее премьер-министр Макдональд не располагал поддержкой аб­солютного большинства депутатов в палате общин и к пробле­ме отношений с Советами подошел достаточно осторожно, по­скольку она тесно переплеталась с другими политическими вопросами. Переговоры продвигались медленно. В июле 1929 года между двумя правительствами началась переписка. Бри­танская сторона вновь предложила обсудить вопрос о дипло­матическом признании в одном пакете с вопросом о долгах и гарантиях, а также воздержании Советов от антибританской пропаганды. Но советское правительство продолжало настаи­вать на том, что о восстановлении дипломатических отноше-

380

381

ний нужно говорить отдельно, не смешивая с другими проб­лемами.

Когда в ноябре 1929 года в палате общин обсуждалось предложенное соглашение, министр иностранных дел Артур Гендерсон высказал мнение, что ответственность за распро­странение антибританской пропаганды несет Коммуни­стический Интернационал. Хотя консерваторы в палате об­щин голосовали против этого шага — а позже он был отверг­нут в палате пэров, — соглашение тем не менее получило не­обходимое для его ратификации число голосов в палате об­щин.

Посланником в Лондон советское правительство на­значило председателя советского Нефтяного треста Сокольни­кова. Сокольников (настоящая фамилия — Бриллиант) был членом партии с дореволюционным стажем; несмотря на то что некоторое время он принадлежал к возглавлявшейся Троцким оппозиционной группировке, позже отрекся от сво­их взглядов, занял ответственный пост в структуре советов и в качестве руководителя Нефтяного треста заключил согла­шение с представителями английских нефтяных интересов, которое было подписано в феврале 1929 года. 20 декабря 1929 года он представил свои верительные грамоты и обменялся с Гендерсоном заверениями в том, что оба правительства в буду­щем будут воздерживаться от пропаганды, направленной друг против друга.

Несмотря на то что в тот период Москва явно стремилась к установлению более тесных отношений и с Соединенными Штатами, здесь Советский Союз постигла неудача. Более то­го, разрыв между двумя странами еще более углубился вслед­ствие того, что госсекретарь Стимсон попытался выступить в качестве посредника при урегулировании противоречий, воз­никших между Россией и Китаем, однако Литвинов в резкой форме отклонил его предложение.

Советское правительство предпринимало энергичные уси­лия по развитию торговых отношений с Соединенными Шта­тами. В связи с началом осуществления первого пятилетнего плана и программы индустриализации России с американ­скими фирмами было подписано несколько контрактов о строительстве и оборудовании ряда заводов и фабрик в Совет­ском Союзе, и значительное число американских инженеров было приглашено в Россию на работу в качестве экспертов и консультантов. Объем торговых оборотов на протяжении это­го периода продолжал увеличиваться и в 1929 году достиг

значительной суммы в 155 млн долларов. Однако, несмотря на то что торговые отношения между двумя странами продол­жали развиваться на взаимоприемлемой основе, диплома­тические отношения с Соединенными Штатами в то время так и не были восстановлены.