2. Патриотический подъем в начальный период войны
В социально расколотом и поляризованном российском обществе, где основные тяготы падали в первую очередь на трудовые «низы», объявление Германией 1 августа 1914 г. войны России вызвало весьма неоднозначную, но в целом довольно благоприятную для власти реакцию7. Для абсолютно большинства рабоче-крестьянской части населения страны война стала полнейшей неожиданностью и расценивалась как грандиозное стихийное бедствие и Божья кара за людские грехи.
Из царских манифестов от 2 и 8 августа о вступлении России в войну российский народ узнал, что воевать ему придется с Германией и Австро-Венгрией, с целью защитить свою землю и веру от врага, а также помочь братьям сербам. Что касается реальных целей России в начавшейся войне, то их простые россияне представляли себе крайне смутно или не представляли вообще. Тем не менее, солдаты, а также большинство крестьян и рабочих в тылу твердо стояли на том, что «ежели немец прет, то как же не защищаться»8. Многие из солдат не знали, кто такие сербы (об это писал А.А. Брусилов).
Осознание всей глубины обрушившейся на народ трагедии и той опасности, которая нависла над родиной, пришло к россиянам не сразу (большой войны общенационального характера у России не было более 102 лет).
Официальная власть, печать и патриотически настроенная часть интеллигенции сделали все, чтобы внушить народу мысль о традиционном миролюбии России и агрессивной Германии, о необходимости забыть на время внутренние распри и защитить честь и достоинство родной страны как великой державы. Начавшейся войне придавали характер принципиального и чуть ли не «расового» столкновения славянского мира с агрессивным и хищным «германизмом» и видел в ней новый этап давней борьбы за славянское единство под эгидой России
Если не считать интеллигентов и политизированных рабочих, то в оборонительном и справедливом для России характере войны в 1914 - начале 1915 г. не сомневался практические никто. Очень показательна в этом плане картина первой мобилизации в армию, прошедшей в России летом 1914 г. Всего за время войны на службу было призвано 17,6 млн. человек, из которых более 80% составляли крестьяне. Поэтому для правительства была особенно важна реакция на войну российской деревни, которая несмотря на многочисленные частные эксцессы, все же продемонстрировала на первых порах свою лояльность к власти. Правда, беспорядки были зарегистрированы в 49 губерниях, причем в ходе их было убито и ранено несколько сотен человек. Но эти вспышки недовольств не носили антивоенного характера, а были вызваны либо протестом против закрытия винных лавок в связи с введением «сухого закона» (это мешало отметить проводы), либо задержкой с выдачей положенного по закону 1912 г. пособия солдатским семьям, либо грубостью местных властей, которые не справлялись с проведением мобилизационных мероприятий. Однако в целом результаты первой мобилизации говорили сами за себя: на сборные пункты явились 90% всех подлежавших призыву9.
Но настоящий подарок преподнесли властям рабочие. Буквально накануне войны в Санкт-Петербурге закончилась массовая политическая стачка (дело дошло до сооружения баррикад), но с объявлением мобилизации настроение основной части пролетариата резко изменилось. Продолжение протестного движения воспринималось теперь рабочими как удар в спину русской армии и уходящим на фронт товарищам.
Были отмечены и отдельные случаи предъявления рабочими требований об удалении с предприятий работавших там немецких и австрийских мастеров, на фабриках и заводах проводились сборы средств для помощи солдатским семьям, участвовали рабочие и в некоторых патриотических демонстрациях. Но в целом ситуация выглядела так: политически активный пролетариат и его социал-демократические руководители на время как бы ушли в тень, тогда как рабочий-середняк, не говоря уже о недавних выходцах из деревни, сдержанно выражали свои патриотические и монархические чувства, причем среди них заметно усилилась тяга к религии, что также сближало их с крестьянами и городским мещанством10.
Наиболее ярко патриотические и антинемецкие настроения проявлялись в интеллигентских, в том числе и в демократических кругах. Добровольцами ушли на фронт писатель В.В. Вересаев, поэт Н.С. Гумилев и др. Вместе с тем в интеллигентской среде были и те, кто проклинал войну11.
Революционная интеллигенция раскололась на «оборонцев» и «интернационалистов», включая сторонников поражения России как меньшего, по сравнению с её победой, зла, поскольку победа царских войск грозила бы укреплением существующего строя и отсрочкой новой революции. Чувствуя враждебное отношение россиян, включая рядовых большевиков, В.И. Ленин предложил, чтобы не только в России, но и во всех воюющих странах социалисты выступали за поражение «своих» империалистических правительств и за мировую революцию как единственно реальный, по его мнению, выход из мировой бойни. Однако число сторонников ленинской идеи было невелико. При этом революционно-пораженческие настроения затронули в основном русские эмигрантские круги, тогда как в самой России, где «пораженчество» приравнивалось к измене родине, его открытых проявлений практических не было12.
Патриотический подъем российского общества нашел отражение и в позиции депутатов Государственной думы, собравшихся 8 августа 1914 г. на однодневную сессию и недвусмысленно высказавшихся за социальное и национальное «перемирие» с властью на время войны. Это позволило правительству получать право на принятие некоторых экстренных мер финансового характера13.
Таким образом, с началом войны императорская власть получила авансом временную поддержку основной части российского общества, которую правительству предстояло либо оправдать успехами на фронте и своей более либеральной политикой в тылу, либо достаточно быстро утратить в стремительной круговерти драматических событий, связанных с ведением военных действий. Возможно, что история давала царизму последний шанс выжить и временно укрепить свои позиции, но в обмен на этот дар от правительства требовалась неординарная гибкость и такое искусство политического маневра, рассчитывать на которое, зная Николая II, премьера И.Л. Горемыкина и других ключевых министров, было трудно.