25. Музыкальная культурология как научная дисциплина.

В середине 1970-х гг. в Московской консерватории по­является уникальная группа исследователей, которые риск­нули заняться планомерным изучением и преподаванием му­зыкальных традиций стран Азии, Африки и Америки, опира­ясь не только на книжный материал зарубежных авторов, но и собственный исследовательский опыт. Инициатором этого нового для нашего музыковедения направления был извест­ный композитор и музыкальный исследователь Дж. К. Ми­хайлов (1938-1995), завоевавший высокий авторитет не только в нашей стране, но и за рубежом. Сочетание компози­торского, музыковедческого и широкого гуманитарного на­чал в его творческой деятельности способствовало более глубокому проникновению в сути и значения музыкальных традиций других цивилизаций, более глубокому пониманию строения музыкальных текстов, относящихся к совершенно иному типу музыкального мышления. По счастливому сте­чению обстоятельств ему удалось побывать во многих стра­нах Азии, Африки, в Европе, в США; энциклопедические знания в области музыкальной науки, полевая работа в ряде стран Азии и Африки (в Египте, Судане, Кении, Танзании, Уганде, Индии, Японии и др. странах) сделали его одним из немногих ученых, которые в то время представляли нашу страну на международных этномузыкологических собраниях не с темами по русской музыке или музыке народов СССР, а с проблемами изучения музыкальных традиций зарубежного Востока, Америки. Возглавив исследовательскую группу при Московской консерватории, он уже в конце 1970-х гг. вместе со своими учениками (Б.А. Аврамцом и Е.В. Васильченко) ввел в учебные программы своих курсов современные дос­тижения мировой этномузыкологии.

Новая дисциплина, названная «Музыкальные культуры мира» (так же была названа и открытая в 1991 г. в консерва­тории новая кафедра), была не сразу принята консерватор­ской системой музыкального образования, поскольку выяв­ляла ее существенные пробелы:

сконцентрированность на искусствоведческом под­ходе к изучению музыки и игнорирование других аспектов этого во многом универсального для человеческой культуры явления;

монокультурность сознания (т.е. освоение только европейского музыкального опыта, причем довольно узкого спектра его явлений - композиторской музыки двух-трех по­ средних веков);

отсутствие широкой общегуманитарной подготовки, системного и контекстуального общекультурного взгляда на мир и т.п.

Своеобразие научно-педагогического метода, разраба­тываемого Дж. К. Михайловым и его учениками-коллегами, заключалось в следующем. Практически впервые в российской научной практике феномен звука/музыки рассматри­вался не только в рамках искусствоведческого подхода, но и в качестве универсального средства познания мира, являю­щегося объединяющим и организующим началом в биологи­ческом, физическом, психическом, социальном, культурном и других процессах развития человечества и мира в целом. Основным предметом исследования стала музыкальная куль­тура мира как единая система во всем многообразии ее со­ставляющих и всей сложности внутренних взаимосвязей. Подобный подход обусловливал создание обобщенных ти­пологических моделей, в том числе и некоей «универсальной матрицы» музыкальной культуры, воплощающей в себе все признаки изученных на сегодняшний день музыкальных культур мира. Таким образом, выход музыкальной науки на уровень высоких абстрактных обобщений обеспечивал в то же время новые возможности для конкретных исследований, позволяя максимально полно и углубленно изучать любую из отдельно взятых культур, чьи ярко самобытные или, наобо­рот, типологически общие с другими культурами черты выявляются намного эффективнее и точнее при сопоставлении с универсальной матрицей.

По новой методике к середине 1980-х гг. уже работала целая группа молодых исследователей, которую за рубежом даже назвали «Московской школой музыкальной культуро­логии», поскольку эта группа опиралась на достижения рос­сийских культурологов и ее методы и подходы отличались от принятых как в этномузыкологии, так и в традиционном за­рубежном и отечественном музыкознании. Эти отличия заключались, прежде всего, в том, что исследование музыкаль­ной культуры осуществлялось в совокупности важнейших контекстов, характеризующих существование человечества и мироздание в целом, включая экологический, антропологи­ческий, расово-этнический и пр. «Музыка и природа», «Му­зыка и Космос», «Музыка и человек», «Музыка и язык» - де­сятки возникающих при подобном научном подходе оппози­ций вскрывают в процессе исследовательской работы не толь­ко внутренние смыслы, контекстуальную обусловленность и причинно-следственные связи множества музыкальных яв­лений, но и позволяют увидеть совершенно в ином освеще­нии собственно звуковые закономерности построения музы­кальных текстов. При этом неизбежно возникает необходи­мость тщательного изучения и корректировки применитель­но к каждой конкретной цивилизации таких ключевых поня­тий музыкальной культуры, как «звук», «звучание», «музы­ка», отнюдь не являющихся универсальными для всей миро­вой практики, а отражающих присущие различным челове­ческим обществам разные системы миропонимания, разные критерии правильности и красоты, связанные с разными эта­лонами звучания, разными типами слышания, понимания, объяснения и использования музыки. Признавалось, несомненно, важным разделение музыкальной культуры на ос­новные социокультурные слои: академический, традицион­ный, популярный, а также тщательное изучение всех типов взаимодействия этих слоев, порождающего множество пере­ходных форм.