Лекция: немецкие историки XVIII века План

1. Готлиб-Зигфрид Байер.

2. Герард Фридрих Миллер.

3. Август-Людвиг Шлёцер

I. Готлиб-Зигфрид Байер

С петровской эпохи на русскую службу приглашались ученые, в том числе профессиональные историки. Среди наиболее известных специалистов необходимо назвать немцев Г-З. Байера, Г.Ф. Миллера и А-Л. Шлёцера.

Готлиб-Зигфрид Байер (1694-1738), будучи студентом Кенигсбергского университета, изучал восточные языки. По приглашению русских властей он переехал в Петербург, где с 1725 г. возглавил кафедру древностей и восточных языков. Как ни парадоксально, полиглот Байер за годы службы в Петербурге не удосужился овладеть русским языком, который он не считал ученым.

За Байером утвердилась репутация основоположника норманнской теории происхождения русского государства. Истоки норманизма относятся к политической мысли шведских придворных кругов XVI-XVII вв.

Фантазии шведских авторов относительно варягов были экспортированы в Россию Байером, который представил эти идеи как новейшие достижения. Норманнская теория Байера основывалась на следующих положениях. Во-первых, история народа велась им от возникновения государства и в свою очередь от его первого правителя. Во-вторых, по мнению Байера, славянами исстари владели варяги; потом они удалились, и между славянами возобновились неурядицы. Тогда варяги во главе с Рюриком захватили власть в Новгороде, силой подчинили себе славянские племена и основали государство. Так были заложены начала русской истории.

По предположению Байера, термин «варяг» был нарицательным, а не собственным именем. Возможно, термин происходил от эстонского слова «разбойник» или шведского «наёмная стража». Следовательно, варяги являлись выходцами из Швеции и Дании. В качестве доказательства Байер обратился к мнимому созвучию имен первых русских князей и дружинников скандинавской антропонимике.

С учетом норманнской теории вклад Байера в русскую историческую науку оценивался историографами избирательно, а порою крайне придирчиво. В.О. Ключевский писал о несомненной пользе работ Байера по критической разработке источников по древнерусской истории, однако же, оговаривал, что норманнская теория возникла как раз из-за недостатка научной критики и незнания многих древнерусских летописей. В советскую эпоху научная репутация Байера оказалась заложницей идеологических кампаний и политических обстоятельств. Одни ученые подчеркивали профессиональные навыки Байера и ту пользу, которую он сослужил русской науке, другие, напротив, называли Байера бездарным немцем, сочинившим теорию, унижающую русское самосознание.

II. Герард Фридрих Миллер

Герард Фридрих Миллер (1705-1783) являлся уроженцем Вестфалии. В двадцатилетнем возрасте, не доучившись в Лейпцигском университете, Миллер переезжает в Петербург. Историк Г.З. Баейер уговорил младшего соотечественника заняться изучением русской истории. У Миллера, также как у его наставника, окажутся способности к иностранным языкам. Он освоит французский, английский, голландский, шведский, датский, греческий языки и, в отличие от Байера, обучится русскому.

На первых порах Миллер следом за Байером делал выписки из византийских и европейских источников о Древней Руси. Не имея полного университетского образования и практического опыта, Миллер, по словам Петра Шафирова, брал усердием, а не талантом. К 1731 г. Миллер получил звание профессора, а в 1733-1743 годах принимает участие в экспедиции по изучению Сибири. В задачу Миллера входило описать архивы сибирских городов и снять копии с возможно большего количества исторических документов. Попутно Миллер собирает сведения по языкознанию, экономике региона, этнографии и археологии. В ходе десятилетней экспедиции Миллер описал и привел в порядок архивы 20 сибирских городов.

Сибирская экспедиция была подытожена фундаментальным трудом Миллера «История Сибири» (опубликован в 1761-1763). Исследование охватывало период истории от начала русской колонизации Сибири до середины XVIII века. Помимо изучения самого процесса присоединения сибирских территорий к России, Миллер уделил внимание этногенезу сибирских народов, местным культурам и верованиям.

В 1748 г. Миллер получил звание историографа с обязательством написать «генеральную российскую историю», однако последующие события прервали его работу над фундаментальным трудом. Вскоре Миллеру поручили составить речь на тему «О происхождении имени и народа российского» для торжественного заседания Академии наук [содержание доклада Милллера освещается в лекции «Научное наследие М.В. Ломоносова»]. Подготовленный на латинском языке доклад Миллера вызвал сомнение президента Академии наук К.Г. Разумовского, решением которого текст речи был передан на экспертизу членам Петербургской академии наук. Наряду с М.В. Ломоносовым, который указал на то, что Миллер занял доводы у Байера, нелестные отзывы на планируемую речь дал профессор истории И.Э. Фишер. На тенденциозный подбор Миллером источников указал Ф.Г. Штрубе де Пирмонт (позже немец А.Л. Шлёцер назовет многие положения диссертации Миллера «глупыми выдумками»).

Речь Миллера была прочитана 23 августа 1749 года. Обсуждение речи продолжалось с октября 1749 по март 1750 г. и заняло двадцать девять заседаний Чрезвычайного собрания академиков. Полемика обернулась для Миллера персональной катастрофой, надолго подорвавшей научную репутацию ученого. Оппоненты Миллера расходились только в степени неприятия доклада и неприязни к самому Миллеру. Например, В.Н. Татищев, будучи не согласен с основными положениями труда Миллера, отреагировал в спокойной форме. Академик М.В. Ломоносов, напротив, добивался расправы над Миллером. В результате было вынесено решение об уничтожении диссертации Миллера, «так как она предосудительна для России». Миллер попал в продолжительную опалу. Его на год разжаловали из профессоров в адъюнкты, а Ломоносов бдительно следил за тем, чтобы его оппонента не допускали к изучению русской истории. В течение восемнадцати лет Миллер не мог читать лекций. Позже, касаясь вопроса о происхождении русского народа, Миллер следом за Ломоносовым возводил славянскую государственность не к скандинавам, а к сарматскому племени роксолан («Краткое известие о начале Новгорода»).

Время от времени неприятности у Миллера повторялись. В 1761 году в «Ежемесячных сочинениях» Миллер опубликовал работу «Опыт новейшей истории России», которую автор рассматривал, как продолжение «Истории Российской» Татищева. Труд был посвящен Смутному времени. С одной стороны, историк описал нелицеприятные деяния русских правителей, с другой стороны, он отказался от одноцветного изображения исторических персонажей, нарушив тем самым сложившиеся каноны. Например, Миллер не опровергал хрестоматийную версию о злодействах Бориса Годунова, но при этом признавал в нем ум и способности незаурядного государственного деятеля. В правление Годунова произошло укрепление Русского государства и поднялся его международный авторитет. Федор Годунов придал внутренней жизни большую стабильность. Тем не менее, в Годунове одержали вверх качества временщика: ревность, страх и подозрительность, что и предопределило падение рода Годуновых. Критический подход Миллера в описании Смуты привел к тому, что указанием свыше публикация «Опыта новейшей истории России» была прервана.

Вскоре Миллер напечатал исследование «Краткое известие о начале Новгорода», в котором попытался описать общественное устройство Новгородской вечевой республики. Симпатии к демократическим порядкам Новгорода не отменили предпочтение автора централизаторским усилиям Москвы. Настоящая статья о Новгороде также вызвала досаду у властей.

Казалось бы с возвышением Екатерины II, которая благоволила к Миллеру, наступил самый плодотворный и продуктивный этап в биографии историка. Он становится начальником архива Коллегии иностранных дел и получает непосредственный доступ к важнейшим источникам. Им написано множество работ, часть из которых до сих пор не опубликована. Ему предлагают должность историографа. От Академии наук Миллера выдвигают в состав Уложенной комиссии. Однако в 1772 году Миллера разбил паралич, вопреки которому историк продолжал заниматься русской историей вплоть до своей смерти.

В историографии отложились различные оценки научного наследия Г.Ф. Миллера. Как и в случае с Байером, имя историка оказалась связано с норманнской теорией, к тому же репутация Миллера была придавлена авторитетом М.В. Ломоносова. В течение XIX века Миллер удостоился от младших коллег звания чернорабочего науки, представляющего интерес по части собранного им важного фактического материала, тогда как К.Н. Бестужев-Рюмин назвал Миллера «настоящим отцом русской исторической науки». Исследователи советской поры, если исключить их негативные суждения о вкладе Миллера в норманнскую теорию, признавали в первую очередь его археографические заслуги, а также его причастность к постановке научной критики источника. Ныне общепризнанно, что Миллер – один из крупнейших историков своего времени, трудами которого было положено начало изучения многих основополагающих проблем отечественной истории.