Российская 7курная.Истика XX века

чале первой мировой войны Жаботинокий отправился в Европу в каче- стве собственного корреспондента газеты «Русские ведомости». Одна- ко главной деятельностью его в этот период является не журналистс- кая, а организаторская - по созданию «Еврейского легиона».

Национальная принадлежность, безусловно, влияет на авторскую позицию публициста й политика. Примеров множество. Например, Голда Меир в своей книге «Моя жизнь» дважды описывает болота. Пинские болота-'ее российского детства вызывают у нее омерзительные воспо- минания, а палестинские болота, на которых работает ее сестра в киб- буце, связаны с идеей преобразования собственной национальной зем- ли, с преобразованием личности людей - это светлые воспоминания. Бердяев в книге «Самопознание» любовно отзывается о родовом поме- стьи в России, умилительно — о скромной русской природе и сдержан- но о своем новом отечестве — Франции, ставшей приютом его старо- сти.

Российская пресса начала XX века, обсуждая на своих страницах особенности национальных менталитетов, внесла вклад в философс- кое осмысления понятия « национальное самосознание», способство- вала активизации познавательных процессов и выработке поведенчес- ких эталонов.

В. СОЛОВЬЕВ «РУССКАЯ ИДЕЯ»

Цель этих страниц не в том, чтобы сообщить какие-либо подроб- ности о современном положении России, исходя из того предположе- ния, что она является страной, не известной Западу, страной, о которой на Западе имеют ложные представления.

Не говоря уже о многочисленных переводах, которые сроднили Европу с образцовыми произведениями нашей литературы, мы видим теперь, в особенности во Франции, выдающихся писателей, поставив- ших себе целью ознакомления европейской публики с Россией и вы- полняющих это дело много лучше, чем это, быть может, удалось бы русскому. Приведу только два французких имени: Анатоль Лсруа-Больс дал в своем превосходном исследовании «Империя царей» весьма прав-

84

дивое. весьма полное и прекрасно составленное изложение нашего по- литического, общественного и религиозного положения, а виконт де Вогюэ в целом ряде блестящих работ, посвященных русской литерату- ре, отнесся к своему предмету не только как знаток его, но и как энтузи- аст.

Благодаря этим писателям и еще многим другим просвещенная часть европейской публики должна быть достаточно ознакомлена с Рос- сией во всем, что касается многообразных сторон ее реального суще- ствования. Но это знакомство с русскими делами оставляет всегда от- крытым вопрос другого порядка, весьма затемненный могущественны- ми предрассудками, вопрос, который и в самой России в большинстве случаев получал лишь нелепые разрешения. Бесполезный в глазах не- которых. слишком смелый в глазах других, этот вопрос в действитель- ности является самым важным из всех для русского, да и вне России он не может показаться лишенным интереса для всякого серьезного мыс- лящего человека. Я имею в виду вопрос о смысле существования Рос- сии во всемирной истории. Когда видишь, как эта огромная империя с большим или меньшим блеском в течение двух веков выступала на ми- ровой сцене, когда видишь, как она по многим второстепенным вопро- сам приняла европейскую цивилизацию, упорно отбрасывая ее по дру- гим, более важным, сохраняя таким образом оригинальность, которая, хотя и является чисто отрицательной, но не лишена тем не менее свое- образного величия, - когда видишь этот великий исторический факт, то спрашиваешь себя: какова же та мысль, которую он скрывает за собою или открывает нам; каков идеальный принцип, одушевляющий это ог- ромное тело, какое новое слово скажет этот новый народ человечеству; что желает он сделать в истории мира? Чтобы разрешить этот вопрос, мы обратимся к общественному мнению сегодняшнего дня, что поста- вило бы нас в опасность быть разочарованными событиями последую- щего дня. Мы поищем ответа в вечных истинах религии. Ибо идея на- ции есть не то, что она сама думает о себе во времени, но и то, что Бог думает о ней в вечности.

I .

Раз мы признаем существенное и реальное единство человечес- кого рода - а признать его приходится, ибо это есть религиозная истина, оправданная рациональной философией и подтвержденная точной нау-

85

кой, - раз мы признаем это субстанционное единство, мы должны рас- сматривать человечество в его целом, как великое собирательное суще- ство или социальный организм, живые члены которого представляют различные нации. С этой точки зрения очевидно, что ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, возложенная на ту или иную нацию в этой все- ленской жизни. - вот ее истинная национальная идея, предвечно уста- новленная в плане Бога.

Но если человечество и действительно представляет некоторый большой организм, то не следует забывать, однако, что мы не имеем в данном случае дела с организмом чисто физическим, и следует помнить, что члены и элементы, из которых он состоит, - нации и индивиды - суть Существа моральные. А коренное условие морального существа лежит в том, что особая функция, которую оно призвано выполнять во вселенской жизни, идея, которою определяется его существование в мысли Бога, никогда не выступает в качестве материальной необходи- мости, но только в форме морального обязательства. Мысль Бога, явля- ющаяся безусловным роком для вещей, для существа морального толь^ ко долг. Но, хотя и очевидно, что долг может быть выполнен или.не выполнен, может быть выполнен хорошо или дурно, может быть при- нят или отвергнут, невозможно, с другой стороны, допустить, чтобы эта свобода могла изменить провиденциальный план или лишить мо- ральный закон его действенности. Моральное воздействие Бога не мо- жет быть менее могущественным, чем его физическое воздействие. Поэтому следует признать, что в мире моральном есть также роковая необходимость, но роковая необходимость косвенная и обусловленная. Призвание, или та особая идея, которую мысль Бога полагает для каж- дого морального существа - индивида или нации - и которая открывает- ся сознанию этого существа как его верховный долг, - эта идея действу- ет во всех случаях как реальная мощь, она определяет во всех случаях бытие морального существа, но делает она это двумя противоположны- ми способами: она проявляется как закон жизни,'когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело места. Моральное существо ни- когда не может освободиться от власти божественной идеи, являющей- ся смыслом его бытия, но от него самого зависит носить ее в сердце своем и в судьбах своих как благословение или как проклятие.

Только что сказанное мною есть общее место или должно бы быть

86

таковыидля всякого - я не скажу христианина - но хотя бы монотеиста. И действительно, против этих мыслей не находят никаких возражений, когда они предлагаются в общих формах; протест обычно бывает на- правлен против применения их к национальному вопросу. В этом пос- леднем случае общее место внезапно превращается в мистическую меч- ту, и аксиома становится субъективной фантазией. «Кому была когда- либо открыта мысль Бога о какой-либо нации, кто может говорить на- роду о его долге? Проявлять свою мощь, преследовать свой нацио- нальный интерес- вот все. что надлежит делать народу, и долг патриота сводится к тому, чтобы поддерживать свою страну и служить ей в этой национальной политике, не навязывая ей своих субъективных идей. А для того, чтобы узнать истинные интересы нации и ее действительную историческую миссию, есть только одно верное средство, это - спро- сить у самого народа, что он об этом думает, призвать на совет обще- ственное мнение». Однако есть нечто странное в этом, по-видимому, столь здравом сужении.

Эта эмпирическое средство узнать истину решительно неприме- нимо там. где мнение нации дробится, что имеет место почти всегда. Какое из общественных мнений Франции есть истинное: мнение като- ликов или мнение франкмасонов? И раз я русский, какому из нацио- нальных мнении должен я пожертвовать моими субъективными идея- ми: мнению официальной или официозной России, России настоящего, или том) мнению, которое несколько миллионов наших староверов, этих истинных представителей традиционной России, России прошлого, для которых наша церковь и наше государство в их настоящем виде суть царство Антихриста; а то, может быть, не обратиться ли нам еще к ни- гилистам: ведь они, быть может, являют собой будущее России.

\v ¹ ' i

II

Мне незачем настаивать на этих трудностях, раз история дает в подтвер^сасяие моего положения доказательство прямое и общеизвест- ное. Если в философии истории вообще есть твердо установленные ис- тины, то таковой следует считать то положение, что конечное призва- ние еврейского народа, истинный смысл его существования существен- но связаны с мессианской идеей, то есть с идеей христианской. Однако не похоже naj^ чтобы общественное мнение и национальное чувство

87

евреев было особенно благорасположено к христианству. Я не хочу об- ращаться с избитыми упреками к этому единственному в своем роде и таинственному народу, который в конце концов и есть народ пророков и апостолов, народ Иисуса Христа и Пресвятой Девы. Этот народ еще жив, и, по словам Нового Завета, его ожидает полное возрождение и обновление: « Весь Израиль спасется». И я считаю нужным сказать, хотя и не могу доказать здесь правоты своего убеждения: «ожесточе- ние» евреев не есть единственная причина их враждебного положения по отношению к христианству. В России в особенности, где никогда не делали попытки приложить к евреям начала христианства, осмелимся ли мы потребовать от ни*, чтобы они были более христианами , чем мы сами? Я хотел только напомнить тот знаменательный исторический факт, что народ, предназначенный даровать миру христианство, выпол- нил эту миссий лишь против воли своей. Что в громадном большин- стве своём и в течении восемнадцати веков он упорно отметает боже- ственную идею, которую он 'носил в лоне своем и которая была истин- ным смыслом его существования. Посему не может уже считаться доз- воленным теперь говорить, что общественное мнение нации всегда право и что народ никогда не может заблуждаться в своем истинном призва- нии или отвергать его.

Но, может быть, этот приведенный мною исторический факт сам представляет лишь религиозный предрассудок, и роковая связь, пред- полагаемая между судьбами израильского государства и христианством. - лишь субъективная фантазия? Я могу'привести, однако, чрезвычайно простое доказательство, ярко освещающее реальный и объективный характер приведенною нами факта.

Если взять нашу Библию, собрание книг, начинающееся книгой Бытия и кончающееся Апокалипсисом, и разобрать ее помимо каких бы то ни было религиозных убеждений, как простой исторический и литературный памятник, то мы принуждены будем признать, что перед нами произведение законченное и гармоничное: создание неба и земли и падение человечества в лице первого Адама - в начале, восстановле- ние человечества в лице второго Адама, или Христа, - в центре, и в конце-т- апокалиптический апофеоз, создание неба нового и земли но- вой « в них же правда живет», откровение преображенного и прослав- ленного мира, Нового Иерусалима, нисходящего с небес, скинии, где Бог с людьми обитает(Апок. XXI). Конец произведения связан здесь с началом, создание мира физического и история человечества объясне-

88

ны и оправданы откровением мира духовного, представляющего совер- шенное единение человечества с Богом. Дело завершено, круг замкнул- ся, и даже с чисто эстетической точки зрения ощущается удовлетворе- ние. Посмотрим теперь как заканчивается Библия евреев. Последняя книга этой Библии есть «Дибре-га-ямим», книга Паралипоменон, и вот заключение последней главы этой книги: «Так говорит Кир, царь Пер- сидский: «Все царства земли дал мне Ягве, Бог небесный; и Он повелел мне построить ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас - из всего народа Его? Да будет Ягве, Бог его, с ним и пусть он туда едет!» Между этим заключением и заключением христианской Библии, меж- ду словами Христа во славе Его: «Я Альфа и Омега, начало и конец; я даю жаждущему опт источника воды живой даром; победивший унасле- дует все. и Я буду его Богом и он будет Мне сыном», между этими сло- вами и словами царя персидского, между этим домом, который надле- жит воздвигнуть во Иерусалиме иудейском, и жилищем Бога и с Ним людей в новом Иерусалиме, сходящем с небес, контраст воистину пора- зительный. С точки зренния евреев, отвергающих великую универсаль- ную развязку своей национальной истории, открытую в Новом Завете, пришлось бы признать, что сотворение неба и земли, призвание, возло- женное на патриархов, миссия Моисея, чудеса Исхода, откровение на Синае, подвиги и гимны Давида, мудрость Соломона, вдохновение по- роков - что все эти чудеса и вся эта святая слава привели в конце концов лишь к манифесту языческого царя, повелевающего горстке построить второй Иерусалимский храм, тог храм, бедность которого по сравне- нию с великолепием первого вызвала слезы у старцев Иудеи и который в последствии был расширен и украшен идумейцем Иродом лишь для того, чтобы быть окончательно разрушенным солдатами Тита. Итак, не субъективный предрассудок христианина, а памятник национальной мысли самих евреев ясно доказывает, что вне христианства историчес- кое дело Израиля потерпело крушение и что, следовательно, народ при случае может не понять своего призвания.

ill

Я не отклонился от своего предмета, говоря о Библии евреев. Ибо в этой прерванной Библии, в этом контрасте величественного начала и жалкого конца есть нечто, напоминающее мне судьбы России, если рас-

89

сматривать их с точки зрения исключительно националистической, гос- подствующей у нас в данное время и соединяющей в молчаливом со- гласий Каиаф и Иродов нашей бюрократии с зилотами воинствующего панславизма.

Действительно, когда я думаю о пророческих лучах великого бу- дущего, озарявших первые шаги нашей истории, когда я вспоминаю о благородном и мудром акте национального самоотречения,создавшем более тысячи лет тому назад русское государство в дни, когда наши пред- ки, видя недостаточность туземных элементов для организации обще- ственного порядка, по своей доброй воле и по зрелом размышлении призвали к власти скандинавских князей, сказав им достопамятные сло- ва: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, приходите кня- жить и владеть нами». А после столь оригинального установления ма- териального порядка не менее замечательное водворение христианства и великолепный образ Святого Владимира, усердного и фанатического поклонника идолов, который, почувствовав неудовлетворенность язы- чества и испытывая внутреннюю потребность в истинной религии, долго размышлял и совещался, прежде чем принять эту последнюю, но. став христианином, пожелал быть им на самом деле и не только отдался де- лам милосердия, ухаживая за больными и бедными, но проявил боль- шое проникновение евангельским духом, чем крестившие его гречес- кие епископы: ибо этим епископам удалось только путем утончанных аргументов убедить этого, некогда столь кровожадного князя в необхо- димости применять смертную казнь к разбойникам и убийцам: «Боюсь греха»,— говорил он своим духовным отцам. И затем, когда за этим «красным солнышком» - так народная поэзия прозвала нашего первого христианского князя, - когда за этим красным солнышком, озарявшим начало нашей историй, последовали века мрака и смут, когда после дол- гого ряда бедствий, оттесненный в холодные леса северо-востока, при- туплённый рабством и необходимостью тяжелого труда на неблагодар- ной почве, отрезанный от цивилизованного мира, едва доступный даже для послов главы христианства, русский народ опустился до грубого варварртва, подчеркнутого глупой и невежественной национальной гор- дости, когда, забыв истинное христианство Святого Владимира, мос- ковское благочестие стало упорствовать в нелепых спорах об обрядо- вых мелочах и когда тысячи людей посылались на костры за излиш- нюю привязанность к типографским ошибкам в старых церковных кни- гах, - внезапно в этом хаосе варварства подымается колоссальный и един-

90

ственный в своем роде образ Петра Великого. Отбросив слепой нацио- нализм Москвы, проникнутый просвещенным патриотизмом, видящим истинные потребности своего народа, он не останавливается ни перед чем, чтобы внести, хотя бы насильственно, в Россию ту цивилизацию, которую она презирала, но которая была ей необходима; он не только призывает эту чуждую цивилизацию, как могучий покровитель, но сам идет к ней, как смиренный служитель и прилежный ученик; и несмотря на крупные недочеты в его характере как частного лица, он до конца являет достойный удивления пример преданности долгу и гражданской доблести. И вот, вспоминая все это, говоришь себе: сколь велико и пре- красно должно быть в своем конечном осуществлении национальное дело, имевшее таких предшественников, и как высоко должна, если она не хочет уступать, ставить свою цель страна, имевшая во времена свое- го варварства своими представителями Святого Владимира и Петра Ве- ликого. Но истинное величие России - мертвая буква для наших лже- патриотов, желающих навязать русскому народу историческую миссию на свой образец и в пределах своего понимания. Нашим национальным делом, если их послушать, является нечто, чего проще на свете не бы- вает, и зависит оно от одной единственной силы - силы оружия. Добить издыхающую Оттоманскую империю, а затем разрушить монархию Габсбургов, поместив на месте этих двух держав кучу маленьких неза- висимых национальных королевств, которые только и ждут этого тор- жественного часа своего окончательного освобождения, чтобы бросить- ся друг на друга. Действительно, стоило России страдать и бороться тысячу лет, становиться христианской со Святым Владимиром и евро- пейской с Петром Великим, постоянно занимая при этом своеобразное место между Востоком и Западом, и все это для того, чтобы в после- днем счете стать орудием «великой идеи» сербской и «великой идеи» болгарской!

Но, скажут нам, не в этом дело: истинная цель нашей националь- ной политики - это Константинополь. По-видимому греков уже пере- стали принимать в расчет, а ведь у них есть тоже своя «великая идея» панэллинизма. Но самое важное было бы знать, с чем, во имя чего мо- жем мы вступить в Константинополь? Что можем мы принести туда, <роме языческой идеи абсолютного государства, принципов цезарепа- тизма, заимствованных нами у греков и уже погубивших Византию? В истории мира есть события таинственные, но нет бессмысленных. Нет! 4е этой России, какой мы видим ее теперь, России, изменившей луч-

91

шим своим воспоминаниям, урокам Владимира и Петра Великого, Рос- сии, одержимой слепым национализмом и необузданным обскурантиз- мом, не ей овладеть когда-либо вторым Римом и положить конец роко- вому восточному вопросу. Если благодаря нашим ошибкам этот вопрос не может быть разрешен к вящей нашей славе, он будет разрешен к вящему нашему унижению. Если Россия будет упорствовать на пути гнетущего обскурантизма, на который вновь вступила теперь, место на востоке займет другая национальная сила, в значительной мере менее одаренная, но зато и значительно более устойчивая в своих ограничен- ных духовных силах. Болгары, вчера еще столь любезные нам и покро- вительствуемые нами, сегодня презренные бунтовщики в наших гла- зах, завтра станут нашими торжествующими соперниками и господами древней Византии.

IV

Не следует, впрочем, преувеличивать эти пессимистические опа- сения. Россия еще не отказалась от смысла своего существования, она не отреклась от веры и любви первой своей юности. В ее воле еще отка- заться от этой политики эгоизма и национального отупения, которая неизбежно приведет к крушению нашу историческую миссию. Фальси- фицированный продукт, называемый общественным мнением, фабри- куемый и продаваемый по дешевой цене оппортунистической прессой, еще не задушил у нас национальной совести, которая сумеет найти бо- лее достоверное выражение для истинной русской идеи. За этим не надо далеко ходить: она здесь, близко - эта истинная русская идея, засвиде- тельствованная религиозным характером народа, преобразованная и указанная важнейшими событиями и величайшими личностями нашей истории. И если этого недостаточно, то есть еще. более великое и вер- ное свидетельство - откровенное Слово Божие. Я не хочу сказать, что- бы в этом Слове можно было бы найти что-либо о России; напротив, молчание его указует нам истинный путь. Если единственный народ, о котором специально пеклось божественное провидение, был народ из- раильский, если смысл существования этого единственного в своем роде народа лежал не в нем самом, но в приуготованном им христианском откровении и если, наконец, в Новом Завете уже нет речи о какой-либо отдельной национальности и даже определенно указывается, что ника-

92

кой национальный антагонизм не должен более иметь места, то не сле- дует вывести из всего этого, что в первоначальной мысли Бога нации вне их органического и живого единства, - вне человечества? И если это так для Бога, то это должно быть так и для самих наций, поскольку они желают осуществить свою истинную идею, которая есть не что иное, как образ их бытия в вечной мысли Бога.

Смысл существования наций не лежит в них самих, но в челове- честве. Но где же оно, это человечество? Не является ли оно лишь абст- рактным существом, лишенным всякого реального бытия? С таким же правом можно было бы сказать, что рука и нога реально существуют, а человек в его целом есть лишь абстрактное существо. Впрочем, зооло- гам известны животные(принадлежащие по большей части к низшему классу actinozoa: медузы, полипы й т. д.), представляющие, в сущнос- ти, л Ишь весьма дифференцированные и живущие обособленной жиз- нью органы, так что животное в его целом существует лишь в идее. Таков был образ существования человеческого рода до христианства, когда в действительности существовали лишь disjecta membra вселенс- кого человека - племена и нации, разделенные или частично связанные внешней силой, когда истинное существенное единство человека было лишь обетованием, пророческой идеей. Но эта идея стала плотью, ког- да абсолютный центр всех существ открылся во Христе. С тех пор ве- ликое человеческое единство, вселенское тело Богочеловека, реально существует на земле. Оно не совершенно, но оно существует; оно не совершенно, но оно движется к совершенству, оно растет и расширяет- ся вовне и развивается внутренне. Человечество уже не абстрактное су- щество, его субстанциальная форма реализуется в христианском мире, во Вселенской Церкви.

Участвовать в жизни Вселенской Церкви, в развитии великой хри- стианской цивилизации, участвовать в этом по мере сил и особых даро- ваний своих ,— вот в чем, следовательно, единственная истинная цель, единственная истинная миссия всякого народа. Это очевидная и эле- ментарная истина, что идея отдельного органа не может обособлять его и ставить в положение противоборства к остальным органам, но что она есть основание его единства и солидарности со всеми частями жи- вого тела. И с христианской точки зрения нельзя оспаривать приложи- мости этой совершенно элементарной истины ко всему человечеству, которое есть живое тело Христа. Вот почему сам Христос, признав в последнем слове своем к апостолам существование и признание всех

93

наций (Матф. XXVIII, 19), не обратился сам и не послал учеников сво- их ни к какой нации в частности: ведь для Него они существовали лишь в своем моральном и органическом союзе, как живые члены одного ду- ховного и реального тела. Таким образом, христианская истина утвер- ждает неизменное существование наций и прав национальности, осуж- дая в то же время национализм, представляющий для народа то же, что эгоизм для индивида: дурной принцип, стремящийся изолировать от- дельное существо превращением различия в разделение, а разделения в антагонизм.

V

Русский народ - народ христианский, и, следовательно, чтобы познать настоящую русскую идею, нельзя ставить себе вопроса, что сделает Россия через себя и для себя, но что она должна сделать во имя христианского начала, признаваемого ею и во благо всего христианско- го мира, частью которого она предполагается. Она должна, чтобы дей- ствительно выполнить свою миссию, всем сердцем и душой войти в общую жизнь христианского мира и положить все свои национальные силы на осуществление, в согласии с другими народами, того совер- шенного и вселенского единства человеческого рода, непреложное ос- нование которого дано нам в Церкви Христовой. Но дух национального эгоизма не так-то легко отдает себя на жертву. У нас он нашел средство утвердиться, не отрекаясь открыто от религиозного характера, прису- щего русской национальности. Не только признается, что русский на- род - народ христианский, но напыщенно заявляется, что он - христиан- ский народ по преимуществу и что Церковь есть истинная основа на- шей национальной жизни; но все это лишь для того, чтобы утверждать, что Церковь имеется исключительно у нас и что мы имеем монополию веры и христианской жизни. Русская Церковь, поскольку она сохраняет истину веры, непрерывность преемственности от апостолов и действен- ность таинств, участвует по существу в единстве Вселенской Церкви, основанной Христом. И если, к несчастью, это единство существует у нас только в скрытом состоянии и не достигает живой действительнос- ти, то в этом виноваты вековые цепи, сковывающие тело нашей Церкви с нечистым трупом, удушающим ее своим разложением. Официальное учреждение, представителями которого является наше церковное уп-

94

равление и наша богословская школа, поддерживающее во что бы то ни стало свой партикуляристичекский и односторонний характер, бесспор- но, не являет собою живую часть истинно вселенской Церкви, основан- ной Христом. Для того, чтобы выразить, что представляет собою в дей- ствительности это учреждение, мы уступим слово автору, свидетель- ство которого в данном случае имеет исключительную ценность. Один из самых выдающихся вождей « русской партии», горячий патриот и ревностный православный, в своем качестве славянофила открытый враг Запада вообще и римской церкви в частности, питающий отвращение к папству и чувство омерзения к иезуитам, И.С. Аксаков, не может быть заподозрен в предвзятом нерасположении к нашей национальной церк- ви как таковой. С другой стороны, хотя Аксаков и разделял предрассуд- ки и заблуждения своей партии, он стоял выше обыденных панславис- тов и не только по своему таланту, но и по своей добросовестности, по искренности своей мысли и прямоте своих слов. Долгое время пресле- дуемый администрацией, приговоренный к молчанию на двенадцать лет. он лишь в последние годы своей жизни получил в качестве личной, хотя и всегда проблематической, привилегии относительную свободу гово- рить в печати то, что думает.

VI

Итак, выслушаем этого честного и весьма авторитетного свиде- теля людей. Он опирался в своем суждении на длинный ряд неоспори- мых фактов, которые нам здесь приходится выпустить; нам довольно будет и того, что это говорит он:

«Наша Церковь, со стороны своего управления, представляется теперь у нас какою-то колоссальною канцелярией, прилагающей - с не- избежною. увы, канцелярскою официальною ложью - порядки немец- кого канцеляризма к опасению стада Христова... Но с организациею самого управления, т. е. с организациею пастырства душ, на начале го- сударственного формализма, по образу и подобию государства, с при- числением служителей церкви к сонму слуг государственных, не превращается ли сама церковь в одно из отправлений государственной власти, не становится ли она одной из функций государственного орга- низма - говоря отвлеченным языком, или. говоря проще, - не поступает

95

ли она сама на службу государству? По-видимому, церкви дано лишь правильное благоустройство, - введен, наконец, необходимый порядок... По-видимому, так, но случилась только одна безделица: убыла душа; подменен идеал, т.е. на месте идеала церкви очутился идеал государ- ственный и правда внутренняя замещена правдою формальною, внеш- нею.,. Дело в том. что вместе с государственным элементом и государ- ственное миросозерцание, как тонкий воздух, почти нечувствительно прокралось в ум и душу едва ли не всей, за немногими исключениями, нашей церковной Среды и стеснило разумение да такой-степени, что живой смысл настоящего призвания церкви становится также ей мало- доступен... Встречаются просвещенные духовные лица, истинно горю- ющие о недостаточно благоустроенном состоянии церкви, требующие от правительства издания свода законов церковных... Между тем более тысячи статей находим мы в'своде законов, определяющих покрови- тельство государства церкви и отношение'полиции к вере и верующим...

На страже русского православия стоит государственная власть, с обнаженным поднятым мечом, - «хранительница догматов господству- ющей веры и блюстительница всякого в святой церкви благочестия», - гонтовая покарать малейшее отступление от того церковного, ею обере- гаемого «правоверия», которое установлено не только изволением Свя- того Духа, вселенскими и поместными соборами, но и национальной идеей, выдвигаемой государством.

VIII

Чтобы удержать и проявить христианский характер России, нам нужно окончательно отречься от ложного божества нашего века и при- нести в жертву истинному Богу наш национальный эгоизм. Провиде- ние поставило нас в особые условия, которые должны сделать эту жер- тву более совершенной и более действенной. Существует элементар- ный моральный закон, одинаково обязательный как для индивидов, так и для наций, и выраженный в словах Евангелия, повелевающих нам. прежде чем принести жертву к алтарю, примириться с братом, имею- щим что-либо против нас. У русского народа есть брат, имеющий тяже- лые обвинения против нас, и нам нужно помириться с этим народом - братом и врагом - для начала принесением в жертву нашего националь-

96

нога эгоизма на алтарь Вселенской Церкви.

Это не вопрос чувства, хотя и чувство должно было бы иметь свое место во всех человеческих отношениях. Но между сантиментальной политикой и политикой эгоизма и насилия есть нечто среднее: полити- ка нравственной обязательности и справедливости. Я не хочу рассмат- ривать здесь притязания поляков на восстановление их старого коро- левства, ни тех возражений, которые русские с полным правом могут им противопоставить. Дело не в осуществлении проблематических пла- нов, а в очевидной и неоспоримой несправедливости, от которой нам следует отказаться во'всяком случае. Я говорю о гнусной системе руси- фикации, которая имеет дело уже не с политической автономией, но нападает на национальное существование, на самую душу польского народа. Обрусить Польшу - значит убить нацию, имеющую весьма раз- витое самосознание, имевшую славную историю и опередившую нас в своей интеллектуальной культуре, нацию, которая и теперь еще не ус- тупает нам в научной и литературной деятельности. И хотя при этих условиях окончательная цель наших русификаторов, по счастью, недо- стижима, однако все, что предпринимается для ее осуществления, не становится от этого менее преступным и зловредным. Эта тираничес- кая русификация, тесно связанная с еще более тираническим разруше- нием греко-униатской церкви, представляет воистину национальный грех, тяжелым бременем лежащим на совести России и парализующий ее национальные силы.

Бывали случаи, что великие нации в течение долгого времени одерживали победы в неправом деле. Но Провидение в особой заботли- вости о спасении нашей национальной души спешит, по-видимому, по- казать нам с полной очевидностью, что сила, даже победоносная, ни на что не пригодна, когда ею руководит нечистая совесть. Наш историчес- кий грех отнял у последней нашей войны ее практические результаты, а вместе с ними ее моральную ценность; он преследовал на Балканах наших победоносных орлов и остановил их перед стенами Константи- нополя; отняв у нас уверенность и порыв народа, верного своей мис- сии, этот грех навязал нам вместо триумфа, купленного столькими ге- роическими усилиями, унижение Берлинского конгресса и в заключе- ние прогнал нас из Сербии и Болгарии, которым мы хотели оказать по- кровительство, продолжая угнетать Польшу.

Эта система гнета, применяемая не к одной только Польше, как ни плоха сама по себе, становится еще значительно хуже от того вопи-

97