Профессии как социальные институт.

Традиция изучения отдельно взятой профессиональной группы в качестве цели исследования, а не как индикатора для измерения социального статуса класса или слоя возникла в рамках социологии профессий². Начало этому направлению положили работы, посвященные профессиональным группам, которым удалось добиться привилегированного положения в обществе и сохранить относительно высокую власть и административную независимость даже под давлением государственной бюрократии и организованного капитала. Социологи, изучая данные высокостатусные группы, создали множество противоречащих друг другу формулировок: «В редких сферах социальной науки проблема определения изучаемого понятия так увлекла исследователей, запутала их и сбила с толку, как это произошло в изучении профессий» [1, p. 203]. В нашей работе будет представлен критический анализ ныне существующих определений профессии. В фокусе анализа – влияние специфики становления и развития социологии профессий на формирование ее тезауруса.

Первоначально это научное направление было локализовано в Англии и США, причем период его расцвета пришелся на эпоху господства парадигмы структурного функционализма. В 1970-е гг. свежую критическую струю в исследования профессий внесли англо-американские социологи-конфликтологи. В 1980–1990-е гг. изучением сущностной специфики и особенностей статуса профессиональных групп начинают активно интересоваться «континентальные» европейские социологи. Обновление рядов исследователей приводит к концептуальному переопределению понятий и поиску возможностей кросскультурного анализа.

1. Англо-американские исследования профессий

Функционалистская модель

Для первого англо-американского этапа развития социологии профессий характерны попытки четкого разграничения всех видов деятельности людей на высокостатусные профессии (professions) и прочие рода занятости (occupations). Однозначно, в соответствии с устоявшейся языковой традицией, в категорию «профессий» попадали врачи, юристы, церковные служащие и преподаватели вузов. Кроме почетного престижного титула, этим профессиональным группам был свойственен высокий уровень самоуправления (низкая интервенция государства), а также значимые социально-экономические вознаграждения.

Изначально научное разграничение всех родов занятий на «профессии» и «не-профессии» было основано на зеркальном отражении феномена, реально существующего в английском языке, в котором титул «профессия» указывает на престижность той или иной работы. Что касается вопроса наполняемости категории «профессия», здесь лингвистические подсказки уже не оправдали себя: награждение различных видов деятельности почетным титулом «профессия» в обыденной речи носило достаточно бессистемный характер. Так некоторые англо-говорящие уверенно определяли преподавателей, различного рода управленцев, социальных работников и прочих как профессионалов, другие – отказывали им в данном «звании».

Подобная онтологическая неопределенность сущности феномена «профессия» во многом спровоцировала социологические поиски идеального типа профессии. Важно отметить, что социологи не пытались «списать» идеальную модель профессии с какой-то одной реальной профессиональной группы, хотя практически единодушно выделяли в качестве профессиональной занятость в сфере медицины, права и богослужения. Задачей становится поиск некоей «сущностной выжимки» феномена, выстраиваемой на основе анализа реально существующих групп. Данная квинтэссенция находит отражение в наборе критериев, индикаторов «идеального типа» профессии или же просто «профессии» (данные понятия чаще всего употреблялись как синонимичные).

Виды занятий, «обделенные» статусом профессии, рассматривались с точки зрения их потенциала профессионализироваться, то есть приблизиться к идеальной модели профессии. Языковые «упущения» было предложено компенсировать введением социологических понятий «практически-профессия», «полу-профессия», «недо-профессия», «не-профессия» [2, p. 27].

Ввиду того, что в качестве отправной точки исследований выступали, в основном, исторически сложившиеся профессии, американским и английским исследователям удалось достичь относительного консенсуса по поводу отличительных черт профессии и профессионалов. Видный социолог профессий того времени У. Гуд пишет: «Если исходить из наиболее часто цитируемых определений, можно сказать, что всем статьям, которые характеризуют профессию, свойственно единодушие: не существует противоречий, и различия заключаются только в том, что часть работ представляет проблему полнее» [3, p. 903]. Классическим примером наиболее полного определения на основе индикаторов становится список из двадцати трех характеристик Дж. Миллерсона, составленный им на основе анализа работ двадцати социологов, занимавшихся этой проблематикой [4].

Другие ведущие аналитики данного направления отказались от идеи исчерпывающего перечисления всех характеристик идеального типа профессии и попытались выделить более общие ключевые категории, в которые частные индикаторы могут быть включены в качестве подмножеств. Модель Р. М. Павалко [5, p. 89] можно считать одним из наиболее удачных компилятивных совокупных портретов англо-американского идеального типа профессии 1950–60-х гг. Предлагаем краткую трактовку выделенных автором индикаторов «истинной профессии».

1. Практика должна быть основана на абстрактном, теоретическом знании. Большинство влиятельных социологов того времени выделяли данный критерий в качестве ключевого. Так, Т. Парсонс пишет о том, что профессию конституирует официальная специализированная, высокоинтеллектуальная подготовка в рамках образовательных институтов, которые сертифицируют качество и компетентность, а также практические умения, в которых реализуется полученная формализованная подготовка [6].

2. Практика требует длительного специализированного периода подготовки. Речь в социологической литературе идет о продолжительности необходимой подготовки, ее специализации, высокой степени символичности и отвлеченности (абстрактности), а также освоении в процессе обучения профессиональной субкультуры, состоящей из набора ценностей, норм и концепций профессиональной роли.

3. Профессиональная компетентность должна соотноситься с центральными ценностями общества. Ряд видов деятельности, которые имеют непосредственное отношение к установлению или поддержанию основных ценностей общества, при наличии остальных признаков профессиональной модели относятся к истинным профессиям. Идеально вписываются в данную категорию работники медицины (лечение тела), священники (спасение души) и юристы (защита прав).

4. Профессионалы должны быть ориентированы на служение обществу. Первичная ориентация на служение общественности (этика служения) должна превалировать над стремлением к личной выгоде. Система материальных и моральных поощрений, которая выступает символом профессиональных достижений, – результат общественного вознаграждения, а не преследования своекорыстной цели. Причем ряд влиятельных социологов, например Б. Барбер, У. Гуд [7; 8] вменяли каждому профессионалу альтруистическое служение как необходимое внутренне присущее качество. Р. Павалко, в свою очередь, отмечает, что главное не то, что на самом деле мотивирует индивидов. Важно, подчеркивает ли группа идеал служения клиенту и общественности в целом. Первостепенное значение также имеет то, насколько общественность верит группе и воспринимает ее как ориентированную на служение [5].

5. Профессионалы руководствуются в своих действиях этическим кодом. Степень разработанности письменного или устного этического кода, интернализируемого в период профессиональной подготовки, говорит о том, относится определенная группа к профессиям или нет.

6. Профессиональное вовлечение в трудовую деятельность является долговременным. Этот фактор акцентирует внимание на чувствах, которые люди испытывают к своей профессии. Индивиды, принадлежащие к наиболее профессионализированной части общества (чаще всего, врачи, юристы, церковные служащие), рассматривают свое занятие как призвание, миссию. У менее профессионализированных работников отсутствует призвание, и им не свойственно длительное пребывание в той или иной сфере занятости.

7. Профессионалам свойственна высокая степень автономии. Автономия, самоуправление и самоконтроль являются синонимами, обозначающими степень свободы профессиональной группы в регулировке собственной рабочей деятельности. Автономия выражается в двух различных, но взаимосвязанных вещах. Во-первых, профессиональные группы, как организованные общности, стремятся контролировать деятельность собственных членов. Во-вторых, они поддерживают социальную закрытость группы посредством контроля доступа в профессию.

В случае с медициной и юриспруденцией такой контроль часто сформулирован в законах, которые определяют практику без соответствующего сертификата и лицензии как правонарушительную. Кроме того, сертификационные и лицензионные комиссии обычно являются частными организациями, заполненными членами той или иной профессиональной группы или людьми, одобренными профессией. Занятым некоторыми видам квалифицированного физического труда удалось добиться определенного уровня контроля над процессом отсеивания части вновь прибывающих в их ряды посредством профсоюзной деятельности и прочих ограничительных практик; тем не менее их уровень контроля намного ниже, чем у профессионалов, где саморекрутирование практически невозможно, а часто и наказуемо.

Только обученные по всем правилам знаниям и умениям рассматриваются как компетентные в оценке того, что является адекватным и неадекватным исполнением профессиональной деятельности, какие цены на услуги уместны, кто квалифицирован на выполнение данного вида деятельности. Индивиды, которые находятся в профессии, отрицают необходимость и возможность контроля со стороны тех, кто находится вне профессии.

8. Профессиональное сообщество – значимый критерий формирования профессиональной идентичности. Другое важное измерение профессиональной группы заключается в том, что она формирует своего рода сообщество и, соответственно, обладает определенными «общинными» характеристиками. Профессионалов объединяет чувство идентичности и ощущение похожести судеб, равно как и наличие определенной профессиональной культуры, ценностей и норм. Функция последних заключается в усилении чувства идентичности и осуществлении контроля поведения членов профессионального сообщества. Хотя эти нормы чаще всего касаются поведения на службе, тем не менее они могут распространяться и на выбор отдыха, политические предпочтения и межличностные отношения.

У. Гуд считает, что профессиональное сообщество определяют следующие критерии [8, p. 194-200]:

1. схожая самоидентификация;

2. общие ценности;

3. пожизненное или очень продолжительное пребывание в профессии;

4. ролевые ожидания, относящиеся к поведению членов сообщества и обывателей, согласованы и сходны для всех членов профессиональной группы;

5. наличие особого языка, недоступного для понимания непосвященными;

6. профессиональное сообщество имеет власть над своими членами;

7. рамки, в которые заключено сообщество, четко очерчены, хотя являются не физическими или географическими, а социальными;

8. профессиональное сообщество, хотя и не порождает следующее поколение биологически, осуществляет это социально.

Вышеизложенные индикаторы идеального типа профессии представлены в графической форме в таблице 1:

Таблица 1

Обобщенные индикаторы профессии³:

ИНДИКАТОРЫ	НЕ-ПРОФЕССИЯ	ПРОФЕССИЯ
Абстрактное теоретическое знание	Отсутствует	Присутствует
Обучение	Краткосрочное, неспециализированное, основано на оперировании вещами, субкультура не важна	Длительное, специализированное, основано на символах, субкультура важна
Соотнесенность с главными социальными ценностями общества	Отсутствует	Присутствует
Мотивация	Личная выгода	Служение общественности
Этический код	Отсутствует	Присутствует
Вовлечение в трудовую деятельность	Кратковременное	Долгосрочное, часто пожизненное
Автономия	Отсутствует	Ярко выражена
Чувство принадлежности к профессиональному сообществу	Не выражено	Ярко выражено

Так, при предельном обобщении идеальный тип формируют такие «встроенные» в модель профессии характеристики как альтруизм (ориентация на служение общественности), автономия профессионалов и высокий уровень абстрактного теоретического образования. Образцом определения “профессии” в духе данной модели является статья из вебстеровского словаря [цит по: 1, p. 204]: «Профессия – это род занятий, который требует специализированного знания и часто длительной и интенсивной подготовки, которая включает в себя обучение определенным навыкам и методам, а также лежащим в их основе научным, историческим и академическим принципам. Данный род занятий, благодаря силе организации или согласованности социальных установок профессионалов, поддерживает высокие стандарты практики и профессионального поведения, обязывая своих членов постоянно обучаться и осознавать служение общественности в качестве своей основной цели».

Предложенная синтетическая модель идеального типа «вписана» в методологию господствовавшего в то время структурно-функционального анализа. На протяжении большей части американского века функционализма профессиональные группы рассматривались как основные, крайне эффективные и, в основном, аполитичные институты современного общества. В 1968 г. Т. Парсонс в статье для «Энциклопедии социальных наук» пишет: «Профессиональная группа становится единственным наиболее значимым компонентом в структуре современных обществ. Сначала она вытеснила «государство» в ранее употреблявшемся значении этого термина, и недавно – «капиталистическую» организацию экономики. Именно повсеместное появление профессиональных групп, а не особого статуса капиталистического или социалистического способа организации труда является значимым структурным развитием общества двадцатого века» [9; p. 536-47].

Т. Парсонс был одним из первых социологов, кто рассмотрел взаимовлияние капиталистической экономики, целерационального социального порядка (М. Вебер)

и современных профессий. Их взаимное урегулирование и сбалансированность он воспринимал как основу стабильности неустойчивого нормативного социального порядка. Т. Парсонс также продемонстрировал, что авторитет профессий и бюрократических организаций основывался на одних и тех же принципах: функциональная специфика; ограниченная сфера властных полномочий; универсальные, безличные стандарты. При этом профессию он рассматривал как предпочтительную альтернативу бюрократической организации, в силу ее коллегиальной организации и схожей идентичности ее членов, в противоположность иерархии и менеджерскому контролю в бюрократической организации.

Так, социологи-функционалисты [10] объясняли привилегированное положение профессиональных групп как справедливое исходя из различий функциональной значимости видов деятельности в процессе социального разделения труда. Например, К. Дэвис и У. Мур определяли высокий престиж и доход профессионалов как закономерное следствие особой значимости их услуг, требующей сложной затратной подготовки и особых индивидуальных способностей [цит по: 11, с. 94]: «Как функционирующий организм общество должно каким–то образом распределять своих членов по различным социальным позициям и побуждать их выполнять обязанности, связанные с этими позициями. Оно должно, следовательно, гарантировать себе два разных уровня стимулирования: исподволь возбуждать у нужных индивидов желание занять определенное положение; и у уже занявших это положение – желание выполнять связанные с ним обязанности ... Очень важно, кто и какое положение займет. Это важно не только потому, что некоторые социальные позиции по природе своей более приятны, чем другие, но также и потому, что некоторые из них требуют особых талантов и специального обучения, а некоторые функционально более важны, чем другие».

Предвестником развенчания англо-американской модели профессии становится работа Р. Холла [12], в которой он разграничивает индикаторы идеального типа профессии на те, что являются атрибутом позиции, и те, что свойственны индивиду, ее занимающему. Все профессиональные характеристики он подразделяет на социальные установки и структурные (институциональные) атрибуты. Структурные характеристики профессии становятся частью социальной структуры в форме профессиональных школ, сообществ, ассоциаций. Социальными установками профессионала, в противоположность человеку, чей вид деятельность нельзя назвать профессией, на взгляд Р. Холла, являются:

1. ориентация на бескорыстное служение обществу (даже если она не более чем видимость, за которой скрывается стремление к наживе);

2. центральной референтной группой является собственная профессиональная группа, ярко выражено чувство принадлежности к профессиональному сообществу;

3. автономия или уверенность профессионала в том, что он свободен в вынесении своего экспертного суждения и может действовать по своему усмотрению в рамках своей компетентности (влияние обывателя на принимаемые профессионалом решения сведено до минимума).

4. восприятие собственной деятельности как призвания.

Значимым вкладом данной модели является признание того, что «профессия» – это не только некий ответ на потребность общества, зафиксированный в статичной позиции в общественной иерархии, но и результат активности самих индивидов.

Конфликтологическая модель: профессия как «заговор против обывателя»

В 1970–гг. взгляд на профессию начинает изменяться. Наибольшим сомнениям подвергается идея альтруизма профессионалов. Примеры коррупции, несоответствия профессиональной деятельности полученному сертификату все чаще становятся предметом внимания со стороны общественности. В свою очередь меняется научный социологический климат: происходит смещение акцента с функционалистской на конфликтологическую модель объяснения социальной реальности. Неовеберианцы и неомарксисты выходят на авансцену. Социологи функционалисты начинают рассматриваться как «жертвы обмана», которые приняли идеологию профессиональных групп за «чистую монету», не проверяя, насколько провозглашаемый идеал ориентации на бескорыстное служение соответствует действительности [13].

Центр тяжести исследований смещается в сторону изучения рыночного закрытия и прочих профессиональных стратегий по монополизации определенных позиций на рынке труда [14; 15; 16; 17]. Критический анализ выстраивается на основе концепции социального закрытия, под которым М. Вебер понимал процесс ограничения социальными коллективами доступа к определенным ресурсам для всех, кроме круга избранных [18]. В основе практик социального закрытия профессионалов – монополизация знания, контроль системы образования. Так, профессиональные группы контролируют доступ к ключевым позициям в системе общественного разделения труда посредством использования образовательных сертификатов: «Увеличение количества дипломов различных университетов, бизнес-колледжей, инженерных колледжей и всеобщее требование создания сертификатов об образовании во всех сферах деятельности привело к формированию привилегированной страты в конторах и офисах. Полученные свидетельства об образовании позволяют их владельцам претендовать на браки с представителями благородных семей…, на допуск в круги, придерживающиеся законов чести, на высокое вознаграждение, независимо от качества выполненной ими работы, а также на гарантированное продвижение по службе и застрахованное благополучие в старости. Более того, владельцы дипломов претендуют на монополизирование наиболее выгодных социальных и экономических позиций…» [19, p. 37 ].

Предметом анализа социологов становится механизм закрытия профессиональных групп: повышение требований к постоянно растущему числу потенциальных кандидатов в профессионалы, а также усложнение самого образования, отнюдь не всегда связанное с реальными требованиями профессионального труда. Кроме того, в фокусе изучения оказываются государственные практики санкционирования и аккредитации, подкрепляющие профессиональные стратегии исключения.

Нелестные публикации, акцентирующие внимание на корыстных мотивах профессиональных групп, появляются также и у авторов марксистского направления. Они рассматривают альтруистические притязания профессионалов в качестве «маски», за которой скрываются профессиональная корысть и деятельность в интересах господствующего класса буржуазии. Утверждается, что юристы поддерживают эксплуатацию; социальные работники и психологи воспроизводят капиталистический нормативный порядок; врачи, в свою очередь, используют дискриминационные практики в пользу буржуазии [20].

Итак, к середине 1970-х гг. возникают две полярные концепции профессии: парсонcовская функционалистская и неомарксистская концепция профессии как проводника интересов класса капиталистов. В трактовке последователей Т. Парсонса, профессии определяются как аполитичные, неэкономические и безобидные сообщества компетентных индивидов. С точки зрения неомарксистов, традиционные профессиональные группы являются группами сговора и эксплуатации. Объединяющей чертой функционалистов и теоретиков конфликта является рассмотрение профессиональных групп в «статике». Анализ деятельности профессиональных групп наиболее полно, на наш взгляд, осуществлен в работах неовеберианцев, определяющих профессии как монополии.

Неовеберианская модель профессии

В соответствии с подходом М. Вебера, в основе определения «профессии» лежит понимание профессиональных групп как статусных, то есть, в его понимании, они являются коллективами, имеющими схожий стиль жизни, общую моральную систему, общий язык или культуру, религиозные отличия. Эти общие черты культуры порождают изолированные, внутренне солидарные общины, организуемые для защиты или расширения своих возможностей пользоваться культурными и социальными привилегиями [18; 21]. Следующие идеи М. Вебера легли в основу неовеберианской модели профессии [23]:

1. профессиональные группы являются типичными компонентами общества, включенными в борьбу с другими группами в том числе и самим государственным аппаратом;

2. профессиональные группы объединены общим интересом. Как и прочие статусные группы, они чаще всего преследуют экономические цели, хотя у них есть и другие мотивы для организации коллективных действий, например построение позитивного публичного имиджа;

3. профессиональные группы имеют четко обозначенное место в социальной иерархии, так как их «возможности дохода» основаны на их знаниях и квалификации, что является столь же значимым ресурсом, как наличие собственности и рабочей силы;

4. социетальные позиции профессиональных групп отчасти определяются структурными характеристиками индустриального общества, отчасти коллективными действиями групп (особенно стратегиями социального закрытия).

Два последних утверждения лежат в основе классического неовеберианского определения профессий М. Ларсон [24, p. 30]: «Мы определяем профессию как особую историческую форму, которая устанавливает структурные связи между относительно высоким уровнем формального образования и относительно желаемыми социальными позициями и/или вознаграждениями в рамках социальной организации труда». Так, профессиональными группами считаются те группы, которые способны перевести редкие ресурсы одного рода (экспертное знание, созданное на основе стандартизованной подготовки и тестирования на уровне высших учебных заведений) в ресурсы другого рода (рыночные возможности, профессиональные привилегии, социальный престиж или ранг в бюрократической системе).

В подобной трактовке «альтруизм» более не рассматривается как внутренне присущая характеристика профессионалов. В то же время, в разрез с марксистской интерпретацией, идеология профессионалов не считается корыстным словоблудием, намеренно создающим «дымовую завесу», за которой профессионалы достигают своих монополистических целей.

Неовеберианцы утверждают, что невозможно рассматривать разные идеологии как тривиальное выражение политики профессиональных групп, заинтересованных в монополизации рынка. Свой вклад в становление профессий могли внести как эгоистические, так и альтруистические мотивы. С эгоистической точки зрения группа стремится к получению звания «профессия» для улучшения собственного статуса в иерархии видов занятости и регулировании рынка в свою пользу. С альтруистической – многие профессионалы искренне стремятся к улучшению качества оказываемых услуг. Очевидно, что это может быть достигнуто только при предъявлении более строгих требований к сертификации рекрутируемых в профессию и строгом соблюдении этического кода.